Покажи мне свой мир

Ацуши приходил в себя медленно. Удивительно, как при этом он сохранял те немногие крупицы сознания, что так упорно растворялись в мутных волнах бесконечной боли. Мурасакибара лежал на чём-то твёрдом, похоже, это был плоский камень или нагретая солнцем земля. Тело не шевелилось и на каждую упорную попытку дёрнуть хотя бы кистью, отвечало новой вспышкой боли. Оно слабело с каждой каплей крови, скользящей по валуну. Всё-таки это был камень… — Мне не хотелось мучить тебя, прости, Ацуши. Я действительно сожалею. Скоро всё кончится, ты обретёшь покой. Неуместная исповедь. Ацуши неосторожно дёрнулся в бесполезной попытке разглядеть «собеседника». Можно было не делать этого, он ведь знал, кому принадлежал старческий голос. — Ты так упорно не хотел возвращаться в замок, что пришлось прибегнуть к уловке… — продолжил Козо. Мурасакибара почувствовал, как он отодвинул кусок разорванной одежды, чтобы ничто не мешало крови свободно стекать в глубокие борозды на земле — магические линии, складывающиеся в знаки. — Почему я разговариваю с тобой? Умирать в одиночестве страшно, Ацуши. Я бы не хотел, чтобы в последние минуты своей жизни ты испытывал этот ужас. Как жаль, что Мурасакибара ничего не мог ему ответить. Выместить всю ту злобу, что бурлила в его измученном теле, гнев на сумасшедшего старика и свою судьбу. Он не должен был умереть так… бесполезно. Тацуя… Ацуши не успел даже попрощаться с ним, попросить прощения за то, что грубо влез в его размеренную жизнь и заставил страдать. Химуро был прав: он эгоист. «Муро-чин, прости меня… Я хотел счастья, мне нужна была твоя любовь… Я думал, что смогу обмануть судьбу… В мире теней так холодно. Мне холодно и страшно. Пожалуйста, будь со мной хотя бы в мыслях! И прости, прошу…» Постепенно тело коченело, немели кончики пальцев, ладони, кисти, ноги. Он больше не дрожал — холод нёс с собой освобождение, вечный покой. — Прощай. — Ускользающее тепло на миг коснулось его век, и Мурасакибара рухнул в ласковые объятья тьмы. *** Тацуя так спешил к Ацуши, что не давал коню отдохнуть. Кисэ, Кагами и Фукуи едва поспевали за ним. Химуро гнало вперёд пугающее чувство, засевшее в душе скользкой змеёй. Эта змея будто двигалась внутри, задевая сердце холодом своей чешуи. Пустота. Потеря. Это в королевском замке нужно было быть предельно осторожным. Кенсуки вывел их с Тайгой через тайный лаз, но перед этим бесшумно избавился от приставленных к пленникам солдат. Шагая по сырой земле, вдыхая спёртый воздух, хватаясь за Кагами в полумраке, Химуро старался не поддаваться панике, хотя больше всего на свете ему хотелось вырваться из каменной ловушки и броситься Ацуши на шею. Он заставлял себя не издавать лишних звуков; впереди была цель, и Тацуя планомерно шёл к ней. Химуро смог расслабиться только тогда, когда они выбрались из замка. Тайга к тому времени сумел восстановить часть магического резерва, но противная слабость периодически напоминала о себе. Тацуя едва держался на ногах, но его тело потихоньку обретало былую гибкость. Проклятые магические цепи больше не сковывали лодыжки и запястья — Кенсуки сумел снять их. О том, что Фукуи тайно слал весточки Ацуши и королям, Тацуя узнал только тогда, когда увидел Кисэ у городских ворот. Эмоциональный Рёта по своему обыкновению должен был с воплями наброситься на Кагами и зацеловать, но он молча шагнул к мужу и обнял крепко-крепко, с наслаждением водя носом по загорелой коже, пыльным волосам, лаская губами шею. Химуро заметил в уголках его глаз слёзы и поспешил отвернуться. — Бежим! Гвардейцы скоро обнаружат пропажу. Уже тогда Тацуя обратил внимание на необычное поведение жителей города. Столица была охвачена паникой. Беглецов никто не замечал, даже защитники столицы не пытались обыскать выходящих за крепостные стены путников. В глазах людей Химуро видел растерянность, беспомощность, испуг. Да что за чёрт?! — Не понимаю… — пробормотал Кенсуки, задумчиво хмуря лоб. Бестолковая суета жителей наводила на нехорошие мысли. Наблюдая за тем, как пустеют улицы, Фукуи мрачнел всё сильнее и сильнее. — Тайга… это похоже на… — прохрипел Кисэ. — Оборону. Кенсуки, возможно, варвары скоро захватят Миарум… Фукуи скрипнул зубами. — Нужно сообщить Небуе! Теперь каждая минута была на счету. К лагерю королей они добрались за какие-то два дня, останавливая коней только по ночам. Как несчастные взмыленные лошади выдержали эту бешеную скачку, оставалось загадкой. Химуро свалился бы с седла, если бы не поддержка Тецуи. С благодарностью схватившись за протянутую руку, он заставил своё тело двигаться. Ацуши!.. Ему нужен был Ацуши! — Мурасакибара-кун у реки, — с понимающей улыбкой направил Куроко. Сам он с трепетом прижался щекой к ладони Кисэ и ухватил Кагами за шею, с упоением вслушиваясь в сладкое биение его сердца. Аомине появился через некоторое время. Увидев целых и невредимых мужей, он сердито нахмурил брови. Рёте достался болезненный шлепок, а вот Тайга получил пару крепких ударов. Лишь после Дайки обнял их, демонстрируя истинные чувства. — В состоянии защитить себя сам! — ядовито передразнил Аомине. — Попал в ловушку, чуть не умер, утянул за собой Рёту!.. Больше никогда… никогда не отпущу тебя одного! Ни тебя, ни Рёту, ни Тецу!.. Тацуя не дослушал. Краем глаза заметив, как Фукуи бросился к Эйкичи, он отправился к реке. Под ногами шелестел песок. Влажную от пота кожу овевал ветерок, несущий с собой запах сырости, мутного ила. Химуро должен был радоваться: Ацуши рядом, до него рукой подать…, но пожирающая его изнутри пустота никуда не девалась, наоборот, казалось, она только разрослась, как сорняк! Потеря… — Ацуши? Ацуши! Химуро издалека увидел знакомый плащ, но где же был сам Мурасакибара? Купался? На него не похоже… Что-то не так! Всё это неправильно!.. Тацуя бросился к воде настолько быстро, насколько позволяло ослабленное тело. — Тайга! Эй, кто-нибудь, сюда! — закричал он, задыхаясь от ужаса и боли. — Что случилось? Тацуя?.. Вместо ответа Химуро указал на запятнанный кровью песок. Удерживающая его тело на ногах нить лопнула, Тацуя упал на колени, судорожно раскрывая рот, пытаясь дышать как прежде. Но как прежде уже не получалось — воздух застревал в горле, а грудь сдавливало каменными плитами. — Тацуя! Смотри на меня, вдыхай! — Тайга безуспешно взывал к его рассудку. Отчаявшись, он встряхнул друга и для верности отвесил оплеуху. — Мы найдём провидца. Аомине уже послал солдат на поиски. Слова Мидоримы не принесли долгожданного облегчения. Тацуя из чистого упрямства встал с песка, ища глазами своё оружие. Плана не было, сил тоже. Была ярость. Гнев. Жажда мести иссушала… — Козо не мог уйти далеко. Они где-то в лесу, — Кагами говорил что-то ещё, убеждал, но для Химуро его слова сливались в неясный шум. В ушах бухала кровь. Пульс тяжело отдавал в голову, подчиняясь гнетущей силе злобы. Хитрый старик, не дождавшись возвращения Мурасакибары, сам отправился к границе. Тацуя не сомневался в том, что за похищением Ацуши стоял именно Козо. — Я найду его. «Ну же, Ацуши, помоги мне!» Слепо блуждать по лесу было не только глупо, но и крайне опасно. Химуро пришлось обуздать бушующий гнев, чтобы разум взял верх. У него не было права на ошибку. «У Широгане даже с магией не хватит сил, чтобы дотащить Ацуши до чащи. Ему нужно какое-нибудь укромное место. Для ритуала понадобится большой камень, с которого будет стекать кровь, а вокруг должно быть достаточно расчищенной земли, чтобы на ней можно было начертить знаки… Думай, ну!» Тацуе понадобилось еще несколько минут, чтобы найти на карте подходящие места. Пару из них взяли на себя короли и солдаты, а Химуро, чтобы не тратить драгоценное время, отправился к просеке неподалёку от устья реки. Он не рассчитывал на успех, но горькое разочарование оказалось слишком болезненным, когда на расчищенной лесной дорожке Тацуя не обнаружил ни следа Козо или Мурасакибары. Отчаяние накатило с новой силой, парализуя его волю. «Ещё не конец! Ты не имеешь права сдаваться! Ацуши ждёт». Короли молчали, если бы они нашли Мурасакибару, то давно оповестили его. Химуро оставалось только блуждать по просеке, уповая на удачу. Неясный шум сперва показался игрой воображения. Шорох, обрывки фраз, дробный стук камушков. Тацуя пошёл на звуки, чутко прислушиваясь каждому своему шагу. Козо стоял к нему лицом и читал древние заклинания. Лезвие ножа в его руке было испачкано в крови. Тяжёлые густые капли высыхали на солнце, лежали на камнях, покрывали листву алой росой. В ту секунду Химуро уже знал, что увидит… Вся его сущность противилась этому, но Тацуя повернул голову и завыл, как дворовая собака. Бросившись к Ацуши, он дрожащими пальцами заскользил по окровавленной коже. С такими ранами не живут… Мурасакибара не дышал. Его сердце не билось. Он был мёртв, но Химуро отказывался в это верить. — Ацуши, пожалуйста, открой глаза, посмотри на меня!.. — тихо позвал Тацуя, продолжая с нежностью ласкать любимого. Что-то горячее и мокрое капало сверху, смешиваясь с застывшими брызгами крови и стекая розоватыми разводами. Химуро не сразу понял, что это были его слёзы. Он кричал, не в силах выдержать боль, пронзающую бьющееся в агонии сердце, плакал, баюкая Ацуши в руках. Почему? За что он?.. — Ацуши мёртв, — холодно констатировал Козо. Всё это время он оставался безмолвным свидетелем безумия Химуро. Целую вечность Тацуя осмысливал его слова, пока, наконец, не сфокусировал мутный от страданий и слёз взгляд на лице старика. Убийца Мурасакибары спокойно смотрел ему в глаза, демонстрируя своё превосходство. Он жил, до сих пор дышал воздухом… — Для человека, утверждающего, что никакой любви нет, ты слишком сильно убиваешься… — Широгане всё говорил и говорил, а Тацуя понимал, что волна злобы, затопившая его у реки, не шла ни в какое сравнение с нынешней лютой ненавистью. Ненавидь… Ярость уничтожает боль, избавляет от страданий… Осторожно опустив голову Ацуши на камень, Химуро приподнялся. — Он был рождён для того, чтобы помочь мне добраться до источников магии. Пульс больше не бился в голове. Тацуя поднял на Козо взгляд, в котором тот, наконец, заметил всепоглощающий гнев. — Ацуши выполнил свою задачу, — с этими словами он поспешил скрыться, но не учёл одного… Движение Химуро было почти незаметным. Он выхватил нож и метнул его в короля, обрывая нити магии, вьющиеся вокруг. Наблюдая за тем, как холод в глазах Козо уступает место изумлению и страху, Тацуя отчеканил: — Ты убил его, а я убью тебя.