Покажи мне свой мир

— С чего всё началось? — спросил Кисэ, заняв своё место за большим столом в уцелевшей гостиной замка Огивары. Этот вопрос волновал всех присутствующих. К тому времени как им удалось собраться для важного разговора, Ацуши и Тацуя готовы были ответить на него. Для этого им пришлось вернуться в Миарум, освобождённый от врагов, и встретиться с правящей верхушкой. Решено было рассказать людям правду. У покойного короля имелся законный наследник, на стороне которого стояли не только маги, верховный совет, но и сам Эйкичи, поэтому за дальнейшую судьбу Миарума Мурасакибара не переживал. Пока они с Химуро по камушкам собирали важные сведения, Небуя помогал им. Именно он искал и допрашивал выживших союзников Козо, обеспечивал Мурасакибаре и Химуро безопасное передвижение по замку. Он был открыт и искренен, а также хотел докопаться до правды. В итоге к нему стали относиться с большим доверием и никого не удивило то, что Эйкичи прибыл в замок Огивары вместе с Ацуши и Тацуей. — С желания Козо владеть магией пяти королевств, — начал Химуро. — Он был родственником Эйджи, знал о нём всё, Эйджи доверял ему. Козо подобрался к королю слишком близко… Все мы знаем, чем это обернулось. Он был убит несколько месяцев назад, а так как Козо был умелым магом, то с лёгкостью принял его облик. Я думаю, в глубине души Широгане даже сожалел о своём поступке, об этом говорит то, что он не избавился от тела короля, а растянул над ним магический купол, останавливающий разложение. Но это всё мысли, вернёмся к его плану. О том, что Ацуши станет провидцем и своеобразным ключом к истокам магии, Козо узнал сразу же после его рождения, просто подслушал разговор Эйджи и старого мага. С тех пор он решил использовать это знание во вполне понятных целях. А Эйджи, сам того не ведая, помогал ему. Сначала он сделал Ацуши пленником замка с помощью магии, потом заставил оглашать полулживые предсказания людям, чтобы вызвать доверие и иллюзорное чувство безопасности, уверенности в завтрашнем дне. Старику оставалось только ждать. Когда я помог Ацуши сбежать, Козо сбил гвардейцев Эйджи с пути. В какой-то момент Эйджи понял, что рядом с ним находится враг и совершил роковую ошибку, рассказал о своих подозрениях Козо… С этого момента его судьба была предрешена. Козо использовал яд, после чего принял облик короля, — Химуро ненадолго замолк, собираясь с мыслями. — А что с тем магом, который нанял тебя? Как он связан с Козо? — Сначала я думал, что это и есть Козо, но оказалось, что старик использовал обычного миарумского мага, помешанного на предсказаниях Ацуши. Эйкичи нашёл этого мага, Козо стёр ему память сразу же после того, как тот расписался в письме, так что расспрашивать его о чем-либо бесполезно. Заметив на лице Тацуи тень усталости, Мурасакибара решил продолжить: — Козо с самого начала не сомневался в своей власти над варварами, магия и тут помогала ему держать их на привязи. Чтобы не вызывать подозрений, он приказал Небуе присоединиться к нам. — Но подозрения всё же возникли! — хмыкнул Кагами. — И ты полез в каменный замок, охраняемый сотней лучших гвардейцев! — со скепсисом ответил ему Аомине. Кагами закатил глаза. — Козо имел неосторожность оставить письмо в ящике стола. Когда он понял, что именно украл Тайга, то даже обрадовался. Козо успел изучить каждого из нас настолько хорошо, что даже не усомнился в том, что желание разгадать загадку приведёт Кагами в замок ещё раз, но уже вместе с Муро-чином. — Дальше всё шло чётко по его плану, — взял слово Эйкичи. — Его не заботили судьбы стран, важна была только магия. Он был слеп и не замечал, как враги сбрасывали цепи. Если бы Ацуши не убил его, то это сделал бы вождь. — Кстати о нём! — встрепенулся Такао. — Вы узнали о вожде хоть что-нибудь? — Его звали Лю Вей. Мы считали варваров неграмотными и недалёкими, но он был другим… Лю родился в бедной семье и с самого детства мечтал стать вождем. К своей цели он шёл по трупам, безжалостно убивал всех, кто мог в будущем побороться с ним, уничтожал целые семьи. Мы недооценивали его. Именно он объединил разрозненные племена и это было задолго до того, как Козо обратил на него своё внимание. А магия только укрепила его власть. — Но не могла ведь вся армия держаться на нём. Степняки до сих пор атакуют наши крепости. — Не так агрессивно и уверенно, как раньше. Смерть Лю расколола войско, в его рядах больше нет дисциплины. Все мы знаем, к чему это ведёт… Наступила тишина, полная надежд на скорое окончание войны. Теперь, когда Тацуя рассказал всё, что знал, бессонная ночь дала о себе знать. Он прикрыл глаза, даже не пытаясь вникнуть в возобновившийся разговор. Мурасакибара понятливо накрыл его пледом, и вскоре Химуро сам не заметил, как уснул. *** Варвары покидали захваченные земли с боем. Но Эйкичи был прав: многие из них чувствовали растерянность, страх. Без своего вождя они сбивались в небольшие разрозненные отряды. Сломить их сопротивление не составляло труда. Отступая, кочевники поджигали города, деревни, уничтожали посевы. Короли больше не пытались с ними договориться, в сложившейся ситуации это казалось глупостью. На то, чтобы полностью освободить Миарум и часть Эллиума, понадобилось полтора месяца. Параллельно шла борьба за Пиррум. У границ огненной страны полегло немало людей, но в конечном итоге эти жертвы не были напрасными. Пиррум освободили ближе к концу весны, что стало последней крупной победой над захватчиками. Ацуши и Тацуя активно участвовали в битвах за столицы королевств, важные для союзников города и укрепления, вместе со всеми восстанавливали защиту границ. Попробовал бы их кто-нибудь остановить! В этой войне они победили вместе. Они сражались на пределе своих сил, они спасали жизни, были готовы помочь в любую минуту, терпели голод, холод и боялись, страдали, ждали и надеялись. Война закалила их, стала испытанием не только мужества, но и милосердия, оставила свой уродливый отпечаток. И вот она закончилась. Это было первое утро за последние десять месяцев, когда Химуро проснулся не от ужасающего грохота летящих с неба камней или сотрясающейся земли, а от тихого похрапывания Мурасакибары. Некоторое время он просто лежал, впитывая в себя нежное летнее тепло, наслаждаясь ощущением комфорта и защищённости. Когда-то давно Тацуя обещал Ацуши показать свой дом и южное море. Своё обещание он выполнил сразу же после того, как был восстановлен Пиррум. И вот теперь они могли купаться, греться на песке, отдыхать, просто спокойно жить, не опасаясь новых нападений. За прошедшие годы небольшой портовый город, в котором раньше жил Химуро, претерпел серьёзные изменения. Он стал чище и безопаснее. Война не коснулась его. Наступающая осень окрасила город в нежные золотисто-розовые тона, разбавляющие сочную изумрудную зелень деревьев, и серость каменных домов. Было тепло, а воздух пах морем, шалфеем, свежей сдобой и чем-то до боли родным, привычным, успокаивающим. Химуро перевернулся на живот, подогнув под себя одеяло. Теперь он мог беспрепятственно рассматривать Мурасакибару. Его резкие, суровые черты лица, подрагивающие ресницы, разметавшиеся по подушке волосы, бледные губы, мерно вздымающуюся и опадающую грудь… — Что-то случилось, Муро-чин? — ещё не проснувшись окончательно, спросил Ацуши. Для Химуро до сих пор оставалось загадкой то, как он безошибочно определял в полудрёме, кто именно на него смотрит. И смотрит ли вообще. — Ничего, просто смотрю на тебя. — Тогда продолжай, не буду мешать, — милостиво разрешил Мурасакибара и, к возмущению Тацуи, отвернулся к стене. Досаду Химуро развеял тихий смех. Тело Ацуши сотрясалось от хохота. — Ты бы видел своё лицо, Муро-чин! Тацуя ответил коротким ударом подушки. — Вставай, сегодня поплывём на один интересный остров… Не дожидаясь согласия или отрицания, он проворно вскочил с кровати. Его ждала небольшая купальня, доверху наполненная чистой водой. Тацуе нужно было только нагреть её… Мурасакибара догнал его у самой двери. Развернув Химуро к себе лицом, он прижался ртом к его приоткрытым губам. Тацуя тут же с готовностью ответил, прикрывая глаза и зарываясь пальцами в лиловые волосы. А потом и вовсе запрыгнул на Ацуши, едва ли не обвиваясь вокруг. Памятуя о том, что Химуро был невозможным чистюлей, Ацуши аккуратно внёс его в купальню. На нём было надето тонкое бельё, которое с жалобным треском разорвалось в больших ладонях. Удивительно, но Тацуя и бровью не повёл, хотя обычно был крайне недоволен порчей вещей. — Купим новое, — шепнул он, ласково скользя пальцами по лицу любимого. Мурасакибара со стоном зарылся носом в его волосы. Таким расслабленным и мягким Тацуя бывал крайне редко. Пока Ацуши припадал к его пунцовым от приливающей крови губам, Химуро проворно расправлялся с одеждой. Он то покрывал поцелуями лицо, шею, плечи Мурасакибары, то жадно тянул его на себя, настойчиво толкая к воде. Наконец Ацуши не выдержал и, прижав Тацую к себе, залез в купальню. Вода в ней была чуть тёплой, пахла летними цветами, то, что надо в знойный день! — Ты вкусный, — Мурасакибара будто поведал заветную тайну, омывая плечи и грудь Химуро, следом слизывая бегущие по белоснежной коже капли. Ответом ему послужил хриплый стон. Внутри Тацуи полыхнуло жаром. Этот жар хлынул вниз, обжигая пах, вызывая тянущую боль, напополам с тягучим, как растаявшая карамель, наслаждением. Химуро мягко потянул руку Ацуши к животу, но тот лишь обхватил влажными губами его пальцы, глядя прямо в темнеющие от желания глаза. А потом стиснул своими большими руками, сдавил крепко, но при этом совсем не жёстко, и от этих объятий Тацую всего пронзила сладкая дрожь. От очередного жадного, почти болезненного поцелуя закружилась голова. Он сделал над собой усилие, чтобы отстраниться, но тут же принялся ласкать мощную грудь Ацуши. Разогретое в ладонях масло потекло по мокрой коже, очерчивая выпуклые мышцы, скользя по заманчивым впадинкам и скрываясь в воде. Химуро проследил за движением капель, после чего принялся ласкать своего великана с удвоенной силой. Ацуши прижался к широким каменным ступенькам. Поймав затуманенный взгляд Тацуи, он опустил ладони в воду и провёл ими по внутренней стороне его бедра, от колен до самого паха. Ему не хотелось мучать Химуро, поэтому Мурасакибара вылил масло на руки и обхватил пальцами его напряжённый член. — Ацуши… — выдохнул Тацуя. Ласки Мурасакибары были осторожными, будто Химуро весь состоял из хрупкого стекла. От этой нежной заботы внутри Тацуи разливалось щемящее душу тепло. Поддавшись вперёд, он сам завёл руку Ацуши за спину. — Не торопись, хочу насладиться тобой. — А я хочу, наконец, почувствовать тебя ближе. Мурасакибара навис над ним, закрывая собой от внешнего мира, и раздвинул порозовевшие от трения ягодицы. Тацуя не успел заглушить протяжный крик и прогнулся навстречу желанным ласкам. Ацуши растягивал его медленно и так мягко, что Химуро почти скулил. Было немного больно, но удовольствие притупляло неприятные ощущения. — Ацуши, пожалуйста… Терпение Мурасакибары не было безграничным, поэтому он подхватил Тацую под ягодицы и вошёл в него с приглушённым стоном. Всхлип Химуро вторил ему. Ацуши дал ему время привыкнуть, всё же он был большим мальчиком. Прижавшись губами ко взмокшему виску Тацуи, он замер, хотя больше всего на свете хотел войти глубже, сдавить в ладонях его ягодицы и двигаться, двигаться… — Давай, — шёпот Химуро вызвал ещё одну жаркую волну вдоль хребта. Саднящая боль почти ушла, когда Мурасакибара принялся ласкать его член в такт неторопливым движениям. Тацуя окончательно потерялся в ощущениях, даже не пытаясь заглушить протяжные стоны. Жар бился внутри, отдаваясь в висках тяжёлым буханьем крови. Его мир сузился до лица Ацуши, до полных любви потемневших глаз. В них плескалась смесь из нежности и желания. — Люблю тебя, — Химуро выдохнул признание прямо в его приоткрытые губы и прижался к ним своими, утягивая в новый поцелуй. Мурасакибара вошёл целиком, вырывая из его груди ещё один громкий стон, и сорвался в глубокие, торопливые толчки. Тацуе больше не было больно, он утопал в наслаждении, подставляясь под жадные ласки и лаская в ответ. Узел в его животе сжимался всё сильнее, Химуро чувствовал: ещё чуть-чуть и его с головой поглотит удовольствие. Ацуши знал об этом, он наклонился к нему и обхватил губами один из твёрдых сосков, и это стало последней каплей. В какой-то миг напряжение Тацуи достигло пика, внутри него словно что-то взорвалось, он закричал, содрогаясь в руках Мурасакибары, хватая воздух ртом, сдавливая пальцами его плечи до синяков. Через несколько особенно глубоких, мощных движений Ацуши последовал за ним с приглушёнными стонами и прижал Химуро к каменному бортику. Тацуя приник к его груди. После пережитого удовольствия в голове не было ни одной мысли, только блаженная пустота. Сердце билось яростно, частило, а румянец всё ещё не сходил со щёк. Мурасакибара зашевелился и смахнул с его лба влажные спутанные волосы. — Люблю, Муро-чин, — прошептал он. Стоять в прохладной воде, наслаждаясь друг другом, было довольно приятно, но следовало выйти и обтереться. Пока Тацуя любовно стирал влагу с тела Ацуши, тот неотрывно наблюдал за неспешными движениями. Ему хотелось остаться в постели с Химуро до вечера, плавно переходящего в жаркую ночь, но Мурасакибара не мог испортить сюрприз. Впереди их ждала целая череда таких ночей, полных иссушающей страсти, нежности и любви. Теперь у них была на это целая жизнь. Яркая, счастливая, долгая жизнь. — Идём, я же обещал тебе показать наш мир, — улыбнулся Тацуя. Ацуши без колебаний ухватился за его руку. — Покажи, Муро-чин!