- Призрак не жалеет средств на изучение Жнецов. Выводы весьма любопытны, хочу отметить, - сказал Петровский.
Колесников покачал головой.
- Ничего любопытного. Все очевидно. Поголовный геноцид. И ни объявления войны, ни попыток выйти на контакт и объяснить мотивы. К тому же это машины. У них нет воли и целей, а есть лишь программа, изучить которую можно, лишь покопавшись в самом жнеце. Такой возможности у нас нет.
- Ты не прав. Жнецы приходят не просто разрушать. Если бы они действовали в одиночку, их смогли бы остановить расы, живущие до нас. Огневая мощь не самый их весомый аргумент в жатве. Серьезный, но не основной. Первоочередная задача – это провокация гражданской войны. Стравливание нас с нашими братьями. Согласись, идти на войну с гигантской машиной, хоть и с идеальным программным обеспечением не столь страшно, как брать на «мушку» своего алкоголика соседа, которого ты проненавидел всю свою жизнь. Но он-то человек, говорящий с тобой на одном языке. И неважно, какой он. У него есть и планы, и мечты, и заботы. И вот он смотрит на тебя пустыми глазами и протягивает руки к твоей шее. А ты в этот момент будешь думать, что он был потрясающим игроком на гитаре и готов простить ему его шабутные попойки. Да поздно. Личности нет. Есть лишь белок, подконтрольный машинам. Это пострашнее, чем гигантский корабль с лазерным глазом и не поддающейся исчислению огневой мощью.
- Да, слом боевого духа очень хороший ход. И что Призрак выяснил? Можно как-нибудь противостоять созданию хасков?
- Хаски – не самое страшное. Шепард столкнулся на Горизонте с Коллекционерами, - заметив непонимание в глазах Колесникова, Петровский объяснил: - Странная раса, которая предпочла жить уединенно и, судя по всему, служить Жнецам. Не выходят на контакт, как правило. Все взаимодействие с ними начинается и заканчивается покупкой на первый взгляд ничего не значащей ерунды.
- Горизонт… Колония Альянса. Нужно просить разрешение на исследования. Не сомневаюсь, что Шепард оставил парочку десятков трупов этих существ. Советским ученым тоже неплохо бы взглянуть на них.
- Разумеется. Думаю, Альянсу плевать на колонии в системах, находящихся вне юрисдикции Совета, так что можешь не выпрашивать разрешение у их правительства. Попроси Михайловича, чтобы он приказал Патрульному флоту, сосредоточенному поблизости, подобрать несколько экземпляров, - сказал Петровский. – СССР должен быть подготовлен ко всем неожиданностям. Тогда, может быть, некоторым нашим гражданам удастся спастись.
- Только нашим? А как же общечеловеческие интересы, которым ты служишь? А граждане Альянса?
- Паспорт гражданина СССР не дает быть беспристрастным. Я был патриотом - им и остаюсь. Просто патриотизм теперь у меня не чисто красный, а с черно-белыми вставками цветов флага Альянса. Но речь не об этом. Если Шепарду удастся попасть на базу коллекционеров, возможно, мы найдем новый путь борьбы со жнецами. Менее кровопролитный.
- Думается, если бы такой путь существовал, его нашли бы другие расы, ушедшие в небытие. Мне, конечно, приятно думать, что человечество столь особенное, и способно на такое, но это идеализм, реалиями не подкрепленный. Мы не можем разобраться во внутрирасовых вопросах, куда же нам тягаться с более совершенными народами, которым не удалось решить вопрос со жнецами?
- В этом твоя беда, Колесников. Недооцениваешь сам себя и себе подобных. А кто будет творить историю, если мы все будем кивать друг на друга, желать удачи в будущих свершениях и дальше играть роль диванных аксессуаров? Да никто. А, возможно, именно от тебя зависит будущее. От твоего слова, шага, поступка. И колокол будет звонить по тебе даже в том случае, если ты заткнешь уши.
- Моя беда в том, что на меня влияют два слишком разных человека. Один – бесконечный идеалист, а второй – конченый циник. Не удивительно, что вы с Михайловичем никогда не ладили. Я всегда хотел избегать крайностей, порождающих сомнения. А что получается? Михайлович говорит, что нужно готовить флот и не отвлекаться на мелочи. Ты говоришь, что можно будет обойтись без флота, если как следует изучить врага. И вроде бы вы оба правы, но так невозможно. Мне явно нужен кто-то третий, далекий от войны и от политики.
- Ты же сейчас в Москве, верно? Вот и найди валяющегося под забором пьянчужку и объясни ему суть своей проблемы. Будет тебе сторонние третье мнение. Возможно, более верное, чем у меня или Михайловича.
Колесников хмыкнул. Попрощавшись с Петровским, он окинул взглядом парк, в который ноги сами его принесли. Странно, что в это время он был совершенно пуст. СССР с его любовью к новшествам и стройкам, все-таки предпочитал не нарушать романтическую старину вот таких мест. Наверняка, эти старые лавочки не обновлялись с момента установки. Подкрашивались и не более. Но глаза отдыхали, глядя на это обычное, ничем, казалось бы, не примечательное место. Не ухоженное, как искусственные сады Цитадели, диковатое. Никакой архитектурно-красивой, вымощенной камнями дороги, а лишь тропинка. О том, что за пределами парка царит технологически-развитая жизнь, говорили лишь высокие прожекторы, освещающие это место по ночам. Все-таки старые уличные фонари заменили более удобным и качественным изобретением.
Колесников присел на одну из лавочек и посмотрел на небо. Ему, находившемуся сейчас в таком месте, даже не верилось, что где-то там, далеко и высоко, идет бурная, осмысленная жизнь. Что звезды это не просто огоньки, обязанные показывать путникам дорогу в ночи, а дома целых цивилизаций, большинство из которых пока и не открыты. А еще здесь не хотелось думать ни о политических интригах, ни о жнецах. Да и не думалось. Хотелось сделать что-то для себя, для души. Например, написать стих или картину. Увы, ни того, ни другого разведчик не умел. А если и дальше развивать мысль о том, что можно оставить после себя, кроме отчетов по службе и записей политических скандалов, то становилось совсем тоскливо. Детьми он не обзавелся, супруга, не выдержав его регулярных отъездов, его покинула. Да он и не винил ее. Никто не обязан всю жизнь ждать кого-то, растрачивая понапрасну молодые годы, а на старости лет терпеть списанного со службы по причине маразма старика, способного только фыркать и жаловаться на боли в пояснице. Эгоизма Колесников был лишен, поэтому спокойно отнесся к решению бывшей жены. И вроде бы плохим человеком он никогда не был, а в последние годы стал очень даже значимой фигурой, но удовлетворения не было. Ничего не было, кроме сомнений.
Вздохнув, он прошелся по дороге, усыпанной пожелтевшими опавшими листьями. Лучше бы он сюда не приходил. Остался бы дома, довел до ума костюм, в котором ему предстоит завтра идти на съезд КПСС. Никогда на нем лично он не присутствовал, да и в новостях не смотрел. Неинтересно было. Не все ли равно, насколько увеличили количество мест для членов Президиума? Да совершенно по барабану. Он свою работу от этого ни лучше, ни хуже делать не будет. Только вспотеет в пиджаке в душном помещении и будет мечтать о том, как побыстрее выйти оттуда, снять галстук и покурить. И самое обидное, все присутствующие будут хотеть того же самого. И чего ради собирать людей? Похвалиться достижениями? Колесников и так знал, что живет в самой восхитительной стране, где еще можно покурить в парке, назвать соседа козлом, не опасаясь, что получишь повестку в суд, а на следующий день пить с ним же чай и обсуждать футбольный матч. Мелочи, казалось бы, пустяки, ничем не примечательные, но такие важные и особенно приятные оттого, что немыслимые на территориях Альянса. На территориях Совета тем более.
Задумавшись, Колесников вышел к зданию, служившему церковью. Будучи убежденным коммунистом, он никогда не был в таких местах. Это не возбранялось, как когда-то, просто нужды такой у людей не было. Современные реалии отодвигали Бога на задний план и это в лучшем случае.
Неожиданное любопытство заставило ускорить шаг, чтобы увидеть что-то новое, неизученное. Шагнув через порог, разведчик огляделся. Пусто, как и в парке. Тихо. Сделав еще несколько шагов, Колесников прислушался к ощущениям. Тоже тихо. Да и не знал он, что должен был чувствовать в подобном месте. Успокоение? Умиротворение? Радость? Его этому не учили, и как вести себя в церкви, не рассказывали. Но ему нравился терпкий, незнакомый запах. Подойдя к иконе, первой попавшейся ему на глаза, Колесников вгляделся в лик святого. Или ему казалось, или он медленно выживал из ума, но ему почудилось, что в нарисованном взгляде скользит укор.
- Могу вам помочь? – услышал Колесников голос за спиной.
- Вряд ли, - разведчик повернулся и увидел довольно молодого священника. – Я просто сюда зашел. Без цели. Это не возбраняется?
- Нет. Это приветствуется. Хорошо, когда без цели идут в такие места, а не в кабак, - последовал ответ. – И все-таки что могло привести сюда человека, который несет службу в КГБ?
- Не знаю. Честно, - Колесников погладил значок, который выдал его. – А мои коллеги сюда заходят? Или я первый такой.
- Сегодня – первый, - отозвался священник.
Колесников вновь повернулся к иконе. Странно, но в этом месте стало спокойно. Не хотелось куда-то бежать, что-то делать, о чем-то думать. Хотелось стоять на месте и смотреть в глаза этому неизвестному святому.
- Веруете? – вновь полюбопытствовал священник.
- Не знаю, - честно признался Колесников. – Но иногда утешиться больше нечем. Хотя разум говорит мне, что если Бог и есть, то он давно меня не слышит.
- Чаще бывает наоборот. Мы сами себе затыкаем уши, а потом жалуемся, что с нами никто не говорит.
- Да и после всех человеческих открытий, доказательств бытия Его так и не нашли. А современная физика и вовсе заставляет думать, что есть только точные законы.
- Вы полагаете, что Господь физику знает хуже нас с вами? – улыбнулся священник. – Простите мне мое любопытство. Не буду вам мешать.
«Найди валяющегося под забором пьянчужку и объясни ему суть своей проблемы. Петровский так ему посоветовал? А что если не пьянчушку? А что если этот молодой священник подберет нужные слова?»
- Подождите, э…, товарищ. Не знаю, как правильно вас назвать. Простите. Постойте со мной, если вас не затруднит, - попросил священника Колесников.
- Не затруднит. Отец Николай. Батюшка, если угодно. Можно просто по имени, если такое обращение для вас привычней.
Колесников кивнул. Лучше по имени. На боевого товарища мальчик не тянул, называть батюшкой того, кто был моложе, это, как минимум, странно. Отец… Слишком близкое и родное слово – оно не годится для незнакомого юнца. Разведчик внимательно посмотрел в глаза священника. Такие же добрые, как у лиц с икон. Прямо под копирку. Колесников чувствовал, что он его понимает. Как это странно. Он сам себя не понимает, но чувствует, что его понимает другой человек, который видит его в первый раз.
- Я знаю Вас. Вы посол СССР на Цитадели. Видел новости с вами, - сказал священник.
Тон прозвучал так буднично, словно его высокая должность особо ничего не значила. В принципе, она действительно не была такой уж важной. Просто физиономия часто показывалась на экранах. А в остальном такая же работа, как и любая другая.
- Вот с этого назначения все и началось. Жил бы да и жил себе на родине, служил бы ей всеми силами. А что получилось? Эта новая должность, новые люди и не только люди, обстановка непривычная опять же. А еще ощущение, будто за мной все время следят. Высматривают, выманивают, пытаются на прицел взять. Становлюсь параноиком. И не понимаю того, что происходит. И у нас, и в Альянсе, и в Галактическом Совете все не так, как должно бы быть. А еще эта фальшь повсюду. Говорят одно, делают другое или ничего не делают. Иногда хочется послать все к черту, написать заявление по собственному желанию и потеряться в одной из колоний. И чем она дальше, тем лучше, - Колесников помолчал. – Не знаю, зачем я вам это говорю. И не знаю, что хочу услышать? Это дом Бога? – Колесников сделал неопределенный жест рукой. – И где же Бог во всем этом? Почему позволяет происходить тому, что происходит?
Священник молчал.
- Пойду, наверное, - решил Колесников. – Глупая эта затея была – сюда зайти.
- Жалеете себя – вот в чем ваша беда. Жалеете, но не прощаете. Вот и чувствуете себя вне жизни, без движения. Ступор и нежелание идти дальше. А что делать, Вы уже решили. Только решиться никак не можете, - заговорил священник. – А недовольство миром… Мир такой, какой есть. Несуразный, полный глупостей, фальшивых улыбок, лицемерной дружбы, не тех людей рядом.
- Вот и я примерно так и думаю, - кивнул Колесников.
- Неправильно думаете. Вы видите то, что хотите видеть. Я лишь обрисовал мир, в котором вы живете. Я живу в другом. А лицемерие и не те люди рядом… Видимо, вы специально себе такую компанию подыскивали. Сами знаете, что ищешь – то и найдешь. Так и кто виноват в ваших бедах? Помощник советника Альянса? Или тот, кто смотрит на вас из зеркала?
- Вы говорите не как священник, а как психоаналитик, - чуть улыбнулся Колесников.
- Если вам не нравится слышать то, что я говорю, значит, я прав, - отозвался паренек. – А что касается этого дома Бога… Так он здесь. Стоит рядом с вами, шепчет, что любит вас, такого вот сомневающегося, нерешительного, а вы затыкаете уши, и говорите, что нет здесь никого. И что окружающие не те. А вы тот? Хотели бы иметь такого друга, как вы сами? Точную копию?
«Упаси Бог иметь свое подобие рядом. Которое, как и я будет хныкать, унывать, жаловаться на жизнь. И считать окружающих или законченными эгоистами, или чудаками-мечтателями».
Колесников улыбнулся шире. Нет, прав парнишка. Мир можно поменять самому. Как угодно под себя подстроить. А вот обижаться на него гиблое дело, проигранная партия, отыгранная карта. А голос Бога? Может, он должен не извне быть слышан, а изнутри? Не его ли голос, похожий по интонации на голос одного противного адмирала, говорит ему «соберись, тряпка, распустил нюни, как школьница»?
- Я вас понял, - сказал он, глядя на священника.
- Я рад.
- Идти нужно. Спасибо тебе… батюшка.
- Спасибо и вам. Я уже чувствую, что не зря прожил жизнь, раз заставил улыбнуться сотрудника КГБ. Да еще и в церкви, - отозвался батюшка.
Колесников все еще улыбался, направляясь домой.
***
- Послушай, а трупов эльфов или драконов на Горизонте не надо подобрать? Ну, чтоб я флот потом еще туда не гонял. Их там Шепард не нашел? – язвительно спросил Михайлович.
Колесников хмыкнул.
- Не ерничай. Коллекционеры существуют, а мы о них ничего не знаем. Есть возможность изучить. И чем раньше отправишь корабли, тем меньше они провоняют трупами впоследствии.
- Ну ничего себе. Давай, я денек побуду послом, а тебе доверю корабль. Сам сгоняешь, заберешь тела и доставишь в лабораторию. И корабль потом целиком хлоркой помоешь, - предложил Михайлович.
- Чем? – не понял Колесников. – Хлоридом натрия? Это вредно.
- Понятно, - кивнул Михайлович. – Белоручка ты. Завезем тебе твоих Коллекционеров прямо в кабинет. Мне на Цитадель нужно попасть и с местным флотом вопросы решить. Пока я дела буду делать, закину их к тебе повонять.
- Вот спасибо. Я соглашусь на это, если принесешь мне их лично ты. Голыми руками, - Колесников улыбнулся, представляя себе Михайловича, который тащит на горбу одного из коллекционеров и материт его же.
- На херу для тебя не попрыгать, милый?
- Попрыгать. А смогешь? Вон, форму поменял. Что, в старую не влезаешь? Фигура-то уже далека от не идеала, - настроение у Колесникова было прекрасным и это не укрылось от зоркого глаза ревизора.
- Помолчи, паря. Это твой сраный идеал далек от моей фигуры, - Михайлович прищурился. – А что ты такой противно-счастливый? Так и хочется в глаза тебе лимонным соком закапать. Поди, родину продал, предатель? Сидишь сейчас и в уме куш подсчитываешь? Кстати, видел новости о съезде. Хорошую ты речь толкнул. Особенно про дружбу с другими расами мне понравилось. Представил тебя, зажимающим в углу турианку и весь вечер прососал валидол. Не бережешь мои нервы.
- У тебя извращенное понятие о дружбе и дружеских контактах, - заметил Колесников.
- Не употребляй в одном предложении слова «контакты» и «извращенное». У меня неприятные воспоминания. Сразу хочется дать приказ на удар с орбиты по штабам Альянса. Я весь на нервах. Кстати, закину-ка я твоих Коллекционеров на «Гельперин». Не буду на Землю тащить. Пусть их там изучают.
- Хорошо, - согласился Колесников.
Увидев на панели сигнал сообщения, Колесников просиял. Видимо, Шепард все-таки решил, как и раньше привычно докладываться ему. Что ж, это хорошо.
- Слушай, давай попозже свяжемся. Меня хочет Шепард, - Колесников с удовольствием посмотрел на закипающего Михайловича, раздраженного последней фразой.
- И ты туда же. Флот, сосредоточить огонь на Цитадели… - услышал разведчик, прежде чем отключить канал.
- Приветствую, Шепард. Должен отметить, связь на новой «Нормандии» лучше работает. Вижу вас, как живьем, - сказал Колесников.
- Призрак не так скуп, как Альянс, - кивнул Шепард.
- Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросил разведчик. – Хотя, я сейчас помощник только на словах.
- Пожалуй, такая помощь мне и нужна. После Горизонта я направился на планету Хестром. Призрак отправил мне досье моей бывшей компаньонки Тали, и я нашел ее там. Планета контролируется гетами. Небольшим числом, но все-таки. А система относится к тем, где с большей вероятностью появятся Жнецы, если верить расчетам «Цербера». Я хотел узнать, можно ли посоветовать Альянсу сосредоточить там часть флота в качестве дозора и заодно очистить планету от гетов. Тали сказала, что остатки старых построек Мигрирующий Флот не интересуют, поэтому можно ударить с орбиты, ни за что не опасаясь.
- Хм, - задумался Колесников. – Дозорные смогут послать сигнал в случае прибытия, и мы успеем эвакуировать часть жителей Земли после донесения о появлении Жнецов. И даст время Общему флоту на подготовку. Вполне разумно. Я свяжусь с Михайловичем. Думаю, он сумеет убедить Хакета в необходимости создания аванпостов. Неплохо придумано, Шепард.
- Это не я придумал. Это Тали мне посоветовала. А мыслить масштабно она умеет. Дочь адмирала, как не крути. Вы ее помните?
- Да, милая кварианская девушка. Помню, не забыл, - Колесников попытался восстановить в памяти образ девчушки, разозлившей его своим опозданием, но не смог. Общие воспоминания и никакой конкретики в них.
- Странно, - улыбнулся Шепард. – Когда я в разговоре упомянул вас, она сказала мне «милый советский посол».
- Только попробуйте поспорить, Шепард. Советский посол действительно мил и прелестен. Особенно, в последние дни, - отозвался Колесников. – Давайте поговорим о вас. Куда теперь направитесь?
- Дальше буду подбирать команду. Я должен выполнить просьбу одной моей компаньонки, а нужная ей система расположена в той же Туманности, что и Цитадель. Буду рядом - свяжусь с вами снова.
- Буду ждать, капитан, - Колесников отключил связь.
Странное дело. У него уже несколько дней абсолютно хорошее настроение. И причины-то радоваться нет. Все по-прежнему: работа такая же нудная, Удина живой и не потресканый, чай, который ему привозили с родины, ибо на Цитадели не было привычного, давно кончился. Да одна мелочь с чаем раньше вгоняла его в тоску. А что сейчас? А сейчас он поднял окорока и понес их в бар, где подаваемое пойло с большой натяжкой, но можно было назвать подобием его любимого напитка.
Проходя мимо столиков, Колесников услышал разговор двух батарианцев и остановился.
- Нифту все еще не может выбраться оттуда. У него совсем крышу снесло от красного песка. Пишет глупые указания. Вот, оцени. Предлагает скупить все сувениры на Цитадели. На кой ему это барахло?
Нифту. Нифту Кал. Засранец-волус, который ударил его по коленке, отравил и еще и собирался продать.
- Простите, могу я задать вопрос? – чувствуя неловкость под взглядом восьми глаз сразу, спросил Колесников.
- Проваливай, человек. Нечего тут высматривать, - грубо отозвался один из батарианцев.
- И все-таки позвольте спросить. Я бы хотел знать местоположение Нифту Кала. Я работал с ним однажды и хочу возобновить отношения.
- Возобновляй, - разрешил батарианец и отвернулся.
Пришлось постучать указательным пальцем у него по плечу, дабы снова привлечь внимание.
- Не могли бы вы сообщить мне его координаты, - попробовал подойти с другой стороны Колесников. – Ради нашей дружбы с Калом готов расстаться с необходимой суммой, дабы узнать о старом друге.
- У людей существует понятие дружбы. Ха! Не смеши меня, - отозвался батарианец.
- А тебе-то что. Человек готов заплатить тебе только за информацию. А дальше пусть сам его ищет, - не согласился второй.
- Ты веришь, что у Кала могут быть друзья? Это один из тех, кого он кинул. Вот и пытается найти его и отомстить толстячку. Разве нет?
Колесников промолчал.
- Но мне плевать на Кала, так что я готов тебе выдать его местоположение. Миллион, - батарианец обернулся и посмотрел на Колесникова.
- Миллион кредитов за местонахождение? Да нет таких цен, - растерялся разведчик от наглости.
- Нет так нет. Надумаешь, заходи, - Колесников заметил, как батарианец покосился на свой планшет, а потом вновь перевел взгляд на него.
Подойдя к бару, разведчик заказал чай и задумался. Платить подонку такую сумму очень не хотелось. Но и желание схватить волуса и напихать ему в скафандр чесоточных клещей не проходило уже два года. Хотя, можно и обычных напихать…
- Колесников налаживает контакты с батарианцами. Неожиданная картина, - услышал посол рядом знакомый голос.
Рядом сидел «Элвис» и отхлебывал таинственную синюю жидкость из стакана. Колесников так и не решился пробовать напитки таких цветов.
- Здравствуйте, лейтенант. Я не налаживаю контакты, просто… Вот засранцы, - Колесников даже кулаком стукнул по стойке.
- Не могу не согласиться. Только не лейтенант, а капитан. Повысили меня, - Элвис опустил глаза.
- Что-то вы этому не рады, по-моему, - Колесников негодовал, глядя на наглого батарианца.
- Служба выматывает. Вы знали, что Шепард жив? – неожиданно задал он вопрос.
- Да, он заходил ко мне, - разведчик никак не мог оторвать глаз от батарианцев, все еще сидящих за столиком.
- И как вы отреагировали на его возвращение?
- Да нормально. Адекватно. Не знаю… Извините, а что бывает, если кого-то на Цитадели ловят на воровстве? – спросил Колесников, переводя взгляд на Элвиса.
Тот пожал плечами.
- Что ж, надеюсь Бейли спасет меня от тюрьмы. К тому же его интерес тоже есть. Видите этих батарианцев? У одного из них на планшете нужные мне данные. Вопрос: как их получить, не отдавая засранцам миллион кредитов?
- Сколько? Что ж там за данные? – удивился Элвис.
Колесников не ответил. Мальчишеский интерес, проснувшийся в нем, давал советы, как завладеть планшетом, не расставаясь с изрядной суммой. Но при всех конечных вариантах развития событий он был или битый, или арестованный. Это не подходило.
- Попробую вам помочь. Хоть кому-то, - Элвис встал и, покачиваясь, направился к батарианцам.
Колесников отвернулся. Неожиданно. Он думал, что паренек способен только не просыхать в баре и время от времени ломать аппаратуру из-за своей бесконтрольной биотики. Очень хотелось обернуться и посмотреть на возню, которую молодой капитан учинял. Но нельзя. Сидеть и слушать. Ну и поганый язык у этих батарианцев. Наверняка на родном наречии они общаются одними только матами и предлогами. Почувствовав слабое прикосновение, Колесников скосил глаз на вернувшегося на место Элвиса.
- Положил вам в карман. Надеюсь, вам это поможет, - сказал он, возвращаясь к выпивке.
- Еще как, - Колесников восторженно посмотрел на Элвиса. – Спасибо за такую неожиданную помощь. Наверное, спасибо мало в данном случае, не так ли?
Капитан повернулся к нему и посмотрел непонимающим взглядом.
- По-моему вполне достаточно. Я за кредиты не ворую планшеты. Хотел помочь и все. Вы же помогали Шепарду флотом. Надеюсь, это искупит мою перед ним вину.
- Непременно искупит. Уже искупило. В чем вы виноваты? Когда увиделись? – теперь Колесникову стало интересно.
- На Горизонте. Наговорил ему всякого… Теперь жалею. Хотел отправить ему письмо, да не решился. Мы ведь даже друзьями не были. Так, боевые товарищи.
- Он вас прощает. И я вас прощаю. И вы себя простите. И спасибо за помощь, Эл… То есть Кайден. Я в восторге от ваших действий. Сам бы я не решился. Надеюсь, вам за это ничего не будет?
- Если они пойдут и пожалуются в СБЦ, то может быть и будет. Правда я себе с трудом представляю батарианцев, требующих правосудия у компетентных органов. Никак не укладывается в голове, что такое возможно.
Колесников не слушал. Щенячий восторг охватывал при мысли, что он вновь встретится с наркоторговцем, который хотел продать его в рабство. Его, целого полковника! Как негра в старинные времена. Можно порадовать Бейли, с которым они частенько обдумывали, как поймать и наказать негодника. Нет, жизнь определенно налаживалась.
***
Генеральный секретарь усиленно тер виски, стараясь прогнать мигрень. Не получалось. Не проходила она. Стар он для этой работы, очень стар. Слишком сильно стал уставать и не способен работать в том режиме, в котором обязан. Чуть не свалившись в обморок от духоты, царившей в зале на Съезде, он понял, что больше не может продолжать насиловать организм. Становиться куклой, как один из его предшественников, он решительно не хотел. Унизительно все это: терпеть, как тебя под руки поднимают на трибуну. И в Альянсе уже смеются, наблюдая за слабой походкой руководителя СССР.
Нужно давать дорогу молодым, быстро соображающим. Таким, как Колесников. Жаль, что он не согласится на это, даже находясь под прицелом винтовки. И жаль, что этот любопытный парнишка начал портиться на чужбине. Его не примут после его речей о всеобщей дружбе с другими расами. Сам генсек давно понял, что интернационал – это миф, сказка. Не будет его никогда, даже в земных масштабах. Можно заставить мечтать народ, но себя – нет. А Колесников мечтал, верил. Как и его друг, с которым он наверняка не разорвал отношения. Но поведение для советского разведчика у него неприемлемое. Поддерживать капитана Альянса ему не приказывали, а он усиленно донимает Михайловича просьбами, которыми его кормит Шепард. Точнее, «Цербер» в лице Шепарда. И его посещение церкви… Ничего противозаконного, но выдает его сомнения. Ведь не к нему пришел за советом, а поплелся к святым отцам. Нехороший звонок. И генсек закрывал на это все глаза, зная, что Колесников полезен. А еще патриот. Достаточно для того, чтобы гнуть общую линию партии не только по указке. Оценит ли полезность посла следующий руководитель? Жаль, если нет. Из него получилась бы отличная замена, способная разогнать застоявшуюся кровь по венам государства. Хорошо бы, если бы сам разведчик подумал над предложением, которое скоро ему поступит.
