Призрак Юпитера

В траве надрываются сверчки, оглашая безмятежно спящие горы звонким стрёкотом. Они начали петь ещё тогда, когда близнецы шли вдоль Шоссе На Миллион, как иногда именуют Пятьсот Пятидесятое. Сумерки сгущались, и к тому времени, как Данте и Вергилий добрались до Айронтона, сверчки уже орали во всю, сопровождая их на пути к палатке. Зияющие чернотой окна и дверные проёмы обрушающихся домов, выстроившихся вдоль усыпанной листьями дороги, молчаливо глазели на двух путников из темноты. - А я такой говорю: «Я не против поступательных движений, если атмосфера соответствует», - смеётся Данте, шагая следом за братом. - Так и сказал? – усмехнувшись, оборачивается к нему Вергилий. - Ага. - Держу пари, она восприняла это оскорблением. - Ну да. Она сразу побежала «стучать» на меня мистеру Кларку. Мол, я неуважительно к ней отношусь, всё такое. - И что же Кларк? - Он потребовал вызвать папочку, чтобы поговорить с ним. - Отца? Какой бессмысленный поступок. - Вместо отца пошла Ева. Отцу я ничего бы не сказал. Ему же плевать. - А Ева слишком тебя любит, чтобы наказывать. - Ну-у… - Данте перегоняет брата и убирает в сторону длинную сухую осиновую ветку, которая лежит на дороге. – Ева заставила меня помогать ей. Испечь какое-то печенье. - Ты пёк печенье?! – подняв брови, уточняет Вергилий, благодарно кивнув за убранную ветку. – Никогда бы не подумал, что ты на это способен. - Ну мама же попросила, - пожимает плечами Данте. – Почему нет? Когда ещё выпадет такая возможность?! И печенье было вкусное. - Ага. – Вергилий посмеивается. - Я вижу, что ты читал «Тома Сойера», и глава о покраске забора – твоя любимая. Но я на это не куплюсь. Данте тоже посмеивается, теперь шагая впереди. - Печенье я съел сам, так что покупаться уже не на что. – Он разводит руками. – Кстати, я проголодался. У нас есть что-нибудь? Вергилий хмыкает. - Твой зефир, - говорит он. - Ну Джил, - Данте оборачивается, не сбавляя шага. Вергилий кивает. - Я прихватил что-то. Нужно будет посмотреть. - Я могу сбегать в Юрэй и притащить пиццу. Она даже остыть не успеет. - Я ещё не сломал тебе руку за то, что ты бегал в Юрэй этим утром. Ты совсем спятил, светиться там каждый день? - Тогда я схожу в Силвертон, - пожимает плечами Данте. – Там мы не были. - Ты никуда не пойдёшь. И будешь есть то, что мы принесли с собой. - Не указывай мне! – возмущается Данте. - Я не указываю. Я даю тебе алгоритм действий, которого ты обязан придерживаться, находясь в походе в связи с миссией, - спокойно поясняет Вергилий. – И если тебя что-то не уст… - Что это? – В наполовину разрушенном одноэтажном доме по левую сторону дороги что-то грохнуло, а затем послышались медленные гулкие шаги. - Сходи и посмотри, - командует Вергилий. - Сразу я. - Точно. Данте раздражённо отмахивается, разворачивается и направляется к дому. Он забирается через окно и оказывается в пустом низком помещении, пропахшем пылью, гниющим деревом и временем. - Охуеть, какая темень, - говорит Данте, выуживая из кармана зажигалку. Он щёлкает ею и оказывается почти упёршимся в чей-то мохнатый лоб и два круглых жёлтых глаза, уставившихся на Данте с удивлением. Данте смаргивает. - Ах ты уёбок! – наконец, возмущается он. – Ты откуда выполз?! Данте хватается за меч, а чудовище, затаившееся в темноте, разворачивается и убегает куда-то вглубь комнаты. Данте бежит за ним, едва понимая, куда направляется во мраке, и чуть не сшибает дверь, надрывно скрипнувшую единственной уцелевшей ржавой петлёй и захлопнувшуюся прямо перед его лицом. - Хочешь cразу в ад или поиграем? – спрашивает Данте, забежав, кажется, в кухню, которая тоже совершенно пустая. Данте резко оборачивается: ему показалось, что позади кто-то прошёл. - Ну иди! Иди и возьми меня! – предлагает Данте. И тут ощущает, что что-то сыплется ему на голову. Он трясёт головой, отскакивая к стене и стряхивая это что-то с волос. - Что за… Данте поднимает голову, ожидая увидеть всё, что угодно. На потолке с унылым скрипом раскачивается кованая люстра-подсвечник, но свечи давно раскрошились и воск высыпался на пол крошечными кусочками. И с тайным шорохом досыпаются прямо сейчас. - Я не собираюсь гоняться за тобой по этому притону! – заявляет Данте в темноту, тряхнув головой. – Давай, трус! Но лампа всё скрипит в темноте, уменьшая амплитуду раскачивания, воск уже не сыплется, и вокруг – пустота и тишина. - Только выйди отсюда. Порежу тебя на ремни! – заявляет Данте, разворачиваясь к окну. – Сиди здесь до утра. Данте выбирается на улицу из обветшалого здания и, уложив меч на плечо, направляется к дороге, чтобы свернуть к лугу. Вергилий уже там, у лагеря. Он стоит у палатки с рюкзаком, в котором хранится провизия, поглядывает на брата, шагающего через луг. - Там кто-то ходит, - говорит Данте, подходя к брату. – Но ко мне он не вышел. - Это очень странно, не так ли? – усмехается Вергилий. Данте прищуривается, указав на брата мечом. - Ты что-то знаешь, нет? - Не всегда. Но бывает. Вергилий вытягивает руку в сторону и на пальцы ему опускается жёлтая луна. Прокатывается вдоль руки к шее. Вергилий подставляет вторую руку и луна, вращаясь, докатывается до его пальцев, будто это мяч на плечах у гимнаста. - Спотти, - разочарованно отмахивается Данте, и тут же зажимает рот. Вергилий вопросительно кивает. - Я же назвал его уёбком, - сдавленно произносит Данте. - Это потому что сначала нужно думать, а потом называть уёбками, - криво усмехнувшись, замечает Вергилий. – Спотти хотел с тобой позабавиться, он не обижается на то, что ты его не почувствовал. Так ведь? – Он глядит на то, как луна начинает темнеть и увеличиваться в размерах. Вергилий опускает чёрный шар на землю и она раскрывается лепестками: внутри посреди черноты обнаруживаются эти жёлтые круглые глаза. Они превращаются в щелки-полумесяцы: Спотти улыбается из мрака самого себя. Затем середина поднимается и вытягивается вверх, и вот уже вместо жёлтой луны перед ребятами предстаёт бесформенный сгусток тьмы, а ещё через миг вместо сгустка оказывается, похожее на небольшого медведя, создание ночи с весёлыми добрыми глазами и совершенно безо рта. - Ты приготовь что-нибудь, а мы со Спотти прогуляемся и навестим грот, - говорит Вергилий брату. – В рюкзаке есть консервированный суп. Возьми его. - Ну вот. Кто-то готовит, а кто-то гуляет. - Гуляет тот, кто не называет ночного демона уёбком. Так, Спотти? Спотти медлительно поднимается на свои четыре неуклюжие с виду лапы и вертится на месте, качая головой из стороны в сторону. Вергилий действительно любит погонять с безвредным бестолковым демоном. Ему это доставляет удовольствие гораздо большее, чем общение с людьми. Вергилий даже никогда не интересовался по-настоящему именем этого демона. Спотти ему просто нравится. Как ему нравится Данте, например. Спотти не нуждается в пище, в уходе. Просто блуждает за Вергилием в необъяснимой привязанности и отчего-то сторонится Спарду. - Спотти плевать на такое. Просто кто-то не хочет заниматься готовкой, - мрачно говорит Данте. - Это правда. Я даже никогда не пёк печенья, - посмеивается Вергилий. - Ну и пошёл ты. - Угомонись, Данте, я отлучаюсь не надолго. Вергилий становится на носочки, быстро целует брата в макушку и, оставив меч, срывается бегом к лугу. - Спотти, поскорее! – командует он, развернувшись на середине тёмного луга. Спотти становится на задние лапы, поставив передние на плечи Данте, и «улыбается» ему в лицо, поглядывая на него пустыми жёлтыми глазами-плошками, в которых только что растворились зрачки. Радужки похожи на отполированное стекло, а белков нет. - Отвали, предатель, - хмуро отталкивает его Данте. Спотти опускается на землю и срывается порывом ветра к лугу. Чёрная трава в свете луны пригибается к земле, луг волнуется как перед непогодой. - Эй! Ты будешь томатный суп или лапшу быстрого приготовления? – кричит Данте сквозь поднявшийся из-за Спотти ветер. - Что захочешь! – обернувшись, откликается Вергилий. – Я поем то, что ты приготовишь! Ветер треплет полы расстёгнутого тренча и белые пряди волос, когда Вергилий стоит на лугу, залитым лунным светом. Вергилий отворачивается и уходит. Спотти потоком ветра несётся за ним. Они оба исчезают на той стороне луга, и теперь слышен только шелест листвы, которую Спотти-ветер обрывает с осенних ветвей, пытаясь угнаться за полудемоном по дороге города-призрака. Вдруг луна прячется за облаками, окончательно затянувшими небо. Звёзд становится больше не видно и вокруг воцаряется мрак, наполненный тревожным стрёкотом сверчков. Тонкий слух Данте улавливает лишь скрип проседающих домов по ту сторону и больше ничего, потому что шаги Вергилия бывают неслышными, а Спотти можно услышать только если он сам этого захочет. Наверняка, два демона уже далеко от города, перепрыгивают через какие-нибудь ущелья, залитые чернильным мраком, и ищут друг друга за чёрными камнями скал, взбираясь на вершины. - Ладно, - тихо произносит Данте, как-то растерянно глядя на опустевший тёмный луг. – К чёрту суп. **** Данте выбрал лапшу, потому что это проще. Говорят, что в ней один натрий, но натрий даже в чистом виде и гигантской дозе не был бы опасен для полудемонов. Данте пристроил керосиновую лампу на лапу ели, стоящую рядом с костром, и свет от лампы делает лагерь очень даже уютным. Правда, Данте не собирался создавать уют намеренно. Просто вокруг оказалось слишком темно. Он кипятил воду уже дважды, а в перерывах между кипячением даже успел искупаться в речке от нечего делать и надеть вымокшие в речке ботинки на ветки берёзы для просушки. Вергилий ушёл гулять уже слишком давно и Данте испытывает ужасную досаду. Он надеялся провести этот вечер с братом. Он так ждал. Но вот малейшее проявление потустороннего в лице того же Спотти – и Вергилия и след простыл. Будто Данте – это недостаточно потустороннее. Данте решает, что подождёт ещё немного и, если брат не придёт, то поест сам, а потом отправится спать. Но в глубине души Данте очень надеется, что Вергилий о нём вспомнит и всё-таки придёт. Да что там. Его просто убивает мысль о том, что брат пренебрёг возможностью поболтать возле костра и покурить. Поговорить о чём-нибудь… Данте чувствует ужасную, царапающую обиду, потому что для него сегодняшний вечер оказался важным, очень важным, а для брата он ничего не означал. - Ну и ладно, - бормочет Данте, снова вешая котелок с водой над костром. Он поднимается и забирается в палатку в поисках сигарет. Выходит обратно и вынимает из пачки сигарету. Щёлкнув зажигалкой, закуривает и расправляет плечи. Странно, что он не курил больше суток. Даже вообще как-то забыл об этом. Он глядит вперёд, туда, где обрыв. Вокруг полный мрак, а вот там, очень далеко отсюда светится одинокий маленький огонёк. Это прожектор на спасательной хижине, построенной на вершине горы для путников и альпинистов на случай грозы. Этот прожектор служит маяком для тех, кто заблудился в горах или сбился с пути из-за внезапно опустившегося тумана. В горах такие избушки всегда имеются. В них путники, укрывшиеся от непогоды, оставляют воду, принесённую с собой, и что-нибудь ещё для тех, кто придёт сюда потом. Интересно, она сейчас кем-нибудь занята или пустует, эта избушка? И если занята, то кто в ней теперь сидит? Ведь Вергилий говорил, что сегодня будет гроза. - Нет. Проваливай, - говорит Данте, выпуская сигаретный дым и не оборачиваясь. - Я задержался. – Вергилий стоит за его спиной. – Но в надежде, что мне удастся поднять тебе настроение, я принёс вот это. Данте оборачивается. Вергилий держит в руке коробку с пиццей и от пицци исходит одуряющий аромат. - Я даже прихватил салфетки. И ещё я принёс вот это, - Вергилий поднимает руку, и Данте видит в ней зелёную бутылку с высоким горлышком. - Это креплёное вино и оно точно подействует, потому что у меня есть спирт. Мы добавим его в эту бутылку, изуродовав вкус хорошего вина и моральные принципы. - Ну-у… - Обида в Данте тает слишком быстро и это очень плохо. - Так как? – Вергилий приподнимает бровь. – Ты всё ещё злишься? - Ты же говорил, что нельзя светиться и всё такое. Вергилий усмехается. - В Силвертоне какая-то местечковая ярмарка. Пиццу и вино я «увёл» из ресторана с открытой площадки. Вино стоит прилично, поэтому я оставил деньги за эту бутылку в обложке винной карты. Он усаживается возле костра и открывает коробку. - Надо же. Ещё горячая, - говорит он, рассматривая пиццу. - Пахнет так, будто это не пепперони, - замечает Данте. - Это Маргарита. - С помидорами или с томатным соусом? – уточняет Данте, докуривая. - С помидорами. И здесь перестарались с моцареллой. - М-м-м… Ладно, тогда извинения приняты, - сдаётся Данте. - Дешёвка, - ухмыляется Вергилий, глянув на него заговорщически, а потом поясняет: - Мы со Спотти спустились к гроту, но Спотти туда не пошёл. Я посмотрел «кино», а потом мы немного побегали по горам. Там на столе мы нашли спиртовую горелку и небольшую стеклянную ёмкость со спиртом. Я отлил немного во флакон и… Данте, захвати чашки. - Где «там»? – Данте усаживается рядом и отнимая у брата открытую коробку. - На вершине. В спасательной хижине, - Вергилий кивает в сторону обрыва, откуда видна далёкая звёздочка прожектора. - Офигеть, ты и там побывал?! А флакон? – спрашивает Данте, уложив пиццу себе на колени, а открытую крышку коробки – на колени брату, чтобы была вместо тарелки. - Флакон мне подарил Спотти. Как всегда его маленькие благодарности. Буду наливать в этот графин гранатовый сок. Вергилий вынимает из внутреннего кармана сверкающий тысячью граней и преломляющийся в свете керосиновой лампы шарик-флакон с крышкой в виде поднятых стеклянных крыльев летучих мышей. - Ого… - шепчет Данте, взяв у брата флакон. – Какая симпатичная штуковина… Интересно, что было налито в него раньше? - Наверное, что-то запрещённое, - смеётся Вергилий. – Я видел похожие у отца в винном погребе, только они побольше. Он запрещает мне их трогать. - Ха-ха-а! Может, в аду есть своя Ямайка и свой Джа, а папочка был не таким уж прилежным демоном и иногда курил какую-нибудь адскую дурь, - ухмыльнувшись, предполагает Данте. - А однажды перестарался с веществами и на этой почве развязал войну? – подхватывает Вергилий. Ребята начинают глумливо посмеиваться. Но Данте странно видеть такую красивую штуковину, принесённую из мест, где обитают Живые Хребты и демоны. - Ну, ты ведь не думаешь, что Ад населяет только отребье и всё, что там есть – это горящая сера. Кстати, серы там не так уж много. Не больше, чем здесь, - Вергилий берёт бутылку с вином и снимает верхнюю фольгу, а потом вынимает из кармана раскладной нож и поддевает пробку, чтобы откупорить бутылку. – Не верь книгам, которое писало человечество: никто из них не мог засвидетельствовать факты своего пребывания в аду. Данте даже не обижается, что Вергилий опять забрался к нему в голову. - Давай я, - предлагает Данте. Вергилий бросает на него взгляд, но передаёт и нож, и бутылку. Данте подозрительно быстро расправляется с пробкой, поддев её ножом, а потом вцепляется в неё зубами, с гулким звуком выдернув зубами. - Йо-хо-хо и бутылка… - он тянет пробку, и она выскакивает с гулким звуком. – Рома, - заканчивает он, сплюнув пробку на траву. – Всё, давай доливать. Вергилий открывает флакон, подносит к горлышку бутылки и осторожно начинает доливать спирт в креплёное вино. Это из-за того, что обычный алкоголь на них действует слабо, хотя бывало, что, оставшись одни дома на пару суток, они пытались быть плохими парнями и отчаянно старались напиться. А почему нет? Им ведь уже по пятнадцать. - Так. Давай сюда кружки, - командует Вергилий, оставив во флаконе половину жидкости. - Надеюсь, мы не превратимся в лягушек или во что-нибудь такое, - бормочет Данте, подавая металлические кружки. - Тогда давай по очереди. Если ты превратишься в лягушку или уснёшь, как персонажи из сказок разных народов и писателей, я должен буду тебя поцеловать, чтобы расколдовать, - хмыкнув, предлагает Вергилий. - Лягушку?! - Да, я читал совершенно разный эпос, когда был ребёнком. Принцесса была лягушкой и принц снял заклятие поцелуем. - А если поцелуй не подействует? – подозрительно спрашивает Данте, поглядев в кружку с розово-красным вином. - Тогда я сделаю что-нибудь ещё, - подмигнув, обещает Вергилий. - Лягушке?! Вергилий отпускает Данте подзатыльник. - Дурак! Нам ещё это пить! – напоминает он с отвращением. Данте посмеивается и выпивает из кружки. Морщится. - Дерьмо какое! – он передёргивает плечами. – Я мог бы превратиться в жабу уже из-за того, что выпил эту дрянь! Ты не переборщил со спиртом? - Не знаю. Я раньше не делал такого. Я думаю, сам факт разведения вина со спиртом автоматически портит вино, так что… - он умолкает и залпом выпивает, а потом тоже морщится. – Ого! И правда, хуже не бывает, - признаётся Вергилий. – Ужасное дерьмо. Ещё? - Ага. Второй пошёл! – смеётся Данте. Они выпивают ещё по половине кружки. Данте смаргивает. - Я ещё не превратился в лягушку? – спрашивает он. - Вроде, нет. - Жаль. Я просто насчёт поцелуя. - Не так скоро, - говорит Вергилий, подставляя кружку. Потом они растягивают разрезанную пиццу на треугольники и неторопливо съедают по куску. - О, бро, знал бы ты, как я люблю тебя иногда, - прикрыв глаза, довольно бормочет Данте, жуя пиццу. – Ты только что спас меня от возможности есть лапшу быстрого приготовления. Это так много значит для меня, что я едва удержался, чтобы не всплакнуть. - Демонам не пристало плакать из-за пиццы «Маргарита». Вот «Четыре Сезона» – это я ещё понимаю, - мечтательно отвечает Вергилий, и Данте начинает посмеиваться, а Вергилий тоже усмехается. Данте оборачивается к нему и поднимает брови. - Вёрдж? – вкрадчиво зовёт он. - А теперь можно тебя поцеловать? Типа, в знак признательности. За ужин, например. - После пиццы? Нет, брат, предпочту воздержаться от такой сомнительной признательности. - Проклятый чистоплюй. - Ничего не могу с этим поделать. Запах базилика и моцареллы убивают моё либидо. Вергилий усмехается и глядит на брата невинно, а потом пожимает плечами, будто бы в подтверждение принятого решения, видя, что Данте так и сверлит его взглядом. - Нам поможет ещё вина, - говорит Данте уверенно. Вергилий фыркает. - Я лишь надеюсь, что ты знаешь: алкоголь не очень-то помогает в серьёзных отношениях, - криво усмехнувшись, замечает он. - Но ты же не отказываешься выпить! – ткнув в брата куском полусъеденной пиццы, замечает Данте. - Это потому что мы уже и так братья-близнецы. Отношений серьёзней не бывает в природе. – Вергилий промакает губы салфеткой. – С леди всё должно быть иначе. - Да что бы ты знал об отношениях с девушками! – возмущается Данте, а потом засовывает остатки куска пиццы в рот и тянется за вторым. - Не много, на самом деле. – Вергилий пожимает плечами, а потом проверяет языком за щекой, нет ли на зубах остатков пищи. – М-м… - Он снова проводит по внутренней стороне щеки и поясняет, убедившись, что в зубах ничего не застряло: - Я исхожу исключительно из соображений чистоты помыслов и разума. И то, и другое приходит в негодность, когда ты пьян. Ты не можешь отдавать себе отчёта в том, что кратковременное отношения в винных парах останутся такими же откровенными, когда эти пары улетучатся. Врубаешься, я надеюсь? Данте смотрит на него долгим, критическим взглядом, явно пытаясь понять. Смаргивает. - Заткнись, - наконец, говорит Данте, наверное, не поняв. Вергилий тихо посмеивается, подав кружку брату. Ребята выпивают залпом. - Какой ужас, - выдыхает Вергилий. – Надеюсь, что когда я обрету силу Спарды, чтобы… - Кушай, бро, - тут же перебивает Данте, быстренько и услужливо поднеся к губам брата кусок пиццы и втолкнув его ему в рот, а потом поясняет: - Когда ты начал говорить о силе, я запаниковал, что ты всё испортишь, и стал действовать спонтанно и решительно. - Та фто ты… - Не думай о силе Спарды, когда кушаешь пиццу. Это несовместимо. Несварение желудка, всё такое. – Данте нервно улыбается. – Вкусно? - Ы фто, бойной? – прикрывая рот рукой, спрашивает Вергилий, пытаясь прожевать половину куска, насильно и неожиданно вставленного ему в рот. - Я просто не хочу слушать о силе сейчас, - объясняет Данте. – Так ты всё испортишь. Хочешь ещё кусок? Вергилий отрицательно качает головой, потому что рот занят. - Водички? – услужливо интересуется Данте, открыв и подав бутылку минералки. – Чтобы не нужно было жевать всухомятку. Вергилий отпускает ему подзатыльник. Уже, кажется, второй за сегодня. - Это было за что?! – возмущается Данте, потрогав ладонью затылок. – Я просто пытался спасти момент! - Как?! С помощью моцареллы?! - Ну хоть как-то! Вергилий стискивает бутылку за середину и выплёскивает воду брату в лицо. - А это за что это было?! – ошеломлённо спрашивает Данте. - За всё, - кое-как прожевав, сообщает Вергилий. – Не тебе решать, о чём я буду говорить. - Мне кажется, самое время выпить ещё вина, - утерев лицо, замечает Данте. – Я и не знал, что ты такой агрессивный, когда выпьешь. - Ты просто глупеешь на глазах, - раздражённо говорит Вергилий, глядя, как брат наливает ещё по полкружки розовой жидкости, крепко пахнущей спиртом и чем-то кислым в придачу. Третий и четвёртый раз они выпивают, почти не морщась. - Нужно… почистить зубы, - говорит Вергилий, улегшись на спину и глядя в чёрное небо, где под облаками похоронена луна. – Да. Данте закуривает и передаёт ему сигарету, а потом закуривает свою. - Надо же, не больно, - бормочет Вергилий, затянувшись и выпустив дым. - Что болит? – спрашивает Данте, тоже затягиваясь сигаретой. - Обычно – всё, - говорит Вергилий, медленно моргая и лениво глядя в небо. – Мои кости... Это мешает мне уснуть. А когда я засыпаю, моя Ночная Стража начинает будить меня ежеминутно. Моя ночная стража… - Он качает головой и бормочет: – Дёрганая. Чёрт бы её побрал. - А у меня порядок, - говорит Данте, и глупо усмехается. – В смысле, ни Ночной Стражи, ни боли. - У тебя… - Вергилий облизывает губы и указывает сигаретой куда-то в небо. – У тебя всё будет потом. У тебя… Ты медленный, понимаешь? Но я не думаю, что у тебя будут сильные боли. Моему демону тесно. Если я избавлюсь от этого тела… Сменю его на новое… Сильное и… То тогда ему станет комфортно. В теле человека демону… тесно. Вергилий пьян и поэтому речь его теряет обычную связность и чёткость. Ему, кажется, сейчас ужасно лень выговаривать слова отчётливо. - А как ты его… Ну, сменишь? – Данте оборачивается. - Как? – Вергилий криво усмехается, пьяно и спокойно. – Через горнила. - Чего? - Ну… Там огонь. Оно сгорает. Данте поднимает брови. - В смысле… Совсем? – он так удивлён и даже напуган, что переворачивается на бок и приподнимается на локте, убирая со лба прядь спутанных волос, рыжеющих в оранжевом свете костра, но чёлка падает на лицо снова. Сверчки заливаются на лугу и вокруг них. И Данте кажется, что он почти видит их, рассевшихся вокруг в траве. Хотя ни черта он не видит, конечно же. Вергилий усмехается как-то легко. Протягивает руку и убирает прядку слабыми пальцами. - Это, конечно, риск, потому что оно может просто сгореть. Аутодафе, ха. Но… может и прокалиться. Как доспехи, - говорит он и повторяет: - Доспехи. Ну, латы, знаешь? – он роняет руку и затягивается сигаретой, которую держит в другой руке. – Шансы - пятьдесят на пятьдесят. - И как оно, бро, а? Тебе вообще не страшно? – Данте не обращает внимания на дым, который Вергилий случайно выпускает ему в лицо. Несмотря на вино, сердце у Данте бьётся где-то в горле, а в голове становится очень горячо. Пламя костра отбрасывает свет на лицо Вергилия, смягчая острые, тонкостные черты. - Мне очень страшно, - шепчет Вергилий. – Конечно, мне страшно. Но я… не выбирал. Один из нас должен был стать на этот путь. Я его пройду. - Что?! Нет. – Данте роняет голову и утыкается лицом ему в грудь. – Вергилий, я не хочу, чтобы ты умер. - Я тоже не хочу умирать, - признаётся тот. – И поэтому рассчитываю выжить. - Но всё же может случиться, бро-о, - стонет Данте глухо ему в грудь. - Да. Завтра мы можем погибнуть, - подтверждает Вергилий. – Но папочка однажды проговорился, что во мне достаточно демонического начала, чтобы обновить тело. Я не стану держаться за это тело: оно только сосуд для навыков. - Мне нравится твоё тело. В смысле… Блядь, - Данте краснеет. – Не в том смысле! Вергилий усмехается, лениво поёжившись. - Да, - говорит он. – Мне тоже оно нравится. Но оно… должно быть преобразовано. Оно – вместилище моей будущей силы. Моему телу должно быть комфортно на той стороне. Там… много огня. - Я тебя не отпущу! – говорит Данте громче, чем надеялся, и поднимает голову. – Я не позволю! Вергилий треплет его по волосам. - Ты очень милый, - усмехается он. – Очень хороший брат. - Ну хватит, бро! - Но ты переживаешь из-за куска шкуры. - Я переживаю, что ты умрёшь! - Не переживай. Пустое, - отмахивается Вергилий. – Тем более, я ведь помню о Призраке Юпитера. Я всегда буду следить за тобой из пустоты. - Нет, - бормочет Данте, снова уткнувшись лицом в грудь брату. Сердце Вергилия бьётся спокойно и сильно. Это сердце не может гореть, оно же никогда не горело! - Нет, - глухо повторяет Данте. – Я тебя не отпущу. Сверчки поют свою ночную песню, костёр скоро начнёт догорать, а город-призрак за лугом хранит молчание и мрак, блуждающие в забытых пустых комнатах. Хорошее время и место, чтобы говорить о смерти и перерождении. - Тебе нужно выпить, - произносит Вергилий. – Это тебе поможет. - Нет, - упрямо говорит Данте. - Давай же, - настаивает Вергилий. – Иначе больше я не поделюсь с тобой ни одним из моих планов на будущее. Будь послушным. - Ну Вергилий, не иди туда! – просит Данте, подняв голову. - Ладно, тогда я выпью сам. - Ну и вали, куда хочешь! – злится Данте, резко садясь. Он поднимается и хватает бутылку. И делает несколько глотков прямо из горлышка. А потом морщится и едва удерживается от того, чтобы не выплюнуть всё на траву. Однако ему всё же удаётся проглотить. Он отставляет бутылку и прижимает к губам ладони, привстав на колено. Вергилий смеётся громко и весело, запрокинув голову. Данте собирается сказать «Дурак!», но не может. Вместо этого кое-как поднимается на ноги и хватает брата за руку. Тянет. - Идём. - Куда? – Вергилий поднимается на колено. - Идём к реке. Купаться. Идём, Джил. - Купаться? - Идём купаться, да. Данте явно нетрезв, но чувствует себя вполне хорошо. Вергилий тоже не очень-то трезвый. Он потирает лицо и оглядывается растерянно. - Только возьми зубные щётки, - говорит он. - А? - Зубы почистить. Данте кивает и направляется к палатке. По дороге вступает в костёр, взметнув в черноту вихри искр, потом наступает в металлическую посуду. Тарелки и чашки с лязгом разлетаются недалеко от костра. Вергилий прыскает со смеху, наклонившись и упершись ладонями в колени. И если это и есть состояние опьянения, то близнецам всё нравится. Данте заползает в палатку и вскоре выбирается оттуда с одной зубной щёткой и тюбиком пасты. - Мы будем чистить моей, - возвещает он. – Я не знаю, где твоя. - Ладно. Предадимся… полной анархии, - Вергилий снова посмеивается. Ребята, пошатываясь, бредут через луг. Находясь уже на середине луга, Данте замечает, что цикады чуть стихли. Он останавливается. На мрачном небе, посреди уплотнившихся облаков внезапно размывается грязно-жёлтое пятно: это луна по ту сторону туч. И слабый свет её тайно подсвечивает брюха чёрно-серебристых, низких облаков, которые уже давно погребли её внутри себя. Листва начинает перешёптываться с ветром, внезапно дёрнувшим ветки осенних деревьев, а дверцы палатки нервно хлопают друг о друга, будто крылья испуганной птицы. - Скоро начнётся гроза, - произносит Вергилий, а рука его ложится на плечо Данте, ухватываясь за него. Данте и Вергилий одновременно поднимают головы, чтобы поглядеть на низко упавшее небо. А небо уставилось на них тайным, мутным просветом, будто луна заглядывает на землю сквозь запотевшее оконное стекло. - Нужно бы успеть, пока в реку не ебанула молния - замечает Данте негромко. - Говорят, что шоковая терапия помогает прочистить мозги. - Тебе не поможет. - И это говорит Данте Спарда. Данте лишь фыркает, бросив на него полный уничижения взгляд.