Fathers

      Любой человек может ошибиться.       И за ту неделю, которая оставалась до конца рождественских каникул, каждый из нас так или иначе совершил ошибку.       Думаю, всё началось с того, что трое мальчишек заявились ко мне в магазин, заметно нервничая.       Я наблюдал, как они заходят, яростно перешёптываясь и подталкивая друг друга, пытаясь выбрать одного достаточно смелого, чтобы заговорить со мной.       Или, если я правильно понял, попросить меня о чём-то, с чем я сто процентов буду не согласен.       Сегодня у меня было полно работы, и машина, под капотом которой я сейчас торчал, не могла ждать.       Поэтому ещё до того, как они заговорили со мной, я уже был немного на взводе. Но мысленно я уже подготавливал себя, чтобы как можно спокойнее ответить на вопрос, который они зададут.       — Привет, парни. Нужно что-то?       Курт и Блейн уже глядели на меня своими «щенячьими глазками», а Финн казался абсолютно бесстрастным.       Ох, это будет нелегко.       Курт сделал шаг вперёд.       — Ну, да, на самом деле. У нас, эм… у нас есть просьба.       По их поведению было видно, что они заранее знали, что я не одобрю. Как бы они ни озвучили то, что они там планировали, они не получат желаемого, и они знали это… даже если я уже начал поддаваться этим щенячьим взглядам.       — Просьба? Ну давай, удиви меня.       Курт улыбнулся.       Наверное, давать ему такой проблеск надежды было ошибкой.       — Хоровой кружок планирует небольшую экскурсионную поездку, и мы хотели попросить твоего разрешения присоединиться.       Мой ребёнок чертовски хорошо формулировал фразы, и на секунду я был впечатлён.       — Поездка, ха? И когда?       — В четверг.       Я засмеялся.       — В этот четверг? Как можно поехать на экскурсию, если уроки ещё не начались?       Он постарался выкрутиться.       — Ну… это больше… эм, самостоятельное исследование, если можно так сказать.       Я отбросил гаечный ключ и заметил, как вся их уверенность мгновенно испарилась.       — Ладно, к сути, ребята. Что происходит?       Курт посмотрел на Финна, который всё ещё держал бесстрастное выражение лица, а потом на Блейна, который сначала посмотрел на меня, а потом обратно на Курта, и пожал плечами. Действуй.       Курт сделал глубокий вдох.       — Мы хотим увидеть Леди Гагу.       Я не удержался от смеха.       — Все трое хотят увидеть Леди Гагу?       Я глядел прямо на Финна, который, судя по его плейлисту, понимал эту… этого… или кем бы то ни была эта Гага, ещё меньше, чем я.       Он замялся.       — Ну, да, в смысле… она ведь классная, да?       Курт закатил глаза и понизил голос так, чтобы только я мог слышать.       — Весь хоровой кружок едет… если ты понимаешь, о чём я.       В этом был смысл.       Рейчел будет там. После долгого разрыва с минимумом контакта Финн пересмотрел свою тактику.       Ему не обязательно было бороться за то, чтобы вернуть её, но он определённо был заинтересован в том, чтобы увидеть её. Он всё ещё её любил и не готов был разорвать все связи между ними одним разом.       К тому же, скоро они начнут видеться в школе, и ему показалось, что проще будет, если сначала они увидятся уже сейчас, хотя бы на концерте.       Какими бы ни были его мотивы, Финн собирался ехать из-за Рейчел, а Курт и Блейн были более чем готовы предоставить мне миллион причин, чтобы посмотреть на Гагу вживую.       Пока что я не был абсолютно против. Я изо всех сил старался быть понимающим отцом, а это значило, что по крайней мере я должен хотя бы подумать над их просьбой.       Но я понимал, что была ещё причина, по которой они беспокоились.       — Ладно, и где будет концерт?       Курт собрал всю свою смелость.       — В Чикаго.       Ни за что.       — Ни за что.       И все они внезапно оживились для спора. Они никогда не сдавались после моего первого нет, даже если я редко когда менял своё решение.       — Папа, мы можем хотя бы поговорить об этом?       Я скрестил руки.       — И что бы ты хотел сказать?       Курт глубоко вздохнул.       — Леди Гага — культурная икона.       Поехали.       — Она одна на миллион, и шанс увидеть её вживую меньше, чем увидеть голубую луну. Это наша голубая луна, папа! Как ты можешь без угрызений совести запретить нам увидеть её выступление, зная, что мы, скорее всего, больше никогда не получим такого шанса?       Я понимал его расстройство, и я знал, что такое семнадцать лет, когда тебе хочется, чтобы всё шло по твоему плану.       Но я не мог понять, как можно позволить своим детям вести машину пять часов до Чикаго, без взрослых и посреди ночи, только чтобы увидеть концерт… особенно концерт кого-то, кто был… эм, героинозависимым?       Слушайте, я знаю, что Гага крута и всё такое, и я понимаю, что дети считают её намного круче, чем я смогу вообразить, но их безопасность для меня важнее чьей-то крутости.       К тому же, не они ли чуть не спалили весь дом, играя во фрисби, пару недель назад? Не был ли только этот случай уже достаточно справедливой причиной, чтобы я сказал «нет»?       Им остаётся только смириться с отказом.       — Простите, парни, ответ всё равно «нет». Если Гага такая культурная икона, то у неё ещё будут туры, и тогда, может быть, вы сможете её увидеть. Но я не позволю вам вести машину до Чикаго и обратно в один вечер. Сколько это, десять часов?       Лицо Курта приняло расстроенное выражение.       Они уже знали, что я буду против того, чтобы они ехали самостоятельно, группкой детей, в большой город на большой концерт.       — Ни за что. Конец истории.       — Но что если…       — Конец истории, Финн. Идите лучше сходите в кино.       Я был сочувствующим, но строгим. И я знал, что всё сделал правильно.       Они не могли поехать, и они не поедут. И, исходя из этого разговора, я подумал, что они абсолютно поняли это.       Поэтому, когда они сказали мне, что родители остальных детей тоже запретили им ехать, я мысленно похлопал себя по спине.       И поэтому, когда они сказали, что вместо этого пойдут на вечеринку к Майку, я ничего не заподозрил.       И поэтому, когда они позвонили и сказали, что слишком устали, чтобы ехать домой, я купился на это.       Они были хорошими, ответственными детьми.       Я доверял им.       Но, как я и сказал, любой может ошибиться. Даже хорошие дети, которым я безоговорочно доверял.       Но узнал я об этом только после ужина в пятницу.       Этим вечером мы поужинали раньше, потому что Кэрол и я собирались на мою встречу выпускников. Я помню, что получил приглашение по почте и сразу же решил, что не пойду, но Кэрол переубедила меня.       — Это может быть весело, ты не думаешь?       — Нет, на самом деле! Что весёлого в том, чтобы тереться рядом с группкой людей, которые мне не нравятся, которых я не помню, или которых не видел с самого выпуска?       Она улыбнулась.       — Ну, не думаешь, что это может быть хорошим предлогом принарядиться, выйти в свет и показать этим бездельникам, какой ты замечательный?       Я засмеялся и обнял её, совершенно убеждённый.       — И это будет замечательным предлогом показать всем, какая великолепная у меня жена.       Она удовлетворённо улыбнулась.       — Мм, пока это лучший аргумент.       Мы поцеловались, и я знал, что хоть я и не особо рад этой затее, но всё будет не таким ужасным, пока рядом будет она.       Она ушла наверх, чтобы подготовиться, пока мы с мальчишками убирали со стола.       И тогда я заметил.       Странные зелёные чернила на внутренней стороне запястья Финна.       Пазл сошёлся.       Я побледнел. Я не мог поверить, что после того, как я ясно сказал, что им нельзя на этот концерт, они всё равно поехали. Я дал им твёрдое и чёткое «нет», а они за моей спиной превратили его в «да».       Я не мог не то что поверить, а даже подумать об этом. Но вот они, ходят по кухне, как будто ничего не произошло, как будто они абсолютно невинны.       Я подошёл к Финну и схватил его за руку.       — Что это за чёрт?       Они напряглись из-за моего внезапного действия, но когда поняли, что я имел в виду, то пришли в ужас.       Их раскрыли, и они знали, что им не поздоровится.       Курт стал бледным как призрак, Блейн почти уронил стопку тарелок, а Финн начал заикаться.       — Эм, ну… что это… это… знаешь, там было…       — Мы ездили на концерт Леди Гаги.       Блейн, конечно же.       Курт зажмурился, как будто пытаясь исчезнуть, Финн выдохнул, как сдувшийся воздушный шар.       А Блейн был похож на виноватого маленького ребёнка, которого обвинили в краже печенья.       Но ничто из этого не умалило моей злости.       Я не мог поверить, что они сделали это. В глубине души я надеялся, как Финн расскажет, что это Бриттани завела новое хобби рисовать на руках других людей, или что-то подобное. Что каким-то образом я всё понял неправильно.       Даже когда Блейн сказал это громко и чётко, я не мог поверить.       Даже когда я лицом к лицу столкнулся с этим фактом, я не хотел верить, что мои дети сделали что-то настолько глупое, настолько безответственное, когда я доверял им.       Я взорвался.       — Вы все выжили из ума? Я серьёзно, вы выжили из ума? Потому что просто не может быть такого, что вы правда думали, что это будет хорошей идеей! Честно, парни, я не знаю, что сказать, потому что это абсолютно превзошло всё, что вы творили до этого. Я сказал нет. Вы спросили, можно ли вам поехать, и я сказал, что нельзя. И что? Вы солгали мне, вы манипулировали мной, и вы всё равно поехали?       Я думал, что уже не мог разозлиться сильнее.       Но Финн доказал обратное.       — Ты не говорил, что нам нельзя поехать.       Смело. Это было очень смело.       Курт с Блейном сделали малюсенький шажок в сторону, не желая быть заодно с тем, что он собирался сказать.       Мой голос внезапно стал очень низким.       — Прошу прощения?       Он не сдался.       — Ты сказал, что мы не можем вести машину, и никто из нас не был за рулём… Сэм был. Так что, технически, мы не сделали ничего плохого.       Я почувствовал, что в груди стало горячо. Как будто обжигающая лава облизывала мои внутренности, готовая выплеснуться и залить всю кухню.       И на какую-то долю секунды на лицах всех мальчишек отразилась уверенность в словах Финна, как будто они зацепились за его версию и были готовы отстаивать её.       Я не верил своим глазам.       — Точно, потому что вы не знали, что я имел в виду?       Я кричал на них как никогда раньше.       — Вы слышали, что я сказал «нет», и что? Подумали, что это значит «да»? Я сказал вам троим, что вы не можете поехать, что вам нельзя. И вы говорите мне, что услышали, что вы спокойно можете ехать, только если никто из вас не будет за рулём?       Они молчали.       — Кто-нибудь ответит мне?       Ребята выглядели измождёнными и не знали, куда себя деть. Они покачали головами.       И клянусь, я услышал, как с губ Блейна сорвалось тихонькое «Нет, сэр».       Это было поражение.       Мы так далеко продвинулись, и вот он Блейн, всё ещё цепляется за эту ужасную ассоциацию с двумя отцами.       Моя кровь снова зациркулировала по телу, и моё логическое мышление медленно возвращалось ко мне.       Я достаточно их напугал. Я глубоко вздохнул и приказал себе успокоиться.       — Ладно, ключи от машины. Бегом, давайте их сюда.       Они сделали, как было сказано.       — Поговорим потом.       Они кивнули.       Я услышал шаги Кэрол и вышел из кухни.       Но что-то вынудило меня развернуться на полпути и сказать:       — Знаете, я в вас очень разочарован, парни. Я думал, вы не такие.       Этот момент и выражения их лиц останутся в моей памяти навсегда.       Это был последний удар, и хоть никто не сказал ни слова, я знал, что они изо всех сил сдерживаются, чтобы окончательно не развалиться на части, пока я стою здесь.       Удача отвернулась от них, и они знали, что облажались намного сильнее, чем могли представить.       На их лицах было чистое сожаление.       Тем вечером я оставил их дома одних, больше ничего не сказав.       Я даже не хотел ничего объяснять Кэрол, пока мы ехали. Я хотел запрятать это поглубже в своё сознание и наслаждаться вечером.       Разберусь с ними, когда мы вернёмся домой, а если повезёт, то может даже и завтра.       И прежде чем я успел осознать, я уже открывал двери своей старой школы, ошеломлённый тем, как мало она поменялась за все эти годы.       В спортзале от стен точно так же отваливалась краска, и стоял тот же самый старый запах нестираной футбольной формы и спортивной обуви.       Понятия не имею, как Финн каждый день терпит это.       И понятия не имею, как мне вытерпеть один вечер в месте, полном людей, которые для меня практически незнакомцы, все потягивают пунш из одинаковых стаканчиков, разговаривая ни о чём с фальшивыми улыбочками.       Но Кэрол затянула меня в толпу, и первыми полутора часами воспоминаний и старых историй я действительно наслаждался.       Мы вспоминали, как стащили спортивный талисман, как напивались, как плевали на всех, кто указывал нам, что делать.       Это было так весело, говорили мы, когда мы были молоды и думали, что никогда не постареем и не посмотрим с высоты своего опыта на все сумасшедшие вещи, что мы творили.       Мы должны были оставаться молодыми вечно, и мы смеялись над наивными подростками, которыми когда-то были, за то, что они искренне хотели остаться в школе.       Всё шло хорошо, и я практически забыл о ситуации с Гагой… пока не увидел Джимми О’Коннора.       Джимми был моим лучшим другом в старшей школе. Мы вместе были в футбольной команде, вместе гоняли ботаников… да практически всё делали вместе.       Но после школы мы вроде как потеряли связь.       Никаких драм, просто общение сошло на нет.       Так что сначала я был очень рад видеть его, а он, я уверен, был рад видеть меня.       Пока он не раскрыл свой рот.       Я знал, что моя семья не была ординарной. Я знал, что многие люди не понимают, почему я сделал то, что сделал. И я знал, что людям всегда требуется время, чтобы понять, чьим был каждый ребёнок.       И я понимал и принимал это, правда.       Но чего я не мог принять, так это людей вроде Джимми О’Коннора.       Он спросил меня о моей семье, пока Кэрол была в туалете. Если бы она была рядом, объяснить всё было бы намного легче. Я бы рассказал о Курте, она о Финне, и мы оба рассказали бы о Блейне.       Или, как когда кто-то спрашивает, сколько у нас детей, мы просто посмотрели бы друг на друга и сказали:       — Трое.       Но Джимми не сдался так просто.       — Ого, да? Трое детей? Божечки мои. Какого возраста?       В этот момент ситуация принимала забавный поворот.       — Они все выпускники, на самом деле.       Он не мог поверить.       — Погоди, ты говоришь мне, что у тебя тройняшки, Хаммел?       Я не первый раз вижу такую реакцию, но мне всё ещё было немного смешно.       — Эм, не совсем. Есть Финн. Он мой пасынок. Моя жена, Кэрол… она где-то здесь. Эм, и ещё Курт, мой сын от…       — Ха! Бёрт и Курт. Да ты шутишь!       Я не шутил, но всё равно посмеялся вместе с ним.       Он ни капли не изменился со времён школы. Он всё ещё был футболистом с раздутым эго и ещё более раздутым самомнением. Он всегда говорил всё, что думал, и я помню, что именно это мне в нём и нравилось.       Но теперь я не был так уверен.       — А третий? У тебя тут где-то есть ещё одна жена?       Я попытался посмеяться.       — Эм, нет. Нет, Джим. Третий Блейн, бойфренд моего сына.       Он выпустил омерзительный смешок, наполненный нетерпимостью и отвращением.       — Хаммел, ты говоришь мне, что твой сын педик, и ты разрешаешь его бойфренду устраивать бордель в твоём доме?       Он заржал.       — Они поди трахаются как кролики прямо сейчас! Я прав?       И тут я абсолютно понял, почему они сделали это, почему поехали на тот концерт даже без моего разрешения. Потому что, в этот момент, я вспомнил, каково это — быть подростком, чувствовать, как кровь кипит в твоих венах, как будто ты на вершине мира и можешь делать всё, что только вздумается.       Я вспомнил, каково это — делать то, что не должен, делать что-то неправильное, но не заботиться об этом, потому что ты хочешь, тебе это нужно, больше, чем всё остальное в этом мире.       И именно тогда я врезал Джимми О’Коннору по лицу.       Это было сильно, быстро и чертовски хорошо.       Он сразу же упал и даже не успел встать, как меня, сумасшедше улыбающегося, утащили из спортзала.       И я ни на секундочку не пожалел об этом.       Кэрол была в потрясении. Больше из-за него, чем из-за меня, но всё равно, не так она планировала провести этот вечер.       И пока мы ехали домой, я понял, что совершил ошибку.       Я практически слышал голос Курта в моей голове: «Это просто борьба с насилием с помощью насилия, папа».       Но хоть я и знал, что это было неправильно, я не мог точно сказать, почему. Джимми был грязным сукиным сыном, оскорбившим мою семью. Он заслужил это, конец истории.       Прямо как Финн, который любит Рейчел и готов на всё, чтобы увидеть её.       И как Курт и Блейн, которые идолизируют Леди Гагу и готовы на всё, чтобы увидеть её шоу.       И как я, который любит свою семью и готов на всё, чтобы защитить её.       Когда мы зашли в дом, нас обдало резким лимонным запахом.       Каждая твёрдая поверхность в доме блестела, а полы были пропылесошены.       Готов поспорить, дом никогда не был таким чистым.       А когда мы зашли на кухню, то нашим глазам предстало самое замечательное извинение из всех, что мы когда-либо видели.       «Нам жаль» — было составлено из кучи капкейков на кухонном столе.       Они так старались, чтобы хоть немного исправить ситуацию, и я не сдержал улыбки от того, насколько это было в их стиле.       Это было идеально, на самом деле.       И когда Кэрол уже готовилась ко сну, я достал три набора автомобильных ключей из кармана.       Я знал, что должен был сделать.       Сначала я пошёл в комнату Финна, но он уже громко сопел.       А когда я подошёл к комнате Блейна, краем глаза уловил его и Курта, лежащих на заправленной кровати в своих пижамах.       Блейн сидел, а Курт лежал, удобно устроив голову у него на груди. Их ноги были практически переплетены, и даже отсюда я чувствовал запах куртовского шампуня. Они выглядели слишком уютно, чтобы прерывать.       Поэтому я просто слушал, оставаясь незамеченным.       — Однажды, не так давно, жили-были в небольшой деревеньке два принца. Два принца, которые очень сильно любили друг друга.       — О, мне нравится, к чему ты клонишь.       Блейн засмеялся.       — Эти двое пережили множество прекрасных приключений. Они пели песни, держались за руки и…       Курт поцеловал его.       — Ох, точно. Да, это они тоже делали.       Они засмеялись оба.       — Но однажды злой волшебник попытался их разлучить.       Он помолчал.       — Он очень плохо обращался с тем принцем, что был ниже ростом, пока в один день… принц не сбежал и оставил волшебника один на один со своей выпивкой и печалью.       Так просто, но в то же время… это была победа.       Я услышал, как Курт поднялся.       — Блейн, эй, ты хочешь…       — Шш, я рассказываю сказку.       Курт вздохнул и снова улёгся ему на грудь.       — Рассказывай.       — Итак, принц нашёл нового волшебника. Того, у которого, стоило признать, было меньше волос, но который помог двум принцам быть вместе и не хотел, чтобы с ними случилось что-то плохое.       — Думаю, этот волшебник мне нравится.       Блейн посмеялся.       — О да? И низкому принцу он нравится.       Он замолчал, а волшебник подумал, что эти два принца нравятся ему тоже.       — Так или иначе, два принца, которые очень сильно любили друг друга, внезапно повстречали… деревенского дурачка, который пытался получить расположение прекрасной девицы.       Курт хмыкнул.       — И деревенский дурачок убедил принцев, что поехать на концерт — прошу прощения, на выступление бардов с лютнями — будет замечательной идеей. И у них не будет никаких проблем, даже если волшебник строго-настрого запретил ехать.       Я улыбнулся.       Не то чтобы Курта и Блейна так сложно было уговорить поехать на концерт после того, как я сказал «нет», но я легко представил себе Финна во главе, который придумал план и провернул всё это.       Это было в каком-то смысле иронично.       — Знаешь, пока мне совсем не нравится этот деревенский дурачок!       Блейн засмеялся.       — Мне тоже, в принципе… но что не сделаешь ради любви, так? В смысле, думаю, мы ведь не можем скинуть всю вину на деревенского дурачка, не так ли? Этим принцам очень нравились песни бардов. А лютня — вообще их любимый инструмент.       — И не поспоришь.       — Так или иначе, волшебник раскусил дурачка из-за ужасного несоблюдения гигиены, а точнее… с зелёными руками.       Курт засмеялся.       — Именно поэтому я мою руки не меньше восьми раз в день. Во всём всегда виноваты зелёные руки.       — Ты прав. Итак, зеленорукому деревенскому идиоту и двоим принцам было запрещено контактировать с внешним миром, а также их вынудили передать права владения своими лошадьми до конца жизни.       Курт хмыкнул, и Блейн рассмеялся.       — Но не бойтесь, потому что принцы всё ещё были вместе, потому что волшебник всё равно любил их… даже если иногда они вели себя как деревенские дурачки.       — Ты нас только что сравнил с Финном?       — Я понятия не имею, о чём ты. Вся эта история полностью вымышленная.       Курт засмеялся.       — Итак… что случилось с принцами в итоге?       — В смысле?       — Ну, они жили долго и счастливо?       — Да… да, конечно. В конце концов они покинули свою крошечную деревеньку и отправились в самый замечательный город на Земле, в новейший из Йорков.       Возникла пауза, а потом я услышал, как Курт снова поднялся.       — Ты ведь заполнил все свои заявления, так?       — Курт, ну мы ведь говорили об этом. Конечно я…       — Парсонс?       — Сделано.       — Нью-Йоркский?       — Курт…       — Отвечай на вопрос.       — Сделано.       — Колумбийский?       — Маловероятно, но… сделано.       Курт расслабился.       — И эти два принца… они ведь всё равно любили друг друга, даже если в новейшем из Йорков была куча других прекрасных принцев?       Этот вопрос можно было даже и не задавать.       Блейн поцеловал Курта в макушку.       — Всегда.       Два хороших, счастливых парня, которые любили друг друга и не позволили бы никому и ничему встать у них на пути.       Курт вздохнул.       — Эй, Блейн?       — Да?       — Расскажешь ещё раз?       — Снова?       — Пожалуйста.       — Тебе не хочется разве послушать сказку, где нам, к примеру, не надрали задницы? Что-нибудь счастливое… вроде «Кота в шляпе»?       — Ну, нельзя читать «Кота в шляпе» без Финна. Это его любимая книга.       Они оба засмеялись, а я решил, что пора мне наконец показаться.       Я вошёл в комнату, и они быстро попытались оценить, можно ли продолжать смеяться.       — Никакого «Кота в шляпе», если я не читаю за Штучку Один и Штучку Два.       Я прислонился к двери и засмеялся вместе с ними.       Они посмотрели друга на друга, удивлённые тем, что моими первыми словами были не «пора закругляться».       Курт улыбнулся.       — Как прошло, пап?       Он понял, что что-то случилось. Что-то незапланированное.       — Эм… иначе.       Я засмеялся.       — Давай, Курт, пора уходить.       Курт ушёл, поцеловав Блейна на прощанье.       Я остался у двери и наблюдал, как Блейн пытался сообразить, что сказать.       — Иначе, ха?       Я кинул ему ключи от машины, и он поймал их одной рукой.       Он долго смотрел на них, шокированный, что я возвращаю их после того, как всего пару часов назад безумно злился.       — С чего вдруг?       Я вздохнул.       — За то, что стоите того, чтобы быть выпнутым с собственной встречи выпускников.       Он уже почти засмеялся, но резко замер в шоке.       — Тебя… что?       Я выключил свет.       — Спокойной ночи, Блейн.       Он поднял руку, как будто хотел задать вопрос, но я уже закрыл за собой дверь.       Я не знаю, что особенного было в этом вечере, когда резко размылись границы между правильным и неправильным, но я… чувствовал себя хорошо.       Это было правильно. Всё было правильно, на самом деле.       И я уже не сердился на них… или на себя.       Потому что я победил, так?       Я хорошо воспитал своих мальчишек.       Я воспитал их так, чтобы они были лучше, чем я в их возрасте. Я воспитал их так, чтобы они могли любить, кого захотят, и могли принимать правильные решения.       И даже когда они совершают ошибки, когда я совершаю ошибки, это ничего не меняет.       Потому что у меня есть мальчишки, которые вымыли весь дом и которые знают, что лучшее извинение — это извинение с капкейками.       Потому что у меня есть мальчишки, которые стоят того, чтобы защищать их, несмотря на то, как крупно они накосячили.       И потому что у меня есть мальчишки, которые любят друг друга и любят меня.       Я повзрослел.       И у меня есть то, чего хочет каждый мужчина.       Замечательные дети, которые считают меня замечательным отцом.       И ничего в мире не может быть лучше, чем это.