"S" x 4 for Satisfaction

- ...это же проще простого, как можно не замечать таких очевидных вещей? Утром прошел дождь, асфальт под телом влажный, одежда сухая, а вы меня убеждаете, что труп здесь еще с ночи? И ребенку ясно, что его сюда принесли уже позже, возможно, пару часов назад, судя по следам от колес - с промышленной зоны, вероятно, со склада, достаточно внимательно взглянуть на отпечатки... Шерлок мечется по месту преступления как большая злая птица, и полы его плаща развеваются от резких шагов и поворотов, добавляя финальный штрих к картине мрачного оживления, которое столь захватило детектива. Полицейские по-овечьи топчутся вокруг и невнятно блеют, а Лестрейд - очевидно, ему отведена роль матерого барана-вожака, - пытается вставить хоть слово, но это ему не удается: когда Шерлок увлечен поиском разгадки, к нему опасно даже приближаться. В физическом смысле: он перестает контролировать свои движения и ничего не замечает, случайно отводя острый локоть в сторону и попадая прямо в солнечное сплетение Грегори, подошедшего со спины. Инспектор с глухим стоном принимается растирать ушибленное место и смотрит на Холмса немного раздосадованно, как будто ожидая, что тот извинится. - Я просил не отвлекать меня! - Шерлок кривится, как будто съев что-то кислое, без малейшего намека на сочувствие выплевывает раздраженные жалящие слова. Потом наклоняется над трупом, как-то ловко складывает свое вытянутое стройное тело, оказываясь на корточках, и принимается ощупывать одежду покойника, время от времени принимаясь что-то бормотать вполголоса. Грег наблюдает за ним внимательно, но суть происходящего начинает ускользать, как только он отмечает новую манеру в поведении задумавшегося детектива: тот, охватив подбородок тонкими сильными пальцами, оттягивает изнутри щеку языком и поглаживает выступающий бугорок снаружи, медленными массирующими прикосновениями. Смотрится это и странно, и в то же время двусмысленно; сколько усилий не прикладывает Лестрейд, чтобы вернуться взглядом к трупу, его внимание волей-неволей привлекают эти скользящие по оттопыренной щеке кончики бледных пальцев, гипнотизируют, и инспектор вздрагивает от неожиданности, когда Шерлок порывисто поднимается, в один широкий шаг оказываясь вплотную к нему и смотря сверху вниз потрясающе, по-звериному страшно, напирая на Грегори грудью: - Держи свои мысли при себе, Лестрейд! Они меня сбивают! Его гневно рокочущий голос очень тих, но угрожающие нотки слышны отчетливо, это вызывает желание вскинуться и ответить с не меньшей напористой наглостью. Высказаться в духе "Следи за собой и прекрати провоцировать меня, а еще лучше - свали из моей головы!" и взглянуть на Холмса с таким же расчетливым, холодным презрением, сомкнуть пальцы на его доверчиво приоткрытой из-за сползшего шарфа шее, сжать сильнее, почувствовать, как горячо и тревожно ходит под ладонью подрагивающий кадык... Мимолетная вспышка ярости так и не вырывается наружу - Лестрейд порой напоминает себе бункер, в котором проводится испытание новой мощной бомбы - глубоко под землей, за надежными бетонными стенами, творится светопреставление и ревущее, ослепительно-белое пламя клубами вздымается к потолку, в то время как на поверхности слышны лишь легкие частые толчки... Инспектор, осаживая себя, растягивает усталый рот в улыбке и отводит глаза первым: - Если тебе будет удобно, я прикажу всем перестать думать. - Они и без того не думают. А вот тебе лучше прекратить, - Холмс выдыхает с неприкрытой агрессией, самую капельку похотливо, и еще секунду или две не отходит, прежде чем вдруг развернуться на каблуках и на ходу бросить: - Ищите любой старый склад поблизости, где хранят стройматериалы и удобрения, и сообщите мне, как только попадется что-то похожее. Предположительно, склад в низине, проверьте все подходящие места. Он не прощается, только коротко машет рукой, не оборачиваясь, и быстро уходит, бросая свой угольно-черный, четко очерченный силуэт в смеркающуюся буднично-серую хмарь. Лестрейд качает головой и прячет руки в карманы, пряча легкое возбуждение, вызванное многозначительной сценой - и, разумеется, плотно прижатый к бедру телефон коротко вибрирует в самый неподходящий момент. Мне нужен кофе. И сигареты. ШХ Я думал, ты не куришь. ГЛ Сигареты и кофе (черный, два пакетика сахара). Немедленно. ШХ "Нашел себе мальчика на побегушках", - сцепив челюсти, инспектор запахивает плотнее помятый плащ и поднимает ворот, ежась от неприятного ветра, поднявшегося к вечеру. "Почему бы тебе не попросить Джона, если вы вместе живете?.." Но следующая мысль пронзает утомленный рассудок так внезапно, что Грега настигает удушье. "Спасибо, что не просишь Джона, Шерлок, а сам зовешь меня к себе. Когда мы останемся один на один, разговор выйдет совсем другим". - Инспектор? - Голос Андерсона втискивается в узкое пространство между влажными, горячими мыслями, и приходится стряхнуть оцепенение, чтобы вникнуть в смысл. - Можете оставить это на нас, мы сделаем отчет и... - Да, - удивляя даже себя, торопливо соглашается Лестрейд, как будто предчувствуя очередное смс - и впрямь, горячий импульс дрожью проникает под кожу, пробуждая самые непотребные ощущения. - Да, сделайте это, а часа через полтора наберите меня. Я пока отъеду по делам, держите меня в курсе. - Тогда мы проверим склады и промышленные зоны, да? - Вдогонку уходящему Грегу кричит Андерсон - и короткого кивка хватает, чтобы он отстал. Дальнейшая процедура до гениального проста: по пути на Бейкер-стрит заехать за кофе, потом, обжигая пальцы и ругаясь, кое-как придерживать закрытый картонный стаканчик и надеяться, что на дорогу не вырулит какой-нибудь отчаянный лихач. Телефон молчит - Шерлок ждет, милосердно и терпеливо, и Лестрейд благодарен ему хотя бы за то, что сыщик не подстегивает его очередной вибрацией, - и, приткнувшись вплотную к тротуару, Грег выбирается из машины, хлопая дверцей. Проклятый кофе опасно плещется в стакане, грозя преодолеть защиту пластиковой крышечки и выплеснуться на плащ инспектора - сущее наказание, такое же, как сам Шерлок, который может вот так вот просто бросить: "привези мне кофе", хотя мог все организовать для себя сам. - Он наверху. Предупредил, что Вы придете, - миссис Хадсон, бодрая, очевидно, и днем и ночью, приветливо похлопывает его по руке, пропуская в квартиру, и Грегори благодарно кивает, на ходу расстегивая плащ и без стука заглядывая в жилую комнату. Пусто. Шерлок не ждет его в кресле или на диване, не меряет шагами комнату, не сидит, скорчившись над ноутбуком - такое чувство, что он вообще забыл о своей недавней просьбе и спокойно отправился по другим делам, ловко проскользнув мимо миссис Хадсон. Догадка не оправдывается: на кухне раздается жестяной грохот и сдержанная ругань, и инспектор, встревожившись, заглядывает за дверной косяк, чтобы в следующую секунду невольно схватиться за сердце. Шерлок стоит у холодильника в чем мать родила и посасывает указательный палец - судя по всему, он случайно его порезал, пока не глядя копался в ящике с приборами. Шум застучавшей в висках крови настолько силен, что Грегори даже не сразу разбирает, что говорит сыщик, развернувшийся и активно взмахнувший свободной рукой. Вид красиво сложенного тела, с пропорциями, которым позавидовали бы и античные статуи, чересчур прекрасен, чтобы устоять. Молочная белизна кожи, золотисто-рыжеватые волоски на груди, редкие брызги родинок, напряженные от прохладного воздуха соски, глубокая ложбинка между ключиц, выступы нижних ребер, четкие гладкие линии пресса, медные, будто выцветшие завитки в паху - господи боже, Шерлок /там/ рыжий, кто бы мог подумать... Все до мельчайшей пикантной детали собирается в огромный снежный ком, ослепляет Лестрейда, лишает дара речи, и он открывает рот, но тут же вновь его захлопывает. Вытащенные из воды рыбы испытывают меньше мучений, чем он в эту самую минуту, когда нужно снова учиться дышать. А Холмс, изумительный, непревзойденный в своей жестокости, искажает полные, соблазнительно очерченные губы, морщится и продолжает зализывать ранку на пальце - он и это делает не как все нормальные люди, а с отвлеченным видом, неторопливо проталкивая в рот сперва кончик, затем всю фалангу, скользя туда-обратно и собирая выступающие капли крови. Безумие. Чистое безумие. - Шерлок... - Грег не хочет слышать предательской дрожи в собственном голосе, но впечатлений так много, и все они настолько остро и сильно бьют во восприятию, что обращение больше похоже на придушенный грудной стон, полный боли. - Ты не хочешь... одеться? Пожалуйста. Не ответив, детектив делает несколько шагов навстречу, покусывая кончик пальца, и отстраняет руку от лица, запрокидывая голову. Кривит рот в насмешке, будто не обнажен сейчас и не мучает инспектора своей недоступной - близок локоть, да не укусишь, - наготой, своей бесстыжей молодой привлекательностью, от которой Лестрейду хочется по-звериному выть, чуя разлитое в воздухе страстное напряжение. Это желание не имеет ничего общего с собачьей покорностью, попыткой заслужить поощрение и внимание, о нет. Глубоко под ребрами вздымается тугая волна, свинцовое возбуждение разливается южнее живота, и инспектор упоенно и жадно тянет носом воздух, словно вот-вот сомкнет зубы, вгрызаясь ими в чужую плоть. След взят. Жертва все еще готова сопротивляться, но это ненадолго. - У тебя проблемы с этим? Шерлок щурит светлые глаза с таким неприкрытым ехидством, что от страстного стремления дать ему пощечину ладонь начинает зудеть. Сукин сын. Наглый выблядок, потерявший чувство меры. - Что не так? Для тебя же нет ничего нового в том, что ты видишь, - о да, сыщик раскладывает ситуацию по полочкам, и логики ему не занимать - недостает лишь понимания, что среди /обычных/ людей за точку отсчета берется нагота отдельно взятого индивида, а не условное представление. Лестрейд хрипит, напрягая пересохшее горло, и стакан в его руке ходит ходуном, а сам инспектор даже не осознает, как смотрится со стороны - возбужденный, с расширенными зрачками и часто вздымающейся грудью, с оттягивающим брюки твердым членом. Наверное, хватило бы одного касания чужой ладони - ладони гребаного, мать его, Шерлока! - чтобы по-мальчишески нелепо разрядиться прямо так, а потом сгореть от стыда. Терять уже все равно, кажется, нечего. - Оденься. Это непристойно. Нельзя расхаживать по дому голым, когда ты не один. - Я был один, пока ты не пришел. - Холмс выхватывает из его пальцев стакан и отпивает кофе, смазанно цепляя Грегори голым плечом, пока протискивается мимо него в гостиную. Поворачиваться Лестрейд просто-напросто боится: ему чудится, что он плавится и без того, чтобы смотреть на задницу детектива, и так, впрочем, вполне наглядно оформленную в воображении. Покатые линии, о упругий переход к задней части бедра, острый бугорок копчика - прижаться бы к нему покрасневшей, занывшей от вожделения головкой, потереться, с нажимом провести ниже, положив ладони на ягодицы и разведя их, растирая скользкую, вязкую смазку по коже... Толкнуть Шерлока к стене и дразнить его, давая в подробностях чувствовать возбужденный хер, каждую венку, каждый дюйм, прежде чем остановиться и замереть ненадолго. Прислушаться к умоляющим вздохам, к шепоту Шерлока, впиться в его кожу пальцами, оставляя отметины ногтей, а потом... Потом ворваться, коротким толчком загнав головку, и долго-долго, мучительно, почти насухо втискиваться внутрь, так, чтобы от тесноты и жара сводило яйца... - Где мои сигареты? - Сыщик разрушает мираж взбунтовавшегося разума Грега, наверняка намеренно, хотя черт его знает. Судя по шелесту - накидывает на себя что-то, наверняка свой любимый халат, как будто тонкая ткань сможет вновь скрыть рассекреченную тайну; знал бы он, с каким злорадством Лестрейд думает о том, что теперь никакая одежда не помешает вновь и вновь видеть это идеальное бледное тело с темно-рыжей порослью внизу живота таким, какое оно есть. - Забыл. Слишком торопился к тебе. - Зачем? - Привезти тебе кофе. - Ложь. Тогда ты принес бы и сигареты. - Это правда, Шерлок. - Ложь. Ты говоришь неуверенно, у тебя ссутулены плечи, ты не смотришь на меня. Значит, врешь. - Я забыл. Людям свойственно забывать. "Все, что угодно, но не твое божественное тело. О нем я еще успею вспомнить сегодня ночью, пока буду в очередной раз думать о тебе. Надеюсь, ты и не догадываешься, какое место занимаешь в моих мечтах - похотливая, ненасытная сучка, готовая ублажить меня самыми невероятными способами, готовая отдаться где угодно, на столе, на полу, в душе или в постели, в сортире или, возможно, просто в грязном переулке, сдирая ладони о шершавую стену и глотая мое имя вместе с громкими всхлипами..." - Нет. Здесь что-то другое, - Шерлок растягивает фразу, как делает всегда, когда раздумывает, и только звук шагов по лестнице заставляет его отвлечься. К этому моменту инспектор все же поворачивается и бездумно разглядывает его спину, с наслаждением воображая, как содрал бы этот несчастный халат, завалил Холмса на диван и трахал его всю ночь до утра, так, чтобы вся долбаная дедукция напрочь вылетела из его светлой головы. - Я знаю, - произносит Шерлок так тихо и с таким торжеством, что Грегу становится страшно. - Я понял. Это восхитительно... по-идиотски. О, ты умен, Лестрейд, но я тебя раскусил. - Неужели? - Стараясь говорить нейтральным тоном, инспектор понимает, что затея провалилась, когда когтисто-цепкий взгляд вонзается в него и рвет на части, быстро касаясь и лица, и трясущихся рук, и паха, который поздно пытаться прикрыть. - Не стоит озвучивать выводы, я не хочу их слышать. Добрый вечер, доктор Уотсон. Джон неуверенно улыбается, не имея возможности вникнуть в суть дискуссии, но инстинктивно ощущая, что что-то идет не по плану, и отступает в сторону, давая Грегори пронестись мимо, к лестнице. Позорное бегство, не оправданное ничем. Доказывающее вину. Это отвратительно - проявлять слабость - но иного выбора просто нет. Нет, не сейчас. Сообщение настигает Лестрейда на нижней ступеньке, будто пуля, предназначенная дезертиру. Завтра у Джона поздняя смена. Возможно, я случайно окажусь дома. ШХ Грегори сжимает челюсти, вырывается на улицу, шалея от похоти и мучительной тоски, и - выключает телефон. Довольно на сегодня. Довольно.