Покажи мне свой мир

А утром обоих ждало просто незабываемое пробуждение. Химуро страшно не хотелось покидать уютное тепло кровати. Сквозь дымку сна он чувствовал мягкую негу, тепло и спокойствие, так необходимое ему сейчас. Надёжные объятья сильных рук… стоп! Каких ещё рук?! Сонная нега, опутывающая сознание Тацуи, мигом слетела с него. Он замер, с нарастающей паникой рассматривая крепкие пальцы на своём животе, а потом осторожно извернулся, чтобы не разбудить незнакомца и покосился на его лицо. И от неожиданности крик застрял у Химуро в горле. «Ацуши?!» Тацуя не сразу узнал провидца, ведь тот был без своей неизменной повязки. Мурасакибара оказался довольно привлекательным молодым мужчиной, Химуро оценил, несмотря на растерянность и панику. Резковатые черты лица ничуть не портили впечатление. Тацуя застыл, разглядывая высокий лоб, не прикрытый прямыми прядями лиловых волос; прямой нос; слегка изогнутые дуги бровей; миндалевидные глаза, опушенные короткими ресницами; приоткрытые губы, мягкие даже на вид; сильные линии челюсти и скул. Ацуши хмурился во сне, отчего на его лице проступала неглубокая морщинка. Химуро нестерпимо хотелось разгладить её, и он мягко надавил пальцем на лоб Мурасакибары, после чего удовлетворённо кивнул. — Муро-чин… — вздохнул Ацуши, находясь во власти сна. — Муро-чин?! — возмущённо прошипел Химуро, осторожно выбираясь из крепких объятий. Пробуждения провидца Тацуя собрался дождаться сидя на своей части кровати, которая, как оказалось, была соединена с кроватью Мурасакибары. — Ничего не хочешь мне объяснить? — к тому времени, как проснулся Ацуши, Химуро уже взял себя в руки, поэтому был холоден. Мурасакибара его спокойствия, хоть и показного, не разделял. Он вздрогнул, услышав строгий голос Тацуи, и перевёл на него растерянно-взволнованный взгляд. Химуро сидел на кровати, сложив руки на груди, безмолвно испепеляя Ацуши. «Не успел…» — обречённо простонал Мурасакибара, предчувствуя знатную взбучку. — В комнате было холодно. Ты дрожал и стучал зубами, мешая мне спать, — лениво отозвался он. Тацуя возмущённо подавился воздухом, прежде чем яростно ответить: — Это не давало тебе права обнимать меня! — Но я уже сделал это, — пожал плечами Мурасакибара. Вот тут-то Химуро впервые в жизни не нашёлся с ответом. — Не делай так больше. Никогда! Человека нельзя обнимать без его согласия, даже если он дрожит от холода! — выпалил он, наконец, прожигая Ацуши гневным взглядом. Но следующий же вопрос Мурасакибары поставил Тацую в тупик. — А если я спрошу, ты согласишься? — Нет, потому что я тебя совсем не знаю. Ты думаешь, что я закрытый человек, но сам такой же. Так что мы квиты. — Я ведь рассказал тебе о себе. — Этого недостаточно, — покачал головой Химуро. — А если ты узнаешь всё… до конца? Сейчас. Химуро понял, что Мурасакибара скрывает что-то важное, возможно даже опасное, и лучше пока отложить разговор. Эта тайна тяготит его, но Ацуши действительно готов рассказать правду, какой бы горькой, тяжёлой или страшной она не была. Тацуя почувствовал, как потеплело на душе. — Нет, не говори ничего. Я же должен узнать всё позже, да? Ты ведь не зря выбрал меня? — уже мягче ответил он, глядя в лиловые глаза Ацуши. Пророк с готовностью кивнул. А Химуро продолжил: — На самом деле, я долго об этом думал. После твоих слов о том, что мне не понять, по какой причине ты заставил именно меня освободить тебя. И я пришёл к выводу: лучше не знать будущего до того момента, когда ты решишься открыть мне его. Поэтому я оставил свои вопросы. Как-то так… «Не ожидал от тебя понимания, Муро-чин, но ты меня удивил. В который раз…» — с удивлением и признательностью подумал Ацуши. — Ты всё узнаешь. Я обещаю. И ещё, Муро-чин… мы должны поторопиться, чтобы попасть в Акварус до новолуния. — Всё куда хуже, чем я предполагал? — нервно дёрнулся Тацуя, растрепав волосы руками. Мурасакибара снова кивнул, ожидая вспышки раздражения или волнения. Но Химуро воспринял его подтверждение с блеском в серо-зелёных глазах и предвкушающей усмешкой. — Тогда в путь! Ты заинтересовал меня. Я люблю трудности! — воскликнул Тацуя, спрыгнув с кровати. — Не боишься? — деликатно заметил Ацуши. — Боюсь, конечно! Открою страшную тайну: все люди чего-то боятся, пророк! Меня пугает неизвестность. Меня до дрожи страшат твои слова. Но… ты же предсказатель! Значит, можешь предотвратить что-то, о чём мне даже знать не следует. Наше «путешествие» приобретает совсем другое значение, не находишь? — Называй меня по имени, — буркнул Мурасакибара, радуясь решительности Химуро. — Хорошо! И ты меня, — усмехнулся Тацуя. — А можно я буду называть тебя Муро-чином? — осторожно поинтересовался Ацуши, памятуя о недавней вспышке раздражения. Но Химуро благосклонно кивнул, давая разрешение. — Можно. Глядя на повеселевшего провидца, Тацуя почувствовал, что принял верное решение. Но кто знает, к чему оно в приведёт их в итоге… *** Выехать из города удалось ближе к вечеру, что совершенно не радовало ни Мурасакибару, ни Химуро. Вот тут-то и начались первые трудности. Пришлось проторчать в ожидании, пока стражники у ворот разберутся с крестьянами, провозившими огромные телеги с мясом на продажу. Но этим дело не ограничилось. Тацуя остолбенел, когда мельком увидел в руках одного из солдат ориентир на Ацуши. Его искали! Конечно же, какой король захотел бы просто так отпустить провидца, не только предсказывающего будущее, но и исполняющего его приказы?! «Чёрт! Проклятье! И как я раньше не заметил, дурак!» Химуро дёрнул Мурасакибару за рукав, незаметно кивнув в сторону листовки. Но Ацуши и сам разглядел своё лицо. Только убегать было поздно. Они уже стояли у ворот. — Закрой лицо повязкой и накройся тканью. Я что-нибудь придумаю! — поспешно шепнул Тацуя, судорожно ища выход из патовой ситуации. На листовке, слава всем Богам, было нарисовано только лицо Ацуши и то расплывчато, как будто бумагу использовали для заворачивания жареных пирожков. Судя по упитанному телу солдата, так оно и было. По мере того, как они продвигались к воротам, сердце Химуро билось всё сильнее и чаще, руки немилосердно тряслись, как у трактирного пьяницы. В горле давно пересохло так, что он поминутно сглатывал. Хотя, скорее, Тацуя делал это стараясь успокоить себя. В голове лихорадочно метались мысли, одна другой глупее. Но он же вор. Он мог найти выход из любой ситуации! Мог… — Добрый вечер, капитан, — глянув на отличительные знаки солдата, вежливо обратился Химуро. Пока только обозначив улыбку. — Добрым он был пару часов назад! — гаркнул стражник, неодобрительно покосившись на Тацую. — Что так? — каплю участия в голос. «По тонкому льду идёшь, Химуро!» — А вот это тебе знать не обязательно! — нахмурился солдат. — Так, ты без телеги, вот и вали, да побыстрее! А вот ты стой! — рявкнул он, напряжённо вглядываясь в лицо Ацуши. «Проклятье! Что же делать? Что мне, чёрт побери, делать?!» — пропищал внутренний голос Химуро. Сердце зачастило где-то в горле, будто хотело вырваться изо рта. Но именно в этот момент Тацуя, толком ничего не соображая, брякнул: — Не смейте так грубо обращаться с дамой! В наступившей гробовой тишине он услышал хруст камней под колёсами телеги крестьян. Солдат неприлично раскрыл рот, таращась то на Химуро, то на Мурасакибару, замотанного в ткань. Его напарник оказался чуть вежливее, поэтому степень открытости его рта была поменьше. — Какой ещё дамой? — истерично хихикнул солдат, не сводя с Ацуши растерянно-недоверчивого взгляда. — Что значит: какой?! — наигранно возмутился Тацуя, входя во вкус. — Это моя жена! И попрошу вас впредь быть деликатнее! Иначе напишу на обоих докладную на имя генерала! — Она же страшная! — брякнул стражник, ничуть не страшась нелепой угрозы. Химуро чудом подавил в себе приступ дикого хохота и выдавил сквозь зубы: — Не смейте оскорблять мою жену! О том, какие сейчас мысли витали в голове Мурасакибары, Тацуя и думать боялся. Но, Боги, как же это было смешно! — Пацан, ты вовремя убежать не смог, да? — даже как-то сочувственно спросил солдат, стараясь, чтобы Ацуши не услышал. Его напарник даже похлопал Тацую по плечу, выражая участие. — Нет, мы поженились по любви! — гордо заявил Химуро, смотря на провидца с притворной нежностью. — На самом деле моя Ацуко добра душой и сердцем! — Да ты же ей в пупок дышишь! — ахнул стражник. — Это у жены от отца, — ласково пропел Тацуя. — Она же похожа на шкаф, — икнул второй солдат, почувствовав на себе испепеляющий взгляд Мурасакибары. — Внешность — не главное. Жаль, что вы этого не понимаете, — погрустнел Химуро. — А теперь прошу вас извиниться перед моей супругой! Она в положении и не должна волноваться! Стражники ошарашенно замерли, не в силах поверить в его слова. Примолкли даже горожане, с интересом поглядывающие за представлением. — Ты, видать, того… извращенец какой-то, — отмер солдат. — Мы ждём извинений! — повелительно воскликнул Тацуя, из последних сил сдерживая приступ смеха. — А покажи-ка её лицо! — внезапно напарник стражника вспомнил, для чего их вообще прислали в этот захудалый городишко. По правилам, обыскивать женщин они не имели права, а вот разглядывать лица никто не запрещал. У Химуро сердце ушло в пятки от накатившего с новой силой страха, но он быстро взял себя в руки. Елейным голоском Тацуя пропел: — Милая, покажи, пожалуйста, этим почти уволенным со службы солдатам, как ты хороша! Мурасакибара раздражённо дёрнул плечом и стянул повязку, скрывающую нижнюю часть лица. Его волосы упали на лоб, скрывая ещё скулы. В целом, сойти за девушку Ацуши не мог, но им с Тацуей играла на руку вечерняя темень. Так что из него получилась страшная мужеподобная девица. Солдаты долго вглядывались в лицо Мурасакибары, периодически сверяясь с листовкой. Наконец, спустя несколько томительно-долгих минут, они коротко переговорили между собой. Капитан обратился к Химуро: — Можете ехать. — Вы ничего не забыли? — если уж наглеть, то до конца. — Хорошо, приносим свои извинения, — буркнул напарник стражника, открывая ворота. — Доброго пути! — Вы так любезны! — притворно восхитился Тацуя, украдкой облегчённо выдохнув. «Всё… Боги, всё закончилось!» Натянув поводья Грома, он повёл его прочь из проклятого города. Ацуши поехал следом, неодобрительно сверля спину «мужа» взглядом. Перед тем, как солдаты захлопнули за ними ворота, Тацуя услышал тихий, полный сочувствия диалог: — Не повезло бедолаге! — Окрутила, стерва!.. Лишь оказавшись далеко за пределами ворот, Химуро дал волю чувствам, разразившись неудержимым хохотом. Остановив коня, он схватился за живот, сгибаясь в приступах громкого смеха. Недовольно насупившийся Мурасакибара даже разглядел слёзы в уголке видимого глаза. — Тебе так смешно? — нахмурился Ацуши. — Ещё… ох… ещё... как! — сквозь смех простонал Тацуя. Посмотрев на сердитое лицо Мурасакибары, Химуро вновь зашёлся хохотом, иногда похлопывая себя по колену и похрюкивая в перерывах между приступами. Наконец, Ацуши это надоело и он, стремительно сократив расстояние между ними, притянул Тацую к себе, заткнув рот жадным поцелуем.