Призрак Юпитера

Данте забирается в грот первым. Там царит полумрак и тишина. Свечи зажигаются призрачными фиолетовыми огоньками по две-три и заснут, а следом зажигаются и гаснут другие пары-тройки. И так – бесконечно. Когда свечи зажигаются одновременно, тупик грота превращается в экран кинотеатра, на котором проецируются мракобесие чёрных теней, а грот освещается их бледно фиолетовым светом. Немое кино. Просто как в двадцатых годах. А потом свечи гаснут, «экран» тоже, и в гроте снова воцаряется мрак. - Что-то изменилось, - говорит Данте, обернувшись к брату, который входит в грот следом за ним. - Свечи устанавливаются в нужном порядке, - говорит Вергилий, провернув тати. – Скоро всё начнётся. В этот миг чёрные пальцы ударяются в грот и настойчиво скребутся с обратной стороны мира. Вергилий, угрожающе склонив голову, глядит на стену исподлобья. Затем, кажется, не выдерживает и... Уже через миг оказывается у тупика. Данте напрягается и наблюдает за братом, вздёрнув подбородок. Прикрыв глаза, Вергилий прислоняется лбом к стене и распластывает ладони на чужих ладонях чёрных тварей с той стороны. Скребущие руки замирают на миг, будто почувствовав что-то. А потом, взбесившись, начинают царапаться и бить по стене грота. Будто кто-то на той стороне вне себя от ярости. Будто бы в ответ, Вергилий леденяще улыбается, приоткрыв глаза. - Это будет весьма-а занятная резня, - довольно тянет он. - Да, надерём им задницы, - усмехается Данте. Чёрная тень, собрав руку в кулак, бьёт по стене, колотит кулаками, а потом снова царпает. - Кажется, ты им не нравишься, - замечает Данте, подняв бровь. - Они ощущают кровь Спарды, - шепчет Вергилий в восхищении, граничащем с тихим безумием. – Они в смятении. - Он снова жутковато улыбается. - Поторопитесь. В гроте раздаётся рявканье и вой, словно стая диких зверей, обезумев, дерётся за брошенную кость. Вергилий смеётся. - О-хо! – ошеломлённо усмехнувшись, Данте отскакивает к стене позади. – Спокойно, чуваки. – Она наставляет меч на рвущихся с невидимой цепи демонов. - В нашем мире на первом свидании так себя не ведут и... Ого! Вёрдж? – он бросает краткий взгляд на брата. - Долго им ещё? Вергилий качает головой и соприкасается ладонью к огромной замершей лапой с той стороны. - Мы уже способны их слышать, - негромко произносит он. - Думаю, осталось совсем немного. - Этой ночью? - Сирена всё молчит, - говорит Вергилий, убрав руку и глядя на буйствующих тварей по ту сторону мира. – Мне кажется, для нас это было бы слишком просто, выйди они сейчас. Данте пожимает плечами. - А ведь ты прав, бро, - кивает Данте, прищурившись и убрав меч. – Так было бы слишком просто. Вергилий отступает от стены, аккуратно переставляя ноги, чтобы не задевать свечи на полу. В этот момент свечи как раз гаснут, вокруг темнеет и движение на стене тут же прекращается. - Теперь важно не задеть свечи, чтобы не нарушить настройку, - негромко говорит Вергилий. – Вернёмся под утро, чтобы проверить, достаточно ли этого для песни сирены. Когда она откроется, у нас больше не будет шанса покинуть грот до самого конца, чтобы не выпустить их. - Скорей бы началось, - Данте разминает шею. – Прикончим их прямо здесь, чтобы не гонять по горам. Хотя… - он самодовольно усмехается. – Это было бы весело. - Весело. Это точно, - усмехается Вергилий. – Идём. - Куда? - Ночью начнётся гроза, и нужно успеть насладиться тишиной. - Вергилий складывает руки за спиной, держа в одной тати. - Я слышал, осеннее солнце благотворно влияет на душевную стабильность. - Гроза? – переспрашивает Данте, подняв брови в удивлении. – На небе ни облачка! - Мы ведь запустили поющие свечи. Открытие портала таким способом непременно вызовет шторм, - сообщает Вергилий. – Гроза в горах – это должно быть стоящее зрелище. - Держу пари, ты всё равно этой ночью будешь орать так, что сможешь заглушить даже раскаты грома, - ухмыляется Данте. - Обычно я весьма сдержан, но в этот раз я не против… поорать, - тоже ухмыляется Вергилий. – Если только ты сумеешь меня заставить. - Я приложу максимум усилий! – уверяет Данте. Вергилий проходит мимо него, направляясь к выходу. Но Данте ухватывает его за локоть. Резко притягивает к себе и целует в губы. Точно в этот момент свечи вспыхивают своими вкрадчивыми огоньками, освещая грот холодно-фиолетовым светом, и демоны начинают ломиться сквозь всё ещё несокрушимую преграду. Но близнецы, посмеиваясь друг другу в губы, целуются так, будто здесь именно тот антураж, о котором они всегда мечтали. ****** Данте отлетает к ели и припечатывается к стволу спиной, едва успев зажмуриться, чтобы в глаза не попали осыпавшиеся иголки вздрогнувшего дерева. Потом успевает увернуться, чтобы сверкающий клинок не снёс ему голову. Поэтому клинок сносит пятиметровую ель, и она, скрипнув, тяжело валится назад на встрепенувшиеся соседние деревья. Вергилий, не мешкая, разворачивается и наносит рубящий в сторону. Один, второй, а третий – вертикально. От двух Данте успевает отскочить, а от третьего прикрывается своим двуручником. Клинки с оглушительным лязгом сталкиваются. Данте стискивает зубы, всё его тело напрягается, когда он медленно выходит из отбива отведением в уступающий отбив, едва выдерживая силу верхнего соединения. Такая неудобная сцепка! Вергилий смотрит молча, тоже сжав зубы, а глаза горят ледяным огнём. У Данте подошвы ботинок скользят по земле. Он опирается на выставленное колено посильнее, покрепче упирается носком ботинка другой ноги в землю, чтобы придать телу устойчивость, и чуть наклоняет корпус вперёд. Мышцы будто трещат от напряжения. Кажется, ещё немного – и они просто треснут. - Н-н-н-н-а! – выкрикивает Данте, толкая от себя меч из последних сил, и таки вырывается из захвата, сразу же быстро развернувшись. Брат подаётся назад. И Данте тоже, едва удерживаясь на ногах и с плеском вступая в воду позади. Данте тяжело дышит, глядя из-под спутанной чёлки и держа меч наизготове. Но Вергилий уже тут как тут и делает угрожающий финт, из-за которого Данте отскакивает назад, снова уходя в защиту: ему больше ничего не остаётся. Атаковать Вергилия ему снова не удаётся. Как и всегда. Кроме того. Держать оборону проще. Оборона – это лучшее средство защиты от Вергилия с тати. Брызги воды разлетаются из-под ног. Вергилий сейчас блефует или… - Блядь! – вскрикивает Данте, когда Вергилий, молча и стремительно, наносит рубящий удар. Не блефует. - Ты что, играешь в поддавки?! – возмущается Вергилий. - Если бы, - с досадой проговаривает Данте. Он успевает блокировать меч Вергилия ударным отбивом, но Вергилий в этот миг уже отводит руку назад и мгновенно наносит прямой удар лезвием. Он нарочно сделал это. Этот удар лезвием. Если бы Вергилий ударил так, как мог и должен был, нанеся свой глубокий режущий, Данте уже с удивлением глядел бы на то, как рукоять тати застревает у него в животе, а потом выдёргивается обратно, наверняка, вместе со внутренностями.. Вергилий закрывается назад. - Ты совершенно не владеешь соединением, Данте! – громко объявляет он, зачехляя тати и опуская плечи. – Это никуда не годится. Трюкач всё так же не может противопоставить Тёмному Убийце ни-че-го. - Ты просто слишком быстрый, - качает головой Данте, поморщившись и прижав к поцарапанным рёбрам руку. – Ох… - Он чуть припадает на ногу. - Ты открываешься. Ты постоянно так делаешь, - раздражённо говорит Вергилий. – И самое плохое – ты отвлекаешься, Данте. Я всегда могу поразить тебя прямым в корпус, сделав бестолковый угрожающий выпад. Когда-нибудь это убьёт тебя. - Да нет, не думаю. В следующую секунду Данте бьёт, сильно и размашисто, нанеся свой мощный и внезапный рубящий удар. Но Вергилий пружинисто отскакивает назад, а потом делает сальто назад, заскочив на мокрый обломок скалы, выглядывающий из воды. - Там и стой, - выдыхает Данте. Он взбегает по камню к брату и ударяет сбоку и сверху. Вергилий на миг уходит в защиту, но тут же плавно и быстро выводит тати в полукруговой захват и контратакует. Данте ошеломлённо успевает прикрыться двуручником, теперь уже сам уходя в глубокую оборону. Опять чертова оборона. Оборона, конечно, всегда выгодней атаки, потому что можно долго продержаться, но битву так не выиграешь. Вергилий быстрый, и сталь тати с лязгом отбивает быстрое стаккато, сталкиваясь с тяжёлым двуручником. Ребята балансируют на валуне, невероятным образом удерживая равновесие и при этом не останавливая мечи ни на миг. Пустынная округа оглашается громким звоном и лязгом. Данте подскакивает и, сделав весьма симпатичное сальто в воздухе, приземляется на ноги в воду, подняв кучу брызг. И это оказывается его ошибкой: он не успел собраться, а Вергилий приземляется рядом в ту же секунду и сразу бьёт сверху вниз, так и не дав брату перевести дух. Данте снова пытается отбить, но оборона его уже начинает распадаться: отражать удары становится сложно, он просто бьёт наотмашь, лишний раз открываясь, потому что Вергилий застал его почти лишённым защиты и в совершенно неудобной стойке. И Вергилий этим пользуется. А потом, едва Данте делает шаг вперёд, Вергилий, провернув тати ударяет его рукоятью в грудную клетку, чтобы оттолкнуть. - Ах… - Данте выдыхает, отлетая назад и теряя равновесие. Вергилий уже тут и он всё так же наступает. Данте просто, как и всегда не рассчитал скорость, с которой брат окажется рядом. Вергилий наносит два рубящих справа, следующих почти одновременно, и Данте хоть и блокирует удары, но уже не может отбить и вывести его меч проходящим отбивом: угол нанесения удара слишком неудобный. На пару мгновений мечи всё ещё держатся в сцепке, и Данте надеется переносом вывести клинки в нижнее соединение: Данте сильнее, это его преимущество. Так он смог бы оттолкнуть брата с тати, выбравшись из захвата. Но положение Вергилия выгоднее: он стоит прямо, а Данте – в пол-оборота. Вергилий резко уводит клинки вниз, потом с силой выводит вверх и отталкивает первым. Данте оступается, растерянно взмахнув двуручником, тяжёлый меч чуть кренит его в сторону. Вергилий пользуется этим моментом, ударяет по его мечу снизу с такой силой, что двуручник вылетает из руки Данте и, вращаясь в воздухе, очерчивает дугу, стремительно несясь в воду серебристым снарядом. К тому времени, как меч успевает встрять в дно озера, Вергилий, оттянув своё оружие, молниеносно выбрасывает руку с тати вперёд. Данте чертыхается и отскакивает назад, безоружный и раздосадованный, а Вергилий не отстаёт от него ни на йоту. Вот он уже резко замахивается тати. Лязг мечей стих. Будто серебристо звенящая пелена, стоящая над озером и елями, внезапно спала. Вергилий отводит меч от груди брата, взмахнув так, будто стряхивает с него кровь. Хотя никакой крови нет: клинок так и не коснулся Данте. - Заебись, - хрипло проговаривает Данте, тяжело дыша. – Ты снова выиграл. Вергилий кивает, сделав мягкий шаг назад. В минуту их молчания перешёптываются только ветви елей. Озеро мирно плещется в своей чаше. Обрывки облаков, незаметно приплывшие из неоткуда, и голубое небо умиротворённо вглядываются в воду, подёрнутую рябью. - Ничего не говори, - бормочет Данте, опустив плечи и склонив голову. - Мы равны, просто у нас разные недостатки, - успокаивает Вергилий. – Мне не хватает силы, тебе – ловкости. Но, развивая наши навыки, мы когда-нибудь получим то, к чему стремимся. - Я же просил, ничего не говори, - хмуро напоминает Данте, покачав головой. – Нет. Нет, это всё дерьмо собачье. Всё, что бы ты ни сказал сейчас. - Да брось, мы отлично потренировались, брат. - ТЫ отлично потренировался. - Данте небрежно утирает нос запястьем. – И ты этому рад. Я не могу за тобой угнаться. Вергилий пожимает плечами. - Не стану скрывать, я действительно рад победе, это естественно. Но видишь ли… Из нас двоих – это я стану Тёмным Убийцей, а у тебя есть возможность выбора. Твой проигрыш зависел не от тебя, а от техники, которую ты осваиваешь. Для Трюкача против Тёмного Убийцы это приличный результат. - Нет. – Данте качает головой. – Нет приличного результата для проигравшего. Ты сам так говоришь. Вергилий хмыкает и склоняет голову. Потом кивком отбрасывает чёлку со лба и глядит на брата. - Твоя главная победа впереди, - уверенно говорит он. – В тебе достаточно мотивации. Просто… Никто не дотягивает до уровня Тёмного Убийцы, но это даже не моя заслуга. Это заслуга навыков, к которым я склонен больше всего с самого рождения. Я просто совершенствую их. Ты не имеешь склонности к определённым навыкам. - Вергилий разводит руками, в правой у него – тати, он держит её небрежно. – На твоём месте я бы радовался: у тебя всё ещё есть свода выбора, которой никогда не было у меня. – Он раздумывает, затем прищуривается и указывает на Данте пальцем. – Ты мог бы попробовать получше освоить технику Мечника. Данте неуверенно поглядывает на него с кислым выражением лица. - А ты сам не хочешь попробовать что-нибудь ещё? Вергилий тонко улыбается и качает головой. - Мой стиль – это идеальная гармония разнообразных техник. Кстати, это и есть причина, по которой я побеждаю тебя. Я пользуюсь одновременным количеством задействованных и изменённых техник. – Вергилий довольно кивает. – Тёмный Убийца чертовски рационален. Данте думает, а потом согласно кивает. - Отец говорит, я ещё не дорос и до половины всех доступных, - бормочет он, отмахнувшись. - Мало ли, что говорит отец. Он брюзга. Всего лишь потерявший былое величие демон. – Вергилий поднимает тати вертикально и рассматривает клинок. – Растративший себя… - как-то отстранённо произносит он, а потом будто возвращается из глубин своих размышлений и тут же меняется. - Но знаешь, что я думаю? – Тут он усмехается, переведя взгляд на брата. - Шрамами стоит гордиться так же, как лавровым венком. Понимаешь, что я имею в виду? Понимаешь, не так ли. Данте запрокидывает голову и глядит в выцветающее, предзакатное небо. Там собираются в стаи и безмятежно и медлительно плывут по бесконечному простору всё ещё белые облака. - Ты охуенный мечник, бро, - говорит он со вздохом и лёгкой улыбкой – вот то облако похоже на гордый профиль какой-то королевской особы, чья голова увенчана гигантской короной. – Охуенный мечник, вот и всё, - повторяет он облачному королю на небосводе, и смаргивает. – Я проиграл тебе - и это факт. - Твоя главная победа впереди. – Вергилий усмехается и тоже глядит в небо. – Твоя главная победа, которая станет твоей мотивацией в жизни. Когда-нибудь ты тоже сумеешь превзойти себя самого. – Внезапно по его лицу пробегает тень. – Когда у тебя появится цель, ты сумеешь уничтожить любого своими руками. Любого, даже … - он сглатывает ком в горле и его голос становится сиплым и негромким. – Ладно, пойдём отсюда, - обрывает сам себя Вергилий. Он не договаривает что-то важное. Стоит от Данте на расстоянии вытянутой руки, может, чуть дальше. Но тому кажется, что сейчас не стоит пытаться положить руку брату на плечо: когда Вергилий так глубоко в себе и пытается объясниться, любой жест может разозлить его кажущейся несерьёзностью отношения к тому, что он мучительно выжимает из глубин своей души, из сгустившегося мрака внутри неё. Когда Вергилий такой, то кажется, что у него внутри пустота и тьма, скрытая за очень хрупкой человеческой оболочкой. Сама она, эта оболочка, такая светлая: голубые льдистые глаза, белые волосы и бледная кожа. А внутри темно и пусто, и слова оставляют в этой его внутренней пустоте глухое эхо. Парадокс. - Кого лично ты уничтожил? – подняв бровь, спрашивает Данте. Вергилий переводит на него взгляд светлых глаз и говорит совсем другим тоном: спокойным и внимательным. - Данте, я хотел тебя спросить. - Так. Здесь должен быть подвох, я тебя знаю. И Вергилий прищуривается, раздумывая, а потом, вдруг, отмахивается. – Неважно. Скоро стемнеет, - говорит он. - Идём отсюда. - Нет, спрашивай! Но Вергилий больше не хочет прашивать. Он только говорит: - Мы не успеем вернуться в лагерь засветло. - Ещё светло, бро! - Нет, идём. - Светло ведь ещё… Да, ещё светло. Тёмные лапы елей пронизаны удивительным светом, видна каждая иголочка! Но предзакатное время в горах описать не так-то просто. Кажется, его даже почувствовать полностью нельзя: так много эмоций с трудом могут вместиться в грудную клетку. И тем более - вместиться в чью-нибудь прохладную душу, которая даже при нагревании умирающим дневным светом не увеличивается в объёме так, как должно. Вот Вергилий как раз такой. - Почему нет? – спрашивает Данте. - Не знаю. Может, когда-нибудь потом, - говорит Вергилий. - Может, это «потом» никогда и не наступит! Вергилий переводит взгляд на брата и говорит уверенно: - Наступит. Когда-нибудь. Ребята стоят в воде голубеющего озера с берегами, поросшими тёмными, высокими елями. И горы, возвышающиеся надо всем, молча им внимают. Но они такие огромные и несокрушимые, эти горы, что, наверное, им тайны двух маленьких близнецов не кажутся столь уж серьёзными. Потому что эти горы буду стоять здесь и тогда, когда самих полудемонов уже не будет ни в одном из миров: эти дети наполовину люди, и сколько бы они не жили – когда-нибудь это подойдёт к концу. Может быть, именно из-за того, что вокруг светло и тихо, а Скалистые Горы, которые будут стоять до скончания времён, обступают со всех сторон, Вергилий и не стал всё портить каким-то явно важным вопросом. Так и не задал его… Лучи вечернего солнца пронизывают всё вокруг, ложатся на розовеющие снежные вершины гор, и Данте словно бы чувствует этот монументальный извечный покой - и успокаивается сам. Это такой покой, граничащий с тоской, но когда ещё есть шанс её развеять каким-нибудь действием или словом. - Надеюсь, ты знаешь, что говоришь, - произносит Данте, кивнув. – Я не хочу слышать твой вопрос. И тоска так и не наступает. Данте переводит взгляд на двуручник, застрявший остриём в каменистом дне озера. Вокруг меча успокаиваются и сглаживаются концентрические круги на воде. - Как бы то ни было – я благодарен тебе за возможность размяться, - говорит Вергилий, провернув тати. – Забирай своё оружие и давай возвращаться. - Угу. Вергилий усмехается, а Данте разворачивается и бредёт к мечу. - И за то, что не требуешь начинать разговор прямо сейчас, - внезапно добавляет Вергилий, не двигаясь с места. – Я… благодарен тебе. - А какой в этом смысл? – усмехается Данте, отмахнувшись и не обернувшись. – Ты всё равно упёртый. Ещё хуже, чем я. Ничего хорошего ты не сказал бы. Он добирается до меча и рывком выдёргивает его из земли под водой. Забрасывает на плечо и направляется обратно. А озеро тотчас будто опустело… - Ты хороший парень, бро, - говорит Данте с усмешкой. – Но только ты прекрати думать об уничтожении и всём таком. - И о чём ещё мне думать, будучи тёмным убийцей? – интересуется Вергилий, тоже разворачиваясь и шагая к берегу. Данте в пару шагов нагоняет его. - Знаешь вот, что круто во всей этой истории? – спрашивает он. - Теряюсь в догадках. - То, что я тебя трахал тогда, и буду потом. Вергилий поднимает бровь и поглядывает на брата. - Я не смотрел на это с такой точки зрения, - говорит он. - А я всегда смотрел, я же говорю, что всё держу под контролем. Я помню твои разговоры о десерте. Я всегда и всё помню, Джил. - Какой ты приземлённый, - замечает Вергилий, покачав головой, но в голосе его нету зла. - Увы, - пожимает плечами тот. – Я твой единственный брат и тебе ничего не остаётся, кроме как любить меня таким. Я же люблю тебя, хотя ты бываешь ужасным занудой и чистоплюем. Ещё психом и… - Заткнись! – прикрикивает Вергилий, а Данте запрокидывает голову и начинает беспечно смеяться. – Думай, с кем говоришь! - Вот! И высокомерным ублюдком ты тоже бываешь, - всё смеётся Данте. - Ах ты ничтожество, - шепчет Вергилий и бросается за братом, который уже предусмотрительно рванул прочь, с насмешливым улюлюканьем скрываясь в растущих на берегу елях. Солнце уже коснулось фиолетовых облаков на западе, мирно дремлющих на вершинах гор, и тени удлинились. Бесконечное пространство купается в вязком оранжево-розовом свете, а по ветвям елей пробегает нервный ветерок. Скоро тени начнут сгущаться и выбираться из углов и щелей, принимая тайные, обманчивые черты и формы. - Вергилий, а тебе здесь по кайфу? – спрашивает Данте, обернувшись. - Нравится ли мне это место? – уточняет тот. – Да. – Вергилий взбирается наверх по выступающим крепким корням елей. – Помнится, когда я был совсем ребёнком, всё, что находилось за пределом моей колыбели, казалось мне огромным, медлительным и внушающим доверие. Но ты всегда приносил мне радость. - А теперь что изменилось? – Данте уже взобрался на пригорок. – Кстати, ты меня кусал в детстве. - Ты чувствуешь моё раскаяние? - усмехается Вергилий. - А теперь всё кажется мне огромным, медлительным и внушающим недоверие, - говорит он, тоже забираясь наверх и уловив, как Данте хохотнул. – Мне пора… - Он ступает на узловатые корни, торчащие из земли замысловатой лестницей. - Выйти из своей колыбели и осмотреться. - А я что теперь тебе приношу? - Ничего. Ты сидишь вместе со мной в колыбели и не хочешь из неё выбираться. Но без тебя было бы ещё хуже. И было бы не с кем прилечь. - Куда прилечь? - Куда угодно. Вот, например… Вергилий резко дёргает его за пояс штанов, чуть сдёргивая их вниз вместе с бельём, отчего крепкие ягодицы брата обнажаются почти до половины. - Эй! – Данте краснеет. Он всегда краснеет, если Вергилий делает что-нибудь такое внезапное. – Ты что творишь? Тут же… - Кто, ёлки? М-да, - говорит Вергилий, поглядев на него сзади, пока Данте судорожно натягивает штаны обратно. – Прилечь с тобой где угодно. Кстати, это всё-таки сосны. - Ладно. Но сначала прилягу я. - Куда? - Прилягу… прямо на тебя. Я начну прилегать сразу, как только мы вернёмся в Айронтон, - уведомляет Данте. - Я уже понял, - уверяет Вергилий. – Тебе не нужно так часто мне напоминать. Иначе я начну думать, что ты собираешься мной воспользоваться. - Эй! Не воспользоваться! – поправляет Данте, обернувшись. - «Воспользоваться». Что за дурацкое слово! Я же не так. Я же как бы… любя. Вергилий посмеивается. - Любя? И сразу по прибытии? Ты даже не захочешь посидеть у костра и рассказать парочку крутых историй из жизни твоей школы? - Крутые истории, - повторяет Данте, начиная смеяться. – Ты все их знаешь. И ты всегда высмеиваешь мои школьные истории. Они для тебя недостаточно круты. - Увы, - разводит руками Вергилий. – Они не дотягивают до моего уровня, потому что самый крутой здесь я. - И я. - На самом деле, это действительно я, но у меня нет желания спорить. - Ты круче только в бою. В остальном ты мне уступаешь. Ты даже внешне мне уступаешь. - Ты смазливей, согласен. Но на этом твоё превосходство заканчивается. Данте резко разворачивается к нему и поджимает губы. - Что в тебе такого, что превосходит что-нибудь моё? – строго и упрямо спрашивает он. Вергилий едва заметно улыбается. - Не говори мне, что хочешь ещё раз убедиться. - Фу, ты извращенец, - морщится Данте. - И ты тощий! - Ты толстяк. - Я нифига не толстый! – возмущается Данте. – Я превосхожу тебя по всем параметрам. Мы только ростом одинаковые! - И шириной плеч мы тоже одинаковые, - кивает Вергилий. - И ширина талии у нас практически одинаковая. Но в том, что следует ниже, ты мне уступаешь. Я до сих пор вспоминаю твою реакцию в родительской спальне. - Нет! – Данте подаётся вперёд. – В тот раз я просто… опешил от неожиданности. - Опешил. Вот как. А с виду походило на отчаяние. - Просто я давно не видел чужой член! И это нормально для мальчика, не видеть посторонние члены! - Посторонние? – ахнув, переспрашивает Вергилий. – Данте, не скромничай! Да ведь он практически освоился в совершенно непредсказуемых частях твоего бесполезного тела. - В тот раз у нас был перерыв! Несколько месяцев перерыва! - Причём здесь перерыв? Твой член меньше моего, чёрт бы тебя побрал! – не выдерживает Вергилий. – Меньше! Не пытайся это оспорить! - Я не пытаюсь. Я уже оспариваю, прямо здесь и сейчас! Мы похожи. - Ты меня не заставишь, - склонив голову, проговаривает Вергилий сквозь зубы. - То есть, ты смиряешься с доводом, что в тот раз я просто опешил от неожиданности. – Данте поднимает бровь. - Не провоцируй меня, - зловеще произносит Вергилий в ответ. - Смиряешься? - Данте. - М. Ладненько, - ухмыляется Данте довольно. Вергилий стискивает зубы, глядя на брата, который, сжав губы до тонкой побелевшей ниточки, упрямо пронизывает Вергилия взглядом. Они играют в эти гляделки ещё несколько секунд. - Будь ты проклят, - будто выплёвывает Вергилий, откладывая тати на траву, и начинает нервно расстёгивать ремень брюк. Данте склоняет голову к плечу и тоже расстёгивает штаны. Вергилий чуть сдёргивает брюки и бельё. - Ну? – спрашивает он с раздражением. - Ты всё ещё намерен продолжать оспаривать очевидное? Данте тоже стягивает штаны до бёдер и робко заглядывает к Вергилию. Потом глядит на себя. - Хм, - говорит он. – Хм. Ага. Ну-у… - он чешет затылок. - Так, подожди-ка. Снова поглядывает на брата. - Не такая уж и большая разница, - сообщает он. – И измерять нужно в другом состоянии. - Это заметная разница, Данте, - говорит Вергилий рассерженно. – Мне просто повезло иметь член размером гораздо больше среднего. Тебе не повезло обладать членом размером больше среднего, но не «гораздо больше среднего», вот и всё. В каком бы состоянии мы не измеряли. – Он начинает нервно заправлять одежду. - Дьявол, и что я вообще делаю в пятнадцать лет, отложив меч и обнажив причинное место на поляне! - Угу-угу. Такой срам, - поддакивает Данте. – Обнажёнка посреди гор. Ёлки смотрят на тебя с упрёком. - Не говори ни слова, - отмахивается Вергилий, уже одёрнув тренч и подобрав с земли тати. – И это сосны, чёрт бы тебя побрал. Это всё ещё сосны! - У елей иголки меньше, чем у сосен, - замечает Данте, тоже одеваясь. – Так бы и сказал: я – ёлка, ты - сосна. Я бы сразу понял, и тебе не пришлось бы показывать… - С меня хватит. Вергилий уходит далеко вперёд к подножию горы. Данте бегом догоняет и напрыгивает ему на спину, ухватив за шею. - Мы поупражнялись на мечах, рассказали, что думаем о наших внутренних демонах и померялись членами, - смеётся он, уклоняясь от ладони Вергилия, который пытается ткнуть ею ему в лицо, чтобы заставить замолкнуть. – Этот день удался. Надо же, бро, всё-таки мы сделали это. - Что «это»?! Вергилий пытается стряхнуть с себя Данте, но тот ухватился очень цепко. - Ну… «Это»! Померялись членами, конечно! – удивлённо отвечает Данте, ухватываясь покрепче. – Все близнецы рано или поздно через это проходят. Поэтому тебе не о чем волноваться. - Ну почему эта чёртова сирена не поёт, когда она так нужна! – стонет Вергилий. – Лучше бы я в это время сражался с демонами. - Ну, ты показал свой член. Это почти так же достойно, бро, - уверяет Данте. –Сокрушительное комбо, - Данте всё же пристраивается у него за спиной поудобней. - Вот. Пронеси меня немного. - Нет. Я не вижу для этого причины. - Твой родной брат просит пронести его до гряды! Это разве не причина?! - Ты, кажется, начинаешь привыкать к излишествам. Я не стану просто так таскать тебя на себе. Я делал это уже трижды. - Ну… Мне просто понравилось, - абсолютно честно признаётся Данте. – Здесь же нет никого. - Это не прич-ч… - Брыкаешься?! - Уйди немедленно! - Пронеси меня, бро-о-о, - тихо напевает ему на ухо Данте, посмеиваясь и уворачиваясь, чтобы Вергилий его не сбросил. – Обещаю, это в последний раз! Вергилий вздыхает. - Ладно, - соглашается он, наконец. - Но только до подножия. - До нашей гряды! - С чего бы мне тащить тебя в такую даль?! - Я ведь только что увидел твой член средь бела дня! Увидеть член. Который, к тому же, больше... Вергилий вздыхает и окончательно прекращает попытки стряхнуть брата. Данте очень ловкий, этого у него не отнять. Если он разок вцепился, то пытаться от него избавиться бесполезно. - Ну… Разве что поэтому, - хмыкнув, соглашается Вергилий. – Мерзкий льстец. Держи тати. - О, я, кажется, знаю, как бы тебя называли индейцы, который здесь жили! – Данте с утрированной нежностью обнимает Вергилия покрепче, протягивая руку и перехватывая тати. – Вергилий Большой Ч... - Заткнись! – в ярости прерывает Вергилий, тряхнув брата. - Заткнись хоть на минуту! Данте ойкает и послушно умолкает. Вергилий закатывает глаза, но потом всё же подхватывает брата под коленями поудобней и направляется к подножию горы. Данте прикрывает глаза довольно, оглядываясь по сторонам и не думая о том, что помимо его самого, Вергилий так же несёт и его тяжёлый двуручник, который крепится к ремням у Данте за спиной. - Тебе же не тяжело? – интересуется Данте, подавшись вперёд и заглянув ему в лицо. - Тяжело, - мрачно отвечает Вергилий. - Жаль. - Это что-то меняет? - А? Нет. Ничего. Я просто пытался проявить участие, сечёшь? Я же должен о тебе заботиться. Думал, может, ты захочешь поговорить об этом. Всё такое. - Данте, - начинает Вергилий мрачно, всё же не отпуская его, но уже остановившись. - Ладно. Не горячись, - примирительно просит Данте, погладив его по погону на плече, а потом бормочет: - Я молчу! Ты что, не слышишь? - Дьявол. - Вергилий качает головой, а Данте внезапно начинает смеяться. - Бро, ты всё слишком серьёзно воспринимаешь. - Ты мог бы и этого не говорить! - Не буду. Всё. - Да чёрт бы тебя побрал. - Я буду молчать. Вергилий рывком ухватывает его поудобней, и шагает прочь от озера с братом на закорках большими шагами. - Я могу наполировать пуговицы тебе на погонах, - предлагает Данте, прижав пальцами край рукава своей толстовки и натирая медную пуговицу на плече на чёрного с синим тренча Вергилия. – Чтобы быть полезным. Да? - Как знаешь, - покачав головой, отвечает Вергилий. - Или… - Полируй пуговицы, Данте. - Окей. И идёт с братом и с его мечом к подножию горы, чтобы обойти его и добраться до соседней гряды. За всё время, занятое на дурацкую болтовню, Вергилий ни разу не пригрозил тем, что не станет нести Данте на своей спине. Если бы он это сделал, Данте бы точно не понял, за что. Потому что это бы разрушило их настоящую, глубинную привязанность друг к другу.