Сердце мирового океана

I. День седьмой. Неверный курс. Солнце вдали, тускло сверкая сквозь ветви кустов, спешило спрятаться за горизонт. Скрываясь за облаками по пути к его линии, оно щедро залило небо пёстрыми оттенками красного и желтого красок. Ветер шумел, не переставая поигрывать листьями на деревьях. Расплывчатые силуэты деревьев и цветов выступали сквозь насыщенный теплый воздух, цветистым маревом проносясь перед глазами пиратов. Шустрые чайки, выделывая опасные пируэты, пронзительно кричали в небе, словно предвещая беду. Команда шла по берегу реки, следуя за капитаном Барбоссой. Вода помутнела, приобретя красноватый оттенок, и стала выходить из берегов. Гектор остановился на месте и, обернувшись, прищурил взгляд, чтобы посмотреть на неминуемо приближавшийся закат. Это изнурительное путешествие подходило к концу. И теперь пришло время признать, что все то, что он планировал, к чему стремился, оказалось не больше, чем выдумкой пьянчуг в тавернах. Миражом. Когда все они вернутся в море, их ждет ожесточенная борьба за жизнь с Ост-Индской торговой компанией, которая захватила всю власть на море. Барбосса, разочарованно вздохнув, опустил глаза, а затем резким движением руки снял с пояса компас. Гектор уже в который раз открыл поцарапанную коробочку. Он отчетливо помнил весь путь, который они проделали, и смог бы привести команду к «Жемчужине» без помощи компаса. И только сейчас, глядя на колебавшуюся стрелку, он поймал себя на мысли, что Воробей, когда отдавал ему эту волшебную вещицу, тоже знал это. Просто решил в очередной раз посмеяться над ним? Или… Джек надеялся, что компас приведет Гектора куда-то? Гектор, терзаемый сомнениями по пути в гавань, все же поглядывал на стрелку. Если бы он сейчас мог вернуться назад, то обязательно бы спросил Джека, почему тот столь бескорыстно отдал ему свой компас и отпустил спасаться. А ведь если бы Гектор остался, то неизвестно, что бы случилось, попади кровь океана ему в рану. Барбосса, приложив руку к шее, поморщился от боли. Когда Воробей в первый раз спас его от смерти — это совершенно выбило почву из-под ног Гектора. И хоть он не был по своей натуре добряком, где-то в глубине своего подсознания он в тот момент понимал, что не заслужил такого хорошего отношения со стороны своего извечного соперника. Такой благородный жест Джека совершенно не вязался со всем тем, через что они прошли. Барбосса в некотором смысле всегда презирал Воробья и считал его крайне жалким подобием капитана. И дело было вовсе не в самой «Жемчужине», из-за которой между ними с самого начала развязалась вражда. Барбосса просто не выносил сам факт, что какой-то глуповатый и безответственный юнец в свои двадцать пять заработал славу одного из лучших пиратских капитанов в Карибском море. Гектор в упор не видел, за какие именно заслуги из одной таверны в другую расползались слухи об успехах Джека. И только, когда ему рассказали, что Джек был единственным сыном Эдварда Тига, Хранителя Кодекса, Гектор пришел к выводу, что слава Воробья — это всего-навсего заслуги его отца. Барбосса начинал свою пиратскую карьеру с самого дна без всякой помощи со стороны родителей, которые его подбросили в раннем детстве к двери детского приюта, откуда он, когда ему стукнуло двенадцать, сбежал, нанявшись юнгой на один из английских кораблей. Ему пришлось идти долгим путем, преодолевая множество жизненных трудностей, к тому, чтобы люди стали с восхищением и страхом в голосе величать его капитаном. В тот день, когда Барбосса во второй раз повстречал Воробья на Тортуге, Гектор влачил жалкое существование: не имел ни громкой славы, ни своего корабля. Испытывая непередаваемое разочарование от утраты своего корабля, который он с таким трудом приобрел за долгие годы службы у самых разных пиратских капитанов, он пошел на отчаянный шаг. Он решился отобрать у молодого капитана то, что досталось тому по воле счастливого случая. То, с чем Воробей в силу своей неопытности и юности, еще не умел достойно обращаться — «Жемчужину» и команду. И, отобрав корабль у Джека, Барбосса тем самым разрушил ему пиратскую карьеру, которая у того тогда еще только начиналась. После того случая многие пираты смеялись над Воробьем, который с каждым годом становился все страннее и страннее и, в конце концов, из сына грозного капитана, которому ранее предрекали не менее ошеломительный успех, превратился в жалкого капитана без корабля. От былой славы бравого капитана Джека Воробья остались только слухи о том, как он, оказавшись на необитаемом острове, немного двинулся умом и в конец помешался на почве разочарования от потери «Жемчужины», поэтому начал вести себя крайне странным образом. А ведь уже тогда ходили слухи, что за этот корабль он продал душу дьяволу. Неудивительно, что эта потеря так сильно отразилась на нем. Конечно, у Воробья были все причины на то, чтобы оставить Гектора на верную смерть. Барбосса, будь он на его месте, не задумываясь, поступил бы именно так. И никакая кричавшая девушка не смогла бы повлиять на его решение. Потому что Гектор не считал себя добряком. В своей жизни он не знал ни справедливости, ни добра, ни любви. Таким черствым и бессердечным его сделала сама судьба. В тот самый день, когда он впервые ступил на борт пиратского корабля. И жизнь на море среди морских волков сделала его одним из них: расчетливым, беспринципным и жестоким со своими врагами и соперниками. А Воробей был одним из таких соперников. Пожалуй, до сегодняшнего дня. Барбосса не видел смысла продолжать это соперничество. И не потому что его тронул самоотверженный поступок Воробья, просто у него были свои планы, которым Джек явно не стал бы мешать, а, может быть, даже и помог ему. Как пират, который стремился выжить любой ценой, он бы его намерения оценил по достоинству. Теперь Гектору было трудно и больно смириться с мыслью, что путешествие обернулось сплошными потерями. И, возможно, Воробей чувствовал то же самое, поэтому и дал Гектору компас в надежде, что тот не сможет просто так уйти с острова, не попытавшись даже хоть что-нибудь предпринять. И в этом смысле Джек попал точно в цель, потому что Гектор стал замечать, что следуя стрелке, он стал отклоняться от дороги, которой они добирались до фонтана. Пираты покорно следовали за ним, мечтая скорее добраться до кораблей. И все же Барбосса время от времени ловил себя на мысли, что не может перестать думать о Воробье, который остался позади. Что в этот раз пришло ему на ум? Ведь этот прохвост просто так никогда не бросался на передовую, не преследуя какую-то конкретную цель. И Гектор даже злился сейчас оттого, что так и не мог разгадать, что это была за причина, которая оказалась ему важнее, чем «Жемчужина». Внезапно Барбосса остановился на месте, как вкопанный, и продолжал так стоять около минуты, почесывая бороду и глядя по сторонам. Его озарила мысль, которую он так долго пытался поймать за хвост. «Вот же Воробей — притворщик! Благородный разбойник, черт его дери!» — в сердцах воскликнул Барбосса. — «Спасет остров, а затем наверняка затребует плату у того треклятого божка в мантии. Он же изначально не собирался спасать остров! Предлагал вампирам самим выполнить эту ответственную миссию! Неужто он решил притвориться обеспокоенным тем, что команда пиратов не успеет за день добраться до „Жемчужины“? Они шли к храму три дня только потому, что не знали куда идти, а если знать путь и прорубить его сквозь джунгли, то можно было бы успеть добраться до корабля и в один день. Джек в одиночку точно бы добрался. Очевидно, Воробей пойдет к старику, чтобы востребовать какую-нибудь ценную плату. Вон сколько в пещере драгоценных камней, наверняка обладающих волшебными свойствами! Поэтому он разыграл роль спасителя, чтобы я покорно свалил, спасая свою шкуру… Вот только зачем он дал мне компас?..» Обезьянка Джек, все это время прыгавший с лианы на лиану в поисках фруктов, повиснув перед капитаном с удивленным выражением мордочки, протянул ему в лицо сочный красно-желтый манго. Гектор взял у него из лап фруктовый плод и с хрустом откусил его так, что сок заструился по бороде. Даже если трясти драгоценности из старикашки у Воробья не было планов, эта идея показалась сейчас Барбоссе жутко привлекательной. Он совершенно не хотел мириться с тем, что возвращался из экспедиции с пустыми руками. Джек бы все равно не смог уйти на «Жемчужине» без команды. Так что, если он и доберется до корабля первым, он не выйдет из гавани, а если и рискнет по дурости, то падет жертвой первого же судна Ост-Индской торговой компании. Гектор поспешно взобрался на высокий холм и вынул из камзола небольшую подзорную трубу. На северо-западном берегу среди прибрежных скал на фоне заката виднелся тот самый маяк. Гектор свернул трубу и кивнул пиратам, чтобы те следовали за ним. — Я так устал, неужели мы и на часик не остановимся, чтобы отдохнуть? — заныл Раджетти, на ватных ногах пытаясь взобраться на холм. — Заткнись и следуй за капитаном, — Пинтел толкнул его палкой в спину. — А ты не заметил нечто странное в капитане? — Что ты имеешь в виду? — Пинтел прищурил взгляд, всматриваясь в лицо товарища. — Он ведет себя так, словно забыл дорогу назад! Разве такое когда-нибудь бывало? Он идет по направлению, которое ему указывает компас Воробья. — Ты хочешь сказать, что он ведет нас не к «Жемчужине»? — Что-то типа того. — Ты считаешь, что капитан нас обманывает? А ты не думал, что он просто ищет дорогу покороче? — Нет, не думал, — Раджетти виновато опустил глаза. — Дурень, сначала думай, а потом говори! — А что если я прав? — Да всем плевать! — обозлился Пинтел. — Мы идем туда, куда укажет капитан, потому что мы его команда. А если тебе что-то не нравится, можешь остаться здесь! — Что ты такое говоришь? Я просто считаю, что капитан должен быть честен с нами, если мы действительно отклоняемся от курса. — Одноглазый прав! — вдруг в их разговор встрял долговязый француз в шляпе с пером. — Мы идем на северо-запад, а нам надо на юго-восток. Это даже дураку ясно! А компас у вашего капитана явно сломан. — Барбосса! — судорожно закричал Пинтел, шустро продираясь сквозь толпу пиратов, сгорая от любопытства. — Почему мы идем на северо-запад? Корабли в другой стороне. Гектор обернулся на его зов, демонстративно закатив глаза, словно пират задал наиглупейших из всех вопросов, который можно было задать в сложившихся обстоятельствах. Команда вопросительно уставилась на капитана, требуя ответа. — Джентльмены, неужели вы считаете, что я задумал нечто плохое против вас? Тот, кого посещают подобные мысли, волен развернуться и идти своей дорогой прямо сейчас! — Гектор вытащил из-за пазухи засверкавший холодным синим цветом крупный сапфир и продемонстрировал раскрывшим от удивления рты пиратам. — Я же веду всех нас к одному очень таинственному месту, где находится невообразимое множество вот таких драгоценных камней, чтобы, прежде чем отчалить отсюда, нагрузить ими трюм «Жемчужины» до отвала! Что мы скажем пиратам с Тортуги, если возвратимся с пустыми руками с острова, на котором столько сокровищ? Да нас прозовут умалишенными! — А что если эти драгоценности прокляты? Вдруг нас постигнет кара, как тогда?! — воскликнул один из команды. — Если кто-то не хочет идти за драгоценностями, тот может возвращаться к «Жемчужине», но при условии, что от своей доли он откажется в пользу тех, кто ее, собственно, донесет! А тот, кто пойдет со мной, получит ровно столько, сколько сможет унести! Пираты, ошеломленные таким неожиданно выгодным предложением, с энтузиазмом решили продолжить путь, следуя за капитаном. Ибо никому из них, даже трусливым французам, не хотелось возвращаться ни с чем. II. День седьмой. Сердце океана. Последние слова Элизабет жутко задели Джека. Он-то хотел поддразнить ее, а в итоге сам получил довольно обидный и хлесткий удар по самолюбию. Ему даже перехотелось разговаривать с ней, он шел по дну, разгребая у себя на пути руками всякий мусор в воде и не оглядываясь. Кровь океана в храме уже почти достигала плеч Джека. Элизабет не могла не заметить того, что он на нее обиделся, потому что он демонстративно избегал ее общества, всем своим видом теперь показывая, что один только ее голос его раздражал. «Сам напросился!» — хмыкнула она и продолжила идти. Ей тоже совсем не хотелось с ним говорить. — «Что он вообще из себя возомнил?!» Элизабет нагнала его у двери, когда Джек там остановился. Он нырнул под воду, чтобы нащупать в стене камень, служивший рычагом для входа. Цепи зашумели, дверь приоткрылась, и, как она и ожидала, Джек не появился на поверхности, чтобы ее позвать, а поплыл вперед. Элизабет набрала воздуха в легкие и нырнула вслед за ним. В мутной багровой воде сложно было разглядеть что-либо, но ей удалось нащупать проход под приоткрывшейся дверью. Джек вынырнул на противоположной от дверцы стороне, отплевываясь от солоноватой на вкус воды. В коридоре, ведущем в зал, воды было значительно меньше. Воробей дошел до него, а потом посмотрел назад через плечо. Элизабет, вынырнувшая из воды, шла следом. Когда Джек раскрыл дверь в зал, то кровь океана хлынула внутрь, разливаясь по плитке. Он снял с себя портупею и оружие, чтобы потом легче выбраться из бассейна. Когда Элизабет подошла к нему, Джек с некоторой злобой посмотрел ей в глаза и довольно грубо швырнул в нее своими вещами: — Не потеряй! — Хватит злиться на меня! — не сдержалась она, возмутившись столь неуважительным обращением с его стороны. — А, может, ты сама полезешь в это болото? — он гордо вскинул подбородок в своей обычной манере. — Чего это я постоянно всю самую грязную работу делаю? Элизабет, почувствовав, как ее сердце бешено забилось в груди, испугалась предстоявшей ссоры. — Я туда не полезу, — спокойно сказала она, всем своим видом давая понять, что это действительно его «грязная работа», а ей мараться ни к чему. Его разочаровало то, что, несмотря на все хорошее, что он сделал для нее, она все же ставила себя выше него, а связь с ним, судя по ее словам, считала низостью. Это вызвало в нем неконтролируемую злобу. Он сам не ожидал от себя, что его это так заденет за живое. Конечно, он же всего лишь грязный пират, мерзавец, а она чистая, непорочная дева! Как он смел надеяться, что такая гордая и своевольная девушка, как Элизабет, не просто флиртовала и пользовалась им, а действительно по-настоящему желала разочек переспать с ним? Ведь однажды признание в таком желании все же вырвалось у нее. Здесь. В этом зале. Вот на этом самом месте. Так чего она теперь строила из себя святую наивность? Ведь очевидно же было, что она сгорала от желания провести одну ночь в его каюте не меньше, чем он. Хотя отчасти что-то внутри него говорило ему, что одного раза для него было бы явно недостаточно для того, чтобы поставить ее в самые разные, компрометирующие девичью честь позиции, в которых он уже далеко не раз представлял ее в своем воображении. И он действительно верил, что хотя бы раз, но она произносила его имя во сне после того, как ее несравненный евнух оставил ее страдать в гордом одиночестве целых десять лет. Да любая женщина с ее неукротимым темпераментом свихнулась бы с ума за десять лет без мужчины! И радовалась бы тому, что на ее горизонте объявился сам Джек. Она сама бы, сгорая от желания, бросилась к нему. И после первой ночи захотела бы следующей. Как, в общем-то, и все другие женщины в его жизни, которые не раз признавались ему в этом, чего скрывать. Просто она испугалась того, насколько реален был такой исход событий, который Джек обрисовал ей в общих чертах, если бы Уилл все-таки отпустил ее. Если бы все сложилось именно так, ей пришлось бы запихнуть свою гордость куда подальше, и радоваться тому, что Джек заботливо предложил ей весьма действенный способ избежать унылого одиночества. И теперь ему все больше хотелось снять с нее воображаемую корону неприступной королевы, доказав Элизабет и себе самому, что она ничем не отличалась от всех женщин, которых он имел за свою жизнь. Ничем не отличалась от него самого в своих темных тайных желаниях. Все что нужно было для того, чтобы это доказать, так это просто оказаться ему в позиции сверху, глядя на ее стройную изящную фигурку со спины. Тогда бы он показал ей, насколько это сладко так «низко падать». Единственное, чего он опасался, так это того, что после такого он сам всерьез увлечется ею. А его влечение к ней после одного такого приключения в постели перерастет в нечто большее. В общем-то, он уже был невероятно близок к этому, безвозмездно спасая ее из разных передряг. Но, в конце концов, он уже жутко устал строить из себя джентльмена в ее присутствии. Джек прыгнул в бассейн, скрывшись в зеленой мутноватой воде. Элизабет, стиснув зубы, смотрела на круги, расходившиеся по поверхности. Воробей довольно шустро добрался до заснувшей на дне рыбины и вставил в пасть ей волшебный сапфир, отчего тот снова засветился ярко-синим цветом. Рыба даже не успела опомниться, как вновь превратилась в статую. Он появился из воды через пару минут, подошел к Элизабет, забрал некоторые свои вещи и, поправляя одежду, вдруг встретился с ее любопытным взглядом. — Думаешь, это сработало? Остров перестал тонуть? Он, молча отставив ее в сторону, принялся одеваться. — Джек, ты долго еще будешь злиться на меня из-за пустяка? — она встала напротив него. — Подумай сама хоть раз своей светлой головушкой, — он посмотрел на нее, сверкая глазами, — откуда мне знать, сработало оно или нет? Заметив по глазам Джека, что он с трудом сдержался оттого, чтобы не оскорбить ее, она, испытывая непреодолимое чувство вины за то, что обидела его, подошла к нему, поправила на его плече запутавшиеся от влажности концы дредов с вплетенными в них украшениями, а потом откинула волосы в сторону. И принялась надевать ему портупею, обнимая его также, как в первый день их встречи. Джек ухмыльнулся, вспомнив тот момент, и это воспоминание, которое теперь повторялось в реальности, разве что обстоятельства и декорации были другими, несколько успокоило его уязвленное самолюбие. Он слегка уткнулся носом ей в волосы, пристально наблюдая за ее руками, пока она застегивала ему пояс. — Доволен? — затянув ремень на его пояснице, она встретилась с ним взглядом, совершенно отчетливо увидев в его наглых, смеявшихся глазах, что он наслаждался этим моментом. — Его надо затягивать чуть ниже, — он положил свои ладони поверх ее, плавно опуская их руки. — Но должен отметить, что ты проявила поразительную сноровку в этом деле. Видно, что для тебя это не в первый раз. Элизабет отдернула руки с его пояса. Ее тоже целиком охватило дежавю. — Раздевать было бы гораздо сложнее, — ухмыльнулся Джек, увидев, что смутил ее. — Но если бы ты хотела отточить некоторые свои навыки, я бы даже не сопротивлялся. Достаточно только ласково попросить, — он заговорщически подмигнул ей. — Джек, — она окликнула его, желая прекратить его пошлые шутки. — Почему ты отдал компас Барбоссе? Разве он бы не добрался обратно без него? — А тебе сейчас нужен компАс? — он внимательно уставился на нее, удивленно вскинув брови. — Разве ты не знаешь, чего хочешь? — Я просто хочу понять, что ты дальше намерен делать. Ты ведь не мог просто так отпустить его к «Жемчужине». — Твой ход мысли верный. Это в очередной раз доказывает, что мы с тобой схожи. — Пф, скорее то, что я хорошо тебя знаю, — бросила она. — Но не настолько близко, как хотелось бы, — он провел рукой по ее щеке, слегка задев большим пальцем ее приоткрытые губы. Элизабет недовольно вздохнула оттого, что он вел себя чересчур развязно и откровенно, а ей никак не удавалось это прекратить. — Так зачем ты отдал его? — Чтобы он привел его туда, где мы его с тобой встретим, — наконец сознался он. — И где это? — Я намерен вернуться к маяку, чтобы потребовать от бога справедливое вознаграждение за его спасение. Элизабет непонимающе посмотрела на него. — Брось, Лиззи. Это же очевидно. Он напугал нас тем, что остров затопит всего за один день, потому что ему было выгодно, чтобы мы так думали и как можно быстрее вернули камни на место. Иначе бы он сдох гораздо быстрее, чем затопило бы этот чертов остров. — И что бы ты у него потребовал? — Ну, для начала, чтобы он превратил Барбоссу в мерзкую, жирную, склизкую жабу, — Джек задумчиво приложил указательный палец к подбородку. Элизабет видела, что он шутливо уклонялся от ответа, потому что отчего-то не хотел делиться с ней своими планами. — А если серьезно? Джек внимательно посмотрел на нее: — Без чего бы твоя кровь не смогла бы добраться до жизненно важных частей тела? Элизабет, немного помедлив, ответила вопросом: — Без сердца? — Именно! Сердце океана — вот что скрывалось на дне, возле входа в пещеру, откуда и поступает кровь океана, куда и возвращается, циркулируя по рекам острова. — Зачем оно тебе? — она с любопытством продолжала допытываться ответа. Но Джек ведь, как бы хорошо к ней ни относился, не был простаком, потому и не имел желания раскрывать перед ней все карты. — Хочу увидеть, как оно выглядит. Элизабет безумно хотелось продолжить его расспрашивать, но он, отвернувшись, пошел к выходу, тем самым дав ей понять, что больше ни слова не скажет об этом. Поэтому ей придется пойти за ним, чтобы узнать. Да, в общем-то, иного выхода у нее и не было.