Век Волка

Входная дверь с грохотом распахнулась и в сарай быстрым шагом вошел Рик. Даже не взглянув на Рона, шериф коротко бросил ему: — Выйди. Но мальчик, хоть и замолчал на полуслове при появлении Граймса и тенью проследовавшей за ним Кэрол, не сдвинулся с места, с вызовом поглядывая на него, пока Финч не прикрыл глаза, давая понять, что он действительно может идти. Подобрав с пола пустой контейнер, Рон молча вышел за дверь. Рик, с момента своего появления не сводивший глаз с волка, молчал. Финчер же, приняв вызов, тоже не отводил глаз, но через минуту все же первый нарушил тишину. — Как успехи, Рик? — спросил он абсолютно нейтральным голосом. — Мы взорвали ваши фуры и убили всех ходячих. Склад сожгли. Камня на камне не осталось, — каждую фразу Рик произносил через небольшую паузу, наблюдая за реакцией пленника, но его лицо казалось абсолютно непроницаемым; как и голос, сейчас оно не выражало ничего. — Все твои люди мертвы. Лишь после этих слов шерифу показалось, что брови Финча едва не взметнулись вверх, желваки дернулись, словно их на мгновение свело судорогой. Тогда он решил продолжать в этом направлении: — Джей, этот злобный здоровяк, долго не продержался. Абрахам прострелил ему колени и кинул ходячим, как он это делал со своими людьми. А уж когда пал лидер, остальные кинулись врассыпную. Но не переживай. Живым не ушел никто. Рик внимательно следил за тем, как менялось лицо пленника, пока он говорил, и готов был поклясться, что с трудом скрываемое напряжение сменилось абсолютно искренним облегчением. Его это немало удивило. — Вот и славно, — небрежно проговорил Финч, заметно расслабившись. — Я рад, что все закончилось именно так, и этот псих Джей до меня уже никогда не доберется. А что с кладовкой? Нашли что-нибудь вкусненькое? Мэм, я полагаю, это по вашей части? — обратился он к Кэрол, которая так же, как и Рик не сводила глаз с его лица, но, в отличие от напускной холодности и сдержанности шерифа, выглядела достаточно взвинченной. — Только вы зря пришли: я уже получил сегодня свой завтрак. — Ты долго собираешься смотреть это представление? — тихо спросила она Рика, не сводя с Финча полного холодной ненависти взгляда. Она почти сдвинулась с места, но шериф удержал ее за локоть: — Постой. — Что-то еще спросить хотите? Может, теперь отпустите меня? Я же помог вам и все такое… — О да, ты помог, — Кэрол, которую на сей раз не успел, а, может, не захотел остановить Рик, быстро подошла к Финчу и, хорошенько размахнувшись, отвесила ему знатную затрещину. Он не стал уворачиваться, не ожидая серьезного удара, и даже позволил себе насмешливо скривить губы, но оплеуха оказалась такой силы, что его голову развернуло вокруг собственной оси чуть ли не на сто восемьдесят градусов. Женщина стояла перед ним, тяжело дыша, и сжимала в правой руке кастет. Сплюнув кровью, Финч медленно поднял на неё глаза. Его ехидство как рукой сняло. — Ты в своем уме, женщина? — в глазах полыхнула ярость, он начинал закипать. — Вы мне все зубы повыбивать решили? Что на сей раз?! — Не прикидывайся идиотом, — Кэрол, продолжая сжимать в руке оружие так, что побелели костяшки пальцев, подошла совсем близко к нему и, опустившись на одно колено, скомандовала: — Руки! Финч нехотя убрал руки за спину, не сводя с неё полного взаимной неприязни взгляда. Краем глаза он заметил появившийся в руках шерифа револьвер, поняв, что рыпаться бессмысленно — ее страхуют. Снова блеснул кастет, оказавшийся рукояткой внушительных размеров стилета, который медленно приблизился к его горлу, а потом поднялся к лицу. Несмотря на обстоятельства, где-то на краю сознания Кэрол мелькнула мысль, что мужчина очень даже хорош собой: все припухлости сходили на нет, больше не искажая лицо, рассеченная кожа взялась коркой и понемногу заживала, начавшие желтеть синяки почти слились со смуглой кожей, давая рассмотреть заостренные и немного асимметричные черты, и стало понятно, что пленник даже по-своему красив. Все портила только злоба, сочащаяся в светло-карих с желтизной глазах. — Думаешь, я испугаюсь царапины? — он старался вернуть голосу прежнюю бесцветность, но на сей раз это получалось плохо: то и дело проскальзывали раздражение и сарказм. — Или хочешь перерезать мне глотку? Так чего ждешь? Шериф не разрешает? Кэрол же, напротив, стала успокаиваться — вся свою ярость она вложила в удар, которым наградила волка. Она плашмя приложила лезвие к его лицу, у нижнего века, и осторожно, чтобы не порезать кожу, провела им вниз, к уголку губ. За кончиком лезвия потянулась темно-красная дорожка. Но это была не его кровь. — Я не стану трогать твою глотку, нет. Только поцарапаю, если не заговоришь, подпорчу твое красивое лицо маленьким шрамом. Но не бойся, тебе не придется его стыдится, разве только совсем чуть-чуть. По крайней мере, уже совсем скоро тебе станет на него наплевать. А знаешь, почему? — Финчер, следящий то за ней, то за лезвием, чувствуя липкую, неприятно пахнущую субстанцию на своей коже, резко поднял на неё взгляд, в котором за секунду сменили друг друга сразу несколько эмоций, среди которых была одна, самая главная, вызывающая в нем неподдельный ужас, — понимание. — Догадался, чья это кровь, да? Вижу, что догадался. А теперь, если не хочешь, чтобы она ненароком попала тебе в ранку, выкладывай все начистоту. Следом за пониманием того, что она хочет сделать, пришла отчетливая уверенность и в том, что она, более того, действительно на это способна. На лбу пленника выступил пот. С трудом взяв себя в руки, он тихо, но уверенно проговорил: — Я уже сказал вам все, что знал, даже карту вашу дополнил. Чего еще вы от меня хотите? — В том подвале, на который ты нам указал, была ловушка, — терпеливо, будто не совсем догадливому ребенку, объяснила Кэрол, не отводя нож. — Один наш человек погиб, двое контужены. Они чудом спаслись. Хочешь сказать, ты этого не знал? Отвечай! — она опасно надавила лезвием на кожу. — Да говорю же, я не знал ничего! Богом клянусь! И куда они ушли, я тоже не знаю! Меня не посвящали никогда в планы группы! — Финч начал срываться и говорить все громче и возбужденнее. — Вы сами засветились и думали, что вас там не будут ждать?! Что вам еще нужно знать?! Спрашивай, — он снова обращался к Рику, который, казалось, чем-то глубоко озадачен, — я скажу все, что знаю, только вам это все равно не поможет, потому что Джей посвящал в детали только приближенных, а я никогда не входил в их число! — он уже почти кричал. — Спрашивай же! Я все скажу, все! Только убери подальше эту бешеную суку! — Кэрол, — позвал Рик. — Подойди. — Ты шутишь? — Нет. Оставь его. Кэрол встала, будто собираясь уходить, но потом, на секунду задумавшись, развернулась и снова двинула волка по лицу. — Это тебе за суку, — тихо сказала она и подошла к Рику. — Ты ответишь за это, — услышала она. По спине отчего-то пробежал холодок, и она не стала больше оборачиваться. — Ты ему веришь? — так же негромко заговорила она с шерифом. — Да он выкручивается, как уж на сковородке. Нужно его дожать, Рик. — Не в том дело, — шериф по-прежнему выглядел задумчивым, но, заметив, что пленник внимательно за ними наблюдает, все еще тяжело дыша, собрался. — Идем отсюда. Когда они вышли, уже совсем рассвело. Утро было раннее, но на улице уже появились первые горожане. Рик продолжил разговор. — Ты заметила, что он проболтался? Сказал, что не знает, куда все делись, — Рик потер подбородок, Кэрол выжидающе смотрела на него. — Мы ведь не говорили ему этого, верно? Сказали, что все мертвы. Думаю, тебе удалось напугать его, поэтому он и ляпнул, причем был уверен в том, что говорит… — Ну и что с того? — Кэрол пожала плечами. — Мы что-то упустили. Что-то очень важное. Если мы убьем его, то уж точно ничего не добьемся, а если его дружки придут сюда, у нас будет живой заложник. — Заложник, скорее всего, не представляющий для них ценности? — Я подумаю над этим, а сейчас идем. Лично я смертельно устал. — Ты идешь со мной? — удивилась Кэрол, но, тут же смутившись, добавила: — Прости… Я думала, сегодня ты захочешь отправиться в другой дом, не в наш. — Я устал, — спокойно повторил Рик после полуминутного молчания. — Идем.

***

На следующий день Кэрол должна была снова встретиться с Сэмом за пределами Александрии. Сегодня она была мрачнее обычного и постоянно озиралась по сторонам. Её нервозность не укрылась от Сэма, который, наоборот, в этот день находился в приподнятом настроении из-за возобновившихся занятий. Он беспрерывно болтал, рассказывая новости, накопившиеся за те сутки, что Кэрол «болела». Но женщина шла молча, лишь изредка отвечая что-то односложное и продолжая оглядываться. И лишь когда они почти подошли к месту, Сэм заметил, что сегодня она не взяла с собой наплечную сумку, в которой обычно носила тренировочные ножи. Перехватив его взгляд, Кэрол остановилась. Некоторое время она внимательно вглядывалась ему в глаза, а потом опустилась на корточки и, постаравшись придать голосу как можно больше мягкости и убедительности одновременно, произнесла: — Послушай, Сэм. Сегодня у меня будет для тебя особенное задание. Я считаю, что ты уже неплохо справляешься с метательными ножами, — глаза мальчика радостно блеснули, — поэтому я взяла с собой нечто другое. И я хочу, чтобы ты дал мне слово, несмотря ни на что, сделать то, что я скажу. Договорились? — Ты взяла пистолет? — Сэм прямо-таки просиял. — Пожалуйста, Кэрол, скажи, что сегодня мы будем стрелять из пистолета! — Не совсем, дорогой, — она попыталась мягко улыбнуться, положив руку ему на плечо. — Ну так что? Обещаешь? — Обещаю, — пожав плечом, легко согласился Сэм, и Кэрол, удовлетворенно кивнув, еще раз осмотрелась и достала из-за пазухи боевой кинжал с небольшой рукояткой, которая должна была легко лечь в детскую руку, и длинным, но тонким лезвием. — Это тебе. Сегодня будешь тренироваться с ним. Мальчик недоуменно смотрел на оружие, которое протягивала ему Кэрол рукоятью вперед. Он не мог взять в толк, как именно они будут заниматься с этим кинжалом, который, несомненно, выглядел очень притягательно для мальчишки его возраста, но брать его в руки не решался, чувствуя, что этим жестом как бы распишется под своим обещанием выполнить все, что скажет Кэрол. А в этом Сэм вдруг начал сомневаться. Его посетила смутная догадка, и восторженная улыбка стала медленно сползать с его лица, а на ее место пришли хмуро сдвинутые брови. Он так и замер с протянутой к оружию рукой, не решаясь дотронуться до рукоятки. Подняв глаза на свою наставницу, глядящую на него необычайно серьезно, он понял что меньше всего на свете хотел бы разочаровать или подвести ее, тем более теперь, когда они, наконец-то, стали друзьями. По крайней мере, ему хотелось так думать. — Бери же, — настойчиво сказала Кэрол и Сэм, поколебавшись еще одно короткое мгновение, сомкнул пальцы на тонкой рукояти. Кинжал идеально лег в руку, но оказался немного тяжелее, чем выглядел. Почувствовав в руках настоящее, вполне смертоносное оружие, Сэм забыл о своих волнениях. Кинжал, который он крутил в руке, рассматривая со всех сторон, вызывал в нем искренний восторг. Сделав серьезное лицо, он пошел дальше, намеренно держась на шаг впереди последовавшей за ним Кэрол, уже чувствуя себя её защитником и не замечая ее грустного лица. Когда до их поляны оставалось совсем немного, мальчик услышал странный шорох, который явно не могли издавать птицы, и замер, как вкопанный. Кэрол же, подойдя сзади, положила руку ему на плечо и слегка подтолкнула вперед. Сглотнув, мальчик медленным шагом направился в направлении их полянки. Выйдя на открытый участок леса, он снова замер на месте, на сей раз невероятным усилием воли заставив себя не рвануть со всех ног назад, подальше отсюда. В ноздри ударил отвратительный запах гниения, исходящий от привязанной к дереву твари. Лишь однажды Сэму приходилось видеть ходячих так близко: это был день, когда Рик и его люди оставили тела на улицах Александрии. Тогда он вместе с другими мальчишками прибежал посмотреть на диковинку и даже почти не испугался. Стараясь не дышать носом, но все равно улавливая источаемую ими вонь, он смог тогда подойти к ним совсем близко. Но те существа уже были умерщвлены, в то время, как привязанная к дереву тварь выглядела очень даже живой. — Что он тут делает? — выдавил он, вновь почувствовав лежащие на своих плечах ладони. — Это твое задание на сегодня, — спокойно ответила Кэрол. — Ты же знаешь, что нужно сделать, чтобы убить это? Сэм? — Повредить мозг, — с трудом проговорил мальчишка, продолжавший, словно загипнотизированный смотреть на ходячего напротив себя. Кинжал в руке вдруг показался ему невыносимо тяжелым, захотелось бросить его на землю, чтобы он больше не жег руку; стоило представить, как он вгоняет лезвие в мягкую даже с виду черепушку, сразу подступала дурнота. — Я не смогу этого сделать, — голос его задрожал, мальчик понял, что это выше его сил, невыполнимо, что он просто не справится, что он не заставит себя даже подойти на полшага ближе. — Пожалуйста, Кэрол, — он с трудом подавил всхлип, — не проси меня об этом… — Я уже попросила, — голос сзади звучал холодно и непререкаемо. — И ты обещал, что сделаешь. Ты забыл? Ты дал мне слово. — Не надо, — Сэм уже почти умолял, мотая головой. Он попытался отступить назад, но цепкие пальцы только сильнее сомкнулись на его плечах. — Пожалуйста, я не хочу этого делать! Кэрол резко развернула ребенка к себе и снова проницательно заглянула в глаза. — Ты забыл, что сам просил меня научить убивать их? Ты хотел защищать свою маму, но как ты собрался это делать, если так трусишь при виде всего одного обездвиженного и обезвреженного ходячего? Давай. Я не стану тебя торопить, но мы не уйдем отсюда, пока ты не сделаешь это. Ты должен переступить через себя сейчас, а иначе так и будешь стоять столбом и смотреть, как умирают твои близкие. Сэма не покидало чувство, будто его предали. Нет, она просто не могла так поступить с ним. Очень медленно, он снова повернулся к ходячему и его чуть не вырвало от отвращения. Значение слова «обезвреженный» свалилось на него в виде омерзительного зрелища: у существа отсутствовали руки, отрубленные по локоть, и вся нижняя половина лица. Мальчик почувствовал, как его прошиб холодный пот в то время как температура тела менялась каждые десять секунд. Его бросало то в жар, то в холод. В какой-то момент он подумал, что, если он просто будет стоять и ничего не делать, Кэрол рано или поздно отведет его домой, не денется никуда. Его вдруг обуяла обида, плавно перешедшая в злость: какое она вообще имела на это право? Привести его сюда и заставлять делать такое?! Но долго злиться ему не пришлось. Уже через пять минут, показавшиеся часом, Сэм почувствовал, что просто не может продолжать видеть это изуродованное создание, и его убийство больше не казалось таким уж невозможным. Всего одно движение, и мальчику не придется стоять здесь и смотреть на него. Дышать им. Чувствовать исходящую от него пусть мизерную, но угрозу. Он сам не понял, как сделал первый шаг вперед. Потом второй. Туман застилал мозг, притупляя его, заставляя проснуться рефлексы. Он уже не особо контролировал свои движения. Ощущение было такое, будто он смотрит на происходящее глазами совсем другого человека, а тело действует независимо от него самого. Мир замедлился настолько, что Сэм сумел в деталях рассмотреть ходячего. Точнее, ходячую. Невысокого роста, худая. Тонкие руки, оканчивающиеся культями в районе локтей. На оставшейся половине лица, там, где некроз не успел коснуться кожи, можно было разглядеть веснушки. Некогда рыжие волосы, в которых запутались осенние листья и грязь. Скорее всего девочка-подросток, одетая в когда-то белое платьице, ныне превратившееся в грязные лохмотья. Сэм остановился на расстоянии вытянутой руки от нее. Существо тянуло к нему свежие на вид культи, и он видел темно-желтые кости. Кинжал норовил выпасть из вспотевшей ладони, а ходячая постоянно вертела головой в разные стороны, не давая прицелиться для удара. Одна мысль о том, что придется прикасаться к ней или, еще хуже, вонзать кинжал в ее голову, видеть на лезвии ошметки мозгов, вызывала в нем неизведанную прежде брезгливость. — Бей со всей силы, Сэм, чтобы по рукоять. Кэрол, наблюдавшая всю эту сцену, непроизвольно прижав ладонь ко рту, мучилась, пожалуй, не меньше. При виде напуганного ребенка, на которого она взвалила эту неподъемную ношу, ее сердце готово было разорваться от жалости. Она из последних сил сдерживала себя, чтобы не подбежать к нему, вырвать из маленькой ладони нож и не сделать все самой, предварительно прикрыв его глаза второй рукой. Она и так сделала все возможное, чтобы все облегчить и обезопасить: ходячая ненамного выше самого Сэма, чтобы он наверняка дотянулся, оторванные руки и челюсть (чего только не пришлось наврать Тобину, выпрашивая пилу для рук и болторез, чтобы вырвать челюсть). Девушка-ходячая, чтобы в следующие разы остановить или заставить усомниться его не смогло уже ничто. Сэм несколько раз поднимал и опускал руку не в силах нанести удар. Но в какой-то момент ходячая замерла буквально на секунду, и Кэрол сама едва уловила его движение. Рука мальчика взметнулась вверх и одним верным движением всадила кинжал в мягкий череп где-то в районе виска. Существо тут же замерло и безвольно повисло. Медленно, очень медленно Сэм вытащил из головы девушки грязное лезвие. Кэрол кинулась было к мальчишке, чтобы обнять его и успокоить, но, едва ее пальцы коснулись его, он резко отшатнулся. Мертвецки бледное лицо, покрытый испариной лоб, расширенные зрачки со страхом смотрящих на нее глаз. Мальчик с трудом держался на ногах, но все же не позволил ей приблизиться и оказать помощь. Обойдя женщину по дуге, не спуская с нее при этом полных ужаса глаз, он с трудом проговорил: — Никогда больше не подходи ко мне. Я никогда не прощу тебе этого! Сказав это, он развернулся и быстро, насколько позволяли ватные ноги, зашагал в сторону городка. Кэрол оставалось лишь последовать за ним на расстоянии нескольких метров, чтобы обеспечить его безопасное возвращение домой. Что-то в его голосе не оставляло сомнений в том, что он и в самом деле больше не подпустит ее к себе. «Это к лучшему, — думала Кэрол, не сводя глаз с его затылка и чувствуя жгучую боль в сердце. — К лучшему. Я все правильно сделала. Теперь он будет готов к встрече с ними». А еще он больше не подойдет к ней, не посмотрит своими огромными обезоруживающими глазами, не улыбнется своей чистой улыбкой невинного ребенка, способной растопить даже такое окаменевшее сердце, как у неё, не заставит чувствовать все нарастающую привязанность и страх перед новым ударом, если она не сумеет защитить и его. Больше никаких детей. Больше никогда. Но сердце все равно готово было разорваться в клочья. Когда они подошли к забору, Кэрол, убедившись, что мальчик все еще сжимает в руке кинжал, который она тщательно подбирала для него все утро, сказала: — Сэм, — ребенок остановился, но оборачиваться не стал. — Теперь он твой. Не расставайся с ним даже ночью. — И совсем тихо, чтобы начавший взбираться по ограде мальчишка не услышал, добавила, наконец позволяя скатиться давно набухшей слезе: — Удачи тебе, родной.