Морем и сталью

— Как он тебе? — тихо спросила Робин, когда Чоппер, поздоровавшись с ней, вернулся к своим пробиркам и книгам. — Он хороший врач, — уверенно сказал Ло, — Точнее, однажды станет хорошим врачом. Пока же он просто сельский лекарь-самоучка, ему не хватает знаний и опыта, но тут, в столице, он их получит быстро. Единственное, чем мы лучше северного предела, тут много умирающих… — пошутил он. — Не будь так строг, — попросила Робин, коснувшись его руки. — Виви просила позаботиться о нем. Я сделаю все для этого. К тому же у него добрые глаза. Он добрый… Именно он освободил ту девочку… — Он ее убил, ты хочешь сказать, моя королева, — Ло, как и все врач, был циником. — Убийцей он ее был. Не спасителем. Я отправил леди Виви с ребенком к ним, чтобы он спас ее, а не чтобы убил. — Ты думаешь, что переоценил его? — Робин положила перчатки из тонкой кожи, которые держала в руке, на крошечный столик, достала из несессера веер и начала обмахиваться им. — Считаешь, что он не тот, о ком слагают легенды? — Нет, видимо, это он… — Ло усмехнулся. — Он мрачный зверь, он лечит бесплатно, он добр. Полный портрет. Обо мне таких песен не споют, я скучен и типичен… Я способен только вызывать ненависть или зависть, но мне такие чувства больше по душе. — Я понимаю… — Робин внезапно вспомнила мрачные слова о Ло, сказанные Аокидзи, его просьбу держаться от него подальше. Она безумно хотела задать вопросы своему любовнику, но боялась вызвать его гнев. Иногда, в самые сокровенные минуты, Ло пугал ее — в отличие от Крокодайла, того же Луччи или других мужчин, она не научилась еще управлять им, не могла заставить его делать то, что хотела сама. К тому же Робин была перед ним в неоплатном долгу — Ло спас жизнь ее дочери и ее собственную, значит, она всегда будет благодарна ему. — Он не мрачный зверь… — мягко сказала она, глядя на добрые глаза Чоппера, когда тот, осторожно отложив пробирки, взял на руки ее крошечную собачку, с которой Робин пришла в галереи врачей, и погладил ее. — Он добрейшей души человек. Быть может, поэтому он и освободил маленькую Рику… Из милосердия… — Что же, моя королева… — Ло поднялся. — Я отослал всех подчиненных, и они были рады, поскольку они боятся моего нового ученика. Я отправил стражников ухаживать за твоими фрейлинами. Я сделал все, чтобы мы были вместе сегодня — а ты вместо этого хочешь потратить драгоценное время за беседами о Чоппере? Тогда, пожалуй, я верну своих врачей в галереи, чтобы они продолжили работать, а мы… — Нет, что ты… — Робин улыбнулась. — Я тоже пришла сюда, чтобы пригреть тебя. Но твой ученик может нас увидеть и… — Он не встанет с места, пока не закончит, — вздохнул Ло, — Такова уж его натура. Въедливый… Старательный… И любопытный, как ребенок — хочет добраться до истины. Мне, как учителю, это нравится, но в будущем у него может быть много проблем. — Тогда оставим его… — тихо сказала Робин. — Он слишком занят, чтобы заметить наше отсутствие, к тому же он увлечен моей собакой. Я буду рада, если он станет твоим лучшим учеником и добьется успеха… И у нас действительно мало времени. Как только приготовления к походу закончатся, Луччи снова станет моей тенью, а встретиться под его неусыпным оком будет сложно. *** В темной крохотной спальне лорда Ло — здесь обычно ночевал монах из ордена, который привозил ему целебные травы, растущие только на склонах гор — он снял с себя рабочий сюртук, перевязи, сапоги, расстегнул рубашку. Шляпу и перчатки Робин оставила в кабинете, на ней было платье из темного бархата, тяжелое и неудобное — и Ло довольно долго трудился с ее застежками и пряжками, пока, наконец, не стащил все три юбки и корсаж, который под его умелыми руками даже не треснул. Жадно, с наслаждением он касался ее тела сквозь рубашку, сотканную из тончайшего кружева, пока она осыпала его лицо поцелуями — Робин снова хотела забыться в его руках и не думать о грядущем — сегодня ее муж обещал ей навестить ее в спальне. — Осторожнее… — просила она, когда он тяжело вжимался в ее тело, будто бы дикий зверь. — Медленнее, прошу… Прошу тебя… Но он не слышал ее или не слушал вовсе — Ло не брал ее тело около недели из-за суматохи, вызванной рождением младшей принцессы, и теперь снова хотел оставить везде свои следы. Он видел, как смотрел на Робин ее муж в тот вечер, и внезапно для себя осознал, что его сжигает ревность — королева должна была принадлежать только ему, он ее спас, он ее сотворил, он хранил ее тайны, и только он должен был касаться ее. Торопливо скинув свою рубашку и брюки, он хотел только овладеть ею — и ничто не могло его остановить теперь. — Ах… — глубоко вздохнула Робин, после родов она стала более чувственной, соитие больше не причиняло ей такую боль как раньше — Ло ласкал ее бережно, словно экспонат, а его страсть доставляла ей большое удовольствие, в руках Ло она могла забыть обо всем на свете, кроме одного-единственного факта — если бы Ророноа Зоро был смелее, если бы он любил ее по-настоящему, она могла бы стать самой свободной на земле, и сейчас была бы в открытом море рядом с ним и другими свободными людьми. Ло двигался быстро, рыча от страсти, пальцы его стискивали ее грудь, губы перебегали от ее губ к ключицам, темным соскам, линии шеи — он сдерживался на краю одной лишь силой воли, стараясь не прерваться раньше времени, пока, наконец, сама королева не получит то, что заслуживает. И лишь, наконец, когда она с глубоким стоном выскользнула из его рук и задрожала, он, не торопясь, качнулся и излился в нее — помечая, наконец, то, что принадлежало только ему, помечая свою женщину. — Я кое-что понял, — сказал он ей, когда она торопливо одевалась, бранясь за неудобные платья. — Я больше не могу делить тебя с ним… — Что? — удивленно сказала Робин, заглядывая ему в глаза. — Что ты сказал? О чем ты? С кем — с ним? — Ты стала его женой по ошибке… — серьезно сказал Ло. — Ты не любишь его. Ты любишь меня, верно? Ты желаешь исследовать тайны, я желаю исследовать медицину. Ты холодна и умна, я такой же. Ты куда больше подходишь мне в жены, нежели ему. Ты предназначалась мне, так почему же я должен терпеть твое присутствие в его жизни? — Ты сошел с ума? — мягко спросила Робин. — Ло, мы оба его пленники. Он отец моей дочери, он тот, кто владеет мной, мой отец сам отдал меня ему. Если я сбегу, он спрячет от меня Куину, а когда найдет меня, меня ждет вечный плен. Если же я попробую украсть дочь, в будущем она возненавидит меня за то, что я лишила ее отца. Я виновата перед нею… Я не могу бросить ее сейчас. Если бы я ушла в море раньше… — Ты можешь уйти в море сейчас, со мной, — серьезно сказал Ло. — Я сделаю для этого все. Я найду корабль, я найду карту. Мы уплывем далеко отсюда — он будет занят войной и не найдет нас… Он с надеждой всматривался в лицо королевы, искал что-то свое, что-то родное, что-то, что могло бы пообещать ему вечность в ее руках — но не нашел. С сожалением и разочарованием он отвернулся, торопливо заканчивая свой туалет. Робин с удивлением смотрела на него, застегивая платье — корсаж нужно было затянуть, одной ей тут не справиться. — Я помогу, — сказал он своим обычным тоном. — А то твои фрейлины заподозрят неладное… Жду тебя завтра вечером… Твой муж знает, что по пятницам ты ходишь молиться в монастырь, так? Я буду ждать тебя там. Он поцеловал ее, но поцеловал так, как поцеловал бы любую шлюху — Робин разницы не заметила. Она не любила Ло так, как любила Ророноа Зоро, и его желание владеть ею скорее пугало, нежели радовало ее. Она все еще помнила слова Аокидзи о том, что Ло опасен — и желала при возможности узнать настоящую историю лорда Ло. *** — И кто же убийца моего дяди? — тихо спросила Хина, стараясь не мигать, чтобы поймать истину в глазах Дофламинго. — Пообещай мне, что будешь предана мне… — серьезно сказал он. — Это важная новость, я хочу сохранить ее в тайне. Все-таки именно я был его правой рукой. — Меньше слов, — перебила она его. — Говори мне… Я клянусь, что своими руками отправлю убийцу в ад, но я должна знать его имя. — Все не так просто, — вкрадчиво сказал Дофламинго. — Месть — то самое блюдо, которое нужно готовить и преподнести холодным. Просто так мчаться и кричать — глупость. Сначала нужно раздобыть доказательства. Затем нужно подготовить почву. И в самый нужный момент ударить — и ударить так, чтобы убийца замолчал навечно. Ты способна таить в себе тайну? Если нет — лучше я все сделаю сам… — Я способна, способна… — Хина торопилась, глотая слова и слезы. — Я слишком сильно страдала после его смерти. Он был единственным, кто понимал меня. Я любила его! Я вспыльчивая и странная, но я не остановлюсь, пока не отомщу. С тобой или без тебя я узнаю правду и найду убийцу… Но если и ты хочешь справедливости — заключим сделку. Я буду слушать тебя. Я буду твоими руками. Но ты расскажешь мне все, что знаешь. — Его убил принц Аокидзи, — серьезно сказал Дофламинго. — В этом нет сомнений. Точнее говоря, он спланировал его убийство. Он подговорил принца Кизару, а после этого помог ему бежать. Иначе тот бы не сумел покинуть столицу так быстро. Это то, что я узнал. — Аокидзи? Кизару? — Хина смотрела удивленно. — Но как? Зачем?.. Он же сам сделал его королем… Им нечего было делить… — В ту ночь… — Дофламинго сел напротив нее, — Кизару поссорился с ним. Он покинул вечер первым. Я же оставался с Аокидзи, который наедине пытался уговорить дядю начать войну с соседями. Но тот был против, по понятным причинам был против. Аокидзи солдафон, он хочет сражений, но он знал, что если последний настоящий крон-принц будет против, солдаты и армия не поддержат его, не говоря уже о хранителях пределов. И тогда он подговорил Кизару сделать это… — Но зачем Кизару убивать крон-принца? — Хина разрыдалась. — Зачем? — Потому что Кизару хотел бежать… — Дофламинго погладил ее по голове. — Он желал свободы. Он знал, что леди Ширахоши беременна, знал, что ее отец придет спросить с него за нее. И он мечтал найти свою сбежавшую любовницу и сына. Он был готов на все, лишь бы покинуть столицу. Аокидзи пообещал ему свободу взамен на жизнь крон-принца… — Откуда ты это все узнал? — Хина вытирала слезы. — Тут не может быть ошибки? — Я сам видел его, выходящим из комнаты Кизару, — сказал Дофламинго. — А ночью я застал Кизару в королевских галереях. Он собирал книги — как оказалось позже, для побега. Подумай сама — зачем ему это? Все так очевидно, если обдумать все… — Господи… — Хина закрыла лицо руками. — Матушка… Матушка была права, они настоящие чудовища… — Именно поэтому мы должны остановить их, леди Хина, — Дофламинго фальшиво приобнял ее за плечи. — Ты должна понять, что только тебе я могу довериться в этом рассаднике змей. Аокидзи — убийца, но сейчас вся власть в его руках. Он пообещал хранителям пределов новые территории, он обещал старику Нептуну голову родного брата, они будут сражаться за него. Акаину же желает сесть на трон, и ему даже выгодно, что крон-принца, который сделал выбор в пользу другого, больше нет. Он возглавит флот и постарается переманить за свою сторону боевые корабли, чтобы однажды выступить против короля. Фуджитора только стал отцом, он семейный человек, все, чего он желает, это защитить нищий запад своей жены и свою семью, он погрустил по крон-принцу — и успокоился. И есть еще Кизару, который вовсе бежал отсюда, который своими руками отнял жизнь у нашего крон-принца. Я мог бы попросить помощи у твоей матушки, но ей нужен только ее сын, и я не верю ей. Но ты… Ты другое дело. Ты настоящий бриллиант, и ты любила его… Ты поможешь мне. Верно? — Я сделаю все, что ты скажешь, если это поможет мне отомстить им всем, — зло с надрывом сказала девушка. — Всем, даже матушке! Я ненавижу их всех! Именно они обрекли его на печаль в последние дни, они огорчали и позорили его! Они же отняли его у меня, забрали его жизнь, хотя он и так отдал им королевство и закрывал глаза на их недостатки! Я никогда не прощу их! Я умру сама, но я отниму их жизни, я заберу то, что было так дорого им! Дофламинго слушал ее бессвязные злые речи и улыбался. Его план пришел в действие. Он добился того, чего так желал.