Из СССР с любовью

- Интересно, когда Удина успел превратиться из яркого политика в такого засранца? – растерянно и ни к кому конкретно не обращаясь, спросил «Элвис». Колесникова мучил тот же вопрос, но с несколько другой постановкой. А именно: «Как Удина смог превратиться в политика, будучи таким засранцем». Разведчику очень хотелось подойти к нему во время его гневной защиты решения Совета и вытолкнуть с платформы прямо в этот, непонятно каким похмельным архитектором выдуманный, обрыв. Судя по лицу Шепарда и его скользящим по винтовке пальцам, капитан тоже хотел решить проблему кардинально, хотя и менее эффектно. Сам же виновник подступающего нервного припадка у всех присутствующих был спокоен и, как всегда, в себе уверен. Колесникову был непонятен его политический ход. Зачем все время орать и обвинять Совет в том, что они зажимают права новоиспеченного СПЕКТРа, а потом взять и прогнуться под него? И наивно надеяться, что его мнение будет учтено и в дальнейшем. Скользнув взглядом по Тевос, Колесников заметил, что она тоже его рассматривает. Только с непривычным холодком. Азари, которая всегда и во всем поддерживала советского посла, больше всех говорила о бессмысленности доведения миссии до логического завершения. Колесников был разочарован. Но при всем этом он признавался себе, что если бы не рассказ Петровского, непоколебимо уверенного в этой угрозе и симпатия к Шепарду, скорее всего, он бы поддержал решение Совета. И с Удиной бы согласился, возможно, в первый раз. Но Петровский был куда убедительней, чем Удина и вся эта расовая элита, безразлично их осматривающая. Расстроенный Шепард, не попрощавшись, развернулся и быстро направился в сторону фонтана. Сопровождающие его лейтенант и кроган угрюмо поплелись следом. Андерсон кивнул Колесникову и тоже устремился догонять капитана. Советский посол для приличия еще постоял на платформе несколько минут, надеясь, что окружающие его существа сейчас одумаются, окликнут Шепарда, нижайше извинятся и лично полетят на Илос. Не случилось. И, судя по взглядам, направленным на него со всех сторон, Совет и Удина ждали, когда и он уйдет. - Даже не знаю, что предложить, Шепард, - услышал Колесников голос Андерсона, подходя к капитану. – Но думаю, что будет лучше, если ты вернешься на корабль, а не будешь светить физиономией в Президиуме или в Посольствах. Я свяжусь с тобой, если выясню, как тебе помочь. Шепард кивнул. - Я могу связаться с Советом Обороны, только вряд ли они помогут флотом. В тех системах действительно флотилиям лучше не появляться без веской причины. А таковой Совет не усмотрел. Может, Михайлович с его Разведывательным флотом согласится. Не знаю, не уверен, - Колесников только сейчас стал ощущать, насколько тугой ошейник накидывается на шею советских граждан. И если в мирное, безоблачное время его считаешь пуповиной, связывающей с кормящей родиной-матерью, то в предгрозовое – эдаким рудиментом, от которого вроде бы нужно, но так болезненно избавляться. А еще он был уверен, что ему не пойдут на встречу и помощь Шепарду в сомнительных территориях космоса никто организовывать не будет. Сам генсек, в отличие от своих предшественников, хоть и был трамвайным хамом, но отличался осторожностью и вдумчивостью. И он никогда не лез на колом стоящие детородные органы, пытаясь что-то и кому-то доказать. И сейчас не станет рисковать флотом лишь затем, чтобы показать Альянсу и Галактическому Совету, что советская армия самая смелая и лучшая и всем придет на помощь. Видимо, хорошо учил историю и знал, что такая помощь, имеющая место быть в прошлом, мало кого впечатляла. - Идемте со мной, Андерсон. Вместе помозгуем и может до чего-нибудь додумаемся, - предложил Колесников. - Не думаю, что мне нужно появляться в Посольстве. Удина начнет нервничать и неизвестно что еще придумает, дабы испортить нам жизнь окончательно, - не согласился капитан. - Я зову вас не в кабинет Удины, а советского посла. Вряд ли он первым делом пойдет проведать меня и поинтересоваться моим мнением. Андерсон согласился. Кивнув Шепарду, Колесников поспешил в свой кабинет. Хотелось связаться хоть с кем-нибудь и получить оценку ситуации из других уст. А еще нужно было услышать отказ в помощи и перестать надеяться на всесильные структуры родины, так как поиск вариантов сводился к тому, что СССР все-таки соглашается помочь. - Знаешь, Колесников, предложенный Советом вариант мне кажется наиболее разумным, - сразу перешел к делу Михайлович. – Если у Сарена настолько мощная армия, как считают в Совете, то нет смысла гонять его по всей галактике. Сконцентрируем флоты в одном месте и подождем его с солью, которой зарядим все орудия. Любой, кто захочет захватить власть, начнет со штурма Цитадели, дабы остальные миры увидели победу над столицей и приуныли, побросав от шока оружие. Будем сидеть и ждать. Или лежать и ждать и попутно набираться сил. - Не так все просто, Борис. Если бы ему нужна была столица, взятая силой, его флот уже несколько месяцев назад направился бы сюда. Ему нужно что-то, находящееся на Илосе. А что такое это «что» мы не знаем, - попытался разуверить Михайловича Колесников. – А отстранение Шепарда и вовсе удручает. - Можешь считать меня эгоистом, но вот с решением относительно Шепарда я согласен полностью. Я бы еще предложил оголить ему задницу и выпороть в прямом эфире, дабы было неповадно искать неприятности для советского флота и портить сон контр-адмиралу, - безразлично ответил Михайлович. – Знаю, что ты прикипел к парнишке, но ты давай бросай с ним заигрывать. У нас появились новые проекты по стройкам, так что лучше займись своей работой и донеси до Совета их важность. - Какие, к дьяволу, стройки, Борис? Ты меня совсем не слышишь? Кому на хрен будут нужны твои недостроенные проекты, если скоро мы направимся на поклон к создателю? – сорвался на крик Колесников. - Дьявол, поклон создателю… Чем ты там занимаешься на своем постоянном досуге? Изучением религий? Лучше бабу себе найди и не забивай голову ерундой. Мне в первую очередь, - Михайлович смерил задумчивым взглядом Колесникова. – Я выполняю приказ Совета Обороны и не вижу смысла его оспаривать. Впрочем, я скоро буду недалеко и могу зайти и снять с тебя стружку наросшего на тебе идиотизма. - Может, генсек разумнее, чем Совет Обороны? – растерянно отозвался разведчик. - Не вздумай с ним связываться, да еще и нести подобную чушь, что и мне. Я тебя, дурака, хорошо знаю и где-то нехотя понимаю. А как будет выглядеть в глазах руководителя лицо, которое просит помощи для альянсовского капитана? Помогать Шепарду на территориях Совета – это одно, а вот провоцировать работорговцев и ждать от них нехорошего – это совсем другая песня. К тому же, смею напомнить, что на тебя и так косо смотрят из-за дружбы с Петровским, так что сиди тише воды. - Не один я был с ним дружен, - парировал Колесников. - Да. Были и другие, - сказал Михайлович. – Советую обратить внимание на слово «были», так как употреблен глагол в прошедшем времени. Колесникову стало тоскливо. Отключив связь, он попытался достать сигарету, но они одна за другой ломались из-за дрожащих пальцев. Смирившись и отбросив пачку, разведчик протянул руку за уже прикуренной сигаретой, которую ему подавал Андерсон. Впервые за долгое время захотелось напиться до визга, чтобы не ощущать предательства со всех сторон, и валяться под порогом собственного кабинета. Значит, когда Президиуму было нужно снять его с должности и направить на Цитадель на работу, в которой он практически не смыслил – это нормально. Когда от него требовали шпионить и доносить, хотя он был избавлен от этих обязанностей своим назначением – тоже рад стараться. А когда он захотел только того, чтобы его послушали – в ответ любезно расстегнутая ширинка. Неожиданный и точный удар по принципам, убеждениям и любви к родине. Нет, свое государство Колесников по-прежнему любил изо всех сил. Но не ту его часть, в которой засели с умными лицами совсем неумные люди и прятали свой цинизм за напускной заботой о людях. Мерзко и противно. - Понимаю ваше состояние, посол, - заговорил Андерсон. – Мне даже приятно, что вы так волнуетесь за Шепарда – это неожиданно. Но надо думать о том, как помочь ему покинуть Цитадель. Большего сделать, увы, мы не можем. - А что тут думать? Пойдем и оторвем Удине все пальцы, кроме указательного на правой руке. И пусть этим самым пальцем снимает блокировку. Наверняка, это он, подлец, придумал его задержать, - после нескольких затяжек стало чуть спокойнее. - А что если блокировка отключается только в доках? – задумался Андерсон. - Тогда выйдем из его кабинета и этими вашими… бетменами полетим в доки. Можем разделиться, так надежней будет, - Колесников затушил сигарету. – Простите мой бред. Тянет принять успокоительное. Причем, начать лечение граммов так с двухсот. - Отправим Шепарда с миром и вместе примем. Если успеем до того, как сюда придут офицеры СБЦ, - чуть улыбнулся Андерсон. - В камеры СБЦ мне не хочется, - поморщился Колесников, вспомнив экскурсию Бейли. – Можно иначе попробовать. Подойдя к голопередатчику, разведчик вновь связался с Михайловичем. - Я же сказал, что зайду к тебе на обед. Не нервируй меня хотя бы эти два часа, пока я буду добираться до тебя, - сразу сказал контр-адмирал. - А давай наоборот. Я с товарищем к тебе зайду, а потом у тебя и отобедаем? – предложил Колесников. - Что, уже натворил что-то? И меня подставить хочешь? - Нет. Сейчас только пойду творить.

***

По обоюдной договоренности, Колесников должен был идти в кабинет Удины, а Андерсон ломать оборудование в доках. А потом, не сговариваясь, бежать на корабль Михайловича и пытаться на нем порадоваться жизни. Колесников жутко не хотел, чтобы его решение спрятаться от СБЦ у контр-адмирала, как-то нехорошо повлияло на судьбу Михайловича. Искренне не хотел. Да и чутье подсказывало, что в скором времени всем на Цитадели будет плевать на советского засранца-посла и его отгуталининого природой друга. Вздрагивая от накатившего возбуждения, Колесников подошел к двери Удины. Вот он плюс, который все-таки был в этой ситуации. Мечта вот-вот исполнится, и он отомстит послу Альянса за то, что тот целенаправленно стрепал разведчику килограмм нервов за прошедшие месяцы. Жаль, что не было времени ознакомиться с литературой, где подробно расписаны пытки. И жаль, что он чертов разведчик, а не дознаватель. Профессионализм работников этой структуры заставил бы рассказать Удину все интимные подробности его жизни. - Колесников. Что, пришел со мной спорить? – спросил Удина, поднимая голову и отрываясь от планшета. Разведчик даже отвечать не стал. Он быстро направился к столу, из-за которого медленно встал Удина и сверлил его глазами, полными непонимания. Промеж этих глаз удар и пришелся, от чего посол, покачнувшись, рухнул на пол, прижимая ладонь к лицу. - Ты что творишь, Колесников. Ты же…, - пистолет, который разведчик достал, помелькал в неприятной близости от и так разбитого носа. – Ты же не станешь… Отвечать Колесников, действительно, не стал. Желание пристрелить Удину хоть и было велико, но слишком уж малообоснованным. Но и использовать пистолет хотелось. Не найдя лучшего варианта, Колесников просто приложил им Удину, от чего тот принял параллельное положение полу и решил поспать. - Devictus beneficio, - сказал он временно выключенному из жизни Удине. Разобравшись с терминалом и подавляя в себе желание с разбега пробить ногой в живот Удине, Колесников направился к докам.

***

- Колесников, ты идиот. Круглый. Мало того, что сам накосяпонил, так еще и меня втянул в свой бандитизм, - сказал Михайлович, попутно отдавая приказ отвода корабля из доков и присоединения к своему разведывательному флоту, сконцентрированному неподалеку от ретранслятора. – Но за Удину тебе спасибо. Я бы ему сам с удовольствием гвоздь в сапог подкинул, а тут целое рукоприкладство. Вот ты чистой воды преступник, а я так хочу тебя обнять. Плохо ты на меня влияешь. - Надеюсь, влияние только этим ограничится, - обеспокоенно отозвался Колесников. – Не хочу, чтобы и тебя вместе со мной отдали под трибунал. - Не переживай. Скажу, что укрыл тебя от СБЦ только затем, чтобы на родной суд привезти не потресканным. В Москве это оценят, а на мнение Альянса мне погулять, - беззаботно отозвался Михайлович. – Прошу прощения у заимевшихся на моем корабле представителей Альянса. Довольный тем, что Шепард покинул Цитадель, Андерсон не обратил внимания на хамство контр-адмирала. - Лучше посмотри на расположение капитанского мостика. Слышал, как я лично отдал приказ офицерам? Не по радиосвязи и не через приемнички, а сам голос повысил и до всех донес. Не то, что ваш бравый капитан, настоящий голос которого уже забыт, а имеется только подобие, искаженное передатчиком. Так-то. С людьми же взаимодействовать надо… - И что дальше будем делать? – перебил Колесников Михайловича, очень любившего устраивать поучительные монологи. - Мы это кто? Я и мои вошки? «Мы» будем ждать приказ, - Михайлович спустился с мостика. – А вы, дорогие товарищи, внесите деньги в кассу и устраивайтесь поудобнее. Скоро произойдет то, что раньше имело место быть только на совместных учениях. Полное взаимодействие флотов Альянса и СССР в условиях военного времени. - Ты напрасно язвишь, Борис. Помнится, ты был впечатлен «Властелином». Представь на мгновение, что здесь появится не только он, но и его родственники. Будешь так же острить? К тому же, кто-то хотел пригласить меня на обед, - Колесников постарался улыбнуться. - Когда это я тебе обед предлагал? – задумался Михайлович. – А что до моих острот, то я ими богат столько, сколько себя помню. Так почему я, под старость лет, должен вдруг стать манерным? Только из-за нескольких машин, которым кто-то нездоровый на головушку прописал в программы, что они обязаны считать себя разумными? Не зли меня, а то отвезу обратно в доки. Колесников молчал. Ему никогда не хотелось на Цитадель, а сейчас это желание было особенно сильным. А обладающий странноватым чувством юмора Михайлович мог организовать ему отправление. - А если серьезно, Колесников, давно ли ты общался с Петровским лично? – прищурившись, спросил Михайлович. – Я слышу в твоих пламенных речах следы его недовольства. Колесников помедлил с ответом. Все-таки он никогда не считал Михайловича другом. Кем угодно, но только не им. Прекрасным боевым товарищем, которому можно доверить жизнь – да. Человеком, с которым стоит говорить по душам – нет. Контр-адмирал оставался ревизором, который обязан сообщать результаты проверки, максимально точно отражая полноту картины. Он ведь ему говорил, что помогать советскому послу – это приказ. То есть не веление сердца, а холодное повиновение, на которое он сам подписался, решившись служить. Стоило ли доверять человеку, который почти всю свою жизнь посветил законному стукачеству? Ответ только один. - Мы общались во время моего отпуска. Но он тогда еще нес службу. Больше лично мы не встречались, - абсолютно честно признался Колесников. И ведь действительно не соврал – общение с голограммой – это не личное общение. - Будь осторожнее. Сам знаешь, что у нас любят делать с разведчиками, которые слишком долго служили на чужбине и обзавелись опасными связями. Если забыл, то напомню – тоже самое, что и с предателями, - Михайлович улыбнулся. - Шел бы ты, Борис. Кстати, не припомнишь, что делают с контр-адмиралами, которые приютили на своем корабле разведчика с опасными связями и альянсовского офицера? Михайлович усмехнулся и смерил одобрительным взглядом Колесникова. - Давайте поговорим о предстоящем сражении, - предложил Андерсон. – Конечно, слушать вашу беседу одно удовольствие, но вот у меня сейчас импотенция на светские рауты. Колесников вздохнул. Сейчас Михайлович, большой любитель учить, разразится долгим и скучным монологом. Хотя, если быть до конца честным, в боях он не участвовал никогда, хотя и вызубрил всю рекомендованную литературу. Наверняка у Андерсона, сражавшегося в Войне Первого Контакта, опыта больше. СССР, будучи в последнее время очень аккуратной державой, в сражения не лез. Дружить с окружающими расами тоже особенно не старался, но и конфликт не создавал. Выбранная политическая линия генсека с одной стороны была очень правильной, так как многие страны под коммунистическим знаменем очень хотели жить так, как и до открытия ретрансляторов, наивно полагая, что в Солнечной системе ресурсов хватит на все нужды. А с другой – не слишком разумной, так как ресурсов уже не хватает. Да их и изначально было небогато. Приоритетом считалась именно добыча ресурсов, а не укрепление своих позиций в галактическом обществе. Однако другая часть человечества почему-то именно рвалась в элиту, поэтому и пришлось не отставать от забугорных братьев и тоже поиграть в политику не только в масштабах Земли, но и чуть дальше. Михайлович подошел к столу и извлек оттуда толстенную папку. В папке, как оказалось, хранились распечатки звездных карт. Михайлович, любивший работать «по старинке», которую он, следует отметить, не застал, начал искать карту системы «Вдова». Судя по лицу Андерсона, данных на бумажном «носителе» он не видел давно. Или никогда. - Так, где система? Найду ее. Нашел. Смотрим внимательно. У кого херовато с запоминанием – то, Колесников, можешь записывать, - Михайлович развернул карту и положил на стол. К ужасу Андерсона, в руке у контр-адмирала появился и карандаш. А судя по тому, что сточен он был почти до середины, пользовался Михайлович им нередко. - Особо развернутой лекции не ждите, - предупредил Михайлович. – Во-первых, вы два предателя, которых надо подвесить за ваши предательские яйца на кипарисе. А во-вторых, лично я сумел пообщаться только с адмиралом Пятого флота. На остальных командующих Альянса у меня, как вы сказали Андерсон? Импотенция? Очень точный диагноз. Но мне достаточно Хакета. А расклад таков: геты появляются с этой стороны ретранслятора. Сами знаете, что как не рассчитывай прыжок, а выскочишь на дальней стороне. Хоть они и смрадная механика, но законы физики везде одни. Первое, что они засекут, это корабли-разведчики, которые моментально будут создавать им помехи. И, само собой, геты начнут атаковать. Не дожидаясь огня, прикажу развернуть эскадрилью и изобразить отступление. Корабли-разведчики возвращаются в ангары крейсера, а по, приготовившимся к легкой победе, гетам открывают огонь фрегаты, прикрывающие отступление «разведчиков». Пока синтетики симулируют удивление, с тыла заходит Пятый флот и Хакет крепко и упруго вставляет им в зад. - У вас как-то легко все получается, - усомнился Андерсон. – А что, если гетов будет настолько много, что они не всем составом кинутся за «разведчиками»? К тому же они могут прибывать волнами, а не все сразу. И чего тогда стоит ваша тактика? Предположим, первую волну вы уничтожите, но вторая-то выскочит как раз посреди боя, а тут и Пятая флотилия близко, хоть руками трогай. - Это не моя тактика. Гражданская война. Махно. Применение тачанок, как оружия, а не только транспортного средства. Поверьте, тому вражескому Батьке очень везло. Тактика сухопутных войск, но очень подходящая в данный момент. Да и не забывайте, что здесь будет почти весь человеческий флот, а не только я и Хакет. Остальные командующие так же парами координируют свои действия. Такова договоренность. - А что с «Властелином» будете делать? – поинтересовался Колесников. – А что если он прибудет первый и устроит лазерное шоу твоим «разведчикам»? - Если первым прибудет Жнец, то мой Разведывательный флот отступает всем составом, и появляются линейные крейсеры Ударной флотилии адмирала Громова и корветы Третьей флотилии. Не помню, кто там у них… Хам похлеще меня. - Адмирал Пикард, - подсказал Андерсон. - Да, Ударный флот позади нас. У Хакета в тылах Пикард. Так что не переживайте, Андерсон, устроим мы вашему Жнецу бомбардировочный массаж всей обшивки. Даже позвать своих уродцев-братьев он не успеет. Кто ему такой дизайн вообще придумал? Убожество, а не корабль. Но огневая мощь на зависть – это надо признать. Глядя на невозмутимого Михайловича, делающего пометки на карте, Колесников приободрился. Андерсон, похоже, тоже. Разведчик подошел к иллюминатору и всмотрелся в пространство, усыпанное звездами. Так спокойно и мирно. Не верилось, что через неопределенное время вся эта тишина будет нарушена. И зачем вообще галактике нужна органическая жизнь, которая только и делает, что рушит все, до чего дотягивается? Почему бы не существовать космосу в этой гармоничной безмятежности? Холодной, но безупречной в своей красоте? Может, в жнецах действительно имелся высший смысл, который поняли те далекие расы, создавшие их и ушедшие во временное небытие? Колесников постарался не развивать эту мысль дальше. Не хватало еще: согласиться с машинками, нарисовать на собственном пузе мишень для их удобства и ждать «высшего» лазерного луча, как блага. Нет, определенно надо затолкать романтизм подальше и порассуждать на тему: «А на хрена я такой нужен?», находясь в безопасном месте. В «Канатчиковой даче», например, где любые попытки избавиться от бренного тела, дабы космос вздохнул спокойно, пресекутся мягкими стенами и крепкими санитарами. - Ладно, товарищи, хватит пошлых вопросов. Валите из моей каюты. У меня сейчас видеоконференция начнется, не хочу, чтобы вы на ней своими предательскими мордахами отсвечивали. А то советский флот начнет сначала отстреливать предателей. А именно, мой крейсер с вражескими элементами на борту. Как считаешь, Колесников, привнесение в космические войска заградотрядов в виде патрулирующих дредноутов было бы хорошей идеей? Не отвечай и забудь – это я придумал. Нужно будет поднять вопрос в Совете Обороны. Колесников снова улыбнулся. Таким как Михайлович сама природа помогает выжить, как и всем паразитам. А раз он сейчас на борту у человека, которому всегда и во всем феерически везет, значит он в безопасности. И значит, нужно волноваться в большей степени за Шепарда, с которым он не мог связаться, дабы не привлекать внимания к «безопасному» кораблю контр-адмирала.

***

Колесников проснулся от того, что крейсер очень ощутимо тряхнуло. Разведчик задремал в кают-компании. Видимо, сморенный насыщенностью дня мозг, пожелал именно такой разгрузки. Андерсон, положивший голову на стол и мирно посапывающий, тоже очнулся. - Что, геты уже здесь? – схватил за руку пробегающего лейтенанта Колесников. - Два земных часа как. Контр-адмирал приказал вас не будить. Сказал… - юноша замялся и испуганным взглядом пробежался взглядом по военной форме Колесникова. Не удивительно, что он напрягся – погоны разведчик не носил. - Что сказал? – спросил он. - Сказал, что лучше отправить вас потом на расстрел свеженькими, как месяц май. - Вот сука, - Колесников направился к капитанскому мостику. Андерсон зашагал следом. Правда, разведчик моментально забыл об обиде, как только взглянул в иллюминатор. Словно и не было той безмятежности, на которую он любовался несколько часов назад. От той гармонии осталась только тишина. Снующие корабли мелькали так быстро, что не было возможности рассмотреть, какой расе они принадлежат. Михайлович, обычно неторопливый и невозмутимый, постоянно сбегал с мостика и несся к приборам пилотов, сверяя показания. И при этом умудрялся вести переговоры. - Так, «Киров» сосредотачивает огонь на десантной капсуле, движущийся к Цитадели. - Есть, - последовал короткий быстрый ответ. - Бомбардировочная эскадрилья – снимаем с зада «Шанхая» гетские истребители и возвращаемся к альянсовскому дредноуту. - Есть, - тут же отозвались ему. Михайлович подбежал к столу и сделал на карте пометки. Сверившись с планшетом, последовал забег к иллюминатору. - Ты посмотри, они опять в нашу сторону пропустили крейсер. Мы им тут что? Тяжелый флот? Ну, тупые, ей богу, - не сдержался он. - Михайлович, когда ругаете Альянс, хотя бы связь выключайте, - посоветовал контр-адмиралу Хакет. - Поняли? Подслушивает за мной, вместо того, чтобы крейсер на себя взять, - не успокаивался Михайлович. - Взяли. «Белфаст» - сосредоточить огонь на сигнальной антенне крейсера, - приказал Хакет. У Колесникова закружилась голова от яркости картинки в иллюминаторе и переговоров со всех сторон. Хотелось расспросить о ситуации, так как в таких сражениях он мало что понимал. Зато Андерсон, взглянув на сканеры и схватив планшет Михайловича, который зачем-то опять понесся к пилотам, похоже понимал, что к чему. - Прикрываем «Путь предназначения», - объяснил он Колесникову. - Передайте своему герою-Шепарду, что пусть лучше сдохнет на Цитадели. Из-за его благородства теряем флот. Он лично будет писать некрологи каждому военнослужащему моей флотилии. Лично мне Совет в хер не впился, чтобы из-за него терять своих людей, - сказал Михайлович. - Контр-адмирал, выполняйте приказ, - вновь заговорил Хакет. Михайлович опять схватился за карандаш. Видимо, ему действительно было удобней работать вручную, чем стоять на одном месте и сверять данные с планшета. — По флоту! Цель номер один! Уничтожить! - прозвучал незнакомый голос. - Вот черти. И что останется от человеческого флота? – как-то растерянно произнес Михайлович. Крейсер снова тряхнуло. Пилоты, пытающиеся маневрировать и уходить от обстрела, теперь взяли курс на жнеца, который стремительно приближался к Цитадели, не забывая «поливать» лазером встреченные им на пути корабли. А судя по тому, что огоньки взрывов участились, приказ был очень сомнительным. Снова толчок, из-за которого крейсер Михайловича чуть наклонился, а сам разведчик и персонал, работающий с ним на одной стороне, стали стремительно скатываться к противоположной стене. - Выравниваемся, - объявил один из пилотов. Поднимаясь, Колесников встретился взглядом с Михайловичем. - Что ты там говорил про Создателя? – устало спросил он. – Знаешь, я думаю, что если по ту сторону жизни действительно что-то есть, то я и в аду найду себе работу. - Не спеши, - отозвался Колесников, который никогда не видел Михайловича столь задумчивым. - Приближаемся к цели. Орудия готовы. Огонь по команде, - услышал Колесников из рубки. - Стреляйте, стараясь не перегревать орудия, - устало приказал Михайлович. - Есть, - отозвался неровный хор голосов. Колесников вновь вернулся к иллюминатору. Андерсон предпочел следить за картиной боя во всей ее полноте и потому не отрывался от мониторов. Михайлович встал рядом с ним, показывая обломки. - Вот и весь бравый советский флот, - сказал он. – Разве это того стоило? Жизни членов Совета, к которому мы не имеем отношения, дороже жизней соотечественников? Да и альянсовских солдат? Крейсер снова ощутимо тряхнуло. В этот раз Колесникову не повезло, и он отлетел к поручням капитанского мостика и крепко приложился по ним головой. - Вероятно, это мне за Удину, - мелькнула в утихающем сознании мысль.

***

- Если он сдохнет, от вашей больницы останется котлован. Лично заложу бомбу и разнесу тут все к чертям! – услышал Колесников голос Михайловича. - Смотрите-ка, очнулся, - восхитился контр-адмирал. - Что это? Сотрясение? Почему у меня болит голова, а у тебя такой противный голос? - Колесников попытался приподняться на подушках. - Легкое сотрясение. Радуйся, что мозгов у тебя нет, а только кость. Могло бы хуже быть. Тыклушку свою не поднимай. Хочешь чего-нибудь? Харчей больничных, книжку, утку? Я сегодня добрый. Что тебе подать? До Колесникова дошел запах спиртного, вероятно, принятого Михайловичем сразу перед входом в его палату. - Что я пропустил? – спросил разведчик, укладывая голову обратно. – Только не шуми – раздражает. - Все пропустил. И мою победу над Жнецом и гетами. И возвращение на Землю. И восхваление опять-таки меня… - Твою победу? А мне казалось, что кроме твоей флотилии, были и другие, - разговаривать не хотелось, слушать было больно, а любопытство распирало. Приходилось идти у него на поводу и, морщась, терпеть боль. - Ну, Хакет чуть помог. Шепард на Цитадели подсуетился, а так в основном мой вклад, конечно, - Михайлович подставил стул и присел возле койки. – А если говорить о будущем, то оно не так уж радостно. Потери мы понесли огромные, а это был всего навсего один Жнец. Не зря ты отпустил Шепарда. Если бы не он, сейчас бы здесь повсюду хозяйничали эти «Властелины». Что он там узнал и отключил – не знаю, но похоже всех нас спас. Представляешь, я обязан жизнью капитану Альянса, которого самолично и с удовольствием расстрелял бы еще вчера. - Погоди, мы на Земле? Сколько я уже так? – Колесников сделал неопределенный жест рукой. - Сутки. Умудрился сделать трещину на казенном имуществе своей бестолковкой прямо перед победой над Жнецом. Пол мне заляпал и персонал перепугал. Что у тебя с моторикой? Кукла тряпичная. Пришлось тобой еще заниматься. Вот, лежишь сейчас в московской больничке и разговариваешь с адмиралом. - Поздравляю, - устало протянул Колесников. - Держи, Шепард велел тебе отдать, - Михайлович протянул небольшой ящичек. – Хотя нет, не держи. Нельзя тебе. Сам открою. - А вдруг там личное что-то? – забеспокоился разведчик. - Тогда мне еще интересней, - новоявленный адмирал открыл ящик и достал оттуда инструметрон. – Технику подарил. А где апельсины? Ты больной или как? - Отойди от меня, пьяный адмирал. Голова кружится, - Колесников закрыл глаза, мучительно обдумывая смысл подарка. - Не обижайся. Просто я пьяный и счастливый. И рад, что ты, говнюк, жив остался. Пойду от тебя, - Михайлович покачиваясь встал. – Протрезвею – свяжемся. Не сдохни тут без меня… Сестричка, дай тазик… Колесников хотел бы подольше понаблюдать за пьяным Михайловичем, которого он таковым не видел никогда, но проклятая усталость и боль настраивали на сон.

***

Вернувшись на Цитадель, Колесников с удовольствием обнаружил Андерсона в кабинете Удины и с неудовольствием бывшего посла Альянса в своем собственном. - Как себя чувствуешь? – спросил Удина, вставая с кресла. - Нормально. А как твой нос? – поинтересовался Колесников. - Пострадал, к нашему общему счастью. Был не прав, Колесников, признаю. Можешь доломать его, если тебе станет легче, - довольно робкая улыбка наглого дипломата, который обычно орал и топал ногами, навевала нехорошие предчувствия. - Что это с тобой? Между прочим, я испорченный марксизмом элемент, требующий удара по голове демократическим молотом. Или это не ты меня так называл? Что ты тут вообще забыл? - Я теперь помощник советника Андерсона. Решил, что пока тебя нет, я могу спокойно здесь поработать, - объяснил Удина, собирая со стола планшеты. – Не переживай, Михайлович сказал, что если я притронусь к твоим вещам, то он отгрызет мне пальцы. Считай, что я боялся и потому пользовался только твоим столом и креслом. - Да не жалко. Пользуйся дальше. А что это вдруг ты так раздобрел? Лично я ждал повестки в суд за твой нос, - Колесников подошел к окну. – И знаешь, если бы я заседал в твоем кабинете, то пепельницу бы за тобой вынес, - разведчик кивнул в переполненную окурками тару. - Не курю. Внимания не обратил. Времена изменились, и биться лбами мы теперь не обязаны. Я так понимаю, ты остался послом? Почему ЦК не захотел баллотировать тебя в советники? - У СССР дел своих много. Флот восстанавливать, стройки опять же… Сказали, что не пришло время взваливать на себя ответственность и за другие расы. Но я этому рад, признаюсь, - Колесников повернулся к Удине. – Шепард теперь авторитет для Альянса, да? Выдвинул кандидатуру Андерсона и ваши главы так легко ее одобрили? Кстати, чем он сейчас занимается? Я совсем не интересовался его делами, пока был в Москве. Вообще новости не смотрел. - Колесников, рад встрече. И сразу к себе в кабинет, а не поздороваться ко мне, - улыбнулся Андерсон. - Товарищ Колесников интересуется делами Шепарда, Дэвид, - как-то тихо сказал Удина. - Вот как, - Андерсон тоже подошел к окну. – Нет у него больше дел. - Ушел в отставку? – не понял Колесников. - Просто ушел, - услышал он. Несколько секунд потребовалось, чтобы осознать этот факт. Еще минута на то, чтобы осмыслить его и принять. Шепард… Капитан, который любезно подарил послу инструметрон, настроенный на терминал СПЕКТРов, дабы обезопасить общение советского посла с советским предателем. Тот самый капитан, который прислал ему жучок, который Колесников закрепил под его столом когда-то и поиронизировал, но не упрекнул за это. - Как это случилось? – спросил Колесников. - Нападение неизвестного корабля. Экипаж почти в полном составе выжил, он же спасал пилота, который не покидал рубку, - Андерсон почиркал зажигалкой, но, подумав, отбросил сигареты. У Колесникова моментально возникло воспоминание о пилоте, которого ругал Михайлович за то, что тот не удосужился поднять задницу. Мало, видимо, ругал. - А что еще за «неизвестный корабль»? Такой же неизвестный, как «Властелин»? - Нет, это точно был не жнец. Шепард прочесывал системы, на предмет поиска гетов. И так получилось, - Андерсон склонил голову. - А флот на что? – не удержался разведчик. Андерсон и Удина молчали. Правда, Колесников и не ждал от них ответа. Очевидная глупость: отправлять один корабль в неизвестные системы. Он один думает, что это чистейший идиотизм? Похоже, что так. Зато теперь понятно, почему Михайлович вечно ссылался на занятость, когда Колесников хотел с ним поговорить. И понятно, почему генсек перед тем, как отпускать его, очень осторожно подбирал слова. Чувствовал, что он может отказаться, послать всех в нежелательном направлении и уйти, как Петровский. Видимо, думали, что он еще нужен, раз не только не сняли с должности, а еще и не расстреляли. Даже поощрили грамотой, которая была выброшена в урну у порога Кремля. «Дурак ты, Шепард. Мог бы со мной связаться, я бы тебе посоветовал прищемить пятую точку и ждать флот, а не гонять в одиночку по сомнительным местам». Положив на стол привезенные вещи, он развернулся и вышел из кабинета.