Призрак Юпитера

Под спиной - твёрдая холодная земля, и сырость от земли пробирает до костей. Данте приоткрывает глаза и взгляд тут же упирается в водянисто-голубое небо. - Уже проснулся? Вергилий, кажется, может слышать даже шорох ресниц. Он так и сидит, упершись плечом в некрашенную деревянную стену дома и прижавшись к ней виском. Кажется, что ночи и не было вовсе. Наверное, это потому что она кажется Данте неудачной и он хотел бы её забыть поскорее. Эти ночи откровений такие выматывающие! - Утро. А ты поспал? - чуть хрипло ото сна спрашивает Данте, вжимая основания ладоней в зажмуренные глаза. - Нет. Как... твоя нога? - отзывается Вергилий, так и не обернувшись. Данте осторожно пытается убрать ногу с его плеча и привстаёт на локтях. Вроде, ноющей боли больше нет, разве что нога затекла и почти не ощущается. - Думаю, она в порядке. - Это хорошо. Вергилий садится прямо и с наслаждением потягивается, хрустнув позвонками шеи. Он поднимается на ноги и разворачивается к брату. - Тогда попей воды. А я схожу, заберу наши вещи с обрыва. Там завтрак. Голос его спокойный и немного усталый. Данте убирает руки от лица и глядит на брата. Вергилий на фоне холодного бледного неба выглядит таким же далёким. Ни капли эмоций или тепла, когда он глядит на Данте. И когда холодный утренний ветерок треплет его белые волосы, выражение его лица не меняется. Он разве что аккуратно заглаживает назад длинную чёлку и оглядывается по сторонам. Данте становится неуютно, а брат оглядывает окрестности. - Вергилий, - тихо зовёт Данте. - М? - брат снова переводит на него глаза, одёргивая тренч. - Ничего, - бормочет тот, не зная, чего собирался добиться этим окликом. И тут Вергилий усмехается. Почти незаметно, но Данте, конечно, замечает. Данте привык замечать каждую редкую улыбку своего брата. Его улыбка – это или хорошо, или плохо. - Если никто не вмешается, это место окажется просто идеальным, - произносит он, бросив взгляд на стремительно синеющее небо, чуть подёрнутое белыми, рваными облаками тут и там. - Идеальным для чего? - уточняет Данте подозрительно. Он жутко не любит всё "идеальное", если об этом говорит его странный брат. Вергилий чуть пожимает прямыми плечами, спрятав руки в карманы, и медная пуговица чёрного погона тренча бликует на солнце, отсветив на бледную щёку. - Для всего, - хмыкнув, негромко говорит он. – У меня на уме нет ничего определённого. Ага. Значит, эта улыбка означала хорошее. - В смысле, вообще для всего? - набравшись смелости, снова уточняет Данте. - Ну, здесь никого нет, кроме тебя и меня. И мне не придётся задёргивать шторы. Не так ли? Данте. Господи, эта усмешка! - О-о-о! Вергилий! - ухмыляется Данте. - Напомни мне, почему мы раньше сюда не приходили по уикэндам? - Данте усаживается, упершись ладонями в землю. - Здесь нет ни людей, ни Чарли, н... - Чарли я взял с собой, - перебивает Вергилий. - Нахрена?! Данте явно возмущён. - Ну... Скажем так. Чтобы создать атмосферу домашнего уюта, - ядовито ухмыляется Вергилий. - Если я повешу маску врачевателя чумы на разрушающуюся стену заброшенного дома в городе призраке - это ведь будет чертовски уютно, - он смеётся, а потом, когда умолкает, то пожимает плечами и приподнимает бровь. - Да? - Вот я до сих пор как-то не очень понимаю твоё восприятие "домашнего уюта", - бормочет Данте. - И я его всё равно сниму! Я не позволю ему подсматривать! - Дурак. Это просто респиратор, - снова потягивается Вергилий. - Когда уже ты перестанешь бояться страшных историй у костра? - Я не боюсь! Мне просто не нравится как он выглядит! - Внешность обманчива. Тебе ли не знать? Вергилий склоняет голову к плечу и поглядывает на брата. И Данте горько хмыкает. - Да уж. Я твой родственник, я это знаю с детства. - Не станем начинать всё сначала, хорошо? - примирительно предлагает Вергилий. – Я взял его с собой лишь для того, чтобы мне было чем занимать руки в момент безделия. - Ты мог бы занимать их мной в момент безделия, - справедливо замечает Данте, пожав плечами. Вергилий молча смотрит на него. Он уже успел незаметно измениться, потому что глядит с необъяснимой добротой и спокойствием. Ветерок то и дело треплет его волосы и бледное рассветное небо окрашивает их в русый. Вергилий выглядит таким обыкновенным в этот миг. Ничего необычного, никакого ада в крови, никакой магии. Просто подросток, статный, симпатичный и отчего-то - едва ли знакомый. Даже острые черты лица смягчаются и тени под глазами и во впадинах щёк почти исчезают. Наверное, таким был бы Вергилий, если бы в нём не преобладало отцовское происхождение. А Вергилий ещё немного молчит, а потом говорит спокойным, негромким голосом: - Тогда всё времяпрепровождение здесь будет поглощено бездельем, а я не помню, чтобы мы планировали романтический уикенд в горах. – Он поднимает бровь. – К тому же, у нас уже есть зефир для костров. Слишком много сладкого повредит форме. Данте рассматривает его лицо и ничего не отвечает. Господи, ну вот как он так меняется? Так внезапно. Когда это началось с ним? И как действовать с этим новым Вергилием? - Я принесу наши вещи, - произносит тот. - А ты осмотрись внутри и приберись там, если нога уже не доставляет особых проблем. Когда вернусь - покажу тебе тот самый грот, за которым много интересного. Нам туда. Вергилий разворачивается и уходит, а солнце оказывается впереди него. Данте смотрит на удаляющегося брата и запоздало спрашивает: - А спать ты вообще собираешься? - Не сейчас, Данте, - не обернувшись, откликается тот. - Но ты же должен иногда спать! - подавшись вперёд, отчего-то зло напоминает Данте. – Ты должен спать, потому что ты только недавно начал! - Я помню, - отмахивается Вергилий. - Вергилий! – выкрикивает Данте нервно, подавшись вперёд. На щеках его проступают красные пятна от злости. Вергилий останавливается и опускает плечи. - Я найду время поспать, - говорит он и оборачивается для убедительности. – Обещаю, что лягу отдохнуть сразу после того, как мы установим силки. Данте неуверенно кивает, не сводя с него глаз. Потом Вергилий тоже кивает и уходит вперёд. Затем сворачивает с почти заросшей пожухлыми сорняками дороги, больше похожей теперь на тропу, и спрыгивает куда-то вниз. Спустя несколько секунд Данте слышит только глухой стук о землю - Вергилий срезал путь и сразу оказался на нижнем витке серпантина. ******* Данте как раз заканчивает разгребать строительный мусор в "гостиной". Краска на стенах давно потрескалась и осыпалась. В стене остались только вбитые гвозди: на них раньше, наверное, висели картины или что-то в этом роде. Крыша здесь провалена, но её можно заделать вот тем деревянным листом. А можно и не заделывать, а просто сидеть подальше от дыры и думать, что это мансарда. В соседней комнате Данте обнаружил, помимо паутины и плесени, кровать с пружинами. Сетка, на которой удобно прыгать, когда тебе лет пять. Сырой матрац догнивает рядом с кроватью, а сама кровать вполне пригодна для... - Нам с Вергилием нужна кровать, - говорит он металлической сетке. И ухмыляется. Он быстро перетаскивает кровать в расчищенную гостиную, где, помимо рассыпающегося от времени кресла, больше ничего не уцелело. - Ну вот. Теперь будет, чем заняться. Он забирается на кровать. - О, я так и думал, что ты найдёшь что-то, соответствующее твоему развитию. - Вух-ху-у! Вергилий глядит на него, свесившись вниз из дыры в проломленной крыше. - Ты будешь этим заниматься до вечера? - Я пока не знаю, - смеётся Данте, запрокинув голову: позади Вергилия он видит пронзительно синее холодное небо. - Хочешь со мной? - Конечно, нет. – Вергилий ухватывается руками за торчащие рейки и собирается уходить. - Ну и зря, - Данте допрыгивает до него и ухватывает за плечо. - Пусти, глупец! - Вергилий едва успевает уцепиться за обломок деревянного перекрытия. – У нас есть дела поважнее! - Сейча-ас ты упадёшь, - улыбается Данте, крепче схватившись за брата. Пальцы Вергилия всё больше съезжают вниз по скошенной деревяшке. - Чёрт бы... Он падет вниз, но успевает сгруппироваться и приземляется на пружинящий матрац, который тут же подкидывает его вверх. Данте тоже подпрыгивает, смеясь. - Ты ведёшь себя… как идиот, - замечает Вергилий, приземляясь на весело звенящую металлическую сетку. - Ты от меня… не настолько далеко… ушёл, - хватая брата за талию и прижимая к себе. - Оп! - Нас ждут дела! – возмущается Вергилий, отталкивая его. Данте хватает его за ворот тренча. - Бро, ну посмотри на это... с другой... стороны. Не каждый... день есть шанс... попрыгать на... такой… кровати! Взлетая вверх-вниз и звеня сеткой, Вергилий раздумывает. А потом говорит: - Сначала вы… полним… задание. - Давай сна… - Нет. Вергилий подскакивает вверх, делает сальто назад и мягко становится на пол, опустив плечи. - И я! – предупреждает Данте. - Нет! Только не… Чёрт! Ножка кровати подламывается и Данте, совершив нечто, отдалённо похожее на кульбит, приземляется прямиком на брата. Тот, конечно, успевает сгруппироваться и удержать Данте, но это не удерживает их обоих от падения назад. Вергилий с гулким стуком прикладывается головой о пол. - И вот на это я трачу свою жизнь, - мрачно бормочет Вергилий, упершись ладонью в смеющееся лицо Данте и отвернувшись. - Ладно, будет нам. Теперь пусти. - Ты видел?! – смеётся Данте, промаргиваясь и приподнимаясь. Он упирается локтями в пыльный пол и выглядывает из-за ладони брата. – Это было самое хуёвое сальто, что я делал в жизни! Это потому что у меня нога ещё не до конца в порядке. Заценил? - И ты этому рад?! - Ну, это было так плохо, что даже хорошо! – Данте, кажется, и правда смешно. – В следующий раз я сделаю всё ещё хуже! И ему так весело, что Вергилию тоже становится смешно. Руки его слабеют, он хмыкает. - Не сомневаюсь, - говорит он. – Поднимайся. Пора обустраиваться и идти рассматривать грот. Я видел его местоположение на карте и мне не терпится рассмо… - Не-ет, сначала нужно поцеловаться, - уверенно говорит Данте, но Вергилий отворачивается. - Мы уже целовались вчера! - напоминает Вергилий с возмущением. - Ты что, записываешь? - Ты спятил… - ровным тоном констатирует Вергилий и повторяет: – Ты спятил. И для начала хотя бы приведи себя в порядок. - Я в порядке! Я только зубы ещё не почистил, – уверяет Данте. – Но мы здесь одни и поэтому мы будем целоваться по пробуждении и перед сном. Нас ведь никто не видит. - Здесь грязно, - замечает Вергилий. – Данте, когда ты уже уберёшься с меня? Толстяк. Вергилий хмурится и отталкивает его в плечи ладонями. Данте, наконец, приподнимается, выпуская брата из-под себя. - Грязные дела должны вершиться в грязных местах. – Данте изгибает бровь и глядит призывно и таинственно, поглядывая сверху вниз на брата. – И я не толстяк. Вергилий, который до этого отряхивал тренч, глядит на Данте, прищурившись, а потом стискивает кулак. - Не честно! – возмущается он. - Там ничего не было о грязных делах прямо с утра, Данте! - Значит, давай сделаем так, чтобы было, - предлагает Данте, лёжа на животе на холодном деревянном полу и беспечно болтая ногами. Вергилий, кажется, осознаёт, что ему придётся или целовать брата, или драться с ним, чтобы он отстал по поводу грязных дел. - Ладно, - соглашается Вергилий, опускаясь на колено, а Данте тут же садится. – Но потом ты пойдёшь выкупаться в речке. Температура воды – плюс семь, очень бодрит. - Плюс семь? Ты просто хочешь посмотреть, как мои яйца станут размером с вишенки в этой дохуя бодрящей воде, - хмуро замечает Данте и неряшливо, лениво трёт лицо ладонью. - В… Вишенки? – уточняет брат, подняв бровь. И начинает смеяться, прикрыв глаза ладонью. - Зря ты сказал о вишенках. Я теперь всегда буду ассоциировать тебя с тортом, Данте, - всё смеётся он. – Впрочем, я и так всегда, - он пытается успокоиться. - Полагал, что в следующей жизни ты станешь тортом. Данте сначала приподнимает бровь, а потом тоже начинает смеяться. Пыльный солнечный луч падает на грязный деревянный пол сквозь дыру в крыше прямиком из синевы осеннего неба. И утро это, солнечное, пьянящее и бодрящее одновременно, наполненное сладковатым запахом древесины и гладким запахом пыли, ложится близнецам на щёки яркими тёплыми пятнами. Вергилий улавливает этот луч солнца и переводит взгляд на брата. Данте подаётся вперёд и Вергилий тоже. Пытаясь поцеловаться как можно внезапней друг для друга, они неловко сталкиваются зубами. Ойкают. - Это такой особый ореховый сюрприз в торте с двумя вишенками, - озадаченно потрогав передние зубы пальцем, замечает Данте. Вергилий хмыкает, подтягивает его к себе, взяв под лопатками, и, посмеиваясь, целует в раскрасневшиеся губы. И Данте закрывает глаза. И правда хорошо. Хорошо, что он не видел, как Вергилий всю ночь напролёт вглядывался в чёрные шпили незнакомой башни, уже давно захлопнувшей любой рассвет прямо перед лицом брата.