Звуки природы — дождь и гроза.
Холодные тонкие пальцы касаются моих посиневших губ. Они поднимаются вверх к щекам и нежно проходятся по носу своими подушечками. Мягкие губы накрывают образовавшиеся складки на лбу, и пряди маминых волос падают на моё лицо. Запах клубники заполняет мои легкие, и всё вокруг становится прекрасным. Я открываю глаза и вижу перед собой заплесневевший потолок, прежнюю белизну которого накрывают сырость и мерзкая грязь. Как и всё внутри меня. Мои пальцы сжимают пожелтевшую простынь, и резким движением я принимаю сидячее положение. Сильный дождь пытается пробить стекло и проникнуть внутрь, и старая деревянная рама позволяет ему сделать это, пропуская прозрачные капли. Они скатываются по подоконнику и попадают на пол, создавая глухой стук. Кап. Кап. Кап. Звук, проникающий в черепную коробку и скребущий её стенки. Такой противный и мерзкий, что хочется убежать, укрыться и заорать во всю глотку. Но я будто утерял способность кричать в ту ночь. Утерял, как и всё, что у меня было. Раскат молнии освещает собой всю комнату, зазывая в последствии и сильнейший гром. Звук которого вибрацией проносится у меня в груди. Так громко и сильно, будто разрывая его на куски. Пробирается своими когтями, расцарапывает заживо грудную клетку и без раздумий хватает окровавленный орган, забирая его себе. В свою власть. Дождь льёт с такой неистовой силой, будто хочет излить свою злость на всём живом и мёртвом. На всём, что окружает его. Знакомое чувство. Ливень напоминает мне о той ночи. О том ночном кошмаре, в который нас погрузили без нашей воли. Без её воли. Никого не спросив, нас начали медленно убивать. Её — снаружи. Меня — изнутри. Он начал. Еще один раскат освещает моё лицо и создаёт тени на обшарпанной стене. Они как живые — перемещаются по штукатурке то вниз, то снова вверх, пытаясь убежать от следующего разряда. Поднимаюсь на ноги и поворачиваю шею в разные стороны, так как от долгого лежачего положения она затекла. От мерзкого хруста кажется, что мои кости спустя несколько секунд разломятся пополам, но, к сожалению, этого не происходит. Я прохожу несколько шагов и останавливаюсь у стола, который похож на неотёсанное бревно с торчащими опилками. Ножки шатаются, а сама поверхность покрыта различными полосами — длинными и короткими, ровными и кривыми, которые больше напоминают известные только самому дьяволу иероглифы. Все они старательно и усердно выцарапаны ножом. Вот этим ножом. Подхожу ближе к столу и, протянув руку к резиновой рукоятке, вынимаю из дерева переливающееся железо. Приятный материал касается моих пальцев, пронося прохладу прямо глубоко под ногти, и я пару секунд наслаждаюсь этим наполняющим меня чувством. Подношу его к своему лицу и приглядываюсь. В очередной вспышке вижу себя. Эти посиневшие губы и красные глаза. Эти огромные мешки, которые уже кажутся чем-то естественным. И эта дурацкая свисающая челка, которая отросла за всё это время. Одна прядь отделилась от неё и свисает к моему носу, касаясь переносицы. Тоже, так естественно. Возвращаюсь к столу, откладывая нож и выбрасывая из головы никому ненужные размышления. На другом его конце лежат уже заученные наизусть листы, и я тянусь к ним. Заглавная страница не рассказывает мне ничего нового, а только напоминает о накопившейся ненависти. О всём, чего она не пережила.«22 октября 2014 года. Экстренные новости. Сегодня ночью в районе трёх часов в старом порту «Барида», который находится на севере Чикаго, было обнаружено тело тридцати пятилетней Хлои Бибер. Обстоятельства смерти выясняют эксперты, но, судя по многочисленным повреждениям и травме головы, было совершенно убийство. Рядом с Хлоей находился её шестнадцатилетний сын, Джастин Дрю Бибер. Мальчик был привязан к стулу. После увиденного он находится в шоковом состоянии, и медработники с психологами пытаются поговорить с ним. Его дальнейшая судьба пока неизвестна, но сотрудники медслужбы и правоохранительных органов незамедлительно будут искать родных этой семьи. Правду о том, кто и зачем совершил это ужасное преступление, поручили выяснять офицеру полиции мистеру Лэндэру, который сделал кричащее заявление: «Все виновные будут наказаны.»»
Конечно, блять. Бросаю эту небрежно вырезанную страницу из газеты в сторону, и она, заворачиваясь как перо, приземляется рядом с моими ногами. Тянусь к другому листку, миллиметры которого мне снятся по ночам. Провожу пальцами по словам, которые самостоятельно выводил чёрным маркером. Так медленно и изящно, чтобы сполна насытиться моментом, когда то, чего ты хотел, перед тобой. Чего так долго искал и так желанно нашёл. Что стало единственным смыслом моей никчёмной жизни. Энди Гриффит Брендан Лестер Линда Белл Роберт Норрис Фиона Гриффит Закрываю глаза и вдыхаю запах сырости, проникающей в мой рассудок. Безумно приятно и чертовски ужасно одновременно. Беру нож и подхожу с листком в другой руке к окну, через которое к комнату просачивается ночь. Подношу бумагу к месту на деревянной оконной раме, распрямляя материал пальцами, и, замахнувшись второй рукой, припечатываю его к окну. Резиновая рукоятка даже не шелохнулась, пронзив древесину. Она лишь продолжает дополнять острое железо, которое переливается от ярких вспышек молний. Пора.