Призрак Юпитера

Ким нравится Данте. Не так, как другие симпатичные девочки, а по-настоящему. Вообще, Ким нравится всем. Вот есть такие люди, у которых или вовсе нет секретов, или они спрятаны так глубоко, что кажется, будто их просто не существует. Эти люди обычно очень шумные, открытые. И вокруг них постоянно собираются другие люди, такие же шумные или потише, которые жаждут самоутверждения. Но на свидания такие ходят только с похожими на них самих. Иногда Данте кажется, что Кимберли источает растапливающую сердца радугу даже когда просто входит в светлую классную комнату. Кимберли Беллз - рослая и крепкая, у неё тёмные прямые волосы, которые, наверное, так классно скользят между пальцев прядка за прядкой. И ещё что-то особенное о Кимберли - это её глаза. Голубые радужки с тёмным ободком. Светлые, удивительно лучистые глаза свои она иногда подводит чёрным карандашом а-ля Клеопатра и тогда они будто действительно светятся, когда она смеётся. В такие глаза Данте хочется смотреть и смотреть... Но не слишком долго, чтобы не сказать всё и сразу. Потому что Кимберли может рассмеяться. А смеётся она звонко и громко, никогда не прикрывая рот рукой и беззастенчиво демонстрируя свои крупные белоснежные бусины зубы. Вергилий бы сказал, что Кимберли нужно сбросить несколько фунтов или, что у неё слишком большой рот, потому что старшему из близнецов нравятся бледные и тонкие, желательно - рыжеволосые, но Данте нравится именно Ким. Его охватывает необъяснимое очарование, она буквально приковывает его взгляд. Ему нравится, что Ким загорелая, даже нравятся её джинсовые шорты в обтяжку по-колено, которые она носит летом. Ещё эти белые футболки с широкими вырезами, обнажающими прямые, широковатые плечи. Ему нравятся её коротко обрезанные ногти и тёплые руки, если она невзначай прикасается к его плечу. И от неё всегда пахнет чем-то обволакивающе тёплым, вроде молока, и ещё чем-то сладким как карамель. Это всё её леденцы на палочках. Это, наверное, единственное, что выдаёт в ней её женственную сущность, желающую немного пофлиртовать, хотя по большому счёту Кимберли могла бы родиться и идеальным мальчишкой. Всё это оттого, что её растит отец, а матери Кимберли не знает. И вот с ней Данте чувствует себя в своей тарелке. Его к ней тянет, поскольку ему кажется, что они чем-то похожи. Данте в темноте пробирается к свободному сидению, на котором стоит чужой рюкзак. - Ты сегодня ещё позже чем вчера, - шепчет Кимберли в темноте, когда он быстро усаживается и притворяется, что не опоздал на целых полчаса. Изо рта у Ким пахнет сахаром и малиной. Как всегда. А белки глаз блестят в полумраке актового зала. - Проспал, - хмыкнув, отвечает Данте, наблюдая, как над их головами по тёмному потолку со стороны сцены в сторону пожарного выхода проплывают бледные созвездия, из которых ему известна едва ли половина. А может, даже меньше. Последние туманности он всё же застал, пока шёл в темноте к Ким. И жалеет, что не увидел больше. Хотя две из них его серьёзно заинтересовали. - Поздно лёг? - спрашивает Кимберли. Лица её почти не видать, наверное, Данте ориентировался по тягучему запаху конфеты. - Нет. Скорей, поздно встал. И заболтался с братом, - он вздыхает. От Данте-то, наверняка, пахнет сигаретами. Но Ким ведь тоже иногда курит. - М! - она вынимает карамель изо рта и оборачивается к Данте, удивлённо приподняв свои тёмные брови, ещё не испорченные искусственной формой, как это делают уже большинство девчонок в её возрасте, выщипывая лишние волосинки. - Твой брат умеет говорить с людьми? Данте отчего-то становится не по себе. Нет. Его брат не умеет говорить с людьми. Он не считает нужным с ними говорить. Но иногда всё же это случается, очень редко. Раньше всё было хоть немного, но иначе. А за последних два месяца он едва ли перебросился парой слов даже с самим Данте. - Смотря с кем, - почти беспечно отвечает он, а в зале тихонько и вдохновляюще гудят сампоньо и "посох дождя" - музыка, которая больше всего ассоциируется с окончанием темноты и наступлением рассвета и которую обычно наигрывают разодетые в цветные перья и кожаные одежды индейцы на площадях всех больших городов мира по пятницам и уикендам. - Он просто вообще не любит болтать. Но мне в этом плане повезло больше остальных. С ним бывает весело. - Наверное, - кивает Ким, снова глядя в тёмный потолок, по которому скользят белые искусственные звёзды. Вот мимо проплывает Большая Медведица, а справа от неё - краткий зигзаг Кассиопеи. Кассиопея, так сказал Вергилий. А вот там - Южный Крест. - Я, кстати, видела его сегодня, Вергилия, - замечает Ким негромко. - Сначала думала, что это ты. Было около двух ночи, зацени, а он идёт такой по Гринвич Роуд. "И какого чёрта ты не спала?" - Угу, случается. Это для него детское время... - говорит Данте таким тоном, будто это что-то совершенно естественное, а потом указывает на потолок, чтобы перевести тему. - О, я знаю, смотри, это - Цефей. - Где Цефей? - прищуривается Ким, поглядывая на потолок. - Ну вот, как раз рядом с Кассиопеей. Если Цефей над Большой Медведицей, значит, это примерно сентябрь и Дракон будет слева. Видишь? - он указывает пальцем, замечая, как Ким вертит головой и как бы невзначай опускает затылок ему на плечо. - Вот эта длинная штука - это созвездие Дракона. - Офигеть... - шепчет Ким, ткнув невидимым в темноте шариком карамели в потолок актового зала. - Откуда ты узнал? - Вёрдж когда-то объяснял мне различия окружающего мира людей и мира де..., - Данте прикусывает язык. - Различия в расположении звёзд весной и осенью относительно полюса. Так, на случай похода, чтобы использовать звёздный атлас. Ну, если вдруг заблудился. - То есть, из вас двоих - умник - это он, - задумчиво произносит Ким. - А кто тогда я? - подозрительно спрашивает Данте. - Ну, получается, ты - красавчик, - пожимает плечами Ким и с цокотом разгрызает карамель. - Во всех фильмах так. Данте усмехается и оборачивается к ней на миг. А сам про себя удивляется, как это он только вообще усидел на месте, а не подскочил и не заорал: "Да!" прямо посреди умиротворённой индейской музыки и полумрака, разбавленного искусственными трафаретными звёздочками-лучами на потолке. - И после этих слов... - Данте берёт секундную паузу, незаметно переводит дыхание и продолжает: - Мы уже можем прогуляться куда-нибудь вечером? Ким пожимает плечами и усмехается. - Мы можем прогуляться с твоей собакой. "Чёрт, Спотти... Почему ты не гулял кошкой?!" - Это не моя, это брата, - Данте почти не солгал. Спотти действительно принадлежит Вергилию, это его питомец. - В смысле, он иногда приходит и Вергилий, если не спит, то идёт с ним прогуляться. А у тебя что, аллергия на собачью шерсть? - У меня три собаки, - хмыкнув, замечает Ким и, кажется, хмурится. - Слушай, ты только не обижайся, но гулять по ночам с чужой огромной псиной... - качает головой она. Фыркнув, Данте тоже качает головой. - У них с Вёрджем полная идиллия. Ким глядит на него серьёзно. - А если эта собака живёт где-нибудь в Чёртовом Госпитале? - прикидывает она. - В округе её нигде не было видно раньше. И в приюте тоже - я там иногда подрабатываю. Зацени, твой брат гуляет с собакой, которая живёт в Чёртовом Госпитале! - Я от ужаса уже почти наделал в штаны, - кисло поглядев на неё, говорит Данте. - Перестань смотреть дурацкие фильмы ужасов на ночь. "Да какого же хрена ты сама не спала в два часа?!" - О, я люблю дурацкие ужастики! - довольно говорит Ким. - Я, в принципе, тоже, - хмыкнув, замечает Данте, имея ввиду другие ужастики, о которых Ким понятия не имеет. Ким кладёт голову ему на плечо. - А это что? - спрашивает она, глядя на яркое искусственное созвездие над головой, уходящее в сторону двери. - Это, наверное, Персей, - говорит Данте, с облегчением вздохнувший из-за смены темы. - Только здесь не хватает пары звёзд. Почему-то. В этот миг посох дождя и сампоньо умолкают на миг и мелодия начинает звучать медленно в обратном направлении, устрашающе завывая. По притихшему было залу пробегает гул. Но тут музыка возобновляется и снова играет задом наперёд, после чего смолкает. - Э-эй, какого хрена?! - Данте откидывается на спинку кресла и возмущённо вытягивает руку, требуя пояснения. - Я не собираюсь идти на чёртову историю! Я должен был встретить сегодня хотя бы один рассвет! - М-м-м... Там у них поломка, - констатирует Ким, обернувшись. И тут в зале включается свет. - Да что за дерьмо?! - раздражённо вздыхает Данте, а с задних рядов вперёд летят скомканные бумажки и слышится разочарованный гул голосов школьников, которым придётся вернуться на занятия. На сцене появляется сухая и седовласая миссис Рендолл в своём тёмно-синем платье с серебристой брошью. Говорит что-то о том, что ей очень жаль, но из-за поломки они вынуждены свернуть шоу. Говорит, что придётся вернуться на занятия по школьному расписанию. И Данте понимает, что сегодня он точно не пойдёт никуда, кроме как домой. - Я сматываюсь, - заявляет Данте, подбирая рюкзак. - Ты со мной? Но Ким качает головой. - Папочка надерёт мне задницу за чёртову историю. Я ведь завалила прошлый тест, - со вздохом поясняет она, поднимаясь с кресла и выбираясь в проход. Школьники, недовольные и уставшие, плетутся к выходу медленным пёстрым потоком, задевая Данте и Ким плечами и рюкзаками. - Ну... Тогда увидимся вечером и решим, что делать дальше? - пожав плечами, предлагает Данте. - И что же будет дальше? - приподняв бровь, интересуется Кимберли. - О... - Данте чуть усмехается. - Ну... Вот и решили? - Только не сегодня, а завтра: сегодня после школы я еду с отцом на семейный обед к бабуле, - говорит Ким, не сводя с него голубых глаз. - А вот завтра отец едет к ней сам. А я остаюсь, - она тихо усмехается. - Уловил? - Ха, могла бы не спрашивать! Тогда замётано? Вместо ответа Ким обнимает его рукой за шею и прижимается губами к его губам. Данте закрывает глаза. И так Кимберли и Данте стоят посреди толпы, которая тянет и толкает их в разные стороны. Но они держатся крепко и вместе. - Замётано, - выдыхает Ким, отстранившись. - Только не опаздывай. К шести? Данте кусает нижнюю губу и усмехается. - Ни за что не опоздаю. К шести. Ким кивает, запоздало стеснённо разворачивается и уходит в толпу. Смешивается с редеющим потоком и Данте ещё долго может видеть её чёрно-синий рюкзак, который она поддерживает за лямки на плече, а собранные в конский хвост тёмные волосы подпрыгивают из стороны в сторону. В этот момент Данте понимает, что он впервые встретил кого-то, кто, возможно, сумел бы понять. Встретил кого-то, кому мог бы доверить всё, что мешает ему жить с такими как она обычной жизнью. Ким уже исчезла за дверьми, а в сердце Данте всё ещё звучат несыгранные отзвуки сампоньо и посоха дождя. Какой-то странный день, от которого он уже не ждал хорошего. *************** Прозрачный и солнечный полдень утонул в мутных облаках примерно час тому назад. Но для Данте это ничего не изменило, и по дороге обратно ему кажется, что при каждом шаге подошвы его ботинок пружинят и отталкивают его от земли выше, чем всегда. Словно бы привычная гравитация - это больше не для него. Вокруг него - недвижимый белёсый день обыкновенной осени, лишивший город дыхания и давящий на землю низким гладким небом. На горизонте, если бы он был виден за тёмными полосами небоскрёбов центра, блеклое небо сливалось бы с землёй. Когда утро завершилось целый город медленно погрузился в безветренный слепой день. Данте оглядывается по сторонам. Даже ранней осенью Портланд утопает в ещё не поблекшей зелени, а строгие офисные здания чередуются с маленькими, похожими на пирожные кафетериями и булочными. Данте испытывает потрясающую лёгкость. Кажется, что он здесь совсем один и видит то, что не видят другие: почти пустые улицы Портланда. Редкие в это время суток авто лениво шуршат шинами по асфальту, людей вокруг буквально горстка и всё больше молчаливые, занятые. Ну да, никто бы не вышел погулять в такую погоду. И только у Данте всё отлично. Даже несмотря на то, что какой-то придурок следует за ним по пятам. Но он далеко и рассмотреть его едва ли удастся, но он точно сидит на хвосте. Данте выбирается уже к перекрёстку, когда вспоминает, что забыл заглянуть в кафетерий. Это резко останавливает его у самой дороги, обыкновенно пустой и в часы пик. За ней уже начинаются спальные кварталы города. - Вот чёрт, - хмурится Данте, опуская плечи и запрокидывая голову. Из глубины выцветшего неба на него глядит солнце, мелкое и серебристое, похожее на бликующую монетку в пять центов. А Данте глядит на него в ответ, чуть прищурившись. Тёмные ресницы подрагивают. Вергилий. Он ведь никуда не делся. Он всё ещё где-то дома. Возможно, действительно спит, укрывшись по грудь и подложив руки за голову. А может, занятый чтением тех тайных рукописей, ловко украденных у отца. Чёрт возьми, не нужно было давать никаких обещаний. Проблема Данте в том, что он слишком быстро поддаётся смене настроения и ежесекундной смене обстоятельств. И о том, что это его проблема, ему как раз таки говорил ни кто иной как Вергилий. Вергилий один из тех, кто оказывается прав чаще, чем неправ. В приглушённой тишине под низким небом, стоя одной ногой на пустой дороге, Данте внезапно думает о том, что иногда он не подходит ни миру людей, ни миру демонов. Вергилий, например, не подходит только одному из миров, поэтому осознание, что он здесь бесполезен, его не страшит, а вот Данте как-то не подходит обоим. Вергилию повезло, так думает сейчас Данте, этим пасмурным, тихим днём. Ещё вчера Данте был уверен, что свобода выбора - это главное в жизни. Мимо проезжает авто, прошелестев двигателем, и это возвращает Данте в реальность. Он поднимает голову, потирает лоб ладонью. Задумчиво провожает старенький пикап молчаливыми глазами. Затем, ещё недолго постояв у дороги, принимает решение и просто отправляется вперёд через дорогу. Да, окей, он пропустил кафетерий, но никто ведь не помешает ему купить чёртовы капкейки в Вонсе, который всё равно почти по пути. Будучи до конца откровенным, ему не так уж и хочется что-то выполнять для Вергилия. Его расстраивает сама мысль, что сейчас он войдёт в дом и вся сказка облачного утра закончится, а Кимберли останется далеко позади, как часть этого замершего блеклого дня, как незаметная деталь, впаянная в свинцовое "было", более не нужное для "стало". Потому что жизнь Данте всегда чётко разграничена: дома и вне дома. И между этими двумя частями, увы, нет совершенно ничего общего. Дома всё по-другому. - Внутренние противоречия, мать их, - бормочет Данте, ловко уходя влево от жутко перекормленной молодой леди с растрёпанными тёмными волосами, одетой в жёлтую футболку невообразимого размера и вальяжно рассекающей тротуар своими массивными бёдрами, обтянутыми в синие джинсы. Она движется так быстро и бескомпромиссно, что если бы он встретил её ночью в госпитале Святого Франциска, то непременно бы перепутал с нечистью и поспешил защититься мечом, опасаясь, что это демон чревоугодия, который хочет его в своё меню на поздний ужин. Или компактный жёлтый танк, заплутавший в полях своих битв и вынырнувший посреди ловушки для демонов. Ощутимый толчок в плечо. - Эй! Данте почти отлетает к стене дома. - Гляди по сторонам! - бросает ему девушка раздражённо. - Так ты повсюду! - возмущённо огрызается Данте, даже не обернувшись, и тихо добавляет: - Дура. Как и всегда в пекарне Вонс полно всего и стоит одуряющий аромат выпечки. Но Данте выбирает только шесть капкейков: три фиолетовых с черникой - Вергилию они нравятся, - один с шоколадом и ещё пару белых - это чизкейки. Всё остальное Вергилий не ест. Он вообще не любит сладкое. Ну вот, миссия выполнена. Сегодня грань между двумя мирами, которым ему довелось принадлежать, Данте ощущает особенно остро. Ему непривычно тоскливо, а мысли какие-то серо-белые, невнятные, неуловимые, прямо как этот день. А может, он просто не старается их улавливать. Бросив краткий взгляд на своё отражение в тонированном окне-витрине холодного здания муниципалитета, Данте видит самого себя, только незнакомого себя. Себя с опущенными плечами и закушенной нижней губой, как бывает, если он в глубоких раздумьях. Себя недовольного. Замечает непривычно тяжёлый взгляд собственных светлых глаз. И ещё далеко позади - худую, искажённую неровностью стекла фигуру позади. Данте мог бы обернуться и спросить какого чёрта преследователю нужно, но всё и так идёт плохо, а эта проблема, которая ходит за ним по пятам, когда-нибудь сама приблизится в поиске решения. Всё было хорошо совсем недавно, а теперь всё резко стало необъяснимо плохо. И причины этому Данте не видит. Он ещё долго бродит по центру города, лениво рассматривает знакомые перекрёстки и чужие автомобили. В зеркальных стёклах небоскрёбов "плывёт" белое яркое небо. Данте всё шагает и шагает, пересекая дорогу за дорогой туда и обратно, иногда проходя по пешеходным переходам или опускаясь по ступенькам в гулкие подземные переходы. И, кажется, совершенно теряется во времени. И постепенно замечает, что теперь толкать его в плечи стали чаще, значит, со временем люди всё же стали отправляться на обеденный перерыв, выбравшись из офисов, и сейчас задевают его, потому что он идёт в противоположную сторону. Он поднимает голову и глядит на внезапно появившихся будто бы из неоткуда, торопящихся людей. Позади него - стена тёмно-зелёной живой изгороди. Данте сворачивает в парк: так быстрее до дома. И там он краем глаза замечает, что парень, который шёл позади, тоже юрко сворачивает в парк. Пруд в пустом парке тревожит мелкая рябь и Данте перебегает его по тонкому, каменному изогнутому мостику, переброшенному над тёмной трепещущей водой. Бездумно идёт дальше, изредка ухватывая пальцами желтеющие листья кустов и ветки деревьев, не замечая, что начался ветер. И когда оказывается у выхода из парка - кованых ворот, встроенных в живую изгородь, - то выясняется, что вокруг потемнело. - О-о-о, да что за дерьмо?! - он прищёлкивает языком. И тут начинается холодный и мерзкий моросящий дождь. Волосы постепенно намокают, и Данте, недовольно взглянув на небо, запоздало прячет коричневый бумажный пакет с капкейками в свой рюкзак, ускоряя шаг и выбираясь на Северо-Западную Двадцать Шестую Авеню. Мокрая чёлка уже противно липнет ко лбу и люди вокруг раскрывают разноцветные зонтики или надевают жёлтые дождевики. Через пару минут дождь заметно усиливается и частые крупные капли уже шелестят и хлопают по вздрагивающим листьям кустов позади. Данте останавливается и отчего-то растерянно оглядывается по сторонам. Улица теперь пуста, разве что одинокое авто с включенными фарами скользит по почерневшей от дождя дороге. Машина проезжает мимо, только красные звёздочки стоп-сигналов вспыхивают и гаснут, когда авто исчезает, повернув за угол вдалеке. И тут накатывает отчётливое и тоскливое, холодное чувство неприкаянности. Неопределённости. И выдох будто бы замирает в груди: Данте не может спорить сам с собой. И понимает, что ему страстно хочется домой. Там все свои. И там он сможет выдохнуть. Так же, как выдохнул сегодня, вырвавшись из дому? Каждый день одно и то же. И только Вергилий остаётся неизменным в голове Данте. Нужно к нему. Вергилий всё объяснит. - Хоть бы ты ещё спал, потому что я иду. И ты ничего не сможешь с этим поделать, - с усмешкой бормочет Данте себе под нос.