Нет никаких случайностей у судьбы

— Эмма…       Свон плачет и совсем не слышит этого тихого шепота, она больше не слышит ничего. Весь мир, казалось, рухнул на нее в тот момент, когда она вошла в эту комнату. — Эмма, — Реджина с трудом тянется к белокурым локонам, стараясь хоть как-то показать Спасителю, что она здесь, она жива.       Резко подняв голову, шериф тяжело выдыхает, осознавая, что самый дорогой ей человек смотрят на нее и улыбается, улыбается сквозь боль. Все, что смогла сделать Эмма — взять холодную ладонь Миллс в свою и поднести к своим губам, невесомо прикасаясь. — Ты жива, — шепчет девушка, поднимаясь с колен и забираясь в постель рядом с брюнеткой. Обнимает ее, целуя в волосы, и совсем не чувствует, как по щекам непроизвольно текут слезы. — Я обещала, что никогда не оставлю тебя.       Воцарилась тишина, в которой обеим девушкам было более чем комфортно. Эмма все это время держала в своих объятиях свою Королеву, отдавая ей свое тепло. Она думала о том, как сильно им необходимо объясниться друг с другом. Реджина же всеми силами пыталась согреться, размышляя о том, как ей повезло со Свон. — Как ты оказалась здесь, Эмма? Как ты поняла, что со мной что-то происходит? — Реджина была еще слаба, но нашла в себе силы и отстранилась от девушки, заглядывая в ее ясные серые глаза. В них серебряным светом горела луна. — Мне снился сон. Точнее, это было продолжение того сна, помнишь, я рассказывала про принцессу, по имени Анастриа? — кивок со стороны Миллс. — Так вот, я вновь была ей. Только теперь я оказалась в тюрьме, где было темно и сыро, на мне была все так же одежда, только на руках и ногах были мощные оковы. Ты постаралась, — Свон усмехнулась, глядя на то, как Реджина улыбается уголком губ. — И, в общем, затем появилась ты. Я точно не помню, что ты говорила, но мы повздорили, а затем что-то случилось… Под твоими ногами стала появляться пропасть, пол обваливался и падал, и ты стала падать вниз. Я пыталась тебя спасти, но мои руки были скованы, поэтому я резко дернулась. Кажется, я была прикована к стене, от этого мне стало больно, и я проснулась. Так и поняла, что что-то случилось. Это был инстинкт, я точно знала, что делать и куда бежать. Это вышло само собой, — закончив рассказ, Эмма тяжело вздохнула. Она все еще не могла утихомирить бешено бьющееся сердце, она все еще чувствовала тревогу. — Это позади. Сейчас все хорошо, я здесь, я живая, — Реджи натянуто улыбнулась, глядя на Свон. — Что это было? Что случилось? — Я… это был просто тревожный сон. Прости, правда, просто сон. — Реджина, я, конечно, может, и кажусь глупой, — Миллс хотела что-то возразить, но Эмма подняла руку, заставляя ту замолчать, — но это отнюдь не так. Ты не можешь врать мне об этом и о том, что случилось в Зачарованном лесу. Мы должны объясниться, ты не сможешь бежать от этого вечно. Понимаешь? Ты должна мне все рассказать. Если ты хочешь, чтобы я осталась в твоей жизни, была рядом с тобой. Если же ты хочешь, чтобы я ушла, только скажи. Я оставлю тебя и Генри, уеду в Бостон и, спустя время, вы забудете о моем существовании. Начнете новую жизнь и все в таком духе. Ты хочешь этого? — Свон не понимала, чего в ней сейчас больше — злости или отчаяния. — Нет. Я не хочу терять тебя. — Тогда расскажи мне, что, черт возьми, происходит! — чуть повысив голос, произнесла девушка, хмурясь и в упор глядя на брюнетку. — Ладно. Хорошо, я расскажу, — согласилась мэр, делая небольшую паузу, чтобы понять, с чего начать. — Все началось в той комнате, в которую мне пришлось отправиться по желанию моей матери. На самом деле, думаю, ей вообще не нужен этот золотой бокал. Она хотела в очередной раз доказать мне, что любить — лишь непозволительная слабость. Я знала, что мне придется нелегко там, но ты не представляешь насколько. Не понимаю, как Кора могла предвидеть это, но она точно знала, что там есть одна вещь — Зеркало Страхов. Это самое отвратительное, что мог создать человек. Точнее, его создал не человек, а один эльф, — Реджина болезненно улыбнулась, глядя на удивленную Эмму. — Да, эльфы существуют. И именно один из них, его звали Онатрисом, создал это зеркало, чтобы победить целую армию орков, которые грозились навредить ему и его семье. По легенде, когда орки вышли на тропинку, ведущую к дому Онатриса, они заметили что-то блестящее. Они рванули вперед, но, как только орки достигали дерева, на котором стояло зеркало, они тут же разворачивались и бежали назад с такой скоростью и мощью, что сами буквально перебили друг друга. Это зеркало показало каждому из них их собственные страхи, их фобии. И эти страхи казались такими реальными, что орки обезумели. Вот так Онатрис победил целую армию, не прибегая ни к чему, кроме собственного ума и темной магии.       Реджина сделала паузу, давая Свон все осмыслить, и, набрав в легкие побольше воздуха, продолжила: — И вот то самое Зеркало оказалось в этой комнате. Оно стояло вдалеке, бокал был гораздо ближе, но я все равно услышала его зов. Уже с бокалом в руках, я обернулась на зов, даже не подозревая, что именно меня ждет. От увиденного мое сердце сжалось в такой комок, что я пала пред этим Зеркалом на колени. И если бы я не зацепила какой-то кувшин, то сошла бы с ума, честное слово. Но этот кувшин буквально спас меня — я отвлеклась на мгновение, но этого хватило, чтобы выбежать оттуда и оказаться рядом с тобой. — Что оно показало тебе? — Эмма, конечно, и так уже наслушалась мало приятных вещей, но она хотела знать все. Нравилась ей эта правда или нет. — А как ты думаешь? Оно показало мне тебя и Генри. Вы оба полыхали в костре, пламя которым я подбросила собственноручно. Я была в своем репертуаре — наряд Злой Королевы, вокруг стены моего дворца, рядом стояла прислуга, а вы двое глядели прямо на меня, ваши лица были искажены гримасами боли, а я смеялась. Этот смех до сих пор слышится рядом, словно это правда. Будучи там, я действительно думала, что все это происходит. Но самое страшное… мне это нравилось. Мне доставляло удовольствие смотреть на то, как ты изнываешь от боли, как ты сгораешь заживо. Я даже не приказала надевать вам на голову мешки — вы видели все это своими глазами, вы до последней секунды видели весь ужас, а я смеялась… Боже, я до сих пор не могу себе простить этого, хотя я ничего не сделала. Это было так реально… — Боже мой, Реджина, мне так жаль, — Свон подалась вперед, заключая брюнетку в крепкие объятия, нежно поглаживая ту по спине и волосам. — Так жаль.       Спустя несколько минут Миллс смахнула со щеки непрошеную слезу и слегка отстранилась от девушки, решив продолжить рассказ: — В общем, я вышла из той комнаты, думая, что сожгла тебя заживо. Но, увидев тебя, услышав твой обеспокоенный голос, я все осознала. Поняла, что это было видением, но все еще не могла себя простить. И потом… когда моя мать сказала, что любовь — это слабость, я поняла, что она знала обо всем этом. Я была так зла на нее, но не могла ничего сделать, потому что сильно устала. Это все так измотало меня, что казалось, словно я упаду прямо там. И, вернувшись домой, я все винила себя, все еще думала надо всем подряд… Уложив Генри, отправилась к себе в комнату, но, даже в своем тревожном сне, я видела Кору, Голда, слышала, как они говорили, что я тебя не заслуживаю. Что ты так много натерпелась, что я издевалась над тобой все это время, что я не заслуживаю твоей любви, Эмма. И я поверила. Я до сих пор верю, я не заслуживаю тебя. Не заслуживаю счастья с кем-то настолько хорошим. Я ведь действительно… развела между нами войну из-за сына, который любил нас обеих. Столько всего произошло из-за этого. Из-за моей глупости! А затем этот лес… ты была такой подавленной, так много натерпелась, еще и Кора, твое сердце… И я так погрязла в этих размышлениях, что сама не заметила, как стала понижать температуру. Мои силы покидали меня, и если бы не ты, твое тепло и магия… я могла бы никогда больше не увидеть тебя. Я бы даже не сдержала свое обещание, данное тебе! Боже, я, правда, не заслуживаю тебя, Эмма…       Свон, пораженная всем этим, смотрела в печальные карие напротив, не зная, что и сказать. Она не могла найти слов сразу, потому что это все обрушилось на нее так резко, а потому девушка просто вновь подалась вперед, нежно целуя Реджину в лоб. Этот жест говорил за Спасительницу многое, в особенности то, что она никак не могла обличить в слова. Эмма прислонилась своим лбом ко лбу брюнетки, просто закрывая глаза и собираясь с духом: — Мы не заслуживаем друг друга. Мы не заслуживаем и хорошего конца. В нашем прошлом так много плохого, Боже… Мы обе натворили того, за что расплачиваемся и по сей день. Но, милая, мы вместе сейчас. Все то, что мы совершили, свело вместе тебя и меня, верно? Этот лес показал нам правду, он открыл нам обеим глаза на чувства, которые, верно, были в наших сердцах задолго до всего этого. На самом деле, нет никаких «случайностей» у Судьбы, Реджина. Мы были созданы, чтобы совершить все это. Мы созданы, чтобы быть друг с другом, слышишь? — Свон продолжала мягко поглаживать девушку по спине и густым темным волосам, она говорила все это шепотом, слушая, как у ее любимого человека сбивается дыхание. Они даже не заметили, как возникла тишина, в которой два человека затаили дыхание, не решаясь разрушить такой момент. Момент, когда слова были до предела честными и искренними, а тишина комфортной. Момент, когда и совершалась та самая «магия». Магия Любви. — Я люблю тебя, Эмма. — Я люблю тебя.

***

— Маааааам, можно войти? — Генри постучался в дверь несколько раз, но ему никто не ответил. Нахмурившись, малыш решил, что мама ушла куда-то. Например, готовить завтрак?       Парень рванул вниз, спотыкаясь на последней ступеньке. Каково было его удивление, когда на кухне не оказалось никого. — Хммм…       Следующей остановкой стал душ, затем и двор, после кабинет мамы, а после всего, он решил проверить и «особую» комнату — библиотеку. Мамы не оказалось нигде. Генри, хмурясь и по-детски надувая губки, все же вернулся к двери в спальню Реджины, но без стука войти все никак не решался. Он стучал и стучал, пока не надоело. Ответа не было. — Мама, я вхожу! — крикнул пацан, отворяя дверь и охая. — ЭММА? — Реджина, отвали, пожалуйста, дай еще поспать. Рано же! — Свон фыркнула, переворачиваясь на другой бок. — Эмма! — радостно заголосил малыш, прыгая на девушку со всего размаха, от чего блондинка подскочила, ударяясь головой о спинку кровати. — Парень, что ты… Ох, черт, — Свон осознала весь масштаб происшествия. Она лежит сейчас в кровати Миллс, одетая в свою пижаму (в которой ночью выбежала из дома Снежки), на ней сидит Генри, а рядом валяется Реджина, даже не слыша, что тут происходит. — Эмма, ну, ругаться же нехорошо! Мама не одобрит, — Генри хитро улыбнулся, грозя блондинке пальцем. Он, хоть и был уже смышленым, но все же оставался ребенком. — Ладно, парень, спускайся вниз, умывайся и чисти зубы. Мы с мамой скоро спустимся, хорошо? — Да! Я рад, что ты осталась с нами, но я думал, ты ляжешь со мной, — немного обиженно произнес Миллс-младший, поджимая губы. «Боже, ты точно копия своей матери». — Это было… спонтанное решение. Все, давай, топай вниз.       Немного погодя малыш выскочил из комнаты, отправляясь по своим «взрослым» делам, оставив Эмму и маму наедине. — Ну, Миллс, ты у меня получишь, — блондинка, зло улыбнувшись, слегка развернулась, чтобы было удобнее, и со все своей силой спихнула Реджину с кровати. С громким «ОХ» и парочкой ругательств мэр полетела вниз, больно ударяясь пятой точкой о пол. — Ой, Реджина, как ты так можешь! Ругаться же плохо, а ты ругаешься, ай-ай-ай! — саркастично заметила Свон, растянувшись по всей кровати «звездочкой». — Вы заплатите за это, шериф, — Миллс поднялась, сверля в блондинке дыру своим самым злым взглядом. — О, мы вернулись к «шериф», мисс Миллс? — Ты доиграешься же, Свон. — Скорей бы, — усмехнулась девушка, улыбаясь своей самой красивой улыбкой из разряда «хочешь заткнуть меня? попробуй».