Морем и сталью

Кизару был младшим сыном — и это бремя определило его характер и закалило его. Младшими часто рождаются короли и убийцы — он стремился стать и тем, и другим, лишенный и страха, и жалости, и отчаяния. Жизнь казалась ему игрой, а он у самого себя безукоризненно вызывал глубокую симпатию. Он легко ставил все на сомнительных коней, без страха нырял в неизведанные глубины и звал туда союзников, часто влюблялся и быстро остывал. И только одна страсть жила в его изменчивом сердце, единственная жилка, тянущаяся через его душу всю жизнь — Кизару был сыном своей матери и любил ее. Странной была эта вторая королева, которая пришла в жизнь короля после смерти его жены. Вместе с королем, который был старше ее на пятнадцать лет, ей по наследству достались сын и дочь покойной королевы — хмурая капризная Цуру и невидящий Фуджитора, а еще страна, в которой тьмы было больше нежели света. По слухам, король не хотел жениться во второй раз — он тосковал по своей покойной королеве, ее одну он любил, о ней мечтал… Первая королева была дочерью лорда, мягкая и улыбчивая — внешностью на нее походила дочь, характером — сын. Но министры и знатные лорды больше всего на свете боялись, что страна и трон останутся без наследников, а признавать инвалида-слепца и наглую девочку достойными они отказывались. Они и сосватали королю невесту — кровь ее была древнее крови самого короля, дочь Тенрьюбито, древних парящих драконов, дикого племени, живущих на западе. Молчаливые и странные, они привезли королю невесту — и с того дня их жизнь изменилась. Молчаливая вторая королева всю жизнь прожила в тени своей предшественницы — король и подданные не стеснялись сравнивать их и говорить о том, какой прекрасной была первая королева. Но молчание — золото, а спокойствие — сильное оружие, и через десять лет именно негромкий голос второй королевы правил страной. Король подчинился ей — делал все, как она хотела. Перенес столицу, разрушил города, которые ей не нравились и построил для нее храмы. Глядя на брата, принц Конг не мог понять, где именно король дал слабину, и почему именно вторая королева стала править им. Она родила ему Акаину — предположительно, чтобы он сделала его наследным принцем. Она родила ему Аокидзи — предположительно, чтобы тот защищал страну. А когда все проблемы подошли к концу, и страна выбралась из кризиса, всего за две потуги, одним криком она родила Кизару, и сама назвала его Кизару Борсалино — имя, которое не сразу признали подданные, темноволосого улыбчивого младенца, которого полюбила больше жизни. Кизару и его мать все делали вместе — просыпались в одно время, часто гуляли рука об руку, говорили обо всем. Именно к матери был ближе младший принц, избалованный ее обожанием. Она родила старших сыновей для мужа, но младшего родила для себя — и все, что таила она в душе эти долгие годы, она открыла именно ему. Кизару рос — и с молоком матери впитывал в себя ее наставления и молитвы. Он обожал ее — она казалась ему ожившей сказкой, далекой его мечтой, сокровенным желанием. Именно ее песни напевал он во сне, именно с ней он мечтал прожить всю жизнь. Кроме матери Кизару не был нужен никто. Для него она была солнцем — именно солнцем, драгоценным светилом, дарующим его свое тепло и свет. И все, кто смел закрыть от него солнце, казались ему врагами — он презирал их. Отец, дядя, старшие братья и сестра — они не ценили его солнце, и он навечно и прочно стал их противником. Он мечтал однажды доказать всему миру, как сильно они ошибались. Только о матери были его мысли, только о ней он думал — только к ней стремился. Когда мать умерла, он едва не умер сам от горя — и даже старшие братья не смогли его успокоить. Дядя стал крон-принцем, жизнь шла своим чередом, перемен жаждало его сердце, перемены прочно наполняли его мир. Кизару возмужал, стал умнее, множество женщин прошло через его сердце и постель — но он не жаждал власти как братья и богатства не были ему нужны. Тоска по единственному другу сковывала его сердце, но он понимал, что только после смерти они с матерью смогут увидеться. Он так и провел бы свою жизнь, если бы не поездка к далеким западным храмам с братьями. Пока Акаину и Аокидзи проводили время у постели умирающего лорда Саула, Кизару посетил несколько полуразрушенных храмов и библиотек, и в одной из них его глаза наткнулись на картину неизвестного художника — богиню солнце. Впервые в жизни видел он подобное — круглое красивое лицо, изящной тело, тронутое родами, волосы цвета пламени — и темноволосого младенца на коленях. Не зря он покинул свой родной дом в те дни, так понял он. Его внезапно осенило — он словно очнулся от глубокого сна — на картине была его мать, именно так и никак иначе. Она, кормившая его своей грудью, и была той самой богиней солнце, настоящим живым воплощением. За большие деньги он выкупил картину — но братья не разделили его энтузиазма. Они делали только то, что говорил им делать Конг, своего мнения у них не было. Не будучи близок ни с кем из них, Кизару начал свои поиски самостоятельно. Он изучал все, что касалось богини солнце, исследовал и делал выводы, слушал рассказы выживших из ума старух и одиноких монахов, и повсюду искал ее воплощение. Он знал — рыжая женщина снова придет в его жизнь, но теперь не в обличие его матери. Она будет молода — моложе него самого — красива и свежа. И она родит ему дочь — темноволосую копию его самого и его матери, маленькую принцессу. И ради принцессы, ради ее будущего, он, Кизару, изменит мир. Сделает его лучше или хуже — разницы нет — все ради солнца, ради дочери солнца. Воодушевленный, он перебирал рыжеволосых женщин, знатных и простолюдинок, красивых и уродливых, молодых и старух, но ни к кому из них не чувствовал близости душевной и ни в одной не увидел свою мать. Но все изменила леди Намиморе с побережья… Кизару до сих пор чувствовал вкус ее губ на своих, до сих пор слышал запах ее волос. Именно с ней он видел будущее, слышал голос матери, именно ее увез в столицу — и именно она родила ему сына, пусть и не дочь, но темноволосого и красивого. Кизару знал — все случайности неслучайны. Боги послали ему Намиморе, Боги вложили ее руку в его руку, Боги же и отобрали ее у него… Но теперь он не собирался отступать, теперь, когда жестокий брат его стал королем, а Намиморе уплыла в море с ребенком, он осознал, что пришло и его время. Кизару чувствовал перемены кожей, слышал их в ветре с моря, ощущал внутри. Великая гроза должна была накрыть его страну — а после воссиять над ней чистой радугой. Он верил в это суеверие и знал, что все сбудется. И больше всего верил он в Намиморе — в нее одну. Он еще встретится с ней, в самом сердце моря, и по-настоящему предложит ей стать его солнцем. И она согласится — разве будет иначе? Она согласится и пойдет за ним, открыв ему свое тепло. И тогда его мечта станет явью. Об убийстве дяди он даже не беспокоился — все равно в этом обвинят его, он был уверен. Братья воспользуются моментом, они оба умны, Кизару им бельмо на глазу. Он сам вырыл себе могилу, когда ругался с дядей на виду и требовал уважать его права на трон. Теперь все уверены, что сбежал настоящий убийца, его будут искать и предадут огню. Но дядя и сам знал, что скоро все кончится, недаром он предрекал большие перемены — и вот теперь он спит вечным сном и никогда больше не проснется. Экипаж привез его к границе столицы, а оттуда он и его спутники — охранники и секретарь, везущий драгоценности и вещи для путешествия — пересели на старый паром. Путь к западу лежал через пролив, западу далеко для морского Востока или пустынного Юга, он беден, этот Запад, зато хранит в себе далекие забытые тайны. Именно туда и стремилась душа Кизару. Довольно ему прозябать в столичных стенах. Пора уже найти настоящее солнце — и объявить войну братьям и всему тому, что они олицетворяют собой — старость, скуку, пороки, грязь. В кармане у него лежало письмо от матери — некому Росвальд-сею — он был самым младшим братом второй королевы, но она любила его больше других. Мать написала это письмо перед смертью, чтобы однажды Кизару мог навестить место, где она родилась и попросить помощи у своих близких. Кизару рожден от семени короля, но в крови его парящие драконы Тенрьюбито, и он гордился этим. И теперь он сбежал из столицы, чтобы встретиться с ними. И пусть драконы покажут ему правильное направление, в котором ему искать свое солнце и Намиморе. А если будет нужно — пусть Тенрьюбито и поддержат его притязания на трон. Однажды это место все равно будет принадлежать ему, Кизару, и никто уже не способен исправить это. *** Старик Хогбак был полным и одышливым, но часто смеялся и тонко перебирал своими кривыми ногами. Он был резкий и самодовольный, а рядом с ним сидела его красивая изящная жена, Виктория Синдри, от которой у всех просителей пересохло во рту. Эта женщина была удивительно прекрасна, но лицо ее было непроницаемым, словно великую скорбь испытала она. Сабо не мог отвести от нее взгляда — настолько красива она была. В своих костюмах богатых буржуа они привлекли внимание профессора, но его жене было все равно, что ее гости сидят за ее столом и долго ждут угощения. Она словно застыла во времени и умерла в нем. — Не обращайте внимания, — сказал профессор. — Она была больна, поэтому немного живет в своем собственном мире. К тому же она была раньше актрисой, а вот теперь она моя. При этом он не сводил взгляда с красавца Иназумы, одетого женщиной, покусывал губы, бледнел и подливал ей вина. — Не встретится ли с нами лорд Мория? — спрашивал Драгон. — Мы хотим обсудить с ним грядущие налоги. — Он весьма занят в это время, — сказал Хогбак, отвлекаясь. — Но я обсужу их с вами вместо него завтра. А пока… Он с сожалением оторвался от разглядывания Иназумы, поднялся и пошел к камину, задумавшись на минуту-другую. — Погостите в нашем доме, — предложил он. — Буду рад узнать вас всех лучше… Быть может, и вы расскажете мне о том, что происходит сейчас в мире вокруг — все ли готовятся к войне?