Fathers

      Тишина вернулась.       После той ссоры было бесполезно заставлять их снова разговаривать друг с другом. В последние несколько дней я сделал всё, что мог, но ситуация дошла до той точки, где я должен просто сдаться и оставить их в покое, по крайней мере, на какое-то время.       В первый день школы после их разрыва Курт выглядел в каком-то смысле переродившимся, а Блейн же, в свою очередь, стал ещё более замкнутым. Курт хотел поговорить с ним, попробовать ещё раз достучаться до него, но всё было бесполезно. Блейн был слишком подавлен.       В добавок ко всему, друзья Курта пытались приободрить его, вытаскивая на различные прогулки и посиделки, в то время как Блейн был один. Совершенно, абсолютно один.       Потому что друзья Блейна были друзьями Курта прежде, чем они стали друзьями Блейна. И во всей этой истории они знали только версию Курта… ту, которая называлась «Блейн разбил моё сердце».       Естественно, что Курт рассказал им правду, но Блейн не рассказал им ничего вообще.       Поэтому, они все предсказуемо ополчились против него.       Или, по крайней мере, это то, что мистер Шустер пытался сказать, когда позвонил мне на работу.       — Курт выглядит на удивление хорошо. В смысле, мы заметили, что он перестал укладывать волосы, но Блейн определённо справляется хуже. Мне правда некомфортно спрашивать, но… он вообще спит? Он выглядит таким измождённым, и за всю неделю я, кажется, не слышал от него ни слова. Я просто хочу убедиться, что они оба справляются со всем без вреда для себя и своего здоровья.       Я ответил со скептицизмом в голосе:       — Не думаю, что согласен с тем, что вы сказали.       — Тогда как бы сказали вы сами?       Я вздохнул.       Я полностью понимал его озабоченность и уважал его мнение, но я сам ещё не до конца понимал, что мне делать со всей этой ситуацией. Думаю, я всё ещё пытался притвориться, что всё разрешится само собой, потому что просто-напросто не мог ничего придумать. Я просто не знал, чего Шустер от меня хочет.       — Я бы сказал… Они — два очень эмоциональных мальчика, которые живут в одном доме, и, знаете, они просто пытаются жить дальше, я думаю.       Несколько секунд он молчал.       — Мистер Хаммел, простите, если я перехожу черту…       Мой разум вернулся к тому моменту, когда Блейн первый раз пришёл ко мне в магазин. Казалось, это было несколько лет назад.       - …но я думаю, что здесь уже происходит кое-что другое.       — О чём это вы?       — О том, что Курт, кажется… не знаю, как правильно выразиться, кажется, что он собирает… что-то вроде армии против Блейна. Сомневаюсь, что это было намеренно, но хор разделился на всех против Блейна, и Финн где-то в своём собственном мире. Они довольно хороши в подобных вещах, на самом деле, но никогда это не происходило так быстро. Обычно сторона противника даёт отпор, но Блейн даже не пытается защитить себя! Как будто он пытается забыть, что что-либо вообще с ним происходило. Я боюсь, что такое отрицание может только сильнее отдалить его от других.       Я потёр глаза. Его слова меня нисколько не удивили. Блейн всегда жил в отрицании. Для него всегда было слишком тяжело встретиться лицом к лицу с самим собой. Он всегда пытался найти другой способ, другую лазейку, чтобы двигаться дальше, вместо того, чтобы разобраться со своими чувствами.       И конечно, теперь происходило то же самое. Как он мог справиться со своими чувствами, если он в прямом смысле не может сбежать от человека, который сделал ему больно? Блейн ходил в школу, после школы приходил домой. И Курт был и там, и там, постоянно.       Ему просто нужно было побыть наедине с собой, прежде чем иметь дело с Куртом. Но без этого необходимого пространства всё, что он мог — это сидеть тихо.       К тому же, не было никакой вероятности, что он вдруг начнёт распространять свою версию истории по хоровому кружку. Я знал — он думал, что ему никто не поверит, даже если он и попытается. Только не сейчас, когда дело касается Курта, с которым ребята вместе прошли сквозь огонь и воду, и к тому же находились на той стадии, когда только пытались узнать Блейна.       И в довершение ко всему, он всё ещё любил Курта. Я точно знал это. Не важно, как он злился, он хотел, чтобы Курт был счастлив. Он не собирался делать ничего, что могло бы заставить друзей моего сына чувствовать себя так же, как он после разрыва. Никто не заслуживал такого, и он знал, что от этого в любом случае не будет никакой пользы.       Всё, чего он хотел — это немного пространства. И чтобы всё снова было хорошо.       Просто теперь ему придётся столкнуться с трудностями, пытаясь преодолеть своё отрицание, чтобы быть способным постоять за себя.       — Хотел бы я не согласиться с вами, но вы правы.       Я вздохнул.       — Послушайте, ещё я думаю, что всё зашло слишком далеко. Я… я сделаю что-нибудь. Пока не знаю, что, но сделаю.       Я помолчал.       — Я очень ценю вашу заботу, Уилл. Вы хороший человек.       — Я просто не могу видеть их такими. И дайте мне знать, если вам понадобится моя помощь.       — Вы тоже.       Он засмеялся.       — Как насчёт того, если ситуация затянется, скажем, ещё на… неделю, то мы устроим интервенцию?       Теперь засмеялся я.       — Этот план мне определённо нравится.       Чёрт возьми, это могло бы сработать.       — Это я и хотел услышать. И, эм, ещё кое-что. Я начинаю волноваться за Финна. Вы не замечали в нём никаких перемен в последнее время? Или просто… не знаю. У него всегда очень жёсткий вид, думаю, я на самом деле никогда…       В дверь магазина позвонили. Мне нужно было идти.       — Финн, ага, да. На самом деле, Уилл, извините, но мне придётся закончить разговор. У меня посетитель.       — О, конечно. Не беспокойтесь.       Я всё же должен был побеспокоиться.       — Ага. Тогда, всего хорошего.       Когда я пришёл с работы вечером, то застал на кухне Курта. Я был удивлён. Это был первый раз, когда кто-то из мальчишек добровольно находился в «публичном» месте дома за последние дни.       Курт обычно уходил куда-нибудь или закрывался в своей комнате. Поэтому сейчас я должен был воспользоваться шансом поговорить с ним как мужчина с мужчиной, как отец с сыном.       Я сел за стол рядом с ним, пытаясь придумать, откуда начать. Он пока даже не посмотрел на меня, а я пока не сказал ни слова.       Ему замечательно удавалось всё усложнять.       — Что делаешь?       — Домашку.       Он пялился в бумаги. Как-то я уже пробовал начать разговор подобным образом, но он всегда успешно игнорировал моё «нам нужно поговорить».       Ну, до тех пор, пока на кухню не зашёл Блейн.       Я широко улыбнулся. Лучше и быть не могло. Судьба сама столкнула этих двоих в одной комнате в одно время, когда я уже отчаялся, пытаясь заставить их поговорить друг с другом.       Блейн замер в проходе, а Курт оторвал взгляд от бумаг.       Они посмотрели друг другу в глаза. Мимолётно, конечно. Но это случилось. И это уже был прогресс.       Блейн открыл рот, как будто собирался попытаться сказать хоть что-нибудь. Курт замер, как каменное изваяние. Всё, чего он хотел, это чтобы Блейн поговорил с ним, сказал ему что угодно.       Но Блейн быстро закрыл рот и повернулся, чтобы уйти.       — Эй, Блейн, стой…       Попытался я, но он убежал наверх быстрее, чем я закончил.       Курт вздохнул, потирая виски кончиками пальцев.       — Бесполезно пытаться, пап.       Значит, я не единственный, кто сдался. Судьба снова была против меня.       — Думаешь?       — Он уже всё для себя решил. Он порвал со мной. И всё. Я ничего не могу сказать или сделать, чтобы заставить его передумать.       Он вздохнул.       — Я просто хочу понять, как достучаться до него.       Предполагалось, что если и был на Земле хоть кто-то, кто мог достучаться до Блейна, то это Курт. Курт был его лучшим другом, его первой любовью. До меня наконец дошло, насколько всё было плохо.       — Ты что-нибудь придумаешь.       — Не знаю, придумаю ли.       Не знал, сможет ли он или вообще станет ли пытаться?       — Это ещё что значит?       — Это значит, что мне надоело убиваться, папа. Я устал из кожи вон лезть ради кого-то, кто ни единого слова мне не сказал. Я устал от этого разъедающего чувства у меня внутри, чувства, что я никогда не справлюсь с этим, потому что всегда буду пытаться вернуть наши отношения.       Это была самая длинная речь Курта за все эти дни. Это было последней вещью, которую я хотел для моего сына. Прежде чем он встретил Блейна, я находился в том самом родительском заблуждении, что он будет невинным и счастливым до конца своей жизни, что ему никогда не придётся пройти через что-то подобное.       Я был глуп, знаю, но на этот момент я просто хотел вернуться к тому времени, когда Курт был маленьким мальчиком, когда всё, что его волновало, это как красивенько разложить свои мелки и блестящие украшения.       Его боль была моей болью, и я знал, что должен был всё исправить ради него.       — Вы двое справитесь с этим. Ему просто нужно немного пространства.       — Но он даже не слушает меня! Когда я рассказал ему всё о Хэллоуине, он прямо ответил, что не может быть с тем, кто ему врёт. Он не может быть с тем, кто… предал его. Но я никогда не врал ему, пап. У меня были секреты, да, я признаю это, но у меня не было выбора!       Я не был точно уверен, что всё это значило. Я до сих пор не знал, из-за чего вообще всё случилось. Всё, что я слышал о событиях той ночи, это то, что Блейн выкрикнул в гостиной пару дней назад. И я не уверен, сколько из этого было правдой.       Но я не хотел останавливать Курта. Если я начну спрашивать детали, то есть вероятность, что вообще больше не услышу от него ни слова. По крайней мере, он говорил. Просто мне нужно было идеально распланировать время, если мы действительно собирались продолжить разговор.       Курт застонал, но он определённо был настроен продолжать.       — И он сводит меня с ума! Вся эта ситуация сводит меня с ума. Если бы он только поговорил со мной, я бы всё исправил. Но он даже не слушает. Он только дуется и делает вид, что я не существую. И как мне, скажите-ка, мириться с этим?       Это был вопрос, на который я должен был ответить.       Но я колебался.       Настало время быть отцом, а не очередным другом, который просто скажет то, что он хочет услышать.       — Со всей справедливостью, Курт, ты вроде как сам не делаешь разговор простым выходом. Как он может разговаривать с тобой, когда ты вечно со своими друзьями, которые тоже определённо отказываются разговаривать с ним?       — Я их не просил.       Он пытался снять с себя как можно больше вины. Последнее, что ему нужно, это ещё больше обвинений.       — А я и не говорю, что просил, Курт, но ты сам знаешь, что они делают это, потому что заботятся о тебе.       Я пытался убить двух зайцев одним ударом.       — Ты рассказал им всю историю полностью?       — Я рассказал им всё, папа. Они знают больше, чем он, потому что он не позволяет мне рассказать ему всю историю.       В этом был смысл. Но мне нужно было подталкивать его дальше.       — Всё, что я пытаюсь сказать, — может, ты не должен пока отказываться от него. Ты знаешь, что это не стоит того. Просто не бросай попыток снова завоевать его доверие.       Он выглядел практически оскорблённым тем, что я предложил подобное. Но мне нужно было твёрдо стоять на своём. Если Курт прекратит пытаться, то больше не на кого будет положиться. Он был единственной надеждой.       — Я должен не бросать попыток? Папа, я стараюсь. Поверь мне, стараюсь. Я всё перепробовал, но он не разговаривает со мной. Единственные люди, с кем он может поговорить, это кто-нибудь вроде… Сантаны или Финна.       Господи боже, да при чём же тут эта девчонка?       Хотя, я определённо мог повременить с этим вопросом. Это было последним, о чём нужно было беспокоиться.       — Курт, ты пытался попросить у него прощения? И я имею в виду, не в разгаре какой-нибудь ссоры и не в спешке, а искренне попросить прощения?       Он очень внимательно раздумывал над этим и даже прикрыл глаза.       — Я не понимаю, почему я должен, когда это он только всё усложняет.       Так тихо. Он всегда очень тихим голосом говорит то, во что сам не верит.       — А я думаю, ты абсолютно точно знаешь, почему ты должен.       Они любили друг друга. Так оно и было.       По его лицу потекли слёзы, стремительные и горячие. Он попытался стереть их и глубоко вздохнул.       — Я не понимаю, почему всё так быстро покатилось к чёрту. И после всего, через что он прошёл… как я мог так поступить с ним? Я никогда не хотел сделать ему больно. Я даже подумать не мог, что делал что-то не так. Такого никогда не было, пока не наступил Хэллоуин, пока он не…       Я был так близок. Так близок к тому, чтобы получить ответы.       Но это должно было подождать.       Курт сделал глубокий вдох, останавливая себя перед тем, как скажет что-то такое, что он не планировал говорить.       — Это безнадёжно, да, пап?       Это был серьёзный вопрос. Не имело значения, что я думал. Сказать можно было только одно.       — Ты любишь его?       Он взглянул прямо мне в глаза.       — Больше, чем я сам могу осознать.       А это был серьёзный ответ.       — Тогда это не безнадёжно.       Он кивнул, и я подумал, был ли он на самом деле убеждён. Думаю, что он должен был.       — И мы попытаемся ещё раз. Устроим сегодня семейный ужин. По крайней мере, вам придётся цивилизованно сидеть рядом друг с другом, так?       Он ужаснулся. Каким-то образом, уговорить Блейна выслушать его было одним, но высидеть рядом весь ужасно неловкий ужин было совершенно другим.       — Ты правда думаешь, это хороший план?       Я подумал, что это единственный план, который я смог придумать.       — Да. Да, я уверен.       Он тщательно обдумал это, зная, что не было смысла спорить.       — Ну, если это всё обернётся трагедией, не говори, что я не предупреждал.       Он ушёл с кухни и поднялся наверх.       Я потерпел неудачу во многих вещах. В словах, мыслях, надежде. Ведь каким-то образом семейный ужин должен принести хоть какую-то пользу, так? Я понятия не имел. Но я определённо хотел верить в это.       Кухонная дверь открылась, и я внезапно столкнулся с Финном.       Он нёс свой рюкзак, что означает, что он только пришёл домой, несмотря на то, что уроки давно закончились. Я не понимал. Он должен был позвонить мне, если собирался задержаться. Мы заключили такую сделку, потому что Кэрол всегда приходила с работы позже, чем я. Но я не получал никакого звонка, а на часах было уже шесть вечера.       — Где ты был?       Он подошёл к холодильнику, несильно хромая.       — Футбольная тренировка.       — Которая заканчивается в пять, верно? Уже прошло больше часа с тех пор, Финн.       Он взял бутылку лимонада и пакет со льдом и сел за стол рядом со мной.       — Пришлось задержаться.       — Ну, это я уже понял. Мне больше интересно, почему.       Я не уверен, почему был с ним таким козлом. Он ведь не сделал ничего плохого. Он просто задержался на тренировке. А я просто направил на него свой гнев. Я знал, что это было неправильно, но не мог остановить себя.       — Курт тебе не сказал?       И вот тогда я начал чувствовать себя плохо.       — Нет, нет, он ничего мне не говорил. А должен был?       Он выглядел потерянным.       — В смысле, наверное, не должен, эм, но он забыл, что у меня сегодня тренировка, и его некому было отвезти. Поэтому он пришёл на поле прямо во время тренировки, нашёл меня и попросил дать ему ключи от машины.       Он вздохнул, после чего снял один кроссовок, приложил к повреждённой лодыжке пакет со льдом и мелко задрожал.       — Ну, и, мне пришлось идти в школу, чтобы взять их из шкафчика, из-за чего Бист заставила меня бегать ещё целый час после тренировки. Я не мог отойти, чтобы позвонить, и я подумал, что Курт всё равно передаст тебе, так что…       Он убрал пакет, чтобы взглянуть на свою ногу.       — Слушай, а ты знаешь, как выглядит вывихнутая лодыжка?       — Понятия не имею.       — Хах.       Я должен был сказать ему хоть что-нибудь. Я должен был знать, что ему нужно было, чтобы я сказал хоть что-нибудь.       — Ладно, пофиг. Эм, увидимся.       Он встал и ушёл. Я спрошу его о ноге позже. Я спрошу его о том, как прошли сезонные игры, позже. Я позабочусь позже.       Или, по крайней мере, так я говорил себе.       Ко времени ужина я начал нервничать.       Хотя было на удивление легко уговорить Блейна присоединиться. Он просто кивнул и спустился вниз, как ему было сказано.       Это было слишком легко. И от этого всё стало только более сложным.       Мы все сидели за столом и большую часть времени всё шло хорошо. Конечно, Блейн не сказал пока ни слова, и Курт с каждой минутой сильнее раздражался, но всё шло на самом деле не так плохо, как я ожидал.       Никто пока никого не убил, а Финн приготовил список глупых шуток, которые были смешными только потому, что их рассказывал именно он, и от которых даже Блейн пару раз улыбнулся.       На какой-то момент я подумал, что ужин был успехом.       Пока Курт не начал говорить о том, как они повеселились с Мерседес прошлым вечером, и о новом шарфе, который он купил вместе с Рейчел и Бриттани в воскресенье, и как Сэм рассказал ему много интересного о комиксах.       Он пытался заставить Блейна хоть как-то среагировать, сказать хоть что-то. Он пытался выдавить из Блейна эмоции, увидеть хоть малюсенькую надежду на то, что однажды они смогут быть хотя бы снова просто друзьями.       Но Блейн ничего не говорил. И Курт всё больше расстраивался или, правильнее сказать, злился.       И тогда всё покатилось к чёрту.       Курт увидел роллы. Они стояли прямо рядом с блейновским локтем, и он не мог до них дотянуться. Он подумал, каким образом ему нужно поступить. Стоило ли попросить? Ответит ли Блейн, если он попросит? Он не хотел разыгрывать сцену, поэтому посмотрел на Финна. Финн легко мог достать роллы. Не так легко, как Блейн, но определённо мог. Нет, нет, нельзя быть таким ребёнком.       Его челюсть задрожала.       — Блейн, можешь передать роллы?       Никакого ответа. Блейн даже не поднял взгляда с тарелки, даже не моргнул. Все остальные начали переглядываться, не понимая, что делать. Финн попытался дотянуться до роллов, но я остановил его.       — Эм, Блейн?       — Да?       Он посмотрел прямо на меня, вполне услышав, что я сказал. Я должен был предвидеть это. Я угодил в ловушку.       — Кажется, Курт задал тебе вопрос.       Он откинулся на спинку стула и улыбнулся. Я совершил огромную ошибку.       — Разве? Знаете, мне показалось, я что-то слышал, но по мне это больше было похоже на кукушку… о, нет, подождите, я просто перепутал!       Он посмотрел на Курта, всё ещё остро, недобро усмехаясь.       — Ох, так и есть, я просто услышал голос предателя.       Он посмеялся сам над собой.       — Так чего ты там хотел?       Лицо Курта исказилось от гнева. Он побледнел, не в состоянии поверить, что слышит что-то подобное в своём собственном доме от человека, который должен был всегда поддерживать его.       — Всё. С меня хватит.       Его голос дрожал.       — Я так больше не могу. Я хочу, чтобы он ушёл.       Он встал и скрестил руки на груди, переводя взгляд с меня на Блейна. Блейн, не отрываясь, глядел в свою тарелку.       Он пытался. На самом деле пытался. И я не виню его за то, что он сорвался. Это был его дом прежде, чем стал домом для Блейна, а я был его отцом. Но это всё так не работает.       — Курт, нет.       Он практически метал молнии взглядом. Я заметил, как он схватился одной рукой за спинку стула.       — Да.       — Курт, нет. У нас был договор.       Курт сыграл решающую роль в переезде Блейна. Это он сказал мне: «Папа, мы говорим о Блейне», разве не так? Но, кажется, теперь это был уже не тот Блейн. Это был его бывший парень и последний человек, которого он хотел видеть в своём доме.       — Мне семнадцать лет, папа! Почему ты вообще меня послушал?       Он говорил высоким голосом и дёргал плечами, акцентируя каждое своё слово. Это была чисто детская ярость.       — Я понятия не имею, что такое любовь, и я определённо не знаю, кто он такой!       Он запыхтел, пытаясь придумать ещё что-нибудь. Но когда у него не вышло, он сморгнул появившиеся слёзы и умчался наверх.       Все молчали. Кэрол выглядела так, как будто сама готова заплакать, Финн казался абсолютно опустошённым, а я вполне уверен, что был в ярости. Блейн поднял взгляд и оглядел всех нас, после чего кивнул сам себе и встал из-за стола.       Я подумал, что он собирается пойти наверх, но когда он взял куртку и ключи, я практически перевернул стол, побежав за ним.       Я был невероятно зол и не собирался сдаваться. Ни в коем случае. Слишком много людей в его жизни сдавались и отпускали его, и я не собирался добавлять себя в этот список.       Я открыл дверь и выбежал на крыльцо.       — Эй! Куда ты, мать твою, собрался? — крикнул я и схватил его за куртку. Получилось немного жёстче, чем я хотел.       Он отшатнулся, по его лицу уже вовсю текли слёзы.       — Прекратите, ладно? Вам больше не нужно стараться. Я знал, что это случится. Я знал, что всё это было слишком хорошо, чтобы быть…       Он подавился воздухом и глубоко вздохнул.       — Всё кончено!       Он вскинул руки и резко опустил их.       — Конечно же, всё кончено. Он хочет, чтобы я ушёл, поэтому я ухожу. Я… я просто вернусь к отцу. Вам не о чем волноваться.       Он был глубоко убеждён в своих словах. Хоть он и знал, что это худшее, что можно было сделать, но он собирался сесть в машину и уехать, не ожидая, что я остановлю его.       Я схватил его за шиворот и повернул к себе. Я был невероятно зол.       — Ты шутишь, что ли? Что я сказал тебе тогда? Что я обещал тебе?       — О, пожалуйста, даже не пытайтесь… — выплюнул он и вырвался. Я снова схватил его и начал трясти указательным пальцем у него перед лицом.       — Я обещал тебе дом. Жизнь, семью, всё, что угодно. И я не рушу своих обещаний.       Я немножко отклонился от него, чтобы он не перепугался окончательно.       — Так что тащи свою задницу домой.       Он не двинулся с места.       — Сейчас же.       Он кинул взгляд на машину и ключи в своей ладони. Всё это могло закончиться прямо сейчас. Он мог сесть в машину и уехать, не сказав ни слова. Это правда могло закончиться.       Но не закончилось. Только не сегодня.       Он отдал мне ключи и пошёл к дому, остановившись прямо у двери.       — Я хочу поговорить с ним.       Я повернулся к нему. Он казался таким маленьким в темноте, его лицо блестело от слёз.       — Я… я думаю, что готов поговорить с ним, не ругаться, а просто поговорить. Если он позволит.       Я улыбнулся. Это был огромный прогресс.       Мы зашли в дом, и я в упор сказал Курту, что Блейн остаётся, и что он хочет поговорить. Теперь всё будет именно так, без всяких пререканий.       Блейн сидел в гостиной с Финном, когда мы с Куртом спустились. Финн встал, чтобы уйти, но я не разрешил. Уверен, что это последнее, чему он хотел бы быть свидетелем, но он был нужен мне. Мне нужен какой-то якорь. Он нужен был, чтобы не позволить ситуации выйти из-под контроля. Выглядело, как будто это было двое против двоих.       Курт сел рядом с Блейном, но никто не сказал ни слова, отчего Финну стало некомфортно.       Я встал перед ними.       — Что ж, Блейн, ты хотел поговорить. Говори.       Но он не знал, что сказать. Он ничего не придумал. Он просто хотел попробовать сделать хоть что-то, что убедит Курта изменить своё мнение о том, что Блейн должен уйти.       — Ох, эм, ну…       Что ж, он хотя бы попытался. Он хотел, чтобы кто-нибудь подсказал ему, с чего начать. Он хотел узнать, как ему всё исправить, но вокруг была только тишина. Он чувствовал, как будто совсем не знал человека, сидящего рядом с ним.       Я сел в своё кресло.       — Это безнадёжно.       — Курт.       Курт повернулся прямо к Блейну.       — Можешь, пожалуйста, сказать мне хоть что-нибудь? Первое, что придёт тебе в голову. Просто скажи. Всё, что угодно.       Пауза.       — Ты разрушил мою жизнь.       Ну, это было что-то.       Курт пытался обдумать это утверждение. Он наконец-то заставил Блейна раскрыть свои чувства, а Блейн сказал ужаснейшую вещь из всех, что мог.       По крайней мере, это был хоть какой-то старт.       — Я не рушил твою жизнь, Блейн.       — Ты поцеловал другого парня!       — Я не-       — Ты сам сказал мне, Курт. Уже поздно менять свои слова.       Курт раздумывал над правильным ответом. Он искал какое-нибудь доказательство. Лучший способ разъяснить свою историю, лучший способ изменить мнение Блейна.       — Это не меняет того, что я чувствую к тебе, Блейн.       — Конечно, меняет! Люди целуют других людей, Курт, потому что это что-то значит. И для тебя поцеловать другого значит… значит, что ты больше не любишь меня.       Курт не мог это вынести. В его случае это была самая далёкая от правды версия. Он любил Блейна. И Блейн, несмотря на своё разбитое сердце, любил Курта.       Курту просто нужно было сделать что-то смелое.       Поэтому, он встал и впечатал крепкий поцелуй прямо в губы ничего не ожидающего Финна.       Мы все пораскрывали рты, замерев в шоке. Я не был уверен в том, что видел, пока…       — Чувак!       Финн с отвращением начал вытирать рот.       Курт посмотрел на Блейна.       — Это значило хоть что-нибудь, Блейн? Нет, не значило. Абсолютно ничего.       Финн выглядел немного задетым, и он встал со своего места, собираясь уйти, потому что был слишком шокирован, чтобы сказать хоть что-нибудь.       — Ну, Блейн?       Блейн был слишком ошеломлён, чтобы думать.       — Н-н-но… Но Финн не гей!       Финн остановился на полпути к лестнице, и мы оба одновременно спросили:       — Подождите, Карофски гей?       Финн сразу же вернулся на своё место.       — Окей, это я должен услышать, — сказал он.       Курт вздохнул и потёр лоб. Всё сразу начало обретать смысл. Вот почему он не мог никому сказать, вот почему хранил это в секрете. Вот почему в прошлом году Карофски угрожал убить Курта.       Кусочки пазла начали наконец-то складываться в общую картину.       Но если Карофски гей, то всё происходящее между ним и Куртом становится хуже раз в десять. Вот почему Блейн так расстроен. В этом смысле, он думал, что между ними всё было взаимно.       Но оставалось ещё много вопросов. Например, почему Курт вообще стал целовать Дейва? И что насчёт Сантаны? И если за всей ситуацией стояло что-то большее, почему это не раскрылось раньше?       — Что ж, кажется, мы вытащили кота из мешка, — сказал Курт и сел на диван.       Он вздохнул.       — Послушайте, мне нужно, чтобы вы молчали и позволили мне всё рассказать. И Блейн, если после всего ты всё ещё захочешь порвать со мной, я приму это, потому что больше я ничего не смогу сделать.       Блейн всё ещё был не в себе от того, что Курт поцеловал Финна. У него хватило сил только кивнуть.       — Хорошо. Карофски гей. Это мы выяснили. И… у него была куча проблем из-за этого. Он хотел рассказать родителям, но слишком боялся того, что они подумают. И естественно, что он боялся рассказывать друзьям. В смысле, только посмотрите, что было со мной в прошлом году. Он наблюдал за этим с первых рядов… ну, в основном из-за того, что он был виновником всего этого. Но ему просто нужен был кто-то, на кого можно опереться. Ему нужно было…       — Стой, подожди, подожди, как ты узнал, что Карофски гей? — спросил Финн.       Он так внимательно слушал, что сидел практически на краешке своего кресла. Я был счастлив видеть его таким, хоть на секундочку отвлечённым от всего, что происходит в его жизни.       Курт и Блейн коротко переглянулись. Кажется, они уже были на пути к примирению.       — Он поцеловал меня, — сказал Курт очень-очень тихо.       — Это мы уже знаем. Из-за этого всё и случилось, так?       — Нет, Финн, он поцеловал меня в прошлом году. Где-то после того, как я познакомился с Блейном. А Блейн… он заступился за меня, даже если мы не были так хорошо знакомы.       — Так мы стали лучшими друзьями.       Он улыбался. Блейн улыбался. Хорошие воспоминания поглотили их. Я хотел, чтобы это не заканчивалось. Разве не могут они всегда оставаться такими? Нам даже не нужно продолжение истории!       — Он сказал, что прикончит меня, если я расскажу хоть кому-нибудь. Эту часть вы знаете. Так что, я хранил его секрет. И в конце прошлого года мы вроде как стали друзьями. Но потом мы не общались всё лето, и однажды он написал мне и спросил, хочу ли я пообедать с ним. И, знаете, я не видел тут ничего плохого. Мы начали много общаться. Переписывались, гуляли. Ничего особенного. Я пытался помочь ему выйти из шкафа. Я пытался быть для Дейва тем, кем ты был для меня, Блейн. Я должен был рассказать тебе. Я должен был рассказать тебе всё, но он хотел, чтобы я хранил это в секрете, пока он не будет готов заявить о себе. Я хотел, чтобы он доверял мне, если ему вдруг понадобится помощь.       Блейн очень сильно старался поверить, старался понять. Но ему казалось, что для Курта больше значило доверие Карофски, чем доверие Блейна. Я видел это на его лице. Он всё ещё глубоко сомневался.       И к тому же, до сих пор так и не прозвучало никакого извинения. Или хотя бы объяснения тому поцелую, на худой конец.       — Это случилось где-то месяц назад или около того. Однажды он спросил… может ли он поцеловать меня, по-настоящему. Он хотел понять, каково это.       Я застонал. Это разрушило абсолютно всё. Мне захотелось уйти.       — Но я отказал.       Отказал?       — Ты… отказал? — Блейн.       — Да, — уверенно сказал Курт. — Я отказал ему. Но… наступила хэллоуиновская вечеринка. Он был очень пьян, увидел меня и вытащил на улицу. Он… он сказал, что влюблён в меня. И причина того, что в первый день Блейна в школе его так жестоко встретили в том, что это он попросил всех. Потому что он ревновал.       Блейн закрыл глаза, пытаясь представить это, пытаясь поверить в это.       — Он поцеловал меня прямо там, и я… Я не знал, как остановить его! Я ничего не сделал. Он буквально пытался выразить всю свою любовь ко мне. Что мне оставалось делать? Я не мог справиться с ним. Он сказал, что я должен расстаться с Блейном и быть с ним вместо этого, а я сказал, что этого совершенно точно не произойдёт. И тогда он назвал меня шлюхой и ушёл.       Курт глубоко вздохнул.       — Я ужасно себя чувствовал. Из-за поцелуя и из-за того, что он больше не доверял мне… Со мной рядом всегда был Блейн, но у него не было никого. Я начал плакать, и меня нашла Сантана.       Наконец-то.       — Я сказал ей, что мы поцеловались, потому что я отвратительно себя чувствовал, и я был не в себе и не мог правильно сформулировать фразу, но она ушла прежде, чем я смог объяснить всё остальное. Но, я имею в виду, она уже знала, что Дейв гей.       — Постой, она знала, и они встречались?       Курт и Блейн одновременно посмотрели на Финна как на самого непонятливого человека в мире. Я же думал, это был резонный вопрос.       — Серьёзно, Финн?       — Что? Я чего-то не догоняю или что?       — Это называется бороды, Финн. Погугли.       Всё начало обретать смысл. Именно поэтому Сантана была единственной, кто разговаривал с Блейном. Она знала ту сторону истории под названием «Курт поцеловал Карофски», сторону Блейна. Но она никому не рассказала об этом, потому что выдать людям Карофски означало выдать и её саму.       А к этому она не была готова.       — В любом случае, она пошла допрашивать его, чтобы узнать больше, и ты оттащил её тогда, правильно, Финн?       — Да, это был я.       — Ну, спасибо тебе за это.       Финн кивнул, и Курт продолжил историю.       — Итак, потом Блейн отвёз нас домой, а я до сих пор был в ужасе. И когда позже мы наконец-то поговорили, я пытался всё объяснить тебе, но был так расстроен, и чувствовал себя таким виноватым, как будто это на самом деле была моя вина. Как будто я не должен был провоцировать его. Я полюбил тебя из-за того, что ты сделал для меня, когда мы были просто друзьями. Всё начало обретать смысл, и я решил, что ты имеешь право ненавидеть меня. Я тебя не заслуживал. Так что, я рассказал тебе, что произошло, а всё остальное вы уже знаете.       Это было чересчур. Сумасшедшая ситуация, но с самой лучшей развязкой, которую можно было представить в этом случае. Курт не целовал Карофски. Курт не изменял Блейну. Он был просто расстроен и разбит, и всё это оказалось одним большим недоразумением.       Курт повернулся к Блейну.       — Я никогда не хотел, чтобы что-то подобное случилось. Я не хотел, чтобы он подумал, что мы с ним больше, чем друзья. Я не хотел, чтобы он попытался поссорить нас. И я не хотел, чтобы он целовал меня. Я просто хотел помочь. И всё. Это было единственным моим намерением.       Я не мог прочитать выражение на лице Блейна. Но я понимал, что он не стал внезапно счастливым и радостным.       — Курт…       — Нет, пожалуйста, послушай. Я говорю тебе правду. Я сижу прямо перед тобой и говорю всё в точности, как это было. И мне очень жаль, что я не сказал тебе раньше. Мне жаль, что всё вышло из-под контроля. И ты знаешь это. Ты знаешь, как мне жаль. Этого не должно было произойти.       Он плакал. Они оба плакали.       — Мы говорим сейчас о нас с тобой. У нас есть планы на колледж, на будущее, Блейн.       Финн неловко поёрзал в кресле.       — Мы больше, чем Огайо. Ты знаешь это.       Они держались за руки, но Блейн всё ещё едва мог взглянуть на Курта. Он хотел, но до сих пор пытался переварить информацию. Это было непросто.       — Я люблю тебя, Блейн. Люблю больше, чем кого-либо. Я доверил себя тебе так сильно, как не мог даже представить, и я точно понятия не имею, смогу ли пережить, если ты решишь избавиться от меня, от нас.       Блейн всё ещё молчал.       — Я не знаю, как жить без тебя. Я не смогу жить без тебя. И я никогда не причиню тебе боли. Я так сильно люблю тебя и…       Блейн засунул руку в карман своей куртки и достал оттуда кусок красной ткани.       Маска Робина.       Это значило для них больше, чем я мог вообразить.       Он протянул её Курту, на лице которого расцвела огромная улыбка, сопровождаемая рекой слёз.       Блейн резко подался вперёд, и они слились в самом прекрасном поцелуе, который я только видел.       Мне ничего не оставалось, кроме как засмеяться. Я не мог поверить. Я был в абсолютном непонимании. Но я был счастлив.       Финн посмотрел на меня, избегая глядеть на целующихся Блейна и Курта. Ему было неуютно, но он выглядел удовлетворённым. Он встал, похлопал по спине Курта, который не прекращал целовать Блейна, и ушёл наверх.       Я остался с двумя мальчишками. Это было неловко.       — Парни.       Они оторвались со смущёнными улыбками, но не смогли отвести взглядов друг от друга. Они были счастливы.       Я встал.       — У вас есть двадцать минут, чтобы, эм… помириться, хорошо?       Они засмеялись, и я ушёл наверх, чувствуя, что я в десять раз счастливее, чем они. Мой дом вернулся. Мои мальчики вернулись. И, что более важно, мои мальчики вернули друг друга.       Это был хороший вечер.