Морем и сталью

Утренние листовки, найденные на борту суденышка, которое им удалось захватить, принесли недобрые вести со столицы. Ророноа Зоро первым осознал их опасность, когда увидел указ короля о созыве войск, он же и принес листовку Луффи, который завтракал обильно и жадно прямо на палубе своего корабля. — Значит, грядет война? — спросил он, широко распахнув свои большие круглые глаза. — Настоящая война? — Я немного изучил принца Аокидзи, — нехотя признался Ророноа, чувствуя, как настойчивый взгляд Намиморе прожигает его изнутри. — Он человек жестокий и расчетливый. И раз он собирает войска, скорее всего, не просто так. Мы должны быть готовы к любому исходу. — Любой исход нам не нужен сейчас, — резонно заметил Санджи. — Капитан, твой корабль мал, а команда невелика. Нам нужен канонир и рулевой, если мы хотим плыть дальше к середине моря. Грядущие штормы раздавят нас. — Я не думал об этом, — честно признался Луффи, — И хотел просто предложить вам найти моих братьев. Одного из них украли пираты… Странная команда… Вроде бы команда белого пирата или как-то еще. А второй ушел в море еще раньше нас. Но я уверен, что он жив и тоже странствует. — Твое желание — закон, — сказал Зоро, — Ты наш капитан, и мы плывем за тобой. Но если мы не сделаем что-то, мы погибнем в пучине, прежде чем найдем твоих братьев. — Сойдем на ближайший остров, — предложила Нами, до того молчавшая, — Только нужно найти большой остров, где живут богатые люди. Мы пираты, мы берем себе то, что хотим — ничто не помешает нам забрать себе корабль и их богатства. — Хорошая идея, — Зоро усмехнулся, вспоминая былые времена. — Там может быть много эля и оружия… И мы наберем себе команду… — Я бы не отказался приласкать красавиц с этого острова, — усмехнулся Санджи. — Тоненьких и красивых, как наша Намиморе. — Самое главное, что вам необходимо, — сказал Джимбей, -Это провиант. Благодаря коку, мы пока питаемся сытно, но вскоре у нас могут начаться болезни из-за нехватки свежих продуктов. Они зашумели, перекрикивая друг друга, веселые и счастливые от одной только мысли, что они могут взять себе все, что захотят, а Луффи слушал их и широко улыбался, думая о чем-то своем. — Мы не будем заниматься разбоем, — сказал он, наконец, — Я против этого. — Что? — ужаснулись Зоро и Санджи. — Как? — удивилась Нами, и только Джимбей ничего не сказал, легко скрестив руки на груди. Благодаря опыту, он довольно неплохо изучил Луффи и понимал, что этот пират совсем другой, нежели его команда, корысть, алчность и похоть ему неведомы. — Но как же так, капитан? — сурово спросил Зоро. — Хочешь поиграть в благородство — валяй, но откуда тогда мы возьмем новый корабль, команду и провиант? Как нам защищаться от врагов? И зачем тогда мы зовемся пиратами? Разве не должны мы брать то, что хотим, тогда, когда хотим и столько, сколько захотим? — Я не хочу ничего брать, — спокойно сказал Луффи. — Оставлять за собой слезы и сожженные дома. Я не такой человек. Я рос в теплом доме под защитой моего деда, и он внушил мне одну вещь — все люди, все живые существа на земле хотят того же, что и ты, и никто не имеет права причинять боль другим. Я знал боль, много боли. Обманом я и получил эту шхуну, ее хозяйка любила меня. Но больше я лгать и воровать не буду. Я стал пиратом не для этого, как и вы. Мы вышли в море, чтобы стать свободными. И отныне и впредь я запрещаю вам думать плохо о людях, с которыми нам предстоит встретиться. Будем желать им счастья — и давать счастье и им, и себе, и ничего другого нам не требуется. — Слова не мальчика, а мужа… — улыбнулась Намиморе, ее младенец спал на груди, мальчик заметно подрос и напоминал ей все больше и больше своего отца — упрямое лицо, сжатые кулаки. — Твои слова греют мое сердце, — сказала она. — Хорошо. Я возьму на себя вопросы навигации. Буду исследовать книги, которые у меня есть, и научусь читать ветра по солнцу. И до тех пор, пока я плыву с вами, я буду стараться найти лучший путь для твоего корабля… — Я буду тебе благодарен, — сказал Луффи. — Ты поможешь мне, если станешь навигатором корабля. — На ближайшем острове я могу помочь тебе поискать другие пути, чтобы набрать команду и купить большой корабль, — Джимбей гордился решением Нами — еще со столицы он считал себя ответственным за нее и оберегал ее, несмотря ни на что. — Я обдумаю этот вопрос, капитан, за все то, что ты сделал для нас с Намиморе. — Мой прежний капитан был другим… — Ророноа Зоро отвернулся. — Но твоя позиция заслуживает уважения. И все-таки… Я не умею ничего, кроме драк и схваток на мечах. Поэтому защита твоей жизни и жизни твоей команды будет на моей совести… — он подумал о Робин, и решил про себя, что если бы она была рядом, она была бы довольна решением Луффи. Впервые за долгое время потерянная им Робин будто бы приблизилась к нему. Санджи хмурился, слушая эти наивные слова, но потом немного оттаял. Он был реалистом, как и все повара, и прекрасно знал, что когда кончится хлеб, они все заговорят иначе. Однако в отличие от Зоро и Джимбея, специалист по ядам был мудрым и сдержанным. И он искренне поверил в стойкость решения капитана, хотя бы потому, что тот сам позвал его в команду и готов был отдать за них жизнь там, в битве с Тайгером. — Я буду готовить также, как и прежде, — спокойно сказал он. — Мечник прав. Ты капитан, и мы примем любое твое решение. Пусть будет так, как ты скажешь, Луффи, пусть. В конце второго дня после памятного разговора они, наконец, увидели далекий вид сухой земли — довольно большой остров преграждал им путь, и они спешили поскорее сойти на берег, чтобы попробовать без силы и угроз получить то, что им хотелось. *** Дофламинго любовался леди Хиной — в узкой амазонке с волосами, заплетенными в косу, она сидела напротив него и старательно подбирала слова, чтобы не сказать ему ничего лишнего и личного. Он никогда не влюблялся в женщин, привязан был только к племяннику, нечто вроде уважения испытывал к королеве за ее знания, но Хина неожиданно и бесповоротно понравилась ему — хотя бы потому, что она была дочерью Цуру и любовницей Конга, двух людей, на которых Дофламинго равнялся. Цуру была его первым идеалом, когда он еще ребенком приехал в столицу. Красавица принцесса делала то, что хотела, и все во дворце были без ума от нее — включая и Дофламинго. Пару раз она даже позволила ему пригласить себя на танец, но в качестве мужчины мальчика она не рассматривала, предпочитала дразнить его, а после и вовсе вышла замуж за простого лорда, и навсегда прервала свои пути к трону. Цуру делала это без сожаления — она любила мужа, как говорили. Дофламинго, правда, был уверен, что она сделала это в отместку лорду Гарпу, островному лорду, который отверг ее чувства. Он был офицером королевской гвардии и сопровождал принцессу по долгу службы, но будто бы не замечал ее внимания и нежности — дома, в Фууше, Гарпа ждала молодая жена, носящая под сердцем их первенца. В отместку принцесса вышла замуж за другого лорда, и, когда сыну Гарпа было пять лет, родила свою дочь — чудесную леди королевских кровей. Дофламинго знал, что о Хине ходит недобрая молва. С малых лет Хина бывает грубой, влезает в седло лучше мужчин и неплохо держит оружие. Кроме того она отвергла все предложения руки и сердце, признавшись, что не нашла того, с кем хотела бы создать семью. Мать ее к тому времени родила себе сына — болезненное слабое существо с дурацким именем Коби — и потеряла к дочери всяческий интерес. Хина росла сама по себе, дикий цветочек в пышном саду — и первым, кто заметил его, был сам крон-принц. Свою внучатую племянницу он защищал и берег, пока не согрел у себя на груди, в своей постели. Дофламинго был уверен, что Хина сама сделала этот выбор. Она уважала крон-принца и стремилась к нему с первого дня, и правила морали были бы ею попраны и ранее. Трогательная их связь была запрещена всеми, но Конгу было наплевать на все это, а Хина всегда делала только то, что хотела сама. Они проводили вместе ночи и дни, могли уезжать из столицы вместе — и поток женихов к леди Хине вскоре иссяк, не каждый мужчина захочет тягаться с самим крон-принцем. Хина вынашивала и ребенка от крон-принца, Дофламинго это знал, и с радостью бы родила ребенка всем назло, но беременность прервалась, и от открывшегося кровотечения дочь Цуру едва не умерла. Больше рисковать они не хотели. Специальные травы помогли ей уберечься от плода, а крон-принц не охладел к девушке, напротив, стал заботиться о ней еще больше, вопреки растущим недовольством ее матери и своих племянников-принцев. — Ты ведь точно не знаешь, кто убил его, так? — спрашивал он вкрадчиво, любуясь ее злобой и раздражением. — Я уже отвечала на этот вопрос, — настойчиво повторяла она. — И повторяться я не буду. — Не была ли это ты сама? — Дофламинго лавировал. — Сцена ревности или просто ссора… — Ты не понимаешь, о чем именно говоришь, милорд, — Хина криво усмехнулась. — Я бы никогда не подняла на него руку. Он был символом этого мира, а теперь его нет. — Ты ценила крон-принца? — усмехнулся он. — Не мужчину, а именно крон-принца? — Я любила его как крон-принца, — Хина поправила кружевные оборки. — Посмотри, что творится с миром теперь, когда его не стало. Его жадные племянники растащили королевство на части, а новоявленный король и вовсе хочет разрушить нашу шаткую дружбу с соседями. — Но ты выступаешь в войска… — сказал Дофламинго. — Будешь полководцем, как многие лорды, стало быть, поддерживаешь своего дядю-короля. Зачем это тебе, леди Хина? Ведь твое сердце замолчало навечно… Ты больше никого так не полюбишь. — Именно поэтому, — пожала она плечами. — Я ищу смысл. Оставаться с матушкой — нет, она погрязла в своих мелочных мечтах. Замуж я не собираюсь, детей я не люблю. Мой младший брат уехал в глубокий тыл, но мне трусливость неведома, я сидеть в тени не собираюсь. Лучше пусть я погибну на поле боя, пусть смерть моя будет яркой и оправданной. — Смерть никогда не бывает оправданной, — Дофламинго улыбнулся. — Не лучше ли направить свою энергию в иное русло. Скажем — не хотелось бы тебе отомстить убийце твоего дяди? Отплатить его кровью за кровь? — Но как я это сделаю, если убийца неизвестен? — Хина привстала с места. — И не представляется возможным найти его… — Я помогу тебе, — улыбнулся Дофламинго. — Ведь сам я почти вычислил, кто виновен в гибели крон-принца… Если ты поможешь мне с местью, я назову тебе это имя…