Настоящие дни

«Сложно, но можно», – любят говорить на изнанке. И судьба, видимо, под действием этих слов принимает новые правила игры: любое невозможное дело становится возможным, пусть и трудновыполнимым. «Сложно, но можно» – и ты выживаешь при потере большого количества крови. Кое-как выкарабкиваешься, цепляясь за жизнь обеими руками, едва успевая сделать вдох, чтобы остаться незамеченным. Заметят – добьют, оно тебе надо? Расс морщится. Свежий шрам невыносимо болит, хотя прошло уже четыре дня, должно было наступить какое-никакое, но облегчение. И всё-таки ему повезло, просто несказанно повезло, что Часовщик не попал в сердце. Был измотан, был ранен, ещё парой пальцев левее – и всё бы закончилось. Но промахнулся. Правда, унёс часы. А без часов на изнанке жить сложно. «Сложно, но можно», – усмехается Расс. И правда, можно, вот только – опять же – с трудом. Весь день в квартире не просидишь: хочется воздуха, свободы, и еда не бесконечна. А чтобы выйти на улицу, надо поднять себя с дивана, сделать десять быстрых шагов до двери, набросить какую-то старую куртку, повязать на лицо клетчатый шарф, дёрнуть рукой: привычно собрать волосы в хвост – и наткнуться на короткую стрижку… И там, снаружи, идти спокойно, ничем себя не выдавая, хоть людям вокруг и ни капли не интересно, кто ты и что творишь. Но вдруг он увидит, узнает? А пока часы у него, это опасно, даже смертельно опасно. Интересные ощущения, не правда ли? Гордый охотник стал затравленной жертвой, научился, ссутулившись, стрелять глазами, прислушиваться к каждому шороху и просыпаться среди ночи: не ходит ли кто под окнами? Не жизнь, а отчаянная попытка выжить. А что делать, если смерть почти коснулась плеча? «Ты сам себя накручиваешь, – вздыхает Расс. – Никому ты не нужен, успокойся. Пока никто не знает, что ты жив, ты в безопасности». Сердце категорически не желает с этим соглашаться: бьётся оглушительно и хрипло. А если это отразится на ходе часов? А если Часовщик заметит и что-то заподозрит? Придётся кардинально менять внешность, бежать в другой город, проживать чужую жизнь под чужим именем… Расс трясёт головой и, поднявшись с дивана, медленно выходит – почти выползает – на кухню. Если он не выпьет какао, то непременно свалится с ног, распластается безжизненным телом, а надо как раз-таки взять себя в руки и попытаться выкрасть часы. – Здесь и сейчас, – бормочет Расс, – эксперимент: сколько человек способен прожить на изнанке без часов? Испытуемый находится в таком состоянии пятый день и уже готов повеситься; из этого мы делаем вывод: без часов на изнанке можно прожить около недели. Дальше всё зависит от наличия – или, может, отсутствия? – силы воли: покончит испытуемый с собой или продолжит существовать, наивно называя этот мучительный период жизнью. Хорошо, если нам не доведётся это выяснить, если испытуемый получит обратно часы… и отплатит всем, кто так или иначе виновен в его полусмерти. Напиток придаёт сил; понятно, что это ненадолго, поэтому Расс, сжав зубы, торопится выйти из дома. Вновь шарф на лицо, вновь куртка, вытащенная из кладовой – узнать не должны. Но самое сложное – идти ровно, как все, ничем не выдать тяжести механизмов на плечах. «Сложно, но можно. Можно, слышишь?!» Как назло, Часовщик оказывается дома, это видно по энергетическому узору квартиры. Расс вздыхает: и стоило тащиться на пятый этаж? – измождённо закатывает глаза и ловит себя на желании упасть прямо здесь, на его пороге, а там будь что будет. «Стоп, стоп, стоп. А если вначале насолить Красному шарфу? Там лицевая, там должно быть легче. Но как это сделать, каким образом и жизнь несильно задеть: всё-таки не то чтобы виноват, – и ощутимый удар нанести?» Забывшись, он прислоняется к двери квартиры и касается ноющего шрама. А потом усмехается, озарённый простой мыслью: достаточно вспомнить городские слухи, и вот она, идеальная месть. За дверью раздаётся подозрительный шум. Расс в панике оглядывается: куда бежать, где скрыться? Спускаться по лестнице – догонят, оставаться на этаже – отыщут. Взгляд падает на лестничный колодец. Успеть за пару секунд? Невозможно. «Сложно, но можно», – повторяет Расс. Вытягивает руки: вспомнить узор, потянуться, расплескать энергию, – собрав остатки сил, прыгает вперёд, в провал… А приземляется на чужой кухне. Не удерживается на ногах, валится на пол, готовясь в любой момент отчаянно вскочить. К счастью, никто не врывается, не хватает за руки, не ловит с поличным – видимо, квартира пуста. И как здесь невероятно легко дышится, точно камни с плеч свалились. Всё бы время проводить на лицевой, жаль, негде; да и слухи незамедлят поползти, а вот этого совсем не надо. Расс поднимается и, прищурившись, осматривается: так видны энергетические узоры других людей. И квартира, оказывается, вовсе не пустует. Вот только житель её – не Красный шарф, если Расс верно запомнил его узор. Неужели ошибся? Разве такое возможно? «В панике – элементарно». Нет, Красный шарф здесь тоже живёт, он просто ушёл, причём совсем недавно: это ясно по энергетическим следам. Расс настороженно проходит в комнату и с облегчением выдыхает. Кем бы он ни был, второй житель, он безмятежно спит на диване, с головой укрывшись одеялом. Ни капли опасности не представляет, особенно здесь, на лицевой, где энергетика механизмов не связывает по рукам и ногам. Расс бесцеремонно стаскивает одеяло и понимает, что этот синеволосый парень ему знаком. «Ну конечно, призрак, который следил! Значит, по поручению Красного шарфа. Что ж, устроим ему сюрприз, вернётся и обрадуется». Парень ёжится от холода, сонно поворачивает голову и тут же просыпается окончательно: замирает, вытаращив глаза. – Здравствуй. – Расс улыбается, но под шарфом этого, конечно, не видно, только слышно по голосу. – И лучше не дёргайся, иначе умрёшь окончательно. Призрак испуганно кивает и осторожно, будто спрашивая разрешения, садится. От тех уверенности, ловкости и нахальства, с которыми он, не отставая, пробирался по улицам, не осталось и следа. – Я, в общем-то, не к тебе, я к твоему другу. Думаю, будет замечательно устроить ему сюрприз; это значит, что я спрячусь, а ты ни слова про моё присутствие не скажешь. Призрак хмурится, кусает губы и возражает: – Это будет подло. Я на такое не пойду, ты ведь можешь что угодно с ним сотворить, даже убить, а я… Я не хочу тебе помогать. – Могу поклясться, что убивать его я не собираюсь, – обещает Расс. Но призрак отрицательно качает головой: всё равно не согласен. – Что же, сам напросился. Он протягивает руку, сжимает призраку горло – тот царапается и пинается в попытках вырваться – и взглядом глаза в глаза начинает «пить» энергию. Тягучие светлые линии поглощаются без труда. Надо отдать пареньку должное: сопротивляется долго, до того момента, когда, по расчётам Расса, перед глазами темнеет. Потом руки безвольно соскальзывают на диван и он шепчет, будучи на грани обморока: – Я… согласен. Расс ухмыляется и честно возвращает ему всё, что успел забрать. – Очар-ровательно. Сиди здесь. Про меня ни звука, понял? Я могу убить тебя одним движением: обрубить энергетические каналы – и с другом твоим поступлю так же. Призрак с несчастным видом кивает и съёживается на диване, закутавшись в одеяло. Он, кажется, простужен: и руки, и горло были удивительно горячими, да и глаза сонно-воспалённые. Понятно, куда ушёл Красный шарф: за лекарствами небось. Расс уходит на кухню: здесь его не должны заметить. А теперь вопрос: как всё провернуть? Показаться на глаза и откровенно заявить? Или тихо, из-за угла, чтобы не сразу поняли, не сразу догадались? Да, пожалуй, этот вариант подойдёт. В шарфе жарко, но Расс не смеет его снять: вдруг призрак невзначай увидит? И так повезло, что не узнал; хотя по одним только глазам вряд ли узнаешь. «Надо было для надёжности облаком незапоминания себя окружить, жаль, не додумался. Здесь-то легче бы далось, чем на изнанке». В замке поворачиваются ключи. Расс бросает на призрака предостерегающий взгляд: ты помнишь? ни звука! – и отступает в глубь кухни. С этой позиции ему видны зеркало и та часть прихожей, которая в нём отражается, а вот сам он не виден никому. Красный шарф снимает верхнюю одежду и достаёт из карманов пальто какие-то тряпичные мешочки. К счастью, ему не приходит в голову немедленно отнести их на кухню; вначале он проходит в комнату и озабоченно спрашивает: – Как ты себя чувствуешь? – Не очень хорошо, – вздыхает призрак и шмыгает носом; ничего лишнего, как и договаривались, не сбалтывает. Расс осторожно выглядывает из кухни: Красный шарф сидит на диване, спиной к нему, видимо, обнимает призрака. На лицо сама собой наползает ухмылка; но сейчас не до этого: такой удачный момент, полная незаметность, когда ещё удастся? Расс прищуривается, вытягивает руку и окрашивает пару линий энергетического узора в тёмно-вишнёвый цвет. Дело сделано, месть свершена, можно уходить. Но вот вопрос – как остаться незамеченным, если в тишине квартиры любые шаги будут слышны? «Главное, чтобы не поймали, а услышат или нет – уже без разницы». Расс оборачивается к кухонному окну – замкнутый контур, пускай и не имеющий прохода как такового. Для него, Энергетического мага, не составит труда и в стене проделать «дыру» между лицевой и изнанкой, достаточно потянуться к знакомому месту и… «А вот теперь – бежать. Быстро». Вопреки мысленному приказу, он медленно и тихо – кажется, достаточно тихо, чтобы не быть замеченным – подходит к столу и забирается на него. Стол, как назло, скрипит; Расс оглядывается и тут же шагает на подоконник, а оттуда – прямо в стекло. Ни звона, ни громкого окрика. Белый свет, лёгкое головокружение, родные бежевые стены – и навалившаяся тяжесть изнанки, до падения на колени. Зато теперь… Теперь посмотрим, как будет выкручиваться Красный шарф. Наутро его ожидает большой сюрприз.