Морем и сталью

— Мой принц, — сказал вежливо Джимбей, — Я хотел сказать о… — Как там мой сын? — Кизару откинулся назад, — Здоров? — Который из двоих? — сострил Джимбей, поднимая пылающие от гнева глаза на принца. — Тот, которого родила моя невестка, или тот, которого вынашивает моя младшая сестра? — Уже рожденный, — без тени сомнений сказал Кизару. — Дети, благословленные моей кровью, святы, как наши боги, старые и новые… — Мой отец в гневе, — сказал Джимбей. — Ширахоши — его единственная дочь. — Незаконнорожденная дочь, — добавил Кизару. — Почему же его так расстраивает ее бремя? Он знал, что я уделяю ей много внимания. Даже поощрял ее. — Она носит вашего ребенка… — Джимбей еле сдерживал свой гнев. — Почему же вы так спокойны, мой принц? Вы не являетесь мужем ни для одной из них, но у обеих есть ваши дети… — Они мои бастарды, — сказал Кизару. — Но я признаю свое отцовство, они получат титулы, земли, знатные имена… — Вы можете еще исправить ситуацию, — Джимбей подошел к принцу, пристально глядя на него. — Намиморе уже не помочь, мой брат узнает и низвергнет на нее всю свою ярость, но моя сестра… Ей только пятнадцать… Если вы станете ей мужем… — Лорд Джимбей, — Кизару насмешливо рассмеялся. — Почему мне, наследному принцу, пристало жениться на твоей незаконнорожденной сестре? За какие заслуги твоя семья вешает на меня этот груз? Хочешь видеть леди Ширахоши на троне? Считаешь, что ради такой, как она, ведутся войны, так? — Вы ее обесчестили, — потерял терпение Джимбей. — Вы обесчестили их обеих! Мою сестру по крови и жену моего брата! — Они обе сами пошли на это, — напомнил Кизару. — И, поверь мне, получили не меньше удовольствия, чем я… — Я… — Джимбей отошел на пару шагов назад. — Я отказываюсь вести с вами разговор, Ваше величество. Как брат Ширахоши и Арлонга, я вызываю вас на бой! Я требую возмездия за честь моих сестры и невестки и… Даже если я и превысил все возможные нормы, у меня есть право спросить за честь своей семьи. Даже если и у наследного принца, ваше величество! — Лорд Джимбей, — Кизару вздохнул, двери в его комнату отворились, и его гвардейцы плотным кольцом окружили их обоих. — Я позволю себе не обратить внимания на ваши угрозы… Пусть это будет на вашей совести — вызывать на дуэль своего принца. Убирайтесь вон из моей галереи… Благодарите бога за то, что мой сын родился у вашей невестки. Предупредите вашего брата, что жизнь леди Намиморе под моей защитой. Она потомок первых людей. Мне нужно ее пламя. Я с радостью приму ее сына и других ее детей тоже, если они у нас с ней будут. Я также признаю и того ребенка, что родит ваша сестра. Я от души отблагодарю вашего отца за его преданность, но вам лучше больше не появляться на моих глазах. Никогда. Надеюсь, я довольно ясно выразился… Держитесь подальше от меня, иначе мое возмездие будет неотвратимо. Я не бросаю слов на ветер. Из уважения к вашему отцу и вашей службе я отпускаю вас, но в следующий раз… Гвардейцы принца обнажили свои шпаги, Джимбей отсалютовал молча и удалился. Он шел к Нами — ее комната была последней в этой галерее. По дороге он встретился со второй кормилицей маленького бастарда принца — и сердце его сжалось от жалости. Каким конченным мерзавцем нужно быть, чтобы так играть жизнью верных тебе вассалов?.. — Ты должна покинуть столицу, — сказал он Нами. Она сидела и кормила своего маленького сына грудью, услышав его слова, испуганно подняла голову и посмотрела пристально на Джимбея. Ее смуглая фрейлина-южанка приложила палец к губам. — Я помогу тебе, — сказал он. — Я тоже покину замок. Сюда плывет Арлонг, он убьет тебя, а принц будет даже рад избавиться от вас обоих. Он не достойный человек. Я не желаю больше служить ему. — Но куда мне бежать? — Нами пожала плечами. — Моя семья меня не примет, а больше мне идти некуда… — Есть куда, — сказала негромко Кейми. — Есть, моя госпожа… Я нашла корабль, на котором вы покинете столицу — и, быть может, там тоже найдется место для вас, лорд Джимбей… — О чем ты? — удивленно спросил Джимбей. — Расскажи нам, какой корабль ты нашла… У меня есть деньги. Я смогу заинтересовать капитана корабля… Если он спасет нас, я буду ему благодарен. — Спасет, — сказала Кейми. — Но сначала нужно встретиться с ними. Как раз завтра. Я отведу вас туда… Думаю, узнав, кто вы, они не смогут отказать вам… *** Робин в ужасе рыдала, сжимая подушку в руках, презирая и саму себя, и целый мир вокруг. Она была беременна, она носила под сердцем дитя — и только бог знал, как теперь будет сложно покинуть этот город. Аокидзи и Луччи ужинали в соседней комнате, Робин слышала их смех и довольные разговоры, они безумно гордились плодовитостью своего принца. Она же захлебывалась слезами, вне себя от ужаса — внутри нее растет еще один член королевской семьи, которая принесла ей столько горя… — Вытри слезы, — грубо сказал ей Аокидзи. — Не смей нервничать! Ты больше не принадлежишь самой себе! Я не собираюсь потерять своего первенца из-за твоих истерик! — Королеве не пристало так себя вести, — добавил Луччи. — Я могу вызвать вам доктора… — Я не должна носить твоего ребенка, — Робин с ненавистью кусала губы. — Я не хочу быть матерью твоих детей! — Но ты ею уже стала, — Аокидзи усмехнулся. — И здоровье у тебя отменное, так что если попробуешь сделать что-то с собой, я уничтожу тебя и все, что тебе дорого. Сожгу какую-нибудь старинную библиотеку. Или поместье твоего отчима. Надеюсь, ты поняла меня. — Я не настолько сошла с ума, чтобы вредить ребенку, — Робин с гневом посмотрела на него. — Но этот ребенок — бастард. Я не твоя жена, но я уже беременна. — Я женюсь на тебя через три дня, если тебя это волнует, — пожал плечами Аокидзи. — Крон-принцу ты понравилась. Ты похожа на нашу мать, так он сказал. И уже намного лучше, что ты выходишь за меня беременной. Значит, мы оба плодовиты и первыми выполним условие дяди. Мой брат женат, но они с его женой до сих пор не могу зачать дитя, если, конечно, вовсе пытаются. У моего второго брата нет жены, а младший родил сына, но незаконнорожденного. Значит, я уже победил в этой гонке. Я стану королем, а ты — моей королевой. — Я этого не хочу, — Робин расплакалась. — Я не хочу быть твоей женой. Это рабство, на которое ты меня обрекаешь… — Будь уверенна, это рабство продлится до твоей смерти, — довольно улыбнулся Аокидзи. — А теперь будь хорошей девочкой и вернись в постель. Береги моего сына… — Твоего?.. — и Робин вдруг осенили воспоминания. Она вспомнила единственную ночь, проведенную с Зоро в ее покоях — и шальная мысль коснулась ее изнутри. Она ведь может быть беременной и от Зоро, от ее пирата. Конечно, это не дает ее ребенку шанс стать законнорожденным, но пусть лучше в жилах ее сына будет кровь свободного пирата, чем принца, жадного до власти. — Хорошо, — вдруг покорно согласилась она. — Я устала. И мне нужен сон. — Ее высочество довольно быстро пришла в себя, — заметил Луччи, когда она ушла. — Она смирилась со своей судьбой, — Аокидзи пригубил вина. — Она уже беременна, этого не изменить. И она слишком мягка, чтобы причинить вред ребенку… Пусть даже и моему. Я захватил власть над Нико Робин только потому, что она мягка и милосердна. У нее доброе сердце, и она слишком сильно чтит память отчима. Она будет хорошей матерью наследным принцам и принцессам, а ее знания укрепят нашу власть. — Надо будет попросить докторов приглядеть за ее высочеством, — Луччи улыбнулся. — Осторожность очень важна. Ваши братья не особо обрадуются этой новости. — Они могут уже искать себе придворные должности, — Аокидзи потер руки. — Я собираюсь возродить королевскую власть, и никто не помешает мне в этом. *** Весть о том, что невеста Аокидзи беременна разнеслась по дворцу. Крон-принц был рад — наконец, он нашел того, кому передаст власть, ему понравилась Нико Робин и понравилось то, как вел себя с ней племянник. Акаину получил помимо этих вестей еще и весть, что его невеста и ее мать пропали посреди моря во время их плавания, и теперь его обуревали сомнения — он думал, что если Нико Робин родит, он потеряет последние права на трон. Фуджитора наслаждался спокойным браком с принцессой Виолой. Она не носила наследника — но он думал, что если на трон сядет Аокидзи, это будет лучшим решением, нежели королем станет Акаину. А о чем думал Кизару, никто не знал. Знала только Нами. Потому как в ту ночь, когда все узнали о счастливой вести, Кизару пришел к ней пьяным ночью, взял ее силой и уснул на ее груди, как ребенок, не позволяя ей даже встать к плачущему младенцу. — Если бы ты была солнцем… Если бы… — пьяно причитал он. — Простите меня, ваше величество, — вырвалось у Нами. — Простите, что я не солнце. Сутки спустя она и Джимбей уже стояли на пороге гостиницы, где их ждали Луффи, Зоро и Санджи. Жребий был брошен.