Победителей не судят

Жизнь Рёске перевернулась с ног на голову за какие-то недели, и случилось это до того внезапно, что он даже не ощутил перемен – просто в какой-то момент осознал, что теперь все не так, как было прежде. Как было несколько недель назад. От работы все же пришлось отказаться, и, сообщив о своем решении начальству, Рёске пообещал отработать пару недель, пока ему подыщут замену. К середине февраля Рёске должен был освободиться. Причиной тому стал ритм, который задала новая группа с невыразительным названием, совсем Рёске не нравившимся. Изначально он даже подумать не мог, насколько старательно эти ребята подойдут к делу, и даже прямое заявление Леды о том, что он хочет начинать записываться прямо сейчас, не показалось Рёске действительно серьезным. Однако своих новых коллег он недооценил – к музыке они относились как к работе, а не как к хобби. Такой подход был внове для Рёске: все, с кем он работал раньше, тоже отдавались своему делу, однако не выводили его на первое место. Прокормиться музыкой, когда ты никому не известный музыкант, было трудно, практически невозможно, и большинство знакомых Рёске, как правило, продолжали работать на заурядных, не слишком престижных поприщах. Вот только через пару недель непрерывной работы в магазине, потом на репетициях до глубокой ночи, ранних подъемов на выходных, Рёске понял, что он не выдержит – все же иногда ему требовался сон. Сделав ставку на то, что задуманное себя оправдает и принесет доход, Рёске рассудил, что протянет какое-то время на старых сбережениях, и решительно уволился. На этом изменения, приключившиеся с Рёске, не заканчивались: перемены произошли и в его личной жизни. - Как мне тебя отблагодарить? – Аюми, которую он выручил, согласившись встретить ее сестру, стояла на пороге квартиры и преданно смотрела ему в глаза, отчего у Рёске складывалось ощущение, будто он действительно сделал что-то значимое, а не потратил какую-то пару часов после работы, съездив в аэропорт и обратно. - Не за что благодарить, - отмахнулся Рёске и попытался воспроизвести слоган их компании, который, к своему стыду, никак не мог нормально запомнить: - Мы одна команда, приходим на выручку друг другу и… Что там дальше? Аюми только рассмеялась, чуть громче и чуть звонче, чем следовало – все же Рёске не сказал ничего смешного, а потом вдруг выпалила: - Давай завтра в кино сходим. Чего-то подобного Рёске ожидал, но из-за такой прямолинейности на мгновение все равно растерялся, а Аюми пояснила: - Я тебя приглашаю. Как в благодарность за твою помощь. Пойдем? Завтра суббота, выходной. У Рёске выходных в ближайшие субботы не намечалось, и он даже хотел отказаться – Аюми не вызывала у него ни капли интереса, но в последний момент передумал. Напомнив себе, что со своей последней девушкой он расстался почти три месяца назад, Рёске рассудил, что короткая интрижка пойдет ему только на пользу. - Пойдем, - кивнул девушке он, от чего та неподдельно обрадовалась. – Только ближе к вечеру, у меня дела. Поход в кино, а потом в кафе, получился классическим, даже почти что скучным свиданием, которое повторилось на следующий день, а еще через неделю Аюми осталась ночевать у Рёске. Негласно их отношения получили официальный статус, и хотя Рёске по-прежнему не испытывал к своей коллеге никаких особо ярких чувств, с Аюми ему было комфортно. Девушка обладала хорошим чувством юмора, мелодичным смехом, спокойным характером, а по утрам вставала раньше и даже готовила что-то похожее на завтрак. Одним словом, другого Рёске и не искал. Ко всему прочему, в доме Рёске появился новый жилец. Хозяева подобранного котенка так и не нашлись, а Рёске, который всерьез собирался отправить животное в питомник, так и не занялся этим вопросом. Можно было расспросить на работе коллег, узнать, как те поступают в похожих ситуациях, можно было предметно заняться и найти новых хозяев в интернете. Но у Рёске все не доходили руки: новая группа отобрала остатки свободного времени, и поначалу Рёске оправдывал себя тем, что ему просто некогда. Думать о том, что с котом квартира перестала казаться пустой и необитаемой, а также о том, что возвращаться в дом, где тебя ждут, в разы приятнее, Рёске не хотел. Просто в какой-то момент у кота появилась своя миска и маленькая перинка, на которой тот все равно не желал спать, а в список ежедневных покупок добавились кошачьи консервы. Спустя почти три недели после того, как кот был найден на улице, Рёске отнес его к ветеринару, чтобы узнать, все ли с ним в порядке – неизвестно было, как много времени тот провел на улице. С того же дня он начал считать питомца своим. Новая жизнь, так не похожая на ту, что тянулась несколько последних месяцев ушедшего года, нравилась Рёске. Пускай свободного времени и отдыха стало меньше, зато не осталось места и для зимней хандры, в которую до этого Рёске медленно и незаметно для себя самого погружался. - Мы с тобой встретимся или нет? – в который раз сердито вопрошал в трубке Тору. - Сегодня никак, - виновато бубнил Рёске в ответ. – И завтра, наверное, тоже… Теперь они будто местами поменялись: если раньше после работы Рёске болтался без дела, а Тору никак не мог выделить время для личной встречи, то теперь ни единой свободной минуты не было уже у Рёске. - С твоими музыкальными похождениями ты вообще без друзей останешься, - в шутку пригрозил Тору, на что Рёске ничего не оставалось, кроме как еще раз покаяться, извиниться и пообещать найти время. Тору никогда не понимал его увлечения игрой на ударных, верил, что подобное было уместно в школе, но теперь, когда они стали взрослыми, думать о музыке и пытаться заниматься ею всерьез Тору считал ребячеством. Рёске же обладал слишком спокойным нравом и флегматичным характером, чтобы что-то доказывать. С другом они были совсем не похожи, но Рёске искренне верил, что друзья детства – это святое, почти как братья или сестры, потому относиться к ним надо с пониманием и снисходительностью. В то же время, подолгу оставаясь рядом со своими новыми знакомыми, Рёске все лучше узнавал людей, с которыми ему предстояло работать. Немногословный Рё, который часто выходил с Рёске на перекур, казался ему самым спокойным и уравновешенным из них всех. Чаще всего он отмалчивался, на бесконечный поток шуток Такуи только сдержанно улыбался и казался Рёске загадочным и непонятным. - Откуда ты? – спросил у него Рёске, когда еще в один из первых дней после окончания репетиции уже глубокой ночью они курили возле их студии. - Из Таиланда, - Рё передернул плечами то ли от холода, то ли из-за вопроса, как будто отвечать на него было неловко. - Я так и думал, - честно ответил на это Рёске. – И давно ты переехал? - Да уже четыре года как, - невесело усмехнулся Рё, выдыхая дым в сторону. - Что-то радости в голосе неслышно, - заметил на это Рёске. Рё помолчал немного, и Рёске думал, что тот уже не ответит, однако он ошибся. - Да нет, почему? Меня все устраивает. При этом по его голосу, по интонациям напрашивался вывод, что в этой жизни Рё как раз очень многое не устраивало, но развивать дискуссию и допытываться Рёске не стал. Рё был каким-то странным, или точнее, отстраненным. Именно так о нем думал Рёске, и вскоре неожиданно для себя понял, что этот человек принадлежал тому редкому виду, с которым комфортно молчать. Рё действительно говорил мало, редко первым начинал беседу, а шутил или делился новостями и того реже. Но уже с первых дней знакомства Рёске осознал, что стоять рядом с ним и просто молча курить было необъяснимо приятно. Куда приятнее, чем делать это в одиночестве. Выбросив окурок и достав из кармана шоколадный батончик, Рёске прямо в обертке разломил его и протянул половину Рё. - Что это? – тот уставился на шоколадку с таким подозрением во взгляде, что Рёске стало смешно. - Угощайся, - вместо того чтобы отшутиться, предложил он. – Жрать хочу, что сил нет. Последний раз еду в обед видел, а это почти двенадцать часов назад. Шоколадку Рё неуверенно взял, и позже угощать его стало для Рёске почти традицией. Обычно именно вдвоем они ненадолго задерживались после окончания репетиции: ни Такуя, ни Леда не курили и сразу отправлялись по домам. Наладить отношения с вокалистом оказалось совсем просто – у Рёске складывалось впечатление, что этот человек найдет общий язык абсолютно со всеми. Не прошло и двух недель после их знакомства, как Такуя предложил ему встретиться в субботу, чтобы покататься на велосипедах. - Мы же заняты на выходных, - напомнил ему Рёске, удивленный таким приглашением. Такую он едва знал и сам бы никогда не додумался звать его куда-то. - Так давай с утра, перед репетицией, - ничуть не смутившись, предложил Такуя, а Рёске растерялся окончательно. Вставать на рассвете, чтобы кататься на велосипедах с Такуей, Рёске был не готов. Но то ли от удивления, то ли просто потому, что не хотелось обижать отказом едва знакомого человека, он согласился. Погода наконец наладилась, стояли солнечные, совсем не по-зимнему теплые дни, а Такуя захотел отправиться на побережье. По такому поводу Рёске приехал к нему на машине, чем привел Такую в восторг. - Вот здорово. А у меня машины нет. Это ж как удобно, а! – делился он. - По крайней мере, есть шанс, что мы не опоздаем к началу репетиции, - подавив зевок, заметил Рёске. - Да уж, опаздывать не стоит – побережем нервы Леды, - рассмеялся Такуя, в то время как Рёске подумал, что на самом деле веселый вокалист не отказался бы потрепать лидеру эти самые нервы. Солнце поднималось над городом, золотило стекла верхних этажей многоэтажек, пока на улицах все еще висели серые утренние сумерки. В выходной день так рано машин было относительно немного, и еще меньше их стало, когда они выехали ближе к побережью. Рёске до ужаса хотел спать, но в эту минуту, глядя на дорогу перед собой, цепляя боковым зрением пустые тротуары и сонные дома, ловил себя на мысли, что никогда не спящий мегаполис в столь ранний час обладал своим особенным очарованием. Рёске не считал себя романтиком, но в это утро, одно из первых, когда они вдвоем с Такуей решили проехаться вдоль берега, почувствовал странную, ему самому не совсем понятную красоту момента. Было что-то особенное в том, чтобы ехать вот так вместе с еще заспанным Такуей под тихую музыку из радиоприемника. Поездка стоила мучительного пробуждения. Выпив для начала кофе из автомата на парковке, они отправились к пляжу, вдоль которого тянулась бетонная дорожка для велосипедистов и пешеходов. Людей вокруг не было, а волны лениво и почти бесшумно накатывали на берег и возвращались обратно. Море было практически спокойным, а небо ясным, но если в городе казалось, что воздух совсем теплый, здесь порывы ветра пробирали до костей. - Не спи! Сейчас быстро согреемся, - подбодрил Рёске Такуя, когда увидел, как тот ежится от холода. Такуя не соврал: езда на велосипеде и правда быстро разогнала кровь по жилам, и уже через пять минут Рёске стало жарко. Он сам не помнил, когда в последний раз садился на велосипед, потому догнать Такую, бывшего явно заядлым велосипедистом, было непросто. Уже вскоре Рёске запыхался и почувствовал тяжесть в ногах из-за непрерывного кручения педалей, однако остановиться и попросить у Такуи пощады не позволяла гордость. - А ты молодец, не сдался, - усмехнулся тот, когда они наконец остановились. Лицо Такуи раскраснелось, сам он запыхался, но глаза сияли так счастливо, словно они не просто прокатились по берегу, а совершили что-то необыкновенное и важное. - Кто еще из нас сдастся, - с усилием произнес Рёске: говорить было трудно, холодный воздух резал легкие, пока сам Рёске пытался выровнять сбившееся дыхание. - Когда в жизни все плохо, я приезжаю сюда, - неожиданно серьезно произнес Такуя, устремив взгляд вдаль, где водная морская гладь встречалась с небосводом. Улыбаться же при этом он так и не перестал. – Встаю рано и приезжаю, а потом еду так быстро, как только могу. От таких внезапных откровений Рёске стало неловко: он не знал, что ответить, и потому устремил взгляд в ту же сторону, что и Такуя. Небесная синева отражалась в морской глади – над ним порхали немногочисленные белые чайки. - И сразу становится легче, - после небольшой паузы добавил Такуя. – Здесь так красиво. В тот первый раз Рёске не оценил, насколько красиво было на берегу. Ему предстояла обратная дорога до машины, которую он сам не знал, как осилит, а потом еще и репетиция. Только через время, разделив на двоих с Такуей несколько таких поездок, Рёске понял, что тот был прав – велосипед и побережье помогали отвлечься и хорошо прочищали голову. А еще Рёске так и не понял, что сподвигло Такую пригласить его тем утром, и почему он неоднократно звал его с собой позже. Одно он знал точно: ни Рё, ни даже близкого ему друга Леду Такуя ни разу не приглашал покататься. Новые одногруппники Рёске оказались приятными в общении людьми – к этому выводу он пришел уже вскоре после начала их совместной работы и даже порадовался этому знакомству. Единственным, с кем не получалось наладить полноценный контакт, был сам Леда. Он не был отчужденным или холодным, его нельзя было назвать необщительным, как того же Рё, однако почти сразу у Рёске сложилось впечатление, что Леда – это тот человек, который понемногу общается со всеми на свете, но близко не подпускает никого. Ощущение поверхностности общения не тяготило Рёске: в конце концов, он едва знал его, и никто не говорил, что они должны были стать друзьями, ведь объединяла их в первую очередь работа. Просто для себя Рёске отметил, что если нелюдимым ему сперва показался Рё, на деле таковым являлся Леда. * - Леда, да ты в своем уме? Месяц – это слишком мало. - Месяц – это достаточно. - Да где ж достаточно? Давай хотя бы после релиза… - Слишком долго ждать. В определенный момент Рёске поймал себя на том, что он как персонаж какого-то мультика сидит и переводит взгляд из стороны в сторону – с Такуи на Леду и обратно. Смотреть на происходящее, с одной стороны, было забавно – нешуточный спор, разгоревшийся между лидером и вокалистом, длился уже несколько минут, и было понятно, что ни один из спорщиков не захочет уступить: Леда уперся рогом, а Такуя не желал с ним соглашаться. С другой стороны, плохо было то, что про себя Рёске был солидарен с Такуей. Он тоже считал, что давать их первый концерт через месяц, когда не так много времени прошло со дня знакомства, рано, но уже чувствовал, что Леду никто не переубедит. - Ну а вы что молчите? – возмутился Такуя, поворачиваясь к Рёске и Рё, которые молча созерцали происходящее, сидя рядом на диване. Рё при этом смотрел вовсе в сторону и как будто мысленно отсутствовал. - Месяц – это мало, согласен, - высказал свое мнение Рёске и боковым зрением заметил, как на мгновение Леда возвел глаза к потолку. – С чем мы будем выступать? Материала нет. - Материал есть, - возразил Леда. – Пять песен, которые войдут в релиз. Еще четыре - наши старые, которые не войдут. Кроме того, что делает молодая группа, когда дает концерт, а песен для наполнения не хватает? - Что? – спросил Такуя, и Рёске тоже вопросительно поднял брови. - Играет на разогреве. Надо просто договориться с какой-нибудь из хороших команд и выступить перед ними. Для этого много песен не нужно. Такуя от неожиданности приоткрыл рот, глядя на Леду, невозмутимости которого можно было только позавидовать, и Рёске услышал, как тихонько хмыкнул рядом Рё. - Идея неплохая сама по себе, - заметил Рёске. – Когда только репетировать будем? - Нам хватит месяца, - упрямо повторил Леда. – Мы же не какие-то школьники-самоучки. Быстро подготовимся. Теперь Рёске уже захотелось рассмеяться. По возрасту его коллеги почти попадали под определение школьников, но, не желая никого обидеть, он промолчал, вместо этого гадая, какой веский аргумент можно привести в пользу того, что начинать выступать перед широкой публикой стоит все же чуть позже. - Я согласен с Ледой, - неожиданно заговорил молчавший до этого Рё. – Нормально все, справимся. Рёске перевел на него заинтересованный взгляд: весь внешний вид Рё говорил о том, что его любой вариант устроит, и странно было вдруг услышать, как басист поддержал откровенно сумасшедшую, как считал Рёске, идею Леды. - Да вы рехнулись, - простонал Такуя, запрокинув голову и нешироко раскинув руки в стороны, будто вопрошая у высших сил, за что ему это. В чем-то Рёске был с ним солидарен. Репетиция закончилась, когда на улице давно стемнело. Выйдя из здания, где располагалась их репетиционная база, Рёске вдохнул полной грудью и достал телефон, чтобы посмотреть, который был час. На этот субботний вечер у них с Аюми был запланирован поход в кино, но лишь теперь Рёске увидел два пропущенных от своей девушки. Набирая ее номер, Рёске заранее заподозрил, что планы изменились. - У Аки заболел Томо, и она попросила, чтобы я посидела с Чико, пока они в больнице. Чико нельзя надолго оставлять одного, а с Томо непонятно что, и сколько все это продлится – неясно, - виноватым голосом зачастила в трубку Аюми – Рёске даже слова не успел вставить. - Поэтому, наверное, не получится сегодня, прости. Чико такой капризный, с собой его нельзя. Но если Аки вернется раньше, мы можем попробовать… - Стоп-стоп, - взмолился Рёске. – Кто такой Аки? Что за Томо?.. - Как? Ты что, забыл? – укоризненно протянула Аюми, и Рёске тут же пожалел, что он вообще спросил. - Аки – это моя соседка, Томо – ее сын. Он заболел – точнее, что-то в глаз попало и сильно болит, и Аки повезла его в больницу. Бедный Томо даже плакал! А Чико – это их пес. Замечательный той-терьер, я же тебе рассказывала… Уже не прислушиваясь, Рёске, прижав трубку плечом к уху, достал сигареты и прикурил. Про той-терьера он что-то смутно помнил – Аюми так часто рассказывала о нем, что Рёске заподозрил намек на то, какой его девушка хочет получить подарок на будущий день рождения. Аюми все рассказывала и рассказывала о том, что она сейчас делает, и как они с Чико развлекаются в соседской квартире, а Рёске думал, что некрасиво и даже неприлично называть по именам знакомых в кругу людей, где этих знакомых не знают. Услышав имя, Рёске всегда подсознательно пытался связать его с образом человека, но образа не было: ни Аки, ни Томо, ни еще пару десятков постоянно упоминаемых друзей Аюми он в глаза не видел. Это причиняло дискомфорт в общении и чем дальше, тем сильнее раздражало Рёске. - В общем, так, - подытожила Аюми. – Ты можешь приехать ко мне, и мы вместе с Чико подождем Аки. Или если Аки вернется не слишком поздно, мы можем пойти на ночной сеанс. "На черта собаке няня?" – чуть было не спросил Рёске. Он плохо разбирался в той-терьерах и прочих крохотных собачонках, но справедливо полагал, что даже самая тщедушная из них в состоянии пережить пару часов одиночества. Однако начинать дискуссию о питомцах сейчас хотелось меньше всего. - Давай лучше перенесем все, - со вздохом предложил Рёске. Перспектива провести вечер с мелкой декоративной собачкой его не радовала, как и не хотелось сидеть в ожидании на низком старте, гадая, когда вернется соседка Аюми. - Ну как знаешь, - после небольшой паузы произнесла Аюми, и Рёске, который успел хорошо узнать ее, почувствовал обиду в голосе. - Не сердись, - попросил он, мысленно при этом отмечая, что на самом деле извиняться не должен – не из-за него же провалились все планы. – Сходим завтра в кино. - Завтра у Изуми девичник! Ты опять забыл! – теперь уже искренне возмутилась Аюми. "А я пашу по двадцать часов в сутки! – очень хотелось огрызнуться Рёске. – Сначала в этом гребаном магазине, который меня никак не отпустит, потом с новой группой, которая несется вперед семимильными шагами! На хрен мне помнить еще про твою Изуми?.." Но сказать вслух ничего не успел: боковым зрением Рёске заметил, что кто-то стоит рядом с ним, и, оглянувшись, увидел Леду, который смотрел на него и улыбался, словно наслаждаясь подслушиванием разговора. - Мне идти надо, - пробубнил в трубку Рёске, перебивая Аюми, которая как раз пустилась в пространное повествование о своей подруге Изуми, о ее будущей свадьбе и о том, что Рёске она об этом уже сто раз рассказывала. – Потом перезвоню. - Но как же… - донеся до него растерянный голос, прежде чем Рёске нажал отбой. Такуя и Рё ушли раньше, а Леда задержался, махнув рукой уходившему Рёске, чтобы тот не ждал. Рёске не заметил, как заговорился по телефону, и не знал, как долго Леда стоял за его спиной. - Подслушивать нехорошо, - заметил он, пряча телефон в карман и делая последнюю глубокую затяжку. Все удовольствие от сигареты было испорчено невразумительным разговором с Аюми – Рёске даже не заметил, как докурил. - Я не подслушивал. Я просто вышел, а тут ты орешь, - нагло заявил Леда и сунул руки в карманы куртки. - Я не орал. - Ладно, не орал. Громко разговаривал, - как ни в чем не бывало, Леда пожал плечами и тут же поинтересовался: - Какие-то проблемы? "Не твое дело", - чуть было не ответил Рёске, как обычно сдержавшись в самый последний момент. - Никаких, - пожал плечами он, выбрасывая окурок. – Просто планы на вечер сорвались. - С женщинами всегда сложно, - невпопад ответил Леда, на что Рёске поспешно отвернулся, пряча невольную улыбку. Относиться к Леде, как к взрослому, у него все никак не получалось, и теперь на языке крутился вопрос, что Леда вообще понимает в женщинах. - С Аюми несложно. Она… Она очень хорошая, - вместо этого честно ответил Рёске. - Аюми – это твоя девушка? - Да. Аюми – это моя девушка. Искоса взглянув на Леду, Рёске подумал о том, что пора прощаться. Леда стоял рядом, все так же пряча руки в карманы черной кожаной куртки, казавшейся со стороны не по сезону легкой. Он будто нахохлился, вся поза была напряженной, и Рёске только утвердился в подозрении, что Леда мерзнет. Мерзнет, но все равно топчется на месте и почему-то никак не уходит. - Если ты сегодня свободен, могу предложить кое-что, - вдруг произнес Леда и несильно мотнул головой, чтобы убрать спадавшую на глаза светлую челку. - Что? – растерялся Рёске. - Сегодня концерт у моих друзей, я как раз туда собирался. Здесь клуб неподалеку, минут за сорок доедем. - Вот как, - пробормотал Рёске и зачем-то снова посмотрел на дисплей своего телефона. Начало восьмого – было слишком рано для субботнего вечера, чтобы ехать домой. - Хорошая группа. Я думаю, тебе понравится, - Леда слабо улыбнулся, а Рёске, подняв глаза, увидел, что непослушная челка вернулась на свое место и снова лезет ему в глаза. "Зачем нужна такая неудобная прическа?" – некстати подумалось Рёске. - Ну так как? Решайся быстрее, иначе опоздаем. Почему-то Рёске хотел отказаться – он вдруг отчетливо понял, что не хочет ехать с Ледой. И это было странно: вечер получился свободным, сходить на концерт для него всегда было в радость, компания Леды не была неприятна – не существовало ни единого объективного аргумента против. Рёске стоял и смотрел на Леду. Смотрел, как по-зимнему холодный ветер треплет его рыжие волосы, как тот зябко поводит плечами, из-за чего хотелось сварливо потребовать одеваться нормально, по сезону. Смотрел в черные, так красиво контрастировавшие со светлыми волосами глаза, и на улыбку, которая, как вдруг понял Рёске, была очень привлекательной. Смотрел, пока внутренний голос настойчиво шептал, что надо отказаться и ехать домой. "Что за глупости?" – не без раздражения спросил сам себя Рёске, и эту мысль тут же вытеснила другая. "Леда такой красивый. Как девушка". Все это пронеслось в голове Рёске за секунду, тут же превратив упорядоченный ход мыслей в какой-то бессмысленный сумбур. Рёске успел мысленно пнуть себя, спросив, что за ересь он придумал – в Леде совершенно точно не было ничего женственного. - Почему бы и нет, - назло всем предчувствиям твердо произнес он и, больше для себя, чем для Леды, добавил: - Сто лет не был на концерте. - Вот и отлично, - Леда даже не пытался скрыть искреннюю радость, снова продемонстрировав красивую белозубую улыбку. – Вместе веселей, да и я хотел, чтобы ты посмотрел на эту группу. - Зачем? В смысле, почему хотел? - Ну… - чуть замялся Леда. – Это мои друзья, а мы теперь тоже одна команда, так что… Леда неопределенно передернул плечами, видимо, не придумав или просто не сформулировав аргументы, почему ему хотелось этого, первым развернулся и направился в сторону метро. На секунду Рёске увидел, как под порывом ветра взметнулись его волосы, прежде чем снова опуститься на широкие плечи, плотно обтянутые негреющей кожаной курткой. А после Рёске в два шага поравнялся с Ледой и дальше шел уже рядом, глядя то под ноги, то по сторонам, но только не на своего спутника. Рёске сам не знал да и не задумывался, почему избегает поворачивать голову.