***
Свон просидела всю ночь, не смыкая глаз, так и не уснув. Она очень много думала и винила во всем этот лесок, в который угодила не по собственному желанию. Но Генри был ее светом, всем, что было дорого для нее, и Эмма пошла бы на все, чтобы сохранить такую драгоценную жизнь. Мысли блуждали, сталкиваясь друг с другом, сплетаясь и разрываясь вновь, раз за разом напоминая спасительнице, через что жизнь заставила ее пройти, сколько забрала и сколько взвалила на плечи этой хрупкой девушки. Глухая боль отдавалась в районе сердца, возле солнечного сплетения, не давая даже пошевелиться. Свон не знала, зачем Зачарованный лес заставляет ее вспоминать, не понимала, почему так изменилась Реджина. Злая Королева. Но она не злая, она изменилась. Сколько бы душ не загубила эта брюнетка, сколько бы боли не принесла всем вокруг и себе самой — она не была монстром. Эмма так не считала. Не все монстры делают ужасные вещи, так же, как и не все герои поступают правильно. Блондинка болезненно усмехнулась, когда в голове пронеслась мысль о ее новой постоянной должности «Спаситель». Не герой. Свон не считала себя героем, каковым ее видели родители, Генри, жители Сторибрука. Обычная девушка. Блондинка с серыми грустными глазами, в своей любимой белой майке и красной кожаной куртке, в придачу. Это что-то вроде символа, казалось, что эта куртка всегда им была. Символ начала чего-то нового, символ найденных родителей, символ надежды. Надежду на лучшее ей всегда внушали все вокруг, но сама Свон хоть раз до конца верила в это? Нет. Проще запереть все свои эмоции внутри, чем подать вид. Что бы ни случилось. Никогда нельзя давать слабину. Несмотря на множество мыслей в голове, все они сводились к одному единственному человеку, казалось бы, виновнице горести и радости. К Реджине Миллс. Мэр города Сторибрук, штат Мэн. Любящая мать, отличный градоначальник, всегда следящая за собой женщина. Стройная, подтянутая, красивая. С невероятными карими глазами и маленьким шрамиком над губой. Памятью о любимом коне. А ведь шериф действительно начинала думать, что такая властная женщина не горазда на сантименты. Но нет. Эта брюнетка уже умудрилась спасти жизнь Свон и влюбить в себя вероломного шерифа. «Ты сейчас серьезно это проговорила? Да нет, брось, Свон. Ты не могла влюбиться в девушку. Не могла влюбиться в РЕДЖИНУ!» — завопила про себя Эмма, медленно закрывая глаза и откидывая голову чуть назад, пока затылок не сыскал опоры. Несколько минут абсолютной тишины. Молчала природа вокруг, молчали и мысли шерифа. Ей нужно было принять это. Какой смысл в сопротивлении, отрицании очевидного? Еще тогда, на пороге дома, когда родной сын нашел ее, когда первый раз Свон столкнулась взглядом с карими, чуть заплаканными глазами брюнетки, именно тогда она поняла, что влюбилась. Конечно, попытки убежать от этих мыслей, попытки возненавидеть, чтобы не полюбить сильнее. Мы часто душим свои истинные эмоции, стараясь казаться сильными, стараясь не показать себя. Себя такими, какие мы есть. Но не ночью, ночью такие номера редко проходят. Все самые откровенные и задушевные разговоры — ночью. Все наши истинные желания и мечты — ночью. Все действительно значимые слова и поступки — ночью. Все, что скрыто при свете дня, проявляется ночью, когда мы поистине честны с собой. В этом и заключается особенное очарование лунного света, тишины и ярких огней ночного неба. Именно сейчас, сидя в полном одиночестве в чаще Зачарованного леса, чувствуя, как одинокая слеза обжигает кожу, Эмма признала, что неравнодушна к Миллс. Да, именно ее сердце каждый раз трепетно сжимается, как только мэр приближается к Свон. Именно она каждый раз задыхается от желания, видя эти чертовски сексуальные губы, всегда при вызывающей красной помаде. И, безусловно, Эмму заводит такая строгость к шерифу, такая дерзость и злость. Ей нравилось любое внимание Реджины, не зависимо от последствий. Главное, что брюнетка жива, дышит ровно и спокойно и ей не грозит опасность. Только это и заботило Спасителя, в отличие от собственной жизни.***
Собственно, действия Свон легко подтвердили ее безрассудство. За размышлениями и решениями проходило время, и Эмма заметила первые лучи солнца, которое стремительно вставало на небосводе, сменяя тьму светом. Стоило шерифу только подумать, как из сумки высунулся красивый деревянный лук и стрелы, любезно подкинутые Румпелем. — Вот сейчас и опробуем, — болезненно морщась, проговорила Свон, хватая необходимое оружие и скрываясь в лесу, но далеко не отходя. Ножом наметив себе своеобразную мишень, блондинка прицелилась, спуская стрелу и попадая заметно выше, чем было необходимо. Невольно зарычав, Спаситель с большим усилием взялась за работу, теперь попадая ближе к центру мишени, что не слабо ее радовало. Прошло несколько десятков минут и вот оно — первое попадание в цель. Свон взвизгнула, по-детски радуясь небольшой победе, которая окупала все труды. Стрельба из лука помогала Эмме отвлечься от мыслей, расслабляла, позволяла собраться и привести себя в порядок. — Реджина? — невольно спросила Свон, слыша шорох веток совсем с другой стороны от лагеря.***
Миллс спала совсем не спокойным сном из-за Эммы, которая вела себя не менее странно, нежели она сама. Сон все же нагнал брюнетку, ужасно уставшую и измотанную собственными проблемами, мыслями, решениями. Что тревожило бедного мэра? Ее гложили воспоминания о детстве, в котором она еще была счастлива. Но эти воспоминания сменились на более мирные. Об Эмме. Миллс отчетливо помнила о словах блондинки, пообещавшей и для Злой Королевы найти счастливый конец, каким бы вымученным он не являлся. И Реджине стало легче. Она проснулась, потягиваясь всем телом, которое, как оказалось, порядком затекло. Несмотря на неприятное покалывание во всех конечностях, брюнетка вылезла из палатки, натыкаясь на Спасителя. — Доброе утро, — протянула Реджи, зевая и делая шаг назад. — Иди завтракать и собирайся в путь, — абсолютно бесстрастно произнесла та, смотря на Королеву потемневшими серыми глазами. — Эмма, мы должны все обсудить. Нельзя так оставлять это, я же вижу, что что-то происходит с тобой, и я не дам тебе киснуть. Я и сама, конечно, не знаю, почему я так изменилась именно здесь, но я уже это не исправлю. Да я и не хочу… — Довольно слов. Завтрак и в путь, — перебила Свон, плотнее сжимая зубы. — Да что с тобой, Спаситель?! Может уже сдашься и расскажешь, откуда такая неприязнь ко мне. Я, пусть и Злая Королева, но тебя трогать не хочу. Наоборот, хочу помочь. — Редж не сдавалась, хоть и не понимала себя, не понимала, зачем говорит все это. Тем не менее, это было искренне, хоть и странно. — Миллс, какая часть из предложения — «Завтрак и в путь» — тебе не понятна? Я не буду с тобой возиться, слишком много чести для ее Величества. — Свон, не разжигай уже затухающий костер, я давно не ее Величество, — зарычала брюнетка, понимая, что начинает жутко злиться на обладательницу темно-серых, от того странных, глаз. — Да ладно тебе, мы обе знаем правду. Ты была злом, монстром, и ты им и осталась. Твое темное сердце не стало и на толику светлее от твоих выдуманных изменений, которые ты придумала лишь, чтобы заслужить мое доверие. А потом что, сердечко мне вырвешь? Давай, дерзни. С этими словами Эмма начала делать шаги вперед, пока не вжала Миллс в дерево, опираясь о древесину одной рукой и зависая рядом, примерно в нескольких сантиметрах от губ. И близость не на шутку напрягала Реджи, особенно такой изменившийся взгляд Спасителя. Он был словно не ее, словно кто-то другой говорил все эти противные слова, слова, которые ранили посильнее оружия. — Я не верю, что это мне говоришь ты, Эмма, — жалобно и тихо проскулила Королева, но достаточно быстро собралась, напрягаясь от одного только услышанного голоса. — Конечно, это не Свон. Это я, — из-за дерева вынырнула фигура, в руках которой билось ярко-алое сердце блондинки, теперь уже отошедшей к своему «хозяину». Молчание повисло между ними в этот момент. Миллс медленно переводила взгляд то на Эмму, которая теперь не была Эммой, а лишь марионеткой в умелых руках, то на точеный силуэт человека, стоявшего перед ней и державшего такое драгоценное для брюнетки сердце в своих руках, что бы там себе не говорила Реджина. Теперь и ее правда стала явью, это было видно по глазам. Злая Королева дорожила Спасителем больше, чем могла себе представить. — Кора… — едва смогла выдавить из себя растерянная и злая брюнетка. — Ну, здравствуй, дочь.