Морем и сталью

— Я всегда считал, что беременность не украшает женщин, но, глядя на вас, меняю свое мнение, — мирно сказал Ло, не поднимая головы от книги. — Вам ваша округлость придает мягкость и женственность. — Я становлюсь неуклюжей и тяжелой… — рассмеялась Робин. — Этот ребенок будет крупным. Не думала никогда, что буду больше всего на свете беспокоиться о мягкости пеленок и собственном режиме, но, видимо, мой разум действительно меняется вместе с моим телом. Это чудеса человеческой физиологии. — А тело действительно меняется… — пошутил Ло, и они оба рассмеялись. Прожитые три недели вместе тут, на развалинах старой столицы, помогли этим двоим найти общий язык и создать что-то на подобие приятельских отношений. Они были похожи, оба любили науку и слыли безумными фанатами старых тайн, кроме того, Робин радовало, что Ло не делает попыток сблизиться с ней, как с женщиной, а беременная жена принца совсем не привлекала молодого врача, что помогло им смотреть друг на друга, как на собеседников и товарищей — безо всяких прикрас и глупостей. Ло нравилось, что Робин не лишена разума и может перевести ему древние скрижали. Робин никак не могла забыть, что именно Ло помог ей вырваться из застенок галерей Аокидзи. Взаимовыгодное сотрудничество помогало им обоим, да и пользу приносило явную — Робин расшифровала около десяти древних текстов, и сумела, наконец, найти расположение древнего храма, которым так был заинтересован крон-принц. — Странно только, что его величество отпустил вас со мной… — сказал Ло, — Моя репутация не настолько чиста и хороша, насколько я помню. — Он отпустил меня, чтобы угодить дяде… — напомнила ему Робин. — И за вас поручился Дофламинго. Не в его интересах дать мне сбежать или опорочить меня. В любом случае, я рада сменить душные стены на запах старых книг и развалин. Если бы я не была беременна… — Робин с тоской посмотрела на тяжелое платье, — Я бы смогла принять участие и в самой экспедиции. Это было бы исполнением заветной мечты. — Женщины должны мечтать о другом, — покачал головой Ло. — Разве не вы мечтали о побеге, о истории любви, о островах в океане, о пиратах и приключениях… — Да, — спокойно призналась Робин, слова Ло больно кольнули ее в самое сердце, но она не подала виду. — Но сейчас мои мечты уже не имеют значения. Я скоро стану матерью. Главная моя цель — защитить мое дитя. Однажды, быть может, мои мечты сбудутся — и мой сын или моя дочь возьмут меня в свое приключение. Сейчас о таком я мечтаю куда больше. — Мне жаль, что так все обернулось, — Ло прочел ее мысли, но деликатно не стал развивать тему. — В любом случае, вы сейчас снова стали историком, как и хотели когда-то. Давайте пофантазируем, какие бы тайны старой столицы вы бы хотели раскрыть тут? Если говорить обо мне, меня интересуют история медицины, рецепты алхимии и тайны ядов. Вполне ожидаемо, правда? — Я с радостью нашла бы золотой колокол, — скромно сказала Робин. — Простите, историкам неведома мораль. Если я приехала сюда, то хочу открыть самую большую тайну истории королевства. Куда делся золотой колокол, в который звонили старые и новые боги, когда рождался король? Где спрятан он? И кто спрятал его от глаз последних королей? Не потому ли, что настоящих королей среди них не было? — Ваш супруг будет в ярости, если услышит ваши слова — но мне они нравятся, — подмигнул ей Ло. — Меня волнует также алый манускрипт, четыре его части… — задумчиво сказала Робин. — Одну в наследство получил крон-принц, он показывал мне ее. Но где оставшиеся три части? Зачем разделили манускрипт, если все, что хранил он по легенде, это расположение старой столицы — Рафтеля? Быть может, на нем были и иные тайны? Или это просто старые сказки для маленьких детей? Это я тоже хочу узнать… — Звучит интересно, — пожал плечами Ло. — Что же еще? Говорите, прошу вас, мне нравится слушать вас. — Сад камней… — Робин достала старую тетрадь с зарисовками. — По легенде именно он ушел под воду, когда землетрясение разрушило основание города. Это был подарок короля ныне уже несуществующей страны прадеду моего супруга. Сад камней, на которых под лучами солнца цвели надписи на старинном языке. Если камни покоятся на дне океана, я хочу достать их — и восстановить то, что принадлежало жителям Рафтеля. Я хочу прочесть их — ибо сейчас только мне ведомы древние наречия, и пока я жива, я должна узнать, что древний народ оставил нам, потомкам. — Вы забыли сказать о великой библиотеке… — напомнил ей Ло. — Говорят, там хранились экземпляры всех книг на земле, когда-либо написанных людьми. Никогда не поверю, что единственная читающая женщина в королевском дворце не желала бы найти библиотеку… — Я желаю найти и ее… — призналась Робин. — Но я не уверена, что она существует. Мой отчим, Ягуар Ди Саул, мой главный герой и учитель, говорил мне, что вероятнее всего столица потеряла свою библиотеку… Он всегда стремился уберечь меня от разочарований, и, когда я мечтала вслух о том, что найду великие книги и прочту их, мягко говорил мне, что в потоке истории легче всего потерять именно книги. Они созданы из бумаги, так говорил он. А бумага хорошо горит в пламени — и пламени костра, и пламени времени. — Это будет страшным разочарованием для меня, — протянул Ло. — Если говорить честно, золотой колокол и прочее волнуют меня как лорда и мужчину — все-таки это доказательство власти и силы. Но именно библиотека будит во мне ученого и врача… Столько книг… Я бы продал душу дьяволу, чтобы просто взглянуть на них. — Быть может, вам это и удастся, — Робин улыбнулась. — Жизнь продолжается, лорд Ло. И пока она продолжается — мы будем надеяться. Ее ребенок шевельнулся — и мягкая ладонь принцессы легла на живот, стараясь запомнить каждое счастливое мгновение. Робин впервые подумала, что главная ее мечта сейчас — сберечь своего ребенка, вне зависимости от того, кто будет его отцом. Когда она покидала столицу, она с надеждой подумала, что та единственная ночь, проведенная с Зоро, могла бы стать главной — и она могла бы родить ребенка с его кровью, в память о своей любви. Однако позже ее мечты потерпели крах. Робин понимала, что в любом случае больше не сумеет увидеть Зоро. А Аокидзи, который планировал стать королем, когда она родит ребенка, никогда не отпустит ни ее, ни ее сына или дочь далеко от себя. И сейчас уже не так важно, кто дал ей это дитя. Намного важнее сберечь его, защитить его и дать ему все то, что у нее самой, у Робин, никогда не было. — Как хотите назвать? — поинтересовался Ло. — Дайте ребенку красивое имя. Имя определяет судьбу. Я в этом уверен. — Я бы хотела дать имя красивого цветка, если у меня родится дочь… — Робин улыбнулась. — Но, скорее всего, имя даст крон-принц. Это будет его первый внучатый племянник или племянница, и он никому не уступит. Леди Хину и лорда Коби он за родственников не считает. Он не понимает, почему леди Цуру вышла замуж за простого лорда и немного презирает ее за такой поступок. Считает, что она запачкала свою кровь. — Я видел леди Хину… — сказал Ло, — Она смелая и яркая девушка с собственным взглядом на мир. На ужине со своим дядей она заявила ему, что, если бы не брак ее матери, она была бы лучшим претендентом на трон, потому как не лишена здравого разума… Робин громко рассмеялась — ее веселил характер юной леди, и восхищала ее смелость. — И хотя крон-принц отчитал ее за наглость, всем было понятно, что он разделяет ее мнение, — закончил Ло. — По крайней мере, с ней он говорил за столом, а с трусливым лордом Коби даже взглядом не обменялся. — Он воспитан своей матерью… — мягко сказала Робин. — Его отец умер рано, а леди Цуру всю свою нерастраченную нежность перенесла на сына. Аокидзи говорил мне, что он спал с матерью до десяти лет. К тому же она обожает его и прощает ему любой проступок. И до сих пор не дала позволения вступить в гвардию. — Зато ваш сын явно вступит в нее сразу после рождения… — отшутился Ло. — Полагаю, пора сделать перерыв, ваше величество. Как насчет чая? Я бы предложил вам вина, но вам его пить нельзя. А вот травяной чай… — Я соглашусь, — улыбнулась Робин. — И даже больше — приглашу вас пообедать со мной. Мои фрейлины — глупые курицы, и я буду рада хотя бы один день провести с разумным человеком. — Соглашусь, — Ло подал ей руку и помог встать. — В любом случае, ваш супруг, скорее всего, отчитает меня по возвращению, так пусть хоть будет повод… Робин рассмеялась, представляя нахмуренное лицо Аокидзи — впервые за долгое время ей было хорошо и спокойно с посторонним человеком. А возможность позлить мужа и вовсе казалась ей хорошей шуткой. Фрейлины наверняка насплетничают про нее и Ло — пусть Аокидзи немного позлится, ему будет полезно. *** С каменным лицом, как и полагалось в данном случае, Гэндзо слушал весть о том, что брак Намиморе распался по инициативе ее супруга. Подданные Нептуна были вежливы и холодны — вещи Нами лежали некрасивой кучей в углу, все ее платья, ее приданое, украшения — люди востока презирали изменщиц и возвращали их в родные края. Ноджико проводила непрошенных гостей и посмотрела на отца. Она была снова беременна — в третий раз — и снова надеялась, что ее беременность прервется благодаря лекарствам семейного врача, поскольку одна только мысль, что она родит ребенка от собственного отца, казалась ей отвратительной. Маленькая Коала стояла за своей тетей, вцепившись в ее платье ручонкой, и смотрела серьезным взглядом своей бабушки вдаль — на самом верху огромной кучи лежал несессер ее матери, и девочка узнала его. — Мама, — сказала она серьезно, подбегая туда. — Мамочка! — Твоя мама умерла, — сказал Гэндзо. — Замолчи, девочка, иначе я тебя накажу! — Отец… — Ноджико укоризненно посмотрела на него, подошла к ребенку и взяла ее на руки. — Пойдем со мной, Коала, я спою тебе песенку, — промурлыкала она. — Это вещи твоей мамы… Теперь они твои… Твоя няня принесет их тебе, хочешь? — Хочу, — серьезно сказала девочка. — Мама придет? Скоро? — Скоро, — пообещала ей Ноджико. — А сейчас иди к своей няне. — Она бросила взгляд на отца, и поняла, что ребенку лучше не появляться у него на глазах сейчас. — Позже я приду к тебе… Передав девочку на руки няне, Ноджико закрыла плотно дверь, и внимательно посмотрела на Гэндзо. Его глаза были пустыми и холодными, как в те дни, когда они потеряли Белльмере. — Иди ко мне, — сказал он. — Сядь сюда… Мне нужно, чтобы ты была рядом. — Отец… — Ноджико вздохнула, подобрав свои длинные пышные юбки, но послушалась — подчинилась по привычке, и села рядом, внимательно глядя на отца. Ее руки несмело взяли из его рук письмо Нептуна, глаза пробежались по нему. — Он проклял Нами, — сказала она. — Если она появится в его владениях, он ее казнит. — Я воспитывал вас в строгости… — Гэндзо нахмурился. — Я знал, что она слишком хороша для этого мира, что она яркая и красивая, как пламя. Я полагал — я знал даже — что ее пламя сожжет нас всех. Но я никогда не знал, что она станет шлюхой. Как она могла так поступить с нами? — Она стала шлюхой принца, — напомнила ему Ноджико. — Он принудил ее, скорее всего. И она родила ему сына. Сына, которого принц Кизару признал своим. Это не проступок, отец. Некоторые могут расценить это как благо. — Господи, Нами… — прошептал Гэндзо, — Как ты могла… Что мне теперь делать? Он закрыл лицо руками, обнял Ноджико, зарылся лицом на ее груди. Большие его руки стали мять ее грудь, теребить развязки ее платья, пока не наткнулись на ее выдающийся живот. Связь отца с дочерью, длившаяся два года, уже в третий раз давала свои плоды. О первой беременности они оба узнали, когда она прервалась из-за болезни девушки. Вторую беременность прервали лекарства доктора. Третья же продолжала жить, несмотря на то, что Ноджико очень старалась прервать ее. И теперь Гэндзо вспомнил о ее беременности — и горячо пожелал, чтобы целый мир забыл о них с Ноджико. — Я отдам ему Коалу, — сказал он. — Она ни в чем не виновата. Она родилась в браке. И она похожа на Арлонга. Это его дочь. Пусть забирает ее себе. — Нет, — Ноджико отстранилась. — Я против! Откуда мне знать, как они будут обращаться с ней? Вдруг они начнут мстить ребенку за грехи матери? Она наша кровь! Это наш ребенок! — Вот наш ребенок, — Гэндзо вцепился руками в корсаж платья и порвал ее, обнажив скрытый рубашкой живот. — Это наш ребенок. И только он — наш. Никто другой. Коала сама по себе кровь от крови своих родителей. Она принесет на нашу голову боль и страх. Я люблю внучку, но мы и так грешны в глазах Нептуна. Он хранитель предела, а я островной лорд. Я отдам ему Коалу. А мы с тобой попросим разрешения навещать ее. — Ты так не поступишь, — Ноджико с гневом отстранилась. — Я против… И я… — Это мое решение, — сказал Гэндзо. — Не зли меня, Ноджико. Я хозяин! В моем доме все решения — мои! И ты — моя! Я забочусь о тебе! Я люблю тебя! Не причиняй мне боль! Единственное, что греет мне душу все эти годы, это память о Белльмере, и ты… — его ладонь легла ей на живот и сжала его. Не обращая внимания на ее протестующие слова, он легко навалился на свою дочь, разрывая ее платье до конца, зарываясь пальцами в нее, пока, наконец, он не соединился с ней, и не испытал долгожданное блаженство. Пальцы его нервно теребили ее соски, язык ласкал ее шею. Ноджико хотела вырваться, но, почувствовав его гнев и страх, подчинилась. Ее руки обвили его шею, позволяя ему проникнуть глубже. — Я напишу ему, — сказал он, когда все закончилось. — Арлонгу. Принесу извинения и попрошу забрать Коалу. Если они от нее откажутся — я приму иное решение. В любом случае, дочь Нами не останется без заботы. Я тебе обещаю… — Спасибо, — Ноджико поправляла обрывки своего платья. — Я знаю, что ты не настолько зол, отец. — И кстати, — сказал Гэндзо. — Не пей больше лекарств… Все вокруг и так знают, что я люблю тебя. Я островной лорд, у меня есть деньги и владения. Я хочу, чтобы ты родила мне ребенка. Пусть в этом доме будут бегать наши с тобой дети, раз уж Нами предала свою семью. — Это грех… — Ноджико нахмурилась, но отвела взгляд в сторону. — Хорошо, как скажешь. Но взамен ты пообещаешь мне, что позаботишься о Коале, отец. Она твоя внучка. И даже проступок Нами не изменит этого.