Покажи мне свой мир

Козо быстро справился с растерянностью; скривившись, он вытащил клинок из плеча. Повинуясь его воле, вверх поднялись искры магии, оплетая собой деревья, образуя невидимую стену. Химуро заметил вдали королей, Кагами и вспышки огня. Тайга что-то кричал, пробовал сломать барьер, бросался то к Аомине, то к Кисэ, настойчиво дёргая их на себя, как будто они без него не чувствовали силу магии Широгане. В барьер летели сгустки льда, под ногами Тацуи дрожала земля, кое-где она даже начинала трескаться, но Козо словно не замечал этого. — У тебя хороший друг… преданный, храбрый… — прохладно заметил король. — На этот раз тебе придётся обойтись без него. О, вижу в толпе Фукуи… Это он помог вам выбраться из замка. А я всё гадал, как тебе удалось… На твоей стороне мой генерал, один из гвардейцев, короли… скоро к вам примкнёт моё войско. Тебе не кажется, что этого более чем достаточно? Мстить будешь в одиночку. — Ты много болтаешь, — огрызнулся Химуро, выхватив оружие. Нападать на мага с мечом было невероятно глупо и опрометчиво, но Тацуя и не рассчитывал на победу. Козо убьёт его в любом случае, это дело времени, а вот выйти из своего же магического круга не сможет, уж Кагами и короли об этом позаботятся! Широгане, похоже, решил, что нашёл в его лице неплохую игрушку. Вопреки всему он не обрушил на Химуро огромные булыжники, а встретил нападение ударом меча. Клинки столкнулись с противным звоном; силой удара Тацую отбросило назад, но он удержался на ногах. — Давно не сражался с достойным противником. — По клинку Козо прошлась искра, и Химуро понял, что в свой удар он вложил долю магии. — Металл… Широгане одобрительно качнул головой. — Не все знают об этой особенности миарумской магии. Он атаковал не в полную силу, для начала испытывая противника, а Тацуя не собирался раскрывать все карты разом, поэтому их движения замедлились. На стороне короля были опыт и сила, ему удавалось играючи отбивать удары и оборачивать их против Химуро. Вскоре тело Тацуи покрывали царапины и более глубокие порезы. Сам он смог задеть Козо пару раз, мстительно вонзая клинок в незащищённую кольчугой кожу. Химуро удалось обуздать гнев, так сильно мешающий ему сосредоточиться, теперь им руководил разум. Удар-блок, серия быстрых, острых уколов, снова оборона. Только бы продержаться до конца на ногах, только бы нанести серьёзное увечье! Предательское тело уставало, дыхание сбивалось, руки мелко подрагивали… Стоило в прошлом не только по стенам лазать, но и работать над выносливостью… — Я мог бы сделать тебя своим гвардейцем. — Козо будто бы черпал силы от земли. Химуро не замечал даже испарину у него на лбу. — Мне нравится твоё упорство. В последнюю секунду Тацуе удалось отвести от лица очередной удар. Лезвие просвистело близко-близко, срезав часть его волос. Химуро выхватил первый «подарок» — длинный нож из акварской стали; скрестив клинки, он отбросил меч противника и вонзил лезвие в его ногу. Козо мучительно закричал; зажав рану ладонями, он обжёг Тацую полным боли и ненависти взглядом. — Тогда я отравил бы тебя за ужином. На Химуро обрушилась серия рубящих ударов. Движения Широгане больше не были столь стремительными, но он оставался смертоносным врагом. Нога кровоточила, привлекая внимание Тацуи, туда и стоило бить, чтобы довести дело до конца. Козо заметил его взгляд и недобро ухмыльнулся. Химуро не успел уйти от очередного удара — лезвие вспороло кожу на бедре. Слишком поздно он понял, что это был отвлекающий манёвр. Широгане поднял вверх несколько камней и с силой обрушил их на Тацую. Боль вспыхнула во всём теле, заставляя его кричать и беспомощно скрести по земле ногтями. Следом на Химуро рухнул острый булыжник, вонзаясь в спину. Хруст костей слился с очередным воплем, и Козо поморщился. — Я не буду пытать тебя. Ещё один удар и ты умрёшь, Тацуя. Преодолевая безумную боль, Тацуя поднял голову. Заливающая глаза кровь вперемешку со слезами мешала видеть. Кагами бесновался за барьером, его лицо было искажено мукой, он продолжал кричать, с бессильной яростью ударяя по стене кулаками и обжигая шквалом огня. В сизых клубах дыма то и дело мелькали отблески льда, земля по-прежнему ходила ходуном. — Попрощайся с ними. Второй «подарок» для Козо жёг карман Химуро. Из последних сил он сдавил припасённый комок земли — дар Кисэ. Чёрные, чуть влажные крупицы упали на траву и в мгновение ока сложились в мощный щит, укрывший его от силы камнепада. Часть из них отрекошетила прямо в Широгане. Слыша его вопли, Химуро понял, что сумел нанести серьёзную травму. Обессиленно прильнув к земле, он в последний раз взглянул в кровавые глаза Кагами. — Не вини меня, Тайга… «Мы ещё встретимся с тобой, брат. Я буду ждать тебя, а пока живи. Живи и будь счастлив… Прости…» Удары посыпались один за другим, ломая кости, отбивая внутренние органы, но теперь они несли с собой освобождение. И черноту вечной ночи… *** Химуро лежал на чём-то тёплом и мягком. Тело обжигал болезненный жар, обвивающий собой его разорванные мышцы, соединяя раздробленные в пыль кости, залечивая страшные раны. Он слышал неприятный хруст, влажное чавканье и чувствовал, как выпрямляется грудная клетка. Тело стремилось избежать боли, рвалось вверх, но его надежно удерживали чьи-то руки. Запах крови перебивал лёгкий аромат, настолько родной и знакомый, что Химуро пытался вдыхать его ртом. Кажется, он кричал, вопил, не получив желаемое, а пламя всё настойчиво лизало кожу, забиралось внутрь. Да когда же это всё прекратится?! Разве он недостаточно настрадался? Неужели и после смерти его ждали вечные муки? Где-то в этой пугающей темноте должен был быть Ацуши. Тацуя так сильно хотел хотя бы почувствовать его присутствие, дать коснуться себя и обнять. — Тихо, Муро-чин, дай помочь тебе. Боль уйдёт… Мурасакибара! Боги услышали его вопли? Из горла Тацуи вырвался всхлип. Руки Ацуши заскользили по его лицу, пальцы мягко стёрли со щёк противную влагу. Теперь Химуро мог чувствовать под собой тело своего великана, силу мышц. Так вот почему было так тепло! Он лежал в объятьях Ацуши, под его защитой. Но что за пламя продолжало жечь внутренности? — Убери его… больно! — прошептал Химуро. — Пожалуйста, потерпи. Скоро всё закончится. Тацуя не сразу сумел открыть слезящиеся глаза. Да и был ли в этом какой-то смысл? Они с Мурасакибарой мертвы, их окружает тьма. Под веками плясала синь, разбавленная теплом солнечного света, разрушая все его представления о мире за гранью. Оказалось, огонь, пляшущий на коже Тацуи, был целебной магией Куроко. Тецуя сосредоточенно соединял осколки костей, рядом с ним сидели Дайки и Рёта, поддерживающие его своей жизненной силой. Кагами обнаружился по другую от мужей сторону. Химуро боялся на него смотреть: лицо потемнело от переживаний, во взгляде бушевала самая настоящая буря. От Тайги к Куроко тянулась прочная нить магии. «Сон… самый прекрасный сон в моей жизни…» Робко коснувшись Ацуши, Тацуя почувствовал привычную дрожь. С трудом повернув голову, он заскользил взглядом по окровавленному лицу любимого. Мурасакибара улыбался, позволяя ему ласкать потрескавшиеся губы, скулы, нос и лоб, зарываться пальцами в слипшиеся влажные волосы, и смотрел так любяще, что в искалеченной груди Тацуи рождалось безумная по своей силе нежность. — Я люблю тебя, Ацуши. Прости, что не успел сказать тебе это, что не уберёг, как обещал… — Он думает, что вы оба мертвы! — воскликнул Кагами. Мурасакибара, оглушённый долгожданным признанием и репликой Тайги, обхватил ладонями лицо Химуро. — Муро-чин, ты не умер! Мы живы! — именно его отчаянный крик долетел до затуманенного болью сознания Тацуи. «Не может быть! Не может… Богиня, если это очередная твоя шутка, то мне не смешно! Жестокая…» — Муро-чин, за гранью холодно и одиноко. Ты же чувствуешь боль, мягкость, моё тепло, видишь всех нас! Мы живы. Химуро захотелось закричать от безумной смеси муки, робкого счастья, боли и отчаянной надежды, распирающей изнутри огромным горячим шаром, но из пересохшего горла вырвался только один самый важный вопрос: — Как?.. *** Мурасакибара брёл по извилистой тропинке. Стопы касались мягкой травы и изумрудного мха. За гранью его ждал интересный мир, в котором не было места страданиям, страху и могильному холоду. Ацуши будто парил — его тело наполняла небывалая лёгкость. Нежный ветерок нёс с собой запахи дома и горячей выпечки. Впереди его ждали родители, Мурасакибара уже видел каштановые волосы матери, в которых серебрилась седина, её красивое лицо, отца, зовущего к себе. С ними было хорошо, уютно. Ацуши хотел избавиться от груза тянущей к земле жизни… — Мук-кун, далеко собрался? Мурасакибара едва не налетел на перегородившую дорогу наглую девушку. Мелкая девица ему в пупок дышала, но смотрела так, словно он был гораздо ниже. От взгляда её огромных малиновых глаз Ацуши пробирала дрожь. Она была красива, изумительна, роскошна со своими этими ресницами, румянцем на щеках, густыми клубничными волосами, безупречным лицом и точёной фигуркой. И всё равно внушала если не священный ужас, то трепет точно! — Я не отпущу тебя за грань. — Тебе так кажется. В малиновых глазах полыхнул предостерегающий огонёк. — Не хочешь жить? Смерть встретит тебя с распростертыми объятьями! Ты пожалеешь, Мук-кун… Неужели тебе не к кому возвращаться? Ацуши опешил, когда она приложила узкую ладонь к его груди. Сердце тут же отозвалось глухим биением. Оно до сих пор колотилось? Ради чего? Или для кого? — Для него… Ради вас. Он ждёт тебя и нуждается в твоей помощи. Если ты не вернёшься, Смерть заберёт и его. У меня осталось последнее чудо, которое я могу пожертвовать только в том случае, если ты захочешь вернуться! — Что?.. Её радужки потемнели, меняя свой цвет на серо-зелёный. Клубничные пряди окрасились в чёрный. — Ацуши! — произнесли чужие губы. Голос! Родной, хрипловатый, любимый… — Муро-чин?.. — прошептал Мурасакибара. В этот миг что-то горячее ударило в грудь, растворяясь на коже, проникая через рёбра к самому сердцу. Этот жар нёс с собой утраченные воспоминания, которые теперь наводняли разум. Как он мог забыть? Как смел забыть? — До сих пор хочешь уйти за грань? — спокойно поинтересовалась девушка. Теперь Ацуши смотрел на неё другими глазами. — Госпожа, — он склонил голову. — Мук-кун, не трать время на церемонии. Просто ответь мне: ты хочешь вернуться? — Хочу! Она ждала этого и будто бы вся расцвела, услышав заветные слова. — Будет больно. Я смогу только вытащить тебя отсюда, остальное сделает Тецу-кун. Мурасакибара коротко кивнул. — Последнее чудо, Мук-кун… Больше я не буду вмешиваться в вашу жизнь… — голос становился всё тише и тише. Ацуши с силой потянуло обратно, его всего будто перемололо в жерновах. Тело вдруг стало тяжелее в несколько раз, и он обнаружил, что лежал на земле, по-прежнему истекая кровью. Мышцы не слушались, пришлось поднапрячься, чтобы хотя бы повернуть голову. Сфокусировав взгляд, он увидел Тацую, придавленного камнями. Химуро не кричал, а только жалобно выл, из последних сил сопротивляясь магии Козо. У Мурасакибары был один шанс… Камни отлетели от щита Тацуи, и Ацуши направил удар на Широгане, собрав последние крупицы сил. Давящие стены магического купола рухнули, позволяя королям добраться до него и Химуро. — Тацуя… спасите его… — прошелестел Ацуши. Только заметив голубоватый свет целебной магии, он вымученно улыбнулся и закрыл глаза. Куроко засуетился вокруг Химуро, но как только убедился в том, что кровотечение остановлено, бросился к Мурасакибаре. Ацуши хотел возмутиться, но Тецуя качнул головой. — Я восстановил повреждённые органы, осталось собрать по кускам кости, но это подождёт. Сейчас моя помощь нужна тебе. Если Мурасакибара и хотел возразить, то не успел — всё его существо обвил собой голубой огонь. Он был повсюду: изнутри, соединяя разорванные ткани и артерии, мелкие вены, снаружи, змеясь по глубоким порезам. Дайки и Рёта держали Ацуши вдвоём, пока Тецу, наконец, не оборвал поток магии, рухнув в объятья Тайги. — Ещё не всё… Ему нужны были силы мужей. Шинтаро с Такао предложили и свои, но Тецу покачал головой. Три мощных потока хлынули в него, и Куроко принялся за Тацую. — Держи его. Ацуши ласково подхватил любимого на руки, а после и вовсе перетащил его на себя, чтобы Тецуе было удобно лечить. Его крики рвали душу, но Ацуши не ослаблял хватку, шепча какие-то ласковые глупости, обещая, уговаривая. — Мы живы, — повторил он, с радостью наблюдая за тем, как недоверие во взгляде Химуро сменяется счастьем. — Живы! «Спасибо за чудо, Богиня».