Победителей не судят

Напряжение, повисшее в салоне автомобиля, уже можно было черпать ложками – Сойку казалось, что загустел даже воздух. Он с силой сжимал руль и пытался сосредоточиться на дороге, чтобы не думать о сидящем с ним рядом человеке. Но как назло именно сейчас они попали в вечернюю тянучку, медленно, но верно превращавшуюся в обыкновенную пробку, и следить водителю было особо не за чем. Газ-тормоз, проехать пару метров, остановиться. Сияющие фонари вокруг. Горящие фары автомобилей – товарищей по несчастью и лениво мечущиеся по стеклу дворники, смывающие мелкую осеннюю морось. "Уныло – хоть сдохни", - мысленно охарактеризовал ситуацию Сойк. Леда сидел на пассажирском месте рядом, неестественно выпрямившийся и вцепившийся пальцами в ремень своей сумки. Он упрямо смотрел перед собой и плотно сжимал губы – непримиримость как она есть, пружина на взводе перед тем, как развернуться и выстрелить. - Может, хватит, а? – Сойк не выдержал первым, хотя за несколько минут до этого клялся себе, что сегодня больше рта не раскроет. - Хватит что? – обманчиво спокойно произнес Леда, даже не шелохнувшись. – Я ничего не делаю, заметь. В отличие от тебя. - Ты громко думаешь, Леда. Сойк хотел, чтобы ответ прозвучал язвительно, но ему самому послышалась в собственных интонациях горечь. Последнюю реплику Леды он постарался проигнорировать. Леда действительно ничего не делал, как он правильно заметил, и Сойк будто наяву видел, как вся их жизнь несется под откос. Несется, пока никто ничего не делает. Он наблюдал эту картину все последнее время. Октябрь словно в насмешку над мрачным настроением Сойка выдался солнечным и сухим. Дни пролетали быстро, и Сойк не мог найти этому объяснения, ведь прежде, оставшись без работы в группе, он чувствовал, что время текло как замороженное. Быть может, он успел быстро привыкнуть к тишине и бездействию, а что вероятнее – теперь просто отчетливо чувствовал приближение конца, конца нежелаемого, но неотвратимого. Сойк банально боялся будущего и не понимал, как ему удалось превратиться в такую бесхарактерную размазню. Теплый октябрь сменился таким же не по-осеннему погожим ноябрем, но именно в этот день впервые за долгое время зарядил слабый холодный дождь. Сойк ненавидел такую погоду, он предпочитал, чтобы дождь, если уже начался, лил как из ведра, а не оседал на одежде и волосах противной изморосью. В такие дни, как правило, от одного взгляда за окно портилось самое радужное настроение. А если настроения и так не было, то и вовсе становилось гадко. Леда часто приезжал к нему, часто оставался на ночь, часто делился своими мыслями и новостями. Но Сойку все равно виделась в этом фальшь, наигранность, словно Леда делает все по привычке, потому что так было раньше – в прошлом, которое теперь казалось слишком счастливым, чтобы расстаться с ним с легкостью. А теперь Леде не очень-то и приятно находиться в обществе Сойка, но он никак не может сказать твердое "прощай". От подобных мыслей хотелось биться головой о стену. Чем дальше, тем чаще вспыхивали ссоры, порой Сойк спрашивал себя, нужны ли такие отношения, не будет ли разумнее поставить точку? И каждый раз отвечал себе, что не готов. Он не мог отпустить Леду сейчас. А ведь не так давно он даже предположить не мог, насколько сильно к нему привязался. - Не знал, что ты умеешь слышать мысли, - вот у Леды с язвительностью все было в полном порядке. Яда в словах хватило бы на них двоих. "Газ-тормоз. Держи себя в руках", - давать себе наставления было просто, куда сложнее оказалось им следовать. Сойк чувствовал, как медленно закипает. - Если бы ты действительно знал, о чем я думаю, ты бы не заводил со мной херовы пустые разговоры, - это Леда уже процедил сквозь зубы, и Сойк не смог сдержать тяжелого вздоха. "Пустые разговоры", которые вывели из себя Леду, начались из-за Агги, наконец вернувшегося в город. На следующий день они договорились встретиться всей группой в привычной им студии и еще раз обсудить их будущее и дальнейшие действия. Ожидаемо Леда был на взводе. Сойк чувствовал себя не лучше, но, понимая, что должен сохранять голову холодной, а разум трезвым, постарался успокоить Леду. Только делать этого не стоило. Сойк сам предложил заехать за Ледой, забрать его после какой-то из очередных встреч, а потом вместе поехать к нему, поужинать и попытаться расслабиться. Теперь Сойк понимал, что сделал это совершенно напрасно: Леда так себя накрутил, что был совершенно не готов к конструктивному диалогу, и стоило Сойку заговорить о завтрашней встрече и о том, что они в любом случае справятся, он тут же вылил на него все накопившееся. - Тебе никогда меня не понять! – самое безобидное, что рявкнул Леда. - Куда уж мне, - не сдержавшись, огрызнулся Сойк. Большую часть пути они проехали в гробовом молчании, его не разбавляла даже музыка – Сойк попросту ее не слышал, хотя динамик надрывался. Он осознавал, что проблема была не в нем самом: Леда банально психовал накануне судьбоносной встречи, доведенный долгими месяцами неопределенности и постоянных вопросов всех подряд знакомых о планах их группы. Но сегодня впервые за все время Сойк, всерьез обиженный и расстроенный, спросил себя: а так уж ли ему нужен рядом человек с постоянными истериками, который успокаивается, лишь вымещая злость на нем? Говорить нормально у них не получалось, молчать стало невыносимо, и даже сексом они почти не занимались. Сойк не мог ответить почему так, просто ни один не проявлял инициативу. Наверное, отношения наконец исчерпали себя и пошли на убыль, но оторвать от себя Леду, вышвырнуть его из своей жизни почему-то казалось невозможным. И группа. Да, группа пока что была жива, пускай морально Сойк настраивал себя на то, что это конец. Дурацкая неопределенность, совершенно бессмысленные размышления о том, стоит продолжать или не стоит, напоминали дешевую мелодраму. Дошло до того, что Сойк уже просто ждал финала. Не столь важно какого, лишь бы решилось уже хоть как-то. Машина сзади просигналила, и Сойк понял, что, задумавшись, уже с полминуты стоит на месте, когда весь автомобильный поток продвинулся на несколько метров вперед. Тихо выругавшись, он нажал на газ. Его молчание раздражало Леду сильнее, чем если бы он придумал даже самый достойный ответ на его последнее заявление. Сойк понимал это, на подсознательном уровне чувствовал, как закипает Леда, но не делал ничего, чтобы предотвратить предсказуемый взрыв. Не знал как, да уже и не слишком хотел. В последнее время Леда чересчур часто выходил из себя, чтобы Сойк всерьез из-за этого расстраивался – устал переживать. - Отвези меня домой, - ледяным тоном выдал Леда и искоса поглядел на Сойка, но тот проигнорировал взгляд. - Раньше не мог сказать? – так же холодно поинтересовался он. До этого они собирались домой к Сойку, проехали половину пути по вечерним заторам, и перемена в настроении Леда была слишком несвоевременной. Теперь Сойк понял, что начинается злиться всерьез. - Раньше ты вел себя адекватно, - огрызнулся Леда. – Разворачивайся. К тебе я не поеду. - Прямо сейчас разворачиваться? – с откровенным ехидством спросил Сойк и сделал широкий жест рукой, будто приглашая Леду посмотреть на ряды застрявших в заторе автомобилей. - Похер, я могу выйти и добраться сам. - Вперед. Попробуешь перескакать через трехполосную трассу? Вместо ответа Леда дернул ручку дверцы, которая оказалась благоразумно заблокированной. Сойк вдруг остро почувствовал, что хочет врезать Леде за его мальчишеский эгоизм и неуместную истерику. - Дверь открой. - Не будь идиотом. И прекрати психовать. "Газ-тормоз. Как тут не поехать крышей?" – Сойк уже не знал, плакать ему или смеяться: над Ледой, над собой, над всей ситуацией в целом. Ни с одной женщиной он не попадал в такое абсурдное положение. - Значит, я идиот? – интонации в голосе приобрели угрожающий оттенок. - Ты не идиот, но ведешь себя как идиот. Как малолетняя дура. Я высажу тебя за ближайшим поворотом, не дергайся. Сойку самому не понравилось, как прозвучали его слова, – так не следовало разговаривать, вся эта сцена была нездоровой и как будто не из их жизни. На мгновение перед глазами Сойка встала картинка – смеющийся Леда, обнимающий его за шею. Следом другая – Леда с гитарой, сидящий на его диване и покачивающий ногой в такт. И еще одна – хмурящийся Леда, что-то серьезно объясняющий Джури. Все это промелькнуло перед глазами за секунду. "Что мы с тобой творим?" – хотелось закричать, встряхнуть Леду за плечи, выбить из него всю злость и раздражение последнего времени, потому что на самом деле они были не такими. Им было хорошо вместе и должно быть и дальше. Сойк не знал, зачем они так поступают друг с другом, и винил во всем Леду. Наверное, Леда в свою очередь винил его. - Тогда сделай одолжение, - вкрадчиво и так приторно произнес Леда, что Сойку стало противно слушать. – До ближайшего поворота захлопни свой рот. Ты мне омерзителен. Сойк сам не понял, как сделал это, – руки действовали без помощи разума. Он резко выкрутил руль, перестраиваясь в соседний ряд, несколько машин предостерегающе просигналили, но ему удалось проскочить. И тут же он повернул снова, не включив поворотник, перестраиваясь в крайний. - Придурок! – Леда выкрикнул это: наверняка он испугался, и Сойк испугался бы сам, если бы гнев, беспомощный и отчаянный, не кипел в его венах. Леда переступил черту и даже не заметил этого, а Сойк был готов слышать что угодно, но только не такие слова. Каким-то чудом они проскочили, не зацепив ни одну из машин, и Сойк свернул за первый же поворот, не глядя на знаки, не глядя даже по сторонам. От бессильной ярости застилало глаза, пускай где-то на периферии здравый смысл вопил о том, что он совершает самоубийство. "Проскочили…" – мелькнула в голове Сойка мысль, когда оживленный проспект остался за спиной. А что произошло дальше, он даже не понял. Машина, какая-то темная, большая, вынырнула будто из ниоткуда, перегородила дорогу. Кажется, Сойк успел дернуть руль, а может, только подумал об этом. Он не почувствовал боли, не услышал ни звука, обрушившаяся темнота была пустой и немой. Но даже в этот момент последний, о ком подумал Сойк, был Леда. * - Закрытый перелом, ничего смертельного. Вы еще легко отделались. Голос врача был раздражающе оптимистичным. Сойк подумал, что в медицинском, должно быть, есть отдельный курс, где учат исходить радостью рядом с пациентами, которым хочется лечь и сдохнуть. А хотелось Сойку в этот момент именно этого. - Остальное – незначительные ушибы. Состояние в ближайшую пару суток будет неважным, я вам выпишу снотворное и обезболивающие на первое время. Сотрясения мозга нет. - Нет мозга – нет сотрясения, - вяло промямлил Сойк. - О, вы уже и шутите. С вами однозначно все в порядке. Сойк с сомнением покачал головой и тут же пожалел об этом. Может, сотрясения и не было, но ощущение было такое, словно черепную коробку набили ватой. Сойк когда-то слышал, что когда раскрывается подушка безопасности, водитель потом собрать себя не может, и пускай это часто спасает жизнь, спасение получается весьма болезненным. Теперь он убедился в этом на собственном опыте. Без сознания Сойк пробыл недолго, от силы пару минут. Он все же успел увести машину от столкновения, но врезался в ближайший столб. Скорость была непозволительная, если бы не его быстрая реакция, все могло выйти куда плачевнее, и теперь Сойк содрогался от мысли, что бы он делал, если бы в другом автомобиле погибли люди – погибли по его вине. Что бы он делал, если бы погиб Леда?.. Леде повезло куда больше, с его стороны даже не раскрылась чертова подушка. Кажется, он что-то кричал, цепляясь за Сойка, и смотрел совершенно обезумевшими глазами. Сойк не помнил, как они выбрались из машины, и, наверное, у него заложило уши, потому что теперь он не мог воссоздать в памяти ни слова из того, что говорил Леда. У него было странное выражение лица, он очень испугался, но Сойк не взялся бы сказать с уверенностью, чего тот хотел больше – броситься ему на шею или с размаху врезать. В итоге Леда не сделал ни того, ни другого: вокруг было множество людей, мигали синие маячки полицейских машин, а потом кто-то отвел Сойка в сторону, к карете скорой помощи, и на него с запозданием обрушилась боль. - Когда правая рука в гипсе, нелегко, - с дежурным сочувствием в голосе продолжал распинаться врач. – Но да ничего, справитесь. Кем вы работаете? - Я музыкант, - без энтузиазма откликнулся Сойк. - Верите, я так и подумал, - почему-то обрадовался врач. – Вы выглядите как музыкант. Когда я учился в университете, у нас с друзьями была своя рок-группа. И волосы у меня были примерно той же длины, что у вас. "Я в восторге", - очень хотелось съязвить Сойку, но он, конечно, сдержался. - На чем вы играете? На гитаре? - На ударных. - Как интересно, - Сойк не смотрел на врача, но по голосу понял, что в действительности ничего интересного в игре на барабанах тот не видит. – В ближайшую пару месяцев о музыке придется забыть. Вам понадобиться время, чтобы восстановиться. "Если небо не сверзилось на землю и Агги не передумал, в ближайшую пару месяцев я не буду играть, даже если очень этого захочу", - мысленно сообщил врачу Сойк. - Как там Ле… Как там мой друг? – вместо этого спросил он. – Который был со мной в машине? - Не могу сказать, его принял другой врач, но думаю, вы все узнаете через несколько минут. Попробуйте встать. Голова не кружится? - Не кружится, - отозвался Сойк, поднимаясь на ноги. Нечеткие предметы перед глазами водили хоровод, но врачу совершенно необязательно было знать об этом. - Вот и замечательно. За вами есть кому приехать? Или попросить в приемном покое вызвать вам такси? - Я сам вызову. Спасибо, - вздохнул Сойк. – Хочу сначала выяснить, как мой пассажир. Сойк не знал, сколько времени провел в больнице, не знал, сколько вообще часов прошло с момента аварии. Казалось, что сотня или две. С Сойком уже говорили полицейские, записывали какие-то показания и рисовали в протоколе план места аварии. Сойк сразу сказал, что виноват он один, ведь именно он нарушил все возможные правила. Счастье, что никто серьезно не пострадал и больше всех, видимо, досталось ему самому, однако за такое нарушение простым штрафом было не отделаться. Сойк не знал, какая предполагалась ответственность за учиненное им безобразие, но не удивился бы даже, если бы его лишили водительских прав. Кроме того, было непонятно, что стало с машиной и можно ли ее отремонтировать. "Все потом", - приказал себе Сойк. Он не знал, какими именно обезболивающими его накачали, да и не мог с уверенностью сказать, что дело именно в таблетках, но на душе разливалась горькая апатия пополам с тоской. Сойк вдруг понял, что ему плевать абсолютно на всех и вся, плевать на себя, лишь бы добраться до дома и проспать пару суток, не меньше. Только сперва надо было убедиться, что с Ледой все в порядке. Спустившись на первый этаж, Сойк растеряно огляделся. Здесь было пусто и тихо, ни единого человека, у которого можно было поинтересоваться о поступивших пациентах. Как правило, в кино у самого входа была услужливая медсестра, знавшая все обо всех, – в жизни же дело обстояло иначе. Апатично Сойк подумал о том, насколько редко он попадал в больницы, что даже не представляет, как тут все устроено. Выйдя на улицу, он посмотрел по сторонам и поплелся в сторону ближайшего ярко освещенного корпуса в надежде найти кого-то из персонала и спросить, как получить информацию о пострадавшем в аварии человеке. В затуманенный мозг пришла трезвая идея просто позвонить Леде, но когда здоровой рукой он нашарил в кармане куртки телефон и вытащил его на свет, дисплей остался темным, несмотря на все попытки включить аппарат. "И телефон угробил, - сделал неутешительный вывод Сойк. – Еще одна бессмысленная потеря этого бессмысленного дня". Поиски вскоре увенчались успехом, Сойк добрался до информационной стойки в другом корпусе и запнулся, прежде чем сформулировать вопрос – почему-то настоящее имя Леды вдруг вылетело из головы. Сойк вообще плохо соображал. - Юуто Шинджи? Простите, а вы родственник? – поинтересовался молодой мужчина по ту сторону идеально чистого стекла. - Родственник? – тупо переспросил Сойк. - Понимаете, мы не можем предоставлять информацию о пациентах случайным лицам, - извиняющимся тоном пояснил тот. "Случайные лица – вот кто мы друг для друга. Самое точное определение", - вдруг подумал Сойк. - Здесь я. Голос за спиной прозвучал так тихо, что показался незнакомым, и Сойк сперва решил, что ему уже чудится. Он медленно обернулся, даже не попрощавшись с сотрудником больницы, ожидавшим от него ответа. Леда стоял в нескольких шагах от него, какой-то странно одинокий и потерянный в толпе суетящихся вокруг людей. У него был нечитаемый взгляд, Сойк не мог понять, о чем думал Леда, да и не очень-то хотел понимать. В этот момент Сойк ничего уже не хотел. - Выйдем на улицу? – неуверенно предложил Леда и поежился. – Терпеть не могу больницы. Как все, наверно. - Я – нет, - автоматически ответил Сойк, глядя перед собой и направляясь к выходу. - Что нет? - Мне нормально в больницах. Не знаю, почему их все не любят. Сойк не знал, зачем говорил это. Наверное, потому что молчание должно было однозначно стать неловким. И он не врал: быть может, из-за того, что Сойк никогда не болел серьезно, в больницах он не видел ничего пугающего. Общественные туалеты или вагоны метро в час-пик казались ему куда менее приятными местами. Дождь закончился, небо было низким и грязно-серым. Сойк хотел посмотреть, который час, но часы в последнее время не носил, а телефон разбился. Должно быть, уже было около полуночи. Неспешно Сойк вытащил сигарету и прикурил, все так же не глядя на Леду, который переминался с ноги на ногу рядом. Наверное, он, как и Сойк, хотел узнать, все ли с ним в порядке, но тоже не добился результата, потому что не являлся родственником – лишь "случайным лицом". Вот и ждал, что Сойк появится сам. Самоуверенно ждал – Сойк ведь мог и не прийти. - Что с рукой? - первым нарушил молчание Леда. - Закрытый перелом. - Хреново. - Не то слово. - Я звонил тебе, но телефон не отвечает, - чуть помолчав, продолжил Леда. - Похоже, я его убил, - кивнул Сойк, выдыхая дым. - Я куплю тебе новый. - С чего вдруг? - Потому что я во всем виноват. Сойк горько усмехнулся. Леда, признающий вслух свою вину, - можно ли себе такое вообразить? Еще вчера он был бы счастлив подобному откровению. Теперь ему вдруг стало безразлично, и он думал только о том, что если на него так успокоительные действуют, он готов принимать их вечно. - Я был за рулем, я и виноват, - пожал плечами он. – Не надо приносить себя в жертву. - Я и не приношу, - тихо произнес Леда. – Что полиция сказала? У тебя будут проблемы? - Проблемы будут однозначно. Но разбираться с ними я не хочу до завтра, - выбросив окурок в урну, Сойк поднял воротник куртки – ветер вдруг показался ему пронизывающим, пробирающим до костей. – Как сам? Ничего не повредил? - Пара ушибов, - отмахнулся Леда. – Ничего серьезного. - Это хорошие новости. Чтобы поймать такси, надо было всего лишь перейти через дорогу, но Сойк замешкался, подбирая правильные слова для прощания. Решение было принято – таким уверенным, как сейчас, он не чувствовал себя давно, но почему-то облечь мысли в слова никак не получалось. - Пойдем, поймаем такси, - предложил Леда. - Не стоит, я сам, - ответил Сойк, все так же не поворачивая головы. - Если ты не хочешь, чтобы я оставался у тебя, я не настаиваю. Но сегодня я довезу тебя до квартиры, ты хреново выглядишь. "Какая внезапная забота. Где ж ты раньше был?" – если бы у Сойка еще оставались силы на ехидство, он бы точно не смог удержать эти слова в себе. Впервые с начала разговора он внимательно вгляделся в лицо Леды. В неровном свете, льющемся из больничного холла, оно казалось осунувшимся и посеревшим, а темные круги под глазами только дополняли картину. Леда выглядел откровенно неважно, к тому же смотрел затравленно исподлобья. Быть может, уже понял, что Сойк скажет дальше. - Ни сегодня, ни завтра, Леда, - ровно и спокойно произнес Сойк. – Это всё. Губы Леды дрогнули, как дрогнули и ресницы, когда он торопливо отвел глаза. Он действительно ждал этих слов, как понял Сойк, но все равно не смог сохранить спокойствие. Сойк анализировал его состояние, смотрел так пристально, что впору было взглядом дырку прожечь. Что угодно, лишь бы не задумываться, что он сам чувствовал в эту минуту. - Всё? Я правильно понял, что… - голос звучал как-то непривычно, в нем слышались незнакомые нотки, и Сойк поспешил перебить Леду – он не знал, как будет реагировать на его поведение, каким бы оно ни было. - Ты все правильно понял. Это конец, Леда. Я думаю, с нас хватит. С нас обоих. Леда не двигался, казалось, не дышал даже, просто стоял, опустив голову. Сойк не знал, какой ожидал от него реакции, – скорее всего, нечто подобное и стоило предсказать. Объяснение случилось так неожиданно, что Сойк просто не успел все обдумать. Так должна была выглядеть последняя капля в чаше терпения, когда после долгого нагнетания ситуация выходит из-под контроля. - Я по-прежнему на твоей стороне, - спокойно продолжил Сойк. – Я хочу и дальше играть с тобой в твоей группе. Завтра, когда мы будем обсуждать все с Джури и Агги, я скажу об этом. Мы будем отличными коллегами. Наверное, нам и надо было ими оставаться. - Да, - Леда торопливо кивнул, чуть вздернул подбородок и отвернулся в сторону, глядя на уходящую вдаль освещенную фонарями улицу. – Однозначно, да. Не стоило нам все это… Он махнул рукой, и Сойк без слов понял, что именно Леда имел ввиду. Не стоило им переступать черту деловых отношений. Друзей из них никогда не получилось бы, а не имеющая определения интимная связь и вовсе превратилась в нечто нездоровое. Вот только почему-то от этой покорности, от равнодушного согласия Сойку стало по-настоящему горько. "Неужели и правда зря?" – шепнул внутренний голос, но Сойк тут же попытался абстрагироваться от неуместных сейчас мыслей. У него будет еще много времени, чтобы подумать обо всем. - Я пойду, Леда. Хорошо тебе добраться. Увидимся завтра. - Увидимся, - согласился Леда, все так же не глядя в глаза, и Сойк решил, что это даже к лучшему. Развернувшись, он направился к переходу.