Морем и сталью

Лорд Гарп и леди Макино радушно встретили юного лорда Коби — пожилой могучий мужчина с интересом оглядывал единственного сына принцессы Цуру и сразу же решил про себя — толку от Коби не будет, худой, испуганный, наряженный как девочка. Его молодая жена, напротив, приезду почти ребенка обрадовалась. За прошедшие года леди Макино потеряла всех своих нерожденных детей, тоска по материнству съедала ее, и она искренне считала, что небеса так наказывают ее за недостойные мысли об избавлении от Эйса и Луффи в свое время. Вынашивая первого ребенка, она искренне считала, что только ее сын достоин быть наследником Фууши, и внуки лорда Гарпа, молодые, веселые, приносящие много проблем, пугали ее своим обществом. Когда же и Эйс, и Луффи, и даже воспитанный добрый юный Сабо покинули дом, она испытала необычайную радость — теперь ее сыну не угрожает недостойное общество. Ее первый ребенок родился недоношенным и умер сразу же после рождения. Второго и третьего она не доносила даже до этого срока, а четвертый просто перестал шевелиться однажды и легко покинул ее тело во сне, почти без боли. Суеверная Макино стала молиться богам старым и новым, много винила себя, ложилась спать и просыпалась по солнцу, но беременностей больше не было. Ее пожилая мать переехала в Фуушу, чтобы поддержать дочь, но надежды на ребенка у нее больше не было — лорд Гарп, разочарованный отсутствием малыша и пропажей своих внуков, уехал в столицу, оставив ее одну в ветреном поместье, окруженную слугами, пустошами и одиночеством. Когда же он вернулся, он перестал делить ложе с юной женой — ссылался на усталость, на обострение давней болезни, но Макино сразу поняла, что Гарп просто смирился с отсутствием ребенка и решил, что простого сожительства будет достаточно. К тому же он презирал слухи, которые говорили о том, что выживший из ума лорд Гензо живет с собственной дочерью, словно с супругой, Макино была ровесницей Ноджико, и пусть они и не были родственниками, брак Гарпа, возможно, у кого-то вызывал схожее отвращение. Он запоздало увидел в юной супруге ребенка — несмотря на то, что она давно желала стать женщиной, и обрек ее на одиночество и вежливое равнодушие. Юный лорд Коби, конечно, ребенком ее не был не мог им стать, но зато он был всего на год моложе Луффи, и заботой о нем Макино хотела искупить свою вину. Она искренне приветствовала юного лорда, позаботилась о том, чтобы он чувствовал себя в старом доме хорошо и спокойно, даже собственноручно готовила ему, стараясь подобрать те блюда, что Коби мог есть в столице. Она же настояла, чтобы Гарп пригласил сюда еще одного своего воспитанника — лорда Хельмеппо. Этот юный избалованный мальчишка в свое время был единственным любимцем отца, лорда Моргана, приходившегося Гарпу племянником. Суровый и жестокий лорд Морган вызвал неудовольствие у своих подчиненных, и они отказались служить под его началом, из-за чего его перевели в далекий морской порт, откуда письма приходили раз в год. Хельмеппо остался совсем один — матери у него не было — и Гарп взял над ним опеку, но избалованный мальчишка вызывал у него только раздражение, он не был похож на смелого Эйса, воспитанного Сабо или веселого Луффи, словно дурная пародия на его внуков. Однако Макино искренне считала, что присутствие сверстника поможет Коби лучше адаптироваться в Фууше. Она поселила мальчиков в одном крыле, откуда хорошо было видно море, много болтала с ними, устраивала прогулки, и с удивлением замечала, что ее усилие тщетны. Хельмеппо оставался жестоким и трусливым, с Коби он не подружился, напротив, они часто дрались и ссорились, а сам Коби по ночам плакал по матери и мечтал, чтобы война поскорее кончилась и его вернули домой. — Как мне быть, матушка? — спрашивала Макино, — Что сделать, чтобы детям было хорошо? — Оставь их в покое, — ее мать, старуха Дадан, которая искренне считала, что дочь из ума выживает от тоски по ребенку. — Они тут не навсегда. И я вообще считаю, что ты должна больше думать о себе. Посмотри в кого ты превратилась! Ты словно тень! Но сердце юной Макино оставалось глухо в увещеваниям матери — она мечтала, однажды Коби и Хельмеппо станут ей как сыновья, и тогда боги смилостивятся над ней и подарят ей малыша, родного и любимого. Надежду понравится мальчишкам ей вернул ее муж. Слушая как-то ее увещевания по поводу того, что она плохая хозяйка, если не может порадовать даже двух гостей, он предложил ей, просто выдумал из ничего. — Отведи их в порт, — сказал он. — Там сейчас много пиратских кораблей, пираты объявили временное перемирие перед началом войны, они покупают в порту смолу, веревки, провиант, вино… Мальчишкам будет интересно увидеть настоящих пиратов, я в их возрасте и сам мечтал сбежать в море… Он замолчал, потому что вспомнил про родных внуков, но Макино с благодарностью вняла его советам. Конечно же — пираты, как она и сама не догадалась?.. Если уж Сабо, Эйс и Луффи сбежали с ними в море, тогда, наверное, Коби и Хельмеппо захотят хотя бы посмотреть на корабли. Пиратские шхуны прекрасны, часто они словно пропитаны духом сражений и приключений. Мальчики оба заметно оживились, когда за завтраком она рассказала им про временное перемирие. — И мы можем посмотреть их корабли? — робко спросил Коби. — Они не поймают нас? — Я заплачу им, и вас смогут даже покатать на них, — обещала ему Макино. — Такое бывает раз в жизни, не находишь? Здорово будет посмотреть на настоящих пиратов, расскажешь потом своей матушке об этом… Сразу после завтрака они уже были по дороге в город, где все вокруг дышало только новостями о войне, о скором ее начале — люди испытывали радостное возбуждение, надежду, что жизнь изменится к лучшему, а сердце наполнялось предчувствием перемен. *** Макино выбрала самый большой и роскошный корабль, бурый в пятнах от пережитых выстрелов. Старпом корабля показался ей достойным мужчиной, он был высокий, могучий, вежливый с седыми длинными волосами. — Моим племянникам хочется посмотреть на ваш корабль, — сказала она, прижимая кружевной платочек к носу. — Сколько мне заплатить вам, чтобы вы показали им его? — Это пиратский корабль, мадам, — улыбнулся тот. — Пираты любят деньги, но зарабатывать их — не наша забота. И это не музей… Но если ваши мальчики горят желанием посмотреть на корабль, я не против, чтобы они посмотрели его. Только не обижайтесь, если после они и сами захотят уйти в море… — Не захотят, — Макино погладила Коби по руке и кивнула им. — Если вы покажите им, как живут настоящие пираты, я буду счастлива, милорд. Мужчина кивнул подчиненным и те подманили к себе Коби и Хельмеппо, который постоянно озирался, но ослушаться Макино не посмел, и по подмосту провели их на корабль. Макино проводила их взглядом и улыбнулась мужчине — она привыкла к страшным рассказам о жестокости пиратов, но даже не надеялась на подобную вежливость. Ее служанка подала ей зонтик, вторая аккуратно придерживала ее корзинку. Старпом с интересом оглядывал эту даму из высшего общества — изредка сравнивая ее с портовыми девушками, различие было огромным. — А куда вы плывете? — спросила она, когда молчание затянулось. — На войну? — Пираты на войне не участвуют, — отозвался мужчина. — Вскоре моря будут полны солдатами короля, и все пираты плывут в нейтральные воды. Мы тоже. Наш капитан любит проводить там зимы. — Пиратские корабли, присягнувшие на верность короне сейчас, получат пожизненное прощение от короля Аокидзи, — сказала Макино. — Не хотите ли вернуться к мирной жизни? Милорд… — она вспомнила, что так и не спросила имени своего спасителя. — Нам нравится наша собственная, — улыбнулся тот. — И я не милорд, мадам. Я обычный пират, меня зовут Бен Бекман. Я старший помощник капитана Шанкса, и корабль этот, а также все, что пришвартованы позади, принадлежат ему. — Выглядите как капитан, — честно призналась Макино. — Я даже подумала, что все это принадлежит вам. Видимо, капитан Шанкс счастлив, что у него такие помощники. Вы были очень добры сегодня. — Мы тут в нейтральном статусе, — резонно ответил ей Бен Бекман. — В другом месте и в других условиях вы могли бы поливать меня проклятиями. Я бы был тем, кто сжег ваш замок, например. — Такое тоже возможно, — Макино огляделась. — Или я могла бы быть той, кто стояла бы на площади, когда вас бы живьем сожгли на костре, как пирата и противника госудраственности. Позади нее раздался громкий смех, и, обернувшись, она увидела высокого мужчину с бородой и ярко рыжими волосами. Выглядел он счастливым, словно обычный портовый пьяница, Макино поморщилась и приложила к носу платочек — пахло от незнакомца ужасно. — Это и есть мой капитан, — вежливо сказал Бен Бекман. — А эта мадам попросила показать ее племянникам с горящими глазами наш корабль. — Я слышал ваш разговор, — улыбнулся рыжий. — Простите, мадам, я не мылся два дня и пил беспробудно. Я оскорбляю ваше прекрасное утро своим видом. — Ничего страшного, — смутилась Макино. — Значит, вы капитан корабля… Внешне и не скажешь, вы более расслаблены. — Мы довольно известные пираты, — кивнул ей Шанкс. — Но мы рады, что смогли помочь почтенной даме. Не хотите ли сами посмотреть наш корабль? Он выглядел ужасно, но глаза его горели огнем, без стыда и стеснения он оглядел Макино так, словно она стояла перед ним без одежды, и она залилась краской, когда поняла это. Ничего не было в этом пирате от вежливого Бена Бекмана, и она сразу поняла, почему именно рыжий капитан корабля — он явно живет одним днем, любит и ненавидит одинаково сильно, и силы в его огромных руках много. — Я не хочу, — вырвалось у нее. — Я ненавижу пиратов, если говорить честно. Внуки моего мужа покинули родной дом, чтобы стать пиратами. И мы не знаем живы ли они, едят ли хорошо, не болеют ли… — Это не из-за пиратов они покинули дом, мадам, — Бен Бекман улыбнулся. — Это есть во всех мужчинах — жажда приключений, тяга к новому. Просто не все могут справиться с собой, некоторым не удается принять это. — Но они увидели таких вот пиратов на пирсе четыре года назад, — вспомнила Макино. — И их дед не мог увести их отсюда. Они умоляли его разрешить им выйти в море. А потом просто пропали… И мой муж до сих пор не может привести свои мысли в порядок. — А может, это ваши мысли под ударом? — дерзко спросил у нее рыжий. — Кто знает, чего вы желаете на самом деле, мадам… О чем ваши слезы… У вас грустные глаза, а кружевной платочек дрожит. Может, и вам хочется уйти в море?.. Макино оскорбилась — разве смеет простой пират так говорить с ней, супругой лорда — и долго отчитывала пирата за его неуважение и грубость. Она едва дождалась, пока мальчики вернутся с корабля, торопливо усадила их в карету и увезла домой. Всю дорогу она дрожала от ненависти и презрения — неужели простой пират способен взять и перевернуть ее мир с ног на голову, просто поглядев на нее. Вернувшись домой, она не в силах была слушать восхищенные рассказы мальчишек, она была глубоко оскорблена и обижена, хотя и сама не понимала причин этого, и сначала думала даже попросить Гарпа выгнать этого Шанкса из порта. На утро она осторожно поинтересовалась у мужа, знает ли он это имя, и была поражена — оказалось, вчера она говорила с одним из самых известных пиратов последних лет. С удивлением вспоминала она грязную мятую рубашку мужчины, отвратительных запах пота и дешевого алкоголя, его мудрые слова, дерзость и улыбку. Проведя несколько дней в раздумьях, она решила вернуться в город и спросить у него, что именно он имел в виду, когда сказал о ее грустных глазах. — А я знал, что мадам вернется, — сказал он, едва завидев ее. Он выглядел лучше, умылся и надел чистую одежду. Макино смутилась, но не опустила взгляда. Впервые она увидела мужчину, способного разглядеть в ней что-то, что важнее статуса жены крупного лорда. — Почему знали? — спросила она. — По мне было видно? — Потому что вы на самом деле хотите тоже уйти от всего этого, — улыбнулся ей рыжий. — Вы красивы, но у вас нет счастья от вашей жизни. А пираты всегда счастливы. Идет дождь, снег, шторм или штиль — все хорошо. — Я жена моего мужа, и я люблю его, — сказала Макино. — Я тоскую только по своим мальчикам и по тем детям, которые не родились у меня. — Вот как… — протянул Шанкс. — Быть может, вам было пока рано заводить ребенка? Вы и сами похожи на ребенка, испуганного и одинокого. Подрастете — и боги принесут вам то, что вы хотите, только нужно быть осторожной в своих желаниях. Макино ушла домой, а на следующий день под выдуманным предлогом снова вернулась в город. Так она навещала пиратский корабль снова и снова, пока, наконец, в темном переулке не позволила рыжему пирату поцеловать себя. Отчаянно и горячо, вжимаясь в его тела, она, наконец, поняла, почему у нее не получилось родить ребенка. Она зачинала дитя от старика, пусть и знатного, и сильного, но старика. А если она попробует полюбить молодого мужчину — сильного и смелого — у нее может получится то, что было задумано природой. Она может стать матерью по-настоящему. Так она решила — и на следующий вечер попросила у мужа разрешения навестить свою подругу, жившую в небольшом поместье у самого моря, но, оставив экипаж, вскоре снова стояла на порту у заветного корабля. Она все-таки поднялась по старым доскам на пиратский корабль — и осталась там до самого утра.