Undisclosed Desire. WOAS.

— Дай мне еще немного времени, — в глазах Мелиссы стояли слезы, которым не суждено было пролиться: Хастингсы не плачут, это всем известно. — Я и так ждала слишком долго, Мел, — Фиона не смотрела ей в глаза, ее отвернутый в сторону профиль был бледен, под глазами залегли тени, а губы подрагивали от перенапряжения. — Или сейчас, или никогда, слышишь? — Я не могу прямо сейчас, — прошептала Мелисса, понимая, что это конец, что она сама разрушает то, что делало ее счастливой на протяжении последних полутора лет, но разве был у нее иной выбор? Хастингсы не позорят семью и не подставляют ее под удар. — У моего отца начинается предвыборная кампания на следующей неделе, и я… Если сейчас выплывет наружу тот факт, что у меня роман с женщиной, это будет скандал, который семья мне не простит. — Значит, на этом все, — голос у Фионы дрогнул, и слезы, которые переполняли ее глаза, покатились по щекам. — Удачи твоему отцу с этой ебучей кампанией. Передавай ему привет и делай то, что ненавидишь больше всего — живи по его уродским правилам. — Дай мне еще пару месяцев! — взмолилась Мелисса, когда Фиона уже решительным шагом направилась к двери. — Шон сделал мне предложение, — не смотря на мокрые от слез щеки, голос Фионы прозвучал очень сухо. — Я выйду за него в мае. У меня тоже есть семья и кое-какие обязанности перед ней. Так они и расстались — без особых драм, но очень горько. Так горько, что Мелисса не смогла оправиться и спустя несколько месяцев — даже несмотря на то, что на публике играла роль примерной дочери будущего мэра, даже несмотря на то, что с молчаливого одобрения отца, по его же молчаливому настоянию, обручилась с доктором Реном Кингстоном — молодым и перспективным специалистом, который был сыном какого-то влиятельного политического деятеля. Мелисса жила, словно по инерции — Хастингсы не страдают, не опускают рук, они идут дальше, даже если их путь ведет в тупик. Тупиком Мелиссы была Фиона — девушка, которая однажды перевернула всю ее чопорную и правильную жизнь, которая показала ей страсть и счастье, которая научила ее смеяться искренне и чувствовать сердцем, но за которой Мелисса испугалась последовать. Фиона была бунтаркой — Мелисса же с рождения получала внушения о том, как ей надлежит жить и кем ей надлежит стать. Она впитала с молоком матери правила этикета и чувство такта, а отец старательно привил ей болезненную потребность быть всегда первой и лучшей. Страх разочаровать родителей в итоге разрушил ее счастье — Мелисса знала, что ей хватит сил прожить с Реном не один десяток лет и быть безупречной супругой, но ее сердце было разбито. *** В мае она стала задыхаться — Рен заставил невесту посетить лучшую клинику в городе, где у нее нашли аллергию на какую-то ерунду, но Мелисса знала, что виной ее приступам вовсе не аллергия. Она постоянно думала о Фионе, которая должна надеть свадебное платье и стать женой Шона — мужчины, который давно добивался ее, имел неплохой достаток и мог стать отличным средством дохода для ее крайне неблагополучной семьи. Она постоянно думала о Фионе, которая выйдет замуж не по любви, и которую это убьет. Фи была другая — притворство было чуждо ей, она жила эмоциями, и подавляя их, она уничтожит себя. Мелисса хотела бы спасти ее — но доктор Рен Кингстон и его бриллиантовое кольцо не оставляли ей шансов. Хастингсы не расторгают помолвок. *** Они встретились в конце мая — когда аллергия Мелиссы уступила место почти-равнодушию и холодной, безучастной улыбке вкупе с надтреснутым голосом. — Ты так изменилась, — говорил ей Рен Кингстон, молодой и перспективный специалист, завидный жених и совершенно не интересный для нее мужчина. — Мы редко теперь бываем где-то вместе. «Со временем я тебя возненавижу за то, что ты — не она, хотя я и сама тебявыбрала,» — подумала Мелисса равнодушно, а вслух произнесла: — Мне непросто дается должность пресс-секретаря отца. Я однажды привыкну к этому безумному ритму… К тому же, разве прямо сейчас мы не идем вместе посмотреть какую-то особенную для тебя церквушку? — Там обвенчались мои родители, — улыбнулся Рен, его взгляд ностальгически затуманился: его родители погибли пару лет назад в авиакатастрофе, и он вспоминал их с безграничной любовью и трепетом. Мелисса завидовала ему — она своих родителей всегда боялась, а теперь и откровенно ненавидела, хотя в конечном счете понимала, что несчастна не из-за них, а из-за собственной трусости. Маска Хастингсов крепко-накрепко приросла к ее лицу — Мелисса уже и не знала, а есть ли у нее другое, настоящее, и было ли когда-нибудь вообще. — Это здесь. Я знаю, совсем неприметно, но я бы в самом деле хотел, чтобы ты и я… Мелисса не слушала, потому что весь ее мир сузился до одной точки — они стояли на тротуаре, а напротив, через дорогу, у какой-то безымянной церквушки сидела Фиона Галлагер. На ней было свадебное платье, и майский ветер беспощадно трепал ее длинную фату, выхватывал из гладкой прически прядки и бросал их Фионе в лицо… В ее пальцах дымилась сигарета, и даже на некотором расстоянии Мелисса видела разводы туши для ресниц: Галлагер плакала. На один короткий миг Мелисса представила себе, как высвобождает свою руку из пальцев Рена, бежит через дорогу и падает перед Фионой на колени. Как хватает ее за руки, и как Фиона наклоняется к ней, чтобы поцеловать. Как они уходят прочь вместе — навсегда, черт побери, вдвоем и вопреки всему. Но в реальности все произошло совсем иначе. — Бедняжка, видимо, у нее что-то случилось, — участливый Рен тоже приметил плачущую невесту. — Быть может, подойдем и спросим, не нужна ли ей помощь? — Не думаю, что мы сможем помочь, — высокомерие в собственном голосе ужаснуло Мелиссу, но остановиться она уже не могла. — Да и к чему нам чужие личные драмы? Пойдем отсюда, Рен. Этот район ужасен. — Но обещай мне, что ты подумаешь насчет церкви! — забеспокоился доктор Кингстон. — Конечно, — с легкостью пообещала жениху Мелисса и повлекла его прочь. Они с Фионой пересеклись взглядами всего на мгновение — и Фиона отвернулась первой.