40. Потому что мне нравится. Кол/Элайджа. TO.
9 сентября 2015 г. в 10:50
— Мы должны прекратить это, Кол, — Элайджа садится в постели, руками закрывает лицо. В его голосе смешались горечь и обреченность.
Обнаженный Кол, который покинул эту же постель всего несколько секунд назад, стоит у окна и курит. Ему нравится перенимать от людей все самое порочное и грязное, их вредные привычки для него — своеобразный фетиш. А он сам, так уж вышло, стал фетишем для Элайджи.
Это и грустно, и мерзко одновременно.
Элайджа и презирает себя за эту слабость, и не может прекратить тайные встречи в съемной квартирке на окраинах города, потому что сейчас, после свадьбы Хейли и после смерти Джии, единственное, что у него есть, это пропитанные сексом, кровью и чувством вины ночи, сквозь которые эхом разносятся сладострастные стоны Кола.
Это началось сразу после того, как Давине удалось воскресить младшего Майклсона.
Что-то изменилось в нем, надломилось, переиначило всю его натуру. Кол не был больше Колом, он был кем-то еще, и этот кто-то был постоянно голоден.
Он был голоден до всего — начиная от изысканных яств и вин, заканчивая льющейся из разорванной артерии кровью и чужой наготой.
Еда, алкоголь, развлечения, кровь, секс — все это успокаивало Кола лишь ненадолго, он становился умиротворенным и отправлялся к Давине, где несколько часов кряду был ее возлюбленным, тем, кого она так оплакивала, и ради кого обратилась к самой черной и страшной магии. А затем все начиналось сначала — в нем просыпался этот ненасытный бес, овладевший им, и Кол снова отправлялся искать, чем унять этот нестерпимый зуд, терзающий его изнутри.
Они с Элайджей столкнулись в каком-то борделе совершенно случайно.
Кол выбирал себе нескольких шлюх поразвратнее, чтобы провести с ними ночь и к утру превратить их в завтрак, а Элайджа был пьян настолько, что даже, наверное, не осознавал, где именно находится.
Кол предложил брату присоединиться к нему и его шлюхам.
В конечном счете обескровленные шлюхи всю ночь стыли под ложем, на котором извивался и стонал Кол, требуя иметь его сильнее, снова и снова.
Вместе с первыми лучами солнца пришло и отрезвление.
Элайджа был подавлен, смущен и растерян, он никак не мог понять, что за затмение на него нашло, чтобы он сделал такое с собственным братом. Кол же, закурив сигарету, взъерошил свои и без того торчащие волосы, и предложил брату отсосать вместо того, чтобы разводить сопли.
Сколько времени это уже продолжалось? Дни? Недели? Месяцы?
Элайджа потерял счет времени.
Но, может, считать и не стоило?..
— Хочешь бросить меня? — спрашивает Кол, поворачиваясь через плечо и глядя на брата, так и сидящего в постели и прячущего лицо в ладонях. — Не смей, ты понял? Иначе я расскажу Нику, как ты трахаешь меня ночами напролет и рычишь, как дикое животное. Думаешь, он простит тебе гребанное мужеложество, да к тому же со мной? Ублюдочный ханжа и гомофоб разорвет тебя на тряпки, — смеясь, прибавляет он и делает глубокую затяжку. — Не бросай меня, Эл. Ты мне нужен, слышишь?
— Зачем? — глухо спрашивает Элайджа, и где-то в глубине души надеется на то, что брат ответит: "Потому что я люблю тебя".
Но Кол отвечает:
— Потому что мне нравится тебе отсасывать.