Морем и сталью

Робин попыталась вырваться – и тут же наткнулась на вторую пощечину. Никогда раньше никто не бил ее – леди – по лицу, а сейчас она впервые столкнулась с мужской жестокостью, и она поразила ее. Отчаявшись освободиться от сильных рук, Робин решила просто переждать первый порыв агрессии. Если она успокоится – успокоится и тот, кто назвал себя ее суженным. Быть может, тогда она сумеет хотя бы разговорить его. - Можешь открыть глаза, - услышала она, наконец. – Довольно игр, миледи. Вы в моей власти – и всегда находились в ней. Она открыла глаза – и увидела каменную постель – подобие выступа, в котором раньше жили монахи или набожники. Тяжелая дверь открывала выход отсюда в один из узких коридорчиков дворца – но попали они сюда не из двери – а через небольшой проем в окне. Постель, на которой лежала Робин, была жесткой и пахла старой соломой. А прямо перед ней было лицо мужчины – до боли знакомое ей лицо. Она вспомнила эти черты, суровый равнодушный взгляд, который иногда пробирал до костей – только теперь лицо потеряло свою молодость и миловидность. - Ваше Величество, - выдохнула Робин. - Я польщен, меня узнали, - сказал Аокидзи. Он выпустил девушку из своих рук – и неодобрительно посмотрел на растрепанные волосы, расстегнутый вырез ее платья. - Ты выглядишь ужасно, - сказал он. – Я не помню, чтобы был обручен с вассалом женатого лорда. То, что я увидел, дополнило мою картину. Ты пала низко… - Не смейте так говорить со мной, - после минутного замешательства к Робин вернулись ее выдержка и смелость. – Я ничего вам не обещала и ничем не обязана вам. Лорд Крокодайл мой сюзерен. Я служу ему, но никто и никогда не посмеет обвинить меня в связи с ним. Я также служу и его жене, крон-принцессе Виви Нефертари, вашей родственнице… - Он трогал тебя, - холодно бросил Аокидзи. – Откуда мне знать, что ты позволяешь ему в особняке на набережной… Ведь ты живешь там, правда? Зачем ты приехала в столицу? - Уж точно не для того, чтобы встретиться с вами, - бросила Робин. Она села, с тоской глядя на платье – оно погибло безвозвратно. – Это моя работа. Мне нужно кормить себя и своих людей. Запад беден. Охара погибла. Наследство моего отчима… Отдано короне, так ведь? – она сощурила взгляд. – У меня нет ничего, кроме моих знаний и способностей. Они кормят меня и тех, кто еще служит моей семье. - Ты обручена со мной, - сказал Аокидзи. – Но твоя репутация разрушена твоим поступком. Будет достаточно сложно восстановить ее. - Я не считаю себя и вас обязанными выполнить то обещание, - сказала Робин. – Я всего лишь леди Робин из Охары. А вы один из наследников короны. Между нами ничего не может быть по определению. Я понимаю и принимаю это. И освобождаю вас от вашей клятвы. Я даже прощаю то, что наследство моего отчима досталось не мне. Пусть это все останется вам. У меня своя история, в которой нет места прошлому. - Вот как… - при свете светильников Аокидзи сумел, наконец, рассмотреть свою невесту. В тот печальный день, когда умер Саул, она была испуганным ребенком – теперь же выросла. Ничто не предвещало, что Робин станет настолько красивой, но так или иначе она выглядела более чем достойной. Высокая и стройная, с пышной грудью, длинные темные волосы, которые растрепались в борьбе, волнами ложились на ее плечи – голубые глаза смотрели понимающе и с вызовом одновременно. Аокидзи не мог не признать – она была привлекательна. Понятно, почему Крокодайл выбрал ее… Умная и красивая женщина, хранившая тайны прошлого – идеальное оружие… Аокидзи встал с постели и подал ей руку, на которую та оперлась. - Благодарю вас, - сказала она. – Надеюсь, вы более не позволите себе нападать на меня в галереях королевского дворца. - Ты ведь понимаешь, что за тобой слежу не только я, - сказал ей принц. – Твой дед, твоя мать и твой отчим – эти люди были единственными людьми запада, которые оставили след в истории королевства. История Запада – это то, что сделало нашу семью, возвысило ее. Не мне говорить тебе о важности этих знаний… - Меня это не волнует, - сказала девушка. – Эти знания не то, чем я горжусь. Я горжусь опытом, переданным мне дедом и матерью. Я горжусь теплом, в котором меня вырастил лорд Саул. Я любила их – а мир не полюбил меня. Значит, меня не будет волновать этот мир. Я просто хочу продолжить свое путешествие. Не думайте, что я буду участвовать в ваших политических играх. Я презираю их. И да – я презираю и вас, - сказала она, - Потому как я еще тогда поняла – в смерти всей моей семьи есть какая-то тайна. Зачем сразу двум принцам приезжать на похороны моего отчима, обычного лорда? Зачем одному из них обручаться со мной, его падчерицей? Зачем, ваше величество? Она встала с достоинством, поправив платье – пыльные розы зашуршали, волосы рассыпались по спине. - Я пойду, - сказала она. – Найдите себе другую невесту. Достойную вас. Я надеюсь, я больше не встречусь с вами. - Я не давал тебе права разрывать нашу помолвку, - сказал Аокидзи. Его большая рука схватила девушку за горло, прижав ее к влажной стене. – Ты больше не милый большеглазый ребенок, который с тоской смотрит на старших, это верно, - сказал он. – Но ты забываешься, Нико Робин. Она застыла, без страха глядя в глаза мужчине – Аокидзи был почти на голову выше ее самой, хотя Робин и считалась высокой девушкой. Он был силен, а теперь так некстати она вспомнила сдавленные рассказы о нечеловеческой жестокости среднего принца, который в обычные дни был ленив и собран. Робин не смогла вырваться – и она застыла, с тоской глядя на своего жениха. Ей не было страшно – просто больно. Она устала. Она хотела освободиться. - Проверим, хранишь ли ты свое целомудрие, - сказал Аокидзи. – Быть может, ты и не станешь моей женой – но ты моя по определению. Я не позволю никому прикасаться к тебе. Твое тело, твои знания – все это принадлежит мне. Послышался треск разрываемой ткани – и Робин вдруг с ужасом поняла, что он раздевает ее. Никогда раньше никто, даже Крокодайл, не пытался от флирта перейти к активным действиям – ибо Робин, ее выдержка, холодность и жесткость отпугивали от себя – но Аокидзи не замечал ни ее возмущения, ни ее смелости, он просто рвал ленты на ее корсаже, распуская и без того пострадавшую ткань. Робин попыталась закричать – и услышала только сдавленный стон, он по-прежнему держал ее за горло, и не выпускал из своих рук. - Что вы делаете? – прошептала она. – Ведь это же неправда? Принц Аокидзи, вы ведь наставник королевской гвардии! Честь, достоинство и верность! Таков ваш девиз! - Ты абсолютно права, - сказал он, нагибаясь. – Я верен этим принципам на поле брани. А сейчас я просто мужчина. И ты просто женщина. Женщина, которая была обязана хранить мне верность – чтобы стать моей женой. И я хочу убедиться в том, что ты ее хранила. Если твое тело скажет мне о тебе что-то новое – я просто убью тебя. За твою измену и подлость. Я лишил тебя твоего наследства, так ты сказала? А теперь я лишу тебя твоей чести. А если ты лишилась ее раньше – я лишу тебя жизни! Он дернул с силой за изящную застежку корсажа – камень, стоимостью в несколько миллионов белли, отлетел – Робин закричала. Ее корсаж был разорван – от нижней рубашки остались одни лохмотья. Отодвинувшись от нее, не отпуская своей руки, Аокидзи посмотрел на обнаженное тело своей невесты – полную грудь, плавную линию живота. Робин уже не пыталась кричать, она просто сдавленно рыдала – ее достоинство был попрано. Аокидзи легко оттащил ее от стены и швырнул на продавленную постель, пахнущую соломой и сыростью. - Прекратите, - заплакала Робин. – Прошу вас… - она сбилась в самый угол постели, пряча лицо в ладонях. – Я умоляю… Ваше величество… - Я не сделаю тебе ничего плохого, - сказал Аокидзи. – Я просто беру себе то, что принадлежит мне. Пока ты не отдала это другому человеку. – Он медленно с расстановкой расстегнул ремень, снял с себя манишку и камзол. Легко разделся полностью, обнажая мускулистую гладкую грудь, могучие бедра и большой полувозбужденный член. Увидев, как он раздевается, Робин попыталась в последний раз выбраться, она потянулась к тому самому выступу, через который они попали в заброшенную келью – ее рука вцепилась в каменную ставню – и он тут же стащил ее вниз, раздавая пощечины, одну и другую. Содрав с девушки остатки ее платья, Аокидзи легко вдавил ее тюфяк матраса, рукой забравшись под ее нижнее белье. Наконец, он нашел то, что искал – с силой раздвинув собственным коленом бедра девушки, он нашел вход в ее узкое извивающееся тело. Последний раз ударив ее, чтобы она не пыталась укусить его за руку – он, с трудом сдерживая свою похоть и агрессию, вошел в нее, преодолевая препятствие – и тут же тяжело упал на мягкое податливое тело. - Смотрите-ка… - устало произнес он. – Ты действительно девственница… Была… - добавил он. - Ублюдок… - прошептала Робин. – Подлый ублюдок… Аокидзи легко развернул ее на живот, чтобы избавиться от ее рыдающего полного ненависти взгляда – поднял ее бедра, снова вошел в нее и тут же принялся двигаться, водя ладонью по ее телу – пышная грудь, мягкий живот, нежная шея… Он никогда не думал, что сможет испытывать такой восторг от соития с женщиной. Перед глазами снова появилась Робин – нежная маленькая девочка, дочка Саула – и вот она в его постели, нагая и подчиненная им. Аокидзи еле сдерживался, чтобы не спустить тут же и прямо сейчас – Робин рыдала, спрятав лицо в подушку. Ее пальцы, содранные до крови, бессильно сжимались, а сердце было разбито. Когда все кончилось – он выпустил ее – перевернулся и лег рядом. Келья была заполнена запахом борьбы, пота, спермы, страсти – и рядом с ним была его невеста, хранительница истории, та, чьи знания были гарантом его власти, были его собственной ценностью. - Ты должна уйти от лорда Крокодайла, - сказал Аокидзи. – Завтра мы представим тебя двору, как мою невесту. Я дарил тебе свободу, леди Робин. Но я же и волен отнять ее у тебя. Мы поженимся – и ты никогда больше не будешь путешествовать. Ты останешься тут. И история тоже. - Я презираю тебя, - прошептала девушка. – Будь ты проклят… Будь проклят.