Морем и сталью

— Я приготовила вещи Коалы к отплытию, — сказала Ноджико, поправляя занавеси на балконе. — Она может ехать к вашим родителям уже завтра. Жаль расставаться с племянницей… — Вы сможете видеть ее всякий раз, когда захотите, — спокойно сказал Арлонг. — Я никогда не буду против. Она дочь наследника первых людей, раз уж ее недостойная мать умерла для ее семьи, то кровные узы между ней и ее дедом и вами должны существовать. Я не буду препятствовать этому и поддержу любую вашу просьбу о встрече. И попрошу об этом мою мать. — Я благодарна вам, лорд Арлонг, — Ноджико низко поклонилась. — Боги старые и новые будут благоволить вам за вашу доброту и мудрость. — Я собираюсь уплыть в столицу, — сказал он ей. — Я присягнул на верность принцу Аокидзи. Стоило сделать это раньше… Он силен и могущественен, ему можно доверять. Я ему верю, и готов принять его правление. Рядом с ним я собираюсь погрузиться в пучину войн и сражений. А лет через пять или шесть я осяду на одном из островов, стану его хранителем и лордом, женюсь и заведу множество сыновей. Наследников моего величия. — Это достойная судьба, — Ноджико отвела взгляд. — Мы в детстве тоже мечтали, что уплывем отсюда… Старые стены замка душили нас с сестрой… Быть может, это последствия того, что мы обе росли без матери. Если бы леди Белльмере с побережья растила нас, кто знает, как бы сложилась наша судьба… — Я думаю, вам тоже стоит уехать, — сказал Арлонг, — Я ничего не имею против обычаев… Я могу принять тот факт, что вы счастливы тут… Но он ваш отец. И не дело вам продолжать его ветвь таким образом. Он напомнил ей о ее беременности, и сердце Ноджико болезненно сжалось. Она прекрасно понимала, как на нее смотрят все вокруг, слышала шепот за своей спиной и видела жалость в глазах местных лордов. Такая красивая и умная — лучшая из девочек Гэндзо — стала его любовницей, а теперь должна была родить его незаконнорожденного сына. И хуже всего было то, что на нее смотрел тот самый мужчина из ее мечтаний, о котором она так давно думала в глубинах своего сердца. Могучий лорд, который достался ее сестре — теперь он осуждал ее грех, быть может, даже презирал ее. — Он никогда не отпустит меня, — коротко сказала она. — Я его собственность. Он отказал всем женихам, просившим моей руки. Он планировал это с самого начала, когда я начала взрослеть… Я замена моей матери — и только так он видит мое будущее. — Если вам будет нужно убежище, моя семья готова защитить вас, — сказал Арлонг. — Я помню вас, леди Ноджико. Вы были красивы и благородны — и я тогда подумал, что мне стоило просить вашей руки, а не руки вашей сестры. Я уверен, вы бы никогда не пали так низко, быть может, и я не пал бы… У нас была бы семья, а Коала звала бы вас матерью. Простите, что так все сложилось. В этом есть и моя вина. — Нет, нет, — Ноджико покраснела и торопливо покачала головой. — Никакой вины в этом нет. Ничьей вины кроме моего отца. И моей. Я могла бы отвергнуть его, но я слишком сильно боялась и уважала его всегда. Мне пришлось согласиться, мне пришлось сохранить семью… Какое-то время мне казалось, что вскоре он очнется ото сна, поймет какой грех мы совершаем… После я стала успокаивать себя, что моему отцу хорошо, что мой долг дочери выполнен. А теперь я жду ребенка… — она опустила голову. — В любом случае, это моя доля, и я принимаю ее. — У вас были ко мне чувства… — негромко сказал Арлонг. — Я всегда это чувствовал. Вы заботились о моей дочери не только потому, что та дочь вашей сестры… Вы заботились о ней, потому что она моя дочь… — И потому я надеюсь, что эта связь между нами не прервется, — мягко сказала Ноджико. — Благодарю вас за вашу доброту. Я была бы рада поехать вместе с вами… С вами и Коалой… — Этот ребенок ограничивает вас, — с сожалением сказал Арлонг. — Жаль, что судьба так жестока. Простите, леди Ноджико. Пусть боги хранят вас. Через пару дней провожая Арлонга и Коалу, Ноджико не сводила напряженного взгляда с линии горизонта, а сердце ее дрожало от ненависти и боли — она не сошла с ума, она всегда была права — Арлонгу стоило жениться на ней, а не на Нами, и тогда ее жизнь стала бы другой. Она была бы леди Востока, родила бы ребенка, или даже двух, купалась бы в любви своего мужа и его семьи. А вместо этого ей придется всю жизнь терпеть домогательства отца и вынашивать его ублюдков. Ненависть к нерожденному ребенку сковывала ее изнутри, боль заставляла ее кусать губы. Гэндзо, проходя мимо, не заметил перемен в ее настроении. Он обнял Ноджико со спины, мягко касаясь округлого живота, вдохнул терпкий запах лимонника, так пахла его Белльмере, погладил ее волосы. — Наконец-то, он уехал, — сказал он. — Мы сможем снова жить своей жизнью. Я думаю, теперь нет смысла прятаться ото всех. Мы в своем доме и можем жить так, как хотим. Я думаю занять северную башню… Там тепло и уютно, она закрыта от ветров. Я приказал обустроить там большую спальню для нас с тобой. А рядом будет детская комната, где будет жить наш ребенок… Белльмере была бы так счастлива… У меня будет сын, Ноджико. Сын с моей кровью в жилах. — Я не думаю, что это хорошая мысль, отец… — Ноджико стиснула зубы. — Люди судачат… Люди и так говорят… — Не думай об этом, — сказал ей ее отец. — Я защищу тебя от них. Ты моя, ты принадлежишь мне. И у нас будет ребенок… Жаль, что те наши дети не смогли родиться, но этот будет живым и здоровым мальчиком, и я воспитаю его своим наследником. Ноджико повернулась к нему, с языка ее готовы были сорваться резкие слова, но поймав взгляд отца, она вдруг поняла — жизнь никогда не станет для нее прежней, кое-что важное внутри нее надломилось и сломалось, и теперь она должна начать все заново, так, как хочется ей. — Конечно, отец, — ответила она ему ослепительной улыбкой. — Этот ребенок будет здоровым. Она сама руководила сбором вещей, обставлением общей спальни, отобрала лучшую мебель, приказала сменить шторы и приготовить чудесный ужин. Ее счастливый отец показал ей крошечную колыбель, которую заказал у мастеров, отдал ей ключи от башни, чтобы будущая мать могла чувствовать себя безопасно, и она долго восхищалась убранством и его подарками, чтобы полностью успокоить его. Они ужинали вдвоем в небольшом зале в северной башне, прогулялись перед сном, а после вместе приняли ванну, и она позволила Гэндзо долго любить ее в первый и единственный раз на их общей постели. — Мы проживем долгую счастливую жизнь, — сказал он ей. — У нас будут дети… Мы будем счастливы… — Да, отец, — кивала она ему, позволяя ему то, что никогда не позволяла. А когда он, наконец, уснул, она встала, оделась, собрала все свои драгоценности и деньги, коротко обрезала свои чудесные волосы, которые так любил наматывать на палец ее отец, и покинула замок. Лошадь умчала ее в пролесок, туда, где они раньше любили играть с Нами, и дальше, в чащу, где одиноко жила старая повитуха. — Ты приехала поздно, — сказала ей старуха, глядя на ее большой живот. — Он уже настоящий ребенок, и я не смогу избавиться от него. — Сможешь, — сказала ей Ноджико, бросая к ней мешочек с монетами. — Сделай так, чтобы я избавилась от этого ребенка. И спрячь меня. Никто не должен знать, что я тут. *** Весть о предстоящей коронации Аокидзи и Робин разнеслась по королевству со скоростью ветра — все союзники принца ликовали, противники же затаились, пытаясь найти подвох. Рождение дочери позволила солдафону Аокидзи сделать то, что не могли сделать его братья — и могучий Акаину, и мудрый Фуджитора, и любимец народа Кизару. — Куина, — говорил Аокидзи с крошечной дочерью. — Ты сделала меня самым счастливым человеком на земле. Моя принцесса… Мое счастье… — Ты видишь в ней не ребенка, — Робин осторожно брала дочь на руки. — А способ взойти на трон. Мы обе чуть не умерли ради этой твоей мечты… Но больше я не позволю рисковать ею. Она с жалостью смотрела на крошечную девочку, и только теперь поняла все отчаянье и надежду, что мелькали в голосе принцессы Виви, когда речь шла о маленькой леди Рике — за Куину Робин готова была отдать свое сердце, лишь бы ее девочка была самой счастливой. — Я ценю то, что ты сделала для рождения нашей дочери, — Аокидзи хмыкнул. — Но это был твой долг. Ты станешь королевой, цени это. Теперь ты должна растить девочку достойной ее титула и поскорее родить мне сына. — Мне нужно время оправиться, — кривилась Робин. — Это не так просто — родить дитя. Прошу займитесь вашей коронацией, и дайте нам с Куиной время… Тщетно она вглядывалась в ее нежные черты — в Куине не было ничего ни от матери, ни от отца. Не было в ней и черт Ророноа Зоро. Просто нежное личико и большие темные глаза. Такие глаза были у отца Робин, но такие же были и у крон-принца Конга. Куина угодила сразу всем — и тем, что родилась, и тем, что была красивой и здоровой девочкой. — Фуджитора и его жена признали мое право на трон, — рассказывал Аокидзи новости своей жене. — Как будто бы у них был бы другой выбор… Сухостои… — Леди Виола очень помогла мне, — мягко парировала ему Робин. — Из всей семьи только она была со мной рядом в этот момент… Она чудо… — Чудо… — Аокидзи мрачнел, вспоминая сцену с Ребеккой — со дня рождения Куины он так и не видел больше красавицу в своих галереях. — Так вот… Кизару требовал пересмотреть решение, ведь его сын родился раньше Куины. Но по законам его сын принадлежал мужу его любовницы, к тому же теперь младенец пропал, и его судьба неизвестна. — Леди Намиморе… — Робин опустила голову, вспоминая, как увидела ее и Ророноа Зоро на корабле — как знать, быть может, они уже дали клятвы верности друг другу. — Акаину поздравил меня, а потом сообщил, что собирается обручиться с леди островного народа… Боа Мариголд сейчас наследница островных людей, ее сестер похитили пираты, а Акаину обещал помочь ей вернуть их. По слухам, он уже готовит флот к отплытию. Но теперь придется повременить, ведь королем стану я… — Нельзя ли отложить коронацию? — Робин с тревогой смотрела в будущее, прекрасно понимая, что оба принца никогда не смирятся с тем, что Аокидзи обошел их. — На год. Или два… Когда Куина подрастет. — Ты сошла с ума? — вскипел ее супруг. — Стране нужен король, стране он нужен уже два десятка лет, а ты просишь отложить все. Я никогда не соглашусь на это. Через два года у тебя должны родиться еще дети — и ты попросишь подождать и их? Неужели тебе настолько все равно, что будет со страной? — Меня волнует только ее судьба, — Робин мягко поцеловала головку младенца. — Я хочу, чтобы она была здорова и счастлива, больше ничего. Я готова отказаться от всего на свете, лишь бы мы с ней были вместе, и никто бы не разлучил нас. — Принцесса говорит, как истинная мать, — похвалил ее Луччи, когда возмущенный Аокидзи рассказал ему о ее словах. — Вы должны радоваться этому. Она будет достойной матерью для всех ваших детей. — Но если она так сильно будет думать о дочери, других детей у нас и не будет, — рассмеялся Аокидзи. — Что она себе позволяет, эта женщина? Думает, что совершила подвиг? — По-своему, да, это подвиг и есть, — Луччи улыбнулся. — После коронации вы переедете во дворец, а я найду кормилиц и нянек для принцессы Куины. И вы с супругой сможете поехать в путешествие по стране, навестите ее родину, проведете отлично время — и родите еще нескольких детей. — Мне нужно упрочить мои позиции, — Аокидзи скривился. — Дядя будет рад внуку… Или близнецам. Он обожает Куину, говорит только о ней и ни о ком больше. Если у него будут внуки, он будет безумно счастлив. Я позабочусь об этом. — Постарайтесь, ваше величество, — кивнул Луччи. — А я займусь приготовлениями к вашей коронации. Чтобы все прошло на лучшем уровне для вас и принцессы Робин. — Я хотел спросить тебя только об одном, Луччи, — Аокидзи сделал небрежный вид. — Где леди Ребекка, внучка лорда Рику? Она пропала из моих галерей в день рождения моей дочери… А ведь было бы неплохо, чтобы она скрасила мои будни. — Я не могу знать, мой принц, — Луччи вспомнил горящее от гнева лицо принцессы Виолы. — Но я обязательно узнаю. И приведу ее обратно, если вам так этого хочется.