Приземление было относительно мягким для обеих, хотя Свон все же умудрилась удариться плечом о какой-то стол. Какой именно стол это был, девушка поняла только после того, как смогла подняться и огляделась. Это была кухня в доме Реджины, и Эмма мысленно уже поругала темноволосую за то, что та не смогла выбрать более безопасное и пригодное для перемещения место.
— Ты как? В порядке? — обеспокоенный голос вырвал Реджину из ее размышлений.
— Да, я в порядке. Судя по всему сейчас поздний вечер, и нам стоит поторопиться, если мы хотим застать Голда в его лавке, — тихим голосом ответила девушка, глядя на ночной Сторибрук.
И Эмма без лишних слов взяла Миллс за руку, в который раз взмахивая рукой и окутывая их обеих клубами дыма, перенеслась в нужное им место.
— Добрый вечер, дорогие мои, — как всегда приторно сладким голосом проговорил Румпель.
Он стоял за прилавком, с особенной аккуратностью протирая какой-то предмет. По форме он напоминал клинок, но отчего-то Эмме казалось, что это не совсем клинок, а очередная магическая вещичка, коих в этой лавке множество.
— Мы достали все, что тебе нужно, теперь говори нам, где Генри, — без особых прелюдий проговорила Спасительница, с вызовом глядя на Румпельштильцхена.
— Хм… — он задумчиво потер подбородок, щелкая пальцами и забирая себе ту самую сумку, которая по-прежнему висела у Эммы через плечо. Внимательно осмотрев содержимое, Голд еще раз окинул взглядом девушек и кивнул. Он сделал шаг назад от прилавка, положил клинок на одну из полок и направился в свою подсобку, достаточно красноречиво показав дамам, чтобы те следовали за ним.
— Генри, — в голос произнесли шериф и мэр, бросаясь к сыну и обнимая его с двух сторон.
— Мама… Мамы, — произнес парнишка, радостно улыбаясь.
Не похоже было, чтобы Голд держал малыша в неволе, пытал, связывал или еще что-либо из тех мрачных мыслей, которыми были полны головы обеих матерей. Генри довольно улыбался, держал в руках свою любимую книгу сказок, планшет, а на столе лежали его любимые печеньки и сок.
— Так, ты в порядке? Что этот гад делал с тобой? — Свон зло покосилась на Голда, а затем вновь обратила свой уже мягкий взгляд на мальчишку.
— Попрошу повежливей, Свон, — буркнул Румпель в ответ на отнюдь не учтивую реплику.
— Мам, он ничего не делал. И вообще, Эмма, мама, я хочу домой, уже поздно… — для правдоподобности парень потер глазки и зевнул, от чего Реджина тут же засобиралась, кладя в его рюкзак все необходимые вещи.
— Ты, Голд, еще заплатишь за это, — тоном Злой Королевы произнесла Миллс, взяв Генри за руку и направляясь к выходу, Эмма же последовала за ними.
— Это мы еще посмотрим.
На улице было прохладно, дул незаметный ветер, а на небосвод уже давно забралась луна цвета плавленого сыра. Мэр города Сторибрук, будучи вне себя от злости и абсолютно без настроения, шла по улице достаточно скорым шагом, направляясь к своему дому. Генри поспевал за ней не слишком хорошо, но возражений не имел, потому что привык к такому темпу ходьбы своей приемной матери. Он очень соскучился по ним обеим, поэтому успел схватить Эмму за руку, прежде чем Реджина отправилась домой. Теперь вся эта троица очень-очень быстро топала домой, выглядя при этом как настоящая семья — две девушки шли по бокам, а между ними шел Генри, хотя проще сказать, что он вис на руке шерифа и болтал ногами в воздухе.
Они добрались до особняка за рекордное время, как показалось Свон. Остановившись у двери, она отпустила руку Генри и села перед ним на корточки.
— Веди себя хорошо, пацан, — она поцеловала его в макушку и взъерошила его волосы, как всегда это делала. — Добрых снов.
— Ты не останешься? Эмммааа, — Генри прильнул к родной матери, заключая ее в свои детские объятия и шепча ей куда-то в район шеи. — Останься, я поговорю с мамой, пожалуйста!
— Так, парень. Давай шуруй домой, с твоей мамой мне нужно поговорить самой. Иди-иди, — она улыбалась, а ее сын, надув губы, направился в дом, напоследок показав шерифу язык. Обиделся.
Свон подняла свой взгляд на Реджину, не зная, о чем именно она хотела сейчас с ней поговорить. У нее было столько вопросов, и все они смешивались в один прочный запутанный клубок. С чего начать? Как будет лучше?
— Доброй ночи, Эмма, — достаточно тихо и мягко проговорила Миллс, наклоняясь к шерифу и все так же мягко целуя ту в уголок губ. — Доброй ночи.
Свон не ожидала ничего подобного, поэтому просто молча кивнула, когда мэр зашла внутрь и закрыла дверь. Спасительница так бы и стояла, как молнией пораженная, если бы не начался дождь. И только тогда она очнулась. Медленно, несмотря на погоду, Эмма шла домой. Как в тумане она забрела в квартиру, слабо реагируя на эмоциональное приветствие Снежки. И как только ее ватные ноги перешагнули порог своей комнаты, а голова достигла подушки, Эмма Свон провалилась в тревожный сон.
***
Она оказалась в каком-то темном помещении, очевидно, это была тюрьма. На руках абсолютно точно чувствовался металл и холод — это были даже не наручники, а оковы. Самые настоящие чугунные оковы. Свон чувствовала, как по спине пробегает табун мурашек — этот сон являлся продолжением той истории с принцессой Анастрией. Она поняла это, когда почувствовала еще одни оковы — туго затянутая шнуровка корсета и пышный подол платья. Дернувшись вперед, девушка осознала, что не может и пошевелиться — она была прикована к стене.
— Оставьте нас, — голос, от звучания которого у Эммы перехватило дыхание.
Реджина. Она направляется сюда.
— Ну, здравствуй, Анастриа. Хотя, как по мне, «Ана» звучит куда лучше. Как думаешь?
Анастриа строптиво молчала, не давая Королеве усомниться в ее непокорности. Несмотря на свою смелость, принцесса все же понимала, что заплатит за строптивость. Но как?
— Молчишь, хм… хорошо. Как губа? Не болит? — усмехается и скалится в улыбке. Но, боже, как же она красива.
— Не твое дело, — Свон буквально рычит в ответ, но не узнает своего голоса. Опять.
— Ах, правда? Да как у тебя вообще хватает смелости
ТАК со
МНОЙ разговаривать? Я — Королева, Злая Королева, а ты всего лишь какая-то принцесса! У тебя завышенная самооценка, раз думаешь, что сможешь противостоять мне, дорогуша.
— А ты попробуй проверить, — хищно улыбается, глядя прямо глаза в глаза.
Напряжение между этими двумя растет с каждым сказанным словом, с каждым вдохом и выдохом. Ана с вызовом смотрит в карие, но что-то внутри нее судорожно дрожит и не дает ей двигаться. Что-то должно случиться. Что-то…
—
РЕДЖИНА, — раздается испуганный крик Свон, которая с силой дергается вперед, скуля от боли.
Ее Королева падает в пропасть, потому что пол под ее ногами затрещал и начал сыпаться вниз. Темнота затягивает ее, Миллс успевает лишь протянуть руку навстречу, но никто не может помочь ей…
***
Свон просыпается в поту и с резкой болью во всем теле. Она подскакивает на кровати, резко срывается с нее и, даже не захватив никакую одежду, бежит на улицу. Ее губы судорожно повторяют лишь одно имя. Реджина.
Бегом пробегая несколько кварталов, девушка оказывается на пороге особняка Миллс, дверь в который оказывается не заперта. С каждой секундой Эмма напрягается все сильнее и сильнее, она наугад следует по дому, без особого труда находя спальню Редж. Открывает дверь, врываясь внутрь и мгновенно подлетая к любимому человеку — некогда «злая» Королева свернулась клубочком и безостановочно рыдает, ее всю лихорадит, а температура ее тела, кажется, ниже нуля.
— Реджи, Реджи, очнись пожалуйста! Реджина… — девушка даже не думает просыпаться, тогда как Свон уже взяла ее в свои руки, обнимает и старается согреть. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Реджина, ты нужна мне. Открой глаза, черт возьми! Пожалуйста…
Эмма буквально не знает, что делать. Она плачет, чувствуя себя абсолютно беспомощной, а все попытки как-то помочь рушатся. Спасительница проклинает весь чертов мир, понимая, что может потерять единственного человека, которого полюбила всем сердцем. Закрывает глаза и в бессилии садится подле кровати брюнетки, кладет голову на собственные руки и плачет. Воцаряется тишина…
