***
Боль! Боль!! Смерть!! Видения!! Голоса повсюду! Казалось, в голову втыкают раскаленные прутья и выжигают мозг. В подобные минуты желание только одно — поскорее умереть. Если бы он мог — он сам бы лично вырвал себе сердце. О, как он этого хотел! Сколько раз до этого он молил Сигюн избавить его от мучений. Но она лишь принималась оттирать жгучие капли с лица супруга и молчала, поджав губы. Она не хотела терять его и не могла убить своего любимого.А Локи страдал. И только кричал и кричал, не в силах совладать с болью от капающего на лицо змеиного яда. Его тело изгибалось, его било в конвульсиях… И вот, снова все закончилось. Скованный бог судорожно вдохнул воздух и обмяк. Он почувствовал, как дрожащая рука, обернутая тканью, оттирает капли яда с лица. Но что-то в этом прикосновении было не так, как раньше. Даже сквозь ткань Локи почувствовал неестественный холод руки. Встревоженный, он открыл воспаленные, полуслепые глаза. — Сигюн? - хрипло позвал он и, не дождавшись ответа, испугался. — Сигюн! — Тс-с… Я рядом, — успокоил знакомый голос и нежная рука любящей супруги погладила спутанные волосы мужа. — Поспи. Он беззаговорочно повиновался нежному голосу. Он погрузился в свой сон. Сон, где он был свободен.***
За все годы, проведенные в пещере подле мужа, Сигюн редко видела солнце. Яркий свет стал ей так же ненавистен, как и темные своды пещеры, и причинял физическую боль. Но она исправно выходила, чтобы опорожнить чашу и тут же возвращалась, чтобы сесть на неудобные камни рядом с супругом и, оттерев рукавом жгучий яд с чела любимого, шепнуть ему несколько ласковых слов и снова держать чашу. Это все, что она могла сделать для него. Поначалу она пыталась сбросить проклятую змею, причиняющую страдания Локи и, если не убить, то хотя бы прогнать ее. Она бы не пожалела даже жизни, которую таковой она уже не считала. Но великанша Скади надежно защитила своего питомца, подвешенного над головой Огненного Бога. Змея висела довольно высоко, да к тому же была защищена ореолом чар, которые Сигюн не смогла бы снять. И она в конце концов оставила бесплодные попытки. Сигюн не имела дара магии. Когда Один посвящал ее в асиньи, он даровал ей бессмертие, но в душе она оставалась человеком. Она не могла умереть от старости. От голода и жажды ее спасали преподнесенные в жертву Локи жизненные силы его жрецов, которые так же чтили и супругу своего бога. Но ничто не могло защитить тело от болезней. Сотня лет в одном положении отразилась на спине, которая постоянно болела от неудобного положения. Пальцы, на которые иногда попадал смертельный яд, почернели и обуглились. Это приносило нестерпимую боль, но она не могла даже отдернуть руку, чтобы не разлить жгучую жидкость на любимого. Все, что ей оставалось - это тихо плакать, но и слез со временем уже не осталось. Ядовитые пары сильно подорвали ее здоровье — дышала она тяжело, с хрипом, и испытывала боль при вдохе. Временами ее мучил кашель. И все же она в первую очередь заботилась о муже. Он редко бывал с ней. Чаще всего Локи пребывал в состоянии транса и был похож на спящего в этот момент. Когда он возвращался и открывал глаза, он не рассказывал о том, где побывал. Да она и не спрашивала. Говорить ей тоже было тяжело, горло и нос саднило. А потому она едва могла вымолвить пару нежных слов и все больше общалась с ним прикосновениями. Последнюю неделю состояние ее сильно ухудшилось и ее это беспокоило. Она переживала, что если сильно ослабнет, то может выронить из рук чашу и тогда некому будет облегчить страдания ее бедного мужа. За эту неделю Локи всего два раза говорил с ней. Похоже, он тоже понял, что с женой что-то не так, и принялся настойчиво требовать, чтобы Сигюн покинула пещеру и вернулась к асам. Совсем как в начале, когда его только пленили. Тогда Сигюн отказалась, предпочитая делить муки с супругом, и тому пришлось уступить. В этот раз она тоже ответила решительным отказом. Хотя не могла не признать самой себе, что ее здоровье безнадежно подорвано. Этим днем чаша оказалась переполнена. Жена скованного аса и так слишком долго откладывала свой выход наружу. Но яду набралось по самый край и он нестерпимо жег руки, то и дело проливаясь на них. Сигюн решилась. Неверной поступью, шатаясь и чуть не падая от слабости, проливая смердящую жидкость себе на ноги, она побрела к выходу. Чтобы не упасть, она облокотилась плечом о стену и таким образом, полуползком, добралась до выхода. Вечерело. Солнце почти закатилось и на небе появились первые звезды. Остановившись почти у самого входа (сил спуститься по тропе ниже у нее не было), она опрокинула чашу на землю. Каменистая почва сейчас же вспенилась и начала таять, оставляя глубокую яму. Над тем местом, где пролился яд, поднялось облако ядовитых испарений. И Сигюн невольно пришлось их вдохнуть. Легкие обожгло огнем. Ноги Сигюн подогнулись и она упала на землю. Жуткий, удушающий кашель не переставая терзал ее и не давал сделать вдох. Она бы потеряла сознание, если бы приступ наконец не отпустил ее. Дышать все равно было больно. Сигюн попыталась встать на ноги и потерпела неудачу. Ее тело настолько ослабло, что она не могла даже рукой пошевелить. В этот момент тишину разрезал дикий вопль. Он доносился из пещеры и, усиленный каменными стенами, понесся над горами. Этот крик, полный боли, подстегнул Сигюн найти в себе силы подняться. Неверно ступая, пошатываясь, она побрела обратно во тьму пещеры. Из последних сил добралась она до супруга и, воздев чашу, подставила ее под капающий яд. Локи перестал кричать, только постанывал и тяжело дышал. Женщина оттерла влажное от пота и яда лицо полой своего плаща и сказала несколько слов любимому. В конце концов, ее бедный супруг снова погрузился в сон. Теперь он далеко отсюда, она знала. Было глубоко за полночь, когда Сигюн очнулась от дремоты. От стен в пещере исходил слабый свет, что объяснялось наличием минералов, содержащих фосфор. Даже во время чуткого сна женщина продолжала держать сосуд над головой супруга. Проснулась она от удушья — ее ребра сводило судорогой, а со лба стекали струйки пота. На нее накатил страх, руки сами собой тряслись. Сигюн судорожно хватала ртом воздух. Чтобы не потерять сознание, она сосредоточила внимание на проклятой чаше, которая буквально плыла перед глазами. Силы стремительно таяли, чаша уже казалось непомерно тяжелой и выскальзывала из рук. Последним усилием Сигюн оттолкнула от себя сосуд как можно дальше, чтобы не пролить содержимое на Локи. Глиняная чаша упала на камень и раскололась. Разлитый по каменному полу яд начал с шипением испаряться. Вдохнув отравленного воздуха, Сигюн окончательно лишилась сил. Открывшийся кашель изнурял ее, лишая последних крох сил и не давая сделать вдох. В глазах потемнело, она качнулась и упала на холодный пол пещеры. И вдруг все изменилось. На лице она отчетливо почувствовала прохладный, напоенный солнцем и запахом цветов ветерок. Она лежала на спине, но уже не на холодном, сыром полу пещеры, а на чем-то мягком и душистом — на траве, как она могла предположить. Распахнув глаза, Сигюн с удивлением увидела над собой ясное, голубое небо и молочно-белые облака. Резко сев, она осмотрелась и обнаружила, что сидит на зеленой лужайке, усыпанной клевером. Вдалеке виднелись деревья и какие-то домики. На ее плечо легла чья-то рука, от неожиданности Сигюн вздрогнула и обернулась. Над ней замерла женщина с очень красивым лицом, бледной кожей и пронзительными голубыми глазами. Таких красавиц — Сигюн могла поклясться в этом — она еще не встречала. На незнакомке было надето тёмно-синее платье, спадающие до самых пят и лазурно-голубой плащ. Роскошные золотисто-каштановые волосы струились волной по плечам. Женщина смотрела на застывшую от удивления асинью с теплом и мудростью. — Кто ты? — молвила Сигюн. Странная незнакомка внушала благоговейный трепет. Та не ответила и улыбнулась открытой, легкой улыбкой. Сигюн постигла страшная догадка, она поспешно поднялась на ноги и отодвинулась от женщины. — Ты моя смерть? Постой, я еще не готова умереть! Мой муж нуждается во мне, я должна быть рядом с ним! — Успокойся, дитя. Я не та, за кого ты приняла меня, — голос женщины успокаивал и наполнял желанием слушать. Асинья наконец узнала женщину. Она вспомнила, как ее описывал Локи… — Провидица Вельва. — И так меня тоже называют, — улыбнулась Древнейшая. — Я пришла проводить тебя туда, где тебя уже ждут. - Кто ждет? — не поняла Сигюн. Подозревая неладное, она отстранилась от Вельвы еще на шаг. — Прости, великая, но я не могу с тобой идти. Мой супруг… — Не нуждается в тебе более, — закончила фразу колдунья. Видя замешательство асиньи, Вельва принялась объяснять. — Не бойся, верная жена Локи. Теперь ты будешь отдыхать. Время пророчеству сбыться и твоему супругу будет не до тебя. Его мучениям очень скоро придет конец. Он освободится и совершит великое дело. — Но… — начала было Сигюн. Вельва нетерпеливо перебила ее. — Ну что же ты, дорогая? Пойдем же, я тебе все объясню по дороге. Провидица протянула асинье руку. Сигюн посмотрела на нее и нерешительно коснулась пальцами бледной кожи Вельвы. Вмиг все тревоги и сомнения ушли, эта рука была такой теплой и надежной, что женщине захотелось вообще никогда ее не отпускать. Где-то глубоко в душе Сигюн осознавала, что это странное чувство результат каких-то чар, но сопротивляться не могла. Уверенным шагом, с улыбкой на устах, она последовала за Вельвой.***
"Ушла," — подумал скованный бог, после того, как в очередной раз позвал по имени свою супругу и не услышал ответа. "Как я и хотел" — горько добавил про себя после. Его лицо горело от капающего на него яда. Блаженной передышки не наступало уже несколько часов, и Локи они казались вечностью. С каждой новой порцией отравы он бился в цепях, тщетно пытаясь освободиться. Теперь же его сил хватало только чтобы болезненно дернуться. Мышцы не слушались. "Может, я умираю?» — пришла новая мысль. Для него такой вариант, несомненно, был бы лучшим. Его окутывала тьма внутри и снаружи. И иногда ему казалось, что он проваливается в пустоту. Но в тот самый миг, когда он уже был готов расстаться с жизнью, словно невидимая рука вытаскивала его на поверхность, опять к боли и страданиям. «Наконец-то »,- твердо решил скованный бог и в очередной раз погрузился во тьму. И в эту минуту по его телу пробежала мелкая дрожь. Он ощутил некий электрический заряд от кончиков пальцев до макушки. Голова налилась свинцом и стала тяжелой. Эти чувства вызывали страх и волнение. Вдруг стало трудно дышать. Перед глазами вспыхнул свет, так резко и так ярко, что наверняка мог ослепить. Но поскольку глаза Локи и так были закрыты, а свет был преподнесен воображением, то и отгородиться от этого приносящего боль свечения он не мог. Оставалось только молча сносить новую пытку. Затем свечение слегка ослабло и плененный бог увидел некие символы, странным образом переплетенные и, казалось, сотканные из сияющей массы. Он недолго размышлял, на что это похоже — без сомнения, это руны. Но в то же время это были не те руны, которые он привык видеть. Не руны Одина или альвов. Новые, только что рожденные, они явились Локи. Он ясно видел их и жадно запоминал — тяга к знанию всегда была его слабостью. Именно желание обладать большим умением и знанием когда-то свела и породнила двух молодых турсов — Локи и Одина. В голове звучали тихие, но хорошо различимые голоса. Они называли каждую новую руну по имени и Локи одними губами повторял за ними. Он ясно ощущал теперь то пьянящее чувство силы. Страх ушел и затерялся где-то в глубине души, боли больше не было. Остались только Локи и его новые руны. Их было ровно тридцать. Их не нужно было запоминать — бог огня сбился со счету после пятнадцатой. Зато он их чувствовал. Отныне руны и Локи — одно целое. Сияющие, полные магии, таящие в себе сокрушительную мощь и живительную энергию… Последний символ вспыхнул и померк, отзвучало имя знака. Тот же неземной голос, который называл руны поименно, напоследок шепнул: "Дар… За страдание, за смерть, за силу…»