Призрак Юпитера

Они промелькнули почти призраками по заполняющемуся людьми городку. Кадки с деревьями уже были убраны и водружены на места на тротуарах, столы возле забегаловок расставлены в привычном порядке, а вымокшие стулья сохли на почти не согревающем солнышке. Ребята поскорее свернули с шоссе, чтобы перебраться через гору и оказаться на дороге к гроту. Так быстрее, чем шагать по хайвэю до развилки несколько миль. Теперь они стоят у пологого подножия, рассматривая горную тропу. - Хайкинг? - разводит руками Данте, поглядев вверх, на гору. - Можно залезть по склону, - Вергилий указывает на крутой склон совсем рядом. – Так будет быстрее. - Нет, по склонам я уже лазал. Теперь будет хайкинг. - Мы что, в парке аттракционов?! - Да какая разница? Подумаешь, придём к гроту чуть позже. Всё равно сирена не запоёт раньше полуночи. Вергилий прищуривается. - Знаешь, что странно? – негромко спрашивает он. - Нет, - признаётся Данте. - Облака исчезают. Данте глядит на просинь, занявшую уже полнеба. Но лишь пожимает плечами. Он мало что смыслит в том, как работают все эти штуковины из потустороннего мира. Близнецы шагают по горной тропе вверх, болтая и то и дело натыкаясь носками ботинок на угловатые, мокрые камни. Из-под камней тут и там пробиваются унылые облетевшие кусты и пожухлая трава, на которой ещё блестят и посверкивают капли дождевой воды. Чем выше вверх, тем теплее становится солнце. Скоро вода испарится, а потом упадет вязким, густым туманом в долины и расщелины. В какой-то момент Данте таки не выдерживает и расстёгивает курточку. - … Ну и его выперли из команды, потому что нам нужен был нормальный питчер, врубаешься? – заканчивает он рассказ, догнав брата. - Дай угадаю. А нормальный питчер – это ты, да? – усмехается Вергилий. - Ещё бы! – хмыкает Данте. – Я прирождённый питчер! Я раннер, я питчер. Что угодно! Хотя тебе всё равно ни черта не нравится бейсбол. Как и любой аристократ, ты любишь хренов соккер. - И как любой аристократ, я называю это европейским футболом. - Хотя никогда не понимал, чем соккер лучше бейсбола, - продолжает Данте. – Вот именно тебе – что нравится больше? - Возможность постоянного движения, наверное, - спокойно отвечает Вергилий. – В бейсболе, на мой взгляд, больше статики. - Ну вообще-то нет! – с возмущением замечает Данте. - Ты стоишь, потом бежишь. Потом снова стоишь. Бег на короткие дистанции… Что это за бег вообще? - Это бег на короткие дистанции, сам же сказал. - Это не по мне. Я не смогу останавливаться так часто. - Ты просто ничего не смыслишь в спорте. Отсюда уже видна дорога, идущая вдоль горы с гротом, на которой и расположен Айронтон. Вергилий всматривается в невидимую отсюда точку грота. Потом пожимает плечами и спрыгивает с уступа. - Возможно. Но я мечник, а не спортсмен, - говорит он, распрямляясь. - У нас в школе говорят… - начинает Данте, тоже прыгая вниз следом за братом. - Очередные занимательные истории? – усмехнувшись, уточняет Вергилий. - Ага. У нас там говорят, что парни, которые ничего не смыслят в спорте для настоящих мужчин, ничего не смыслят и в женщинах. - Какое узкое и стереотипное мышление. Тогда скажу от себя, что я могу неплохо разбираться в настоящих мужчинах и совсем не разбираться в спорте, но это не умаляет факта, что я всё ещё настоящий мужчина, - ухмыльнувшись, говорит Вергилий. – И тот, кто решится это оспорить, получит в доказательство моей правоты выбитые зубы, вывихнутую челюсть или оскольчатый перелом бедренной кости. И лишь потом я выслушаю их доводы. - Как они будут высказывать доводы с поломанной челюстью? – опешив, интересуется Данте, хотя это вовсе не то, что он собирался спросить. - Значит, доводов с их стороны не будет. Ну, и кто из нас теперь настоящий мужчина? - Ты что, будешь решать вопросы дракой? – уточняет Данте, пнув мелки камень, который, подпрыгивая, начинает катиться вниз по склону. - Любители бейсбола необязательно должны уметь драться. - Вот именно. И это означает, что приверженность спорту или отношения с женщинами не решает того, насколько ты настоящий мужчина. – Вергилий, заметив подскакивающий камень, сворачивает с тропы вслед за ним, чтобы тоже быстрей спуститься по более крутому склону. - Но драка тоже ничего не доказывает, - замечает Данте, следуя за братом. - Потому что настоящий мужчина – это состояние души, а не любовь к спорту, дракам или женщинам. Признаться, не считая тебя, я бы с удовольствием сразился с настоящим противником ради какой-нибудь исключительной цели, но таких я не вижу. - Хм… - Данте чешет затылок. – Ну… Окей, а кто по-твоему, может быть настоящим мужчиной? Говорят же, что это тот, кто умеет обращаться с женщинами. - Нет. Это дамский угодник, - покачав головой, говорит Вергилий. – А настоящий мужчина – это воин, который может защитить то, что ему дорого. - Ну, значит, я – настоящий мужчина, - усмехнувшись, говорит Данте. - Нет, Данте, - ухмыляется Вергилий. – Настоящий мужчина здесь я. А ты – брат настоящего мужчины. Но ты всегда можешь рассчитывать на меня, если тебе понадобится моя защита. - Ах ты заносчивый ублюдок! – возмущается Данте. – Да и плевать мне! У меня к тебе только один вопрос. - М-да. Я так и думал, что он возникнет. Данте прищуривается. Ему почти шестнадцать, а в этот период у ребят обычно всё ещё какие-то сглаженные, чуть детские черты лица. И когда Данте поджимает губы, насупившись обиженно, то вкрадчивые впадинки в уголках его губ лишь подчёркивают эту незавершённую детскость и мягкость линий. И даже в лице Вергилия всё ещё не проступает резкость, определённость и острота черт, оставляя ему ещё немного времени на детство хотя бы с виду. - Так ты нарочно это сказал? – спрашивает Данте. - Разумеется. Тут Вергилий хмыкает, срывается с места и бросается бегом следом за камнем. Данте, сплюнув проклятие, мчится за ним. Они оба сбегают вниз по склону, перепрыгивая угловатые, выступающие камни и унылые ржавые кусты, пробившиеся сквозь бурую каменистую почву. Вергилий притормаживает почти у дороги, взметнув пыль, и Данте едва не налетает на него. - А теперь ты рассказываешь мне главное! – указав на него пальцем, требует Данте. – Что это было о том, что ты разбираешься в настоящих мужчинах?! - О, Данте. – Вергилий устало закатывает глаза. - Твой настоящий мужчина – это я! – Данте толкает его в плечи, а сам злой, как будто в него вселился дьявол. – Чёрт бы тебя побрал. – Даже губы побелели. – Ты что, забыл?! - Я говорил обобщённо и не имел виду конкретно себя, - со вздохом поясняет Вергилий, отступивший на шаг. - Но ты всё равно в числе тех, о ком говорил обобщённо, да?! – настаивает Данте. - Избавь меня от этих сцен хотя бы на пороге ада, - морщится Вергилий. – Сейчас не время. - Всегда время! - Ты как ребёнок. И Данте снова толкает его в плечи с такой силой, что тот оступается и, отчаянно взмахнув рукой, падает на спину, приложившись головой об угловатый камень. Стискивает зубы и касается ладонью затылка, а потом бросает краткий взгляд на пальцы, вымазанные кровью. Ну вот. Голову разбил. - Ты! – сквозь зубы выкрикивает Данте, не обращая внимание, а глаза его горят. – Ты вообще понимаешь, кем ты считаешься, говоря о том, что тебе нравятся эти самые настоящие мужчины больше, чем женщины?! - Ха… - Вергилий криво усмехается и молчит несколько мгновений, лениво разглядывая его побледневшее лицо. – Во-первых, тебе не должно быть до этого дела. Во-вторых – я не говорил, что мне нравятся мужчины, больше, чем женщины. Они нравятся мне одинаково. - Одинаково, ха? – Кривая усмешка Данте выглядит так, будто он обезумел. – Одинаково. Вот как. Он бросается на Вергилия, схватив его за плечи и с силой встряхнув. Бурая пыль, взметнувшаяся вокруг, оседает на щеках Вергилия, и голова его запрокидывается назад. Почему он не сопротивляется, а?! Серебристые прядки его волос пачкаются в тёмное, заметая жёсткую, влажную пыль. - Ну хватит, Данте! – отворачивается Вергилий. Возня двух ребят у подножия огромной горы выглядит не больше, чем возня двух муравьёв на крыше грузовика. Но в душе Данте столько внезапной горечи и пылающей обиды, что она, кажется, затмевает и эту гору, и всё небо над головами. А солнце, улыбаясь, глядит на них из-за рассеивающихся облаков. И так же безмятежно оно, наверное, поглядывает и на жгучую обиду Данте. - Как?! Как ты мог сказать, что тебе они нравятся одинаково?! - Каким образом… ай… это касается тебя?! – удивляется Вергилий, наконец, поймав его кулак, готовый ударить в зубы. - Тебе должен нравиться только один мужчина! И это я! – орёт Данте хрипло. – Я убью тебя, Вергилий, – уверенно говорит он, высвободив кулак и пытаясь ухватить его за шею обеими руками. – Если тебе одинаково нравятся м… - Кретин! – выкрикивает Вергилий ему в лицо, не выдержав и рванувшись на локтях. – Мне плевать на такие мелочи, как предпочтения и ваши проклятые лекала! Мне одинаково не нравятся ни те, ни другие! Мне плевать на разницу между полами, на разницу между настоящими мужчинами и настоящими женщинами! Я не отдаю предпочтения никому! Для меня вы все равны, хороши вы или плохи! – Вергилий сгребает пыль в горсть и неожиданно швыряет брату в лицо. Но явно, что просто от злости, а не ради того, чтобы вывести из равновесия и ослепить. А потом приподнимается на руках и ударяет его лбом в лоб. Голова Данте откидывается. Опешив, он подаётся назад. – И если когда-нибудь мне потребуется использовать кого-то из людей для своих нужд – любых – едва ли я стану слишком долго решать, кому из этих двух противоположностей отдам предпочтение! –Вергилий тяжело выдыхает, сумрачно глядя на брата. – Будь благодарен уже за то, что я отличаю вас от демонов, иначе вам всем бы чертовски не повезло, – проговаривает он сквозь зубы, а глаза его, пронзительные и светлые, угрожающе светятся, будто два призрачных огня во мраке – да, во мраке, потому что Данте кажется, словно вокруг стемнело, как при внезапном затмении. - Ну и как тебе такая формулировка, ха? Теперь тебе спокойней?! – спрашивает Вергилий. Данте поднимается на колени и мрачно сплёвывает пыль в сторону. Кивает, оглядывая потерявшую очарование округу. А потом поворачивается к брату. - Плевать. Лучше уж так, - хрипло говорит он. - Но настоящий мужчина, которому ты отдал бы предпочтение… Если бы у тебя был выбор… Если бы ты… - Данте не договаривает и смотрит на него такими же глазами, горящими мрачным, тёмным огнём. – Кем бы он был? Он есть? Данте даже не моргает, не сводя с него пронзительного взгляда. - Есть, - тяжело дыша, негромким голосом соглашается Вергилий. - И кто он? – требует ответа Данте, шумно выдохнув. - Ты? – подняв бровь, будто бы предполагает Вергилий. - Это… точно? Вергилий только прищёлкивает языком. - Ну! Говори со мной! – снова начинает раздражаться Данте. – Это точно?! - Точно, - устало произносит Вергилий. Данте кивает, потом шмыгает носом, пытаясь избавиться от забившейся в ноздри пыли. - Окей, - быстро говорит он. – Хорошо. Молодец, бро. Кажется, вокруг посветлело, не так ли? И вдруг, Вергилий хмыкает и неожиданно забрасывает на него ногу, так, что на плечо Данте как раз укладывается ахиллово сухожилие. - Пошёл ты! – возмущается Данте, сталкивая его ногу. Но Вергилий тут же кладёт её обратно и усмехается самодовольно. - Уёбок, твою мать, - бормочет Данте, утерев нос тыльной стороной запястья. - Извиняйся, брат, - мягко произносит Вергилий. – Я даже готов подождать. Данте, насупившись, молчит, поджав свои мягкие губы обиженно. А потом говорит: - Извини меня. - Ну вот. Так-то лучше, - кивает Вергилий, уложив руку за голову. Он протягивает другую руку, ухватывает брата за шиворот красной курточки-ветровки и притягивает к себе поближе, а нога соскальзывает с его плеча. Ещё ближе. Ладони Данте уже распластываются на грязной земле возле плеч Вергилия. Данте касается лбом его лба, закрывает глаза и шумно дышит. Вергилий ловит губами его нижнюю губу, оттягивает. Прихватывает зубами, выпускает и потом хмыкает. - Это было очень трогательно, - хвалит он глумливо, сонно глядя ему в лицо. – Даже если теперь я весь в грязи. Во всех смыслах. - Заткнись, - говорит Данте. - Ладно. Тогда Данте ухмыляется, а Вергилий обхватывает его коленями за талию. Лица у обоих братьев грязные от пыли, теперь она размазана и по губам. А потом Вергилий неожиданно хмурится и напрягается, поднимаясь на локте, но ещё пока придерживая Данте за спину пятернёй свободной руки. - Что там? – спрашивает тот глухо, утыкаясь ему в шею лицом. Вергилий прищуривается, глядя точно в грот, едва ли заметный отсюда. Потом резко садится, а глаза его распахиваются. - Там кто-то есть, - шепчет он. – Видел? - Уже?! – Данте тут же оборачивается. - Я точно видел какое-то движение. - Демоны? Вергилий всё смотрит, смотрит, а потом чуть качает головой, неопределённо, неуверенно. И тут он уже начинает вставать. - Нет. Нет, это не демоны, - твёрдо говорит он. – О, поверь, лучше бы это были демоны, потому что я собираюсь спросить с каждого, кто вздумал сунуться к сирене. Данте тут же поднимается на ноги. Вергилий поправляет тренч на ходу: он уже на несколько шагов впереди. Данте догоняет его и помогает ему приводить себя в порядок. Отряхивает его тренч на спине. Через миг они добираются до расщелины и вынимают прикрытые камнями мечи. Лезвия вкрадчиво звенят, скользнув по щербатым камням укрытия. - Да что за… - всё хмурится Вергилий, склонив голову к плечу, а потом выдыхает, сорвавшись с места и уже через миг пересекая дорогу. У Данте на душе становится терпко и холодно, будто кто-то насыпал на самое дно колючей ледяной крошки. Что-то плохое случилось. Ребята молча и быстро взбираются вверх, отчаянно и торопливо хватаясь за камни и редкие прутики кустов. Вот и грот. Вергилий оглядывается у самого входа. Вокруг пока тишина, солнце светит своим прохладным утренним светом, играя тенями и светом в горах, высветляя чёрную ленту дороги внизу, но полудемон стоит у входа в грот и внимательно прислушивается. Данте входит в грот первым. И замирает. - Пиздец, вот и позавтракали, - убито констатирует он, оглядывая сумрачное пространство. Сирена пропала.