Призрак Юпитера

Едва Данте засыпает, Вергилий говорит, склонившись к нему: - Мне приказали поднять тебя, чтобы ты не опоздал. И тут звучит оглушительный поцелуй в ухо. Данте отмахивается, морщится и неохотно приоткрывает глаза. Он находит себя в комнате брата, а за окнами уже светло и хмуро. Утро давит распухшими брюхами облаков на оконные стёкла и будто пытается втиснуть их в комнату сквозь распахнутую балконную дверь. Данте промаргивается и потирает глаза костяшками пальцев. Отдохнувшим Данте себя всё так же не ощущает, но сам факт, что солнце всё же взошло, приносит потрясающее облегчение. И весь тяжёлый груз ночных передряг почти спадает с плеч. - Когда я подрасту ещё немного и меня оставят в покое, всё, что я стану делать - спать, - бормочет Данте раздражённо, отбрасывая простынь и замечая, что на нём - домашние брюки брата. - Это самая большая глупость, которую я в жизни слышал, - хмыкнув, отвечает Вергилий. - А ты сам почему не в постели? - сиплым ото сна голосом спрашивает Данте. - Ты мало спишь. - Потому что я наказан и Спарда выдернул меня из постели час назад заниматься в зале, - спокойно говорит Вергилий. - А теперь он отпустил меня позавтракать и приказал вернуться вниз сразу после. И я зашёл что-нибудь накинуть перед завтраком, потому что внизу я с голым торсом. Когда Вергилий наказан, его отношение к отцу или матери не меняется, так же, как их отношение к самому Вергилию. - За что наказан? - интересуется Данте хмуро, лениво садясь и опуская ноги на паркет. - За Могильник, разумеется, - пожимает плечами брат. Вергилий стоит возле постели и застёгивает голубую рубашку. Выглядит он так, будто его всё устраивает. - Чёрт, ещё и это... - шепчет Данте расстроено. - Я не сказал ему, что ты был со мной, не тревожься попусту, - замечает Вергилий, подкатывая рукава. Данте удивлённо приподнимает брови: - И почему не сказал? - Какой в этом смысл? - Вергилий вздыхает и обводит глазами свою светлую комнату, а потом оборачивается к Данте. - Просто ради того, чтобы ты отжимался рядом после своей школы? Это едва ли потешит моё самолюбие. - Оу... Буду должен! - с облегчением вздыхает тот. - В этом была суть, - ухмыляется Вергилий и говорит, разворачиваясь. - Я буду внизу. У меня есть немного времени до того момента, как отец устроит очередные пляски на моих костях. Данте рассеянно кивает. "Там всё построено на костях"... Тут Данте хмурится, а из горького вязкого болота воспоминаний о прошедшей ночи на поверхность всплывает бледный образ. Джей Ти, который стоит на пороге беседки и придерживается руками за верхнюю деревянную планку. - Эй, стой! - зовёт Данте торопливо. Вергилий оборачивается уже у двери, когда уже держится за круглую медную ручку. - Что-нибудь известно о... - Данте не решается договорить. Вергилий качает головой. - Мне пока ничего не известно. Нужно подождать, день только ещё начался. - Ну да, так и есть, - бормочет Данте, кивая сбито с толку. Вергилий выходит из комнаты и Данте потягивается. - И я возьму твою зубную щётку, - негромко, чтобы брат не расслышал, сообщает Данте, когда дверь уже закрыта. Данте спускается вниз через десять минут и направляется в кухню. Когда Вергилий один на один с мамой, он ведёт себя очень правильно и грамотно. И он очень откровенен с ней почему-то. Ева и Вёрдж иронизируют и перешучиваются, так, впрочем, никогда и не сближаясь до уровня матери и сына. - ... но я бы добавил молотого перца. - Да? Ты же ненавидишь перец! - Я в любом случае люблю исключительно яйца пашот, - хмыкнув, замечает Вергилий. - Яйца пашот - это еда для снобов, - заявляет Ева. - И англичан. - Разве сегодня утром я перестал быть снобом в твоих глазах? - криво усмехается Вергилий. - Я даже слегка разочарован. Данте, который видит и слышит диалог между братом и мамой, фыркает, отвернувшись. Вергилий стоит около стола для готовки, глядит на то, как мать сыплет в омлет перец из серебристой перечницы. Это ведь омлет? Им пахнет даже в гостиной, потому что он подгорает. - Надеюсь, после твоей иронии у тебя хотя бы разболится желудок, - криво усмехнувшись, произносит Ева. Вергилий качает головой. - Как ужасно, мама. Ты разбиваешь мне сердце. Ева фыркает и отмахивается полотенцем: - Твой брат говорит, что у тебя нет сердца, - замечает Ева. - Возможно, так и есть. Но ты-то знаешь, что это не так, - тонко усмехается Вергилий. - Я уже даже не… - А у вас завтрак сгорел, - объявляет Данте, входя в кухню. - Дьявол, яичница! - Ева оборачивается к сковороде, но Вергилий уже оперативно погасил плиту. - Вёрдж, что тебе стоило сказать, что у нас подгорает чёртова яичница?! - Потому что яйца пашот, которые я ем, не могут подгорать, - хмыкнув, замечает тот в ответ. - Я не уверен, что смог бы отличить запах подгорающей яичницы. Ева бросает на него раздражённый взгляд. А Вергилий подмигивает ей. А Данте думает о том, что это утро так хорошо отличается от прошлого, чёрного и тоскливого, когда отец так и не раскрыл секреты, которые собирался. В тот раз Данте не хватало здесь воздуха и ролеты были закрыты, а теперь - дышать-не надышаться, несмотря на вонь сгоревшей еды и небольшое задымление. Непривычная весёлая неразбериха. И Вергилий... В таком доме Данте всё устраивает. Ева вновь берёт сковородку и оборачивается к Данте. - Будешь есть эту яичницу? - интересуется она и, судя по голосу, тому лучше бы согласиться. - Данте? - Э-э-э... Доброе утро. Нет, я буду хлопья, - решает Данте осторожно, с сомнением оглядев сморщенные кусочки и осторожно отталкивая сковороду от себя в сторону. - Яичница слишком... чёрная. - Это от перца, - монотонно говорит Ева, не убирая от него сковороду. - Нет, при всём уважении, Ева, но это не потому, - замечает Вергилий. - Вергилий, иди к Спарде, - приказывает Ева раздраженно возвращает сковороду на плиту, стремительно выходя из кухни. Так быстро, что задевает краем чёрного шёлкового халата оторопевшего Данте. - Джил, подай хлопья, - говорит Данте, не глядя протягивая руку: молоко и его тарелка с ложкой уже на столе, как обычно. - Кажется, этим утром у нас самообслуживание, - говорит он быстро, проходя мимо Данте. - Ева! - зовёт он. - Мама? - Ну и вали! - пожимает плечами Данте, поднимаясь со стула. А притащив свои хлопья, он садится за стол для завтраков, стоящий недалеко от прохода, и отклоняется, чтобы поглядеть на происходящее в гостиной. Мама остановилась около дивана и Вергилий тоже. Он говорит ей что-то негромко. Объясняется. Данте не слышит самое начало разговора, но слышит как Ева спрашивает с подозрением: - И почему ты всегда говоришь мне то, что я хочу услышать? - Ну, это потому что ты мама, а матери, по идее, всё делают правильно, - усмехается Вергилий. Ева поднимает голову. Смотрит на него. Кивает и убирает прядь волос с его лба. - По идее, - усмехается она. Вергилий склоняет голову к плечу и глядит на маму. Упрямая прядь волос снова падает на высокий лоб. - Иногда я тебя не понимаю, - Ева вздыхает. - Ты ведь обычно не лжёшь. Тогда зачем ты пытаешься сейчас говорить неправду? Вергилий пожимает плечами. - Я не лгал. Я просто пытаюсь сказать тебе что-то приятное, - подумав, поясняет он. - Я не для всех - чудовище, о котором вы столько говорите. Не для тебя - точно. Потому что… - он снова задумывается на миг и поясняет: - Ты мне важна. - Не поняла, - хмурится Ева. - Что? - Не столь важно, - улыбается Вергилий. Но Ева замирает. Ну это и понятно: такое нечасто услышишь от Вергилия. Наверное, это вообще было впервые. Ева то ли удивлена, то ли у неё не находятся нужные слова, чтобы ответить. Судя по взгляду, она и правда не знает, как выразить всё, что хотела бы сказать. В её взгляде так много тепла, пронизывающего, глубокого… Какого-то порывистого. И теперь она, наверное, собирается смотреть в льдистые голубые глаза Вергилия целую вечность, но тут вмешивается Данте. - Эту фразу нужно увековечить, Вёрдж! Насчёт "ты мне важна", - смеётся он из кухни, наливая молоко в тарелку для супа и высыпая в неё хлопья. - Красиво сказал. Я почти заплакал. - Я тоже, - с иронией отвечает ему брат. Данте салютует ему ложкой, а Вергилий в ответ ему - средним пальцем, что заставляет Данте приоткрыть рот от удивления. "Во мне ещё много разнообразных талантов, о которых ты не подозреваешь, глупец," - Вергилий зловеще улыбается. "Возможно. Я поражён, бро. Я думал, ты аристократ!" «Я и есть аристократ.» «Ага, маленький бунтарь?» Вергилий хмыкает. Вергилий ухмыляется не менее ошеломлённой матери и направляется на кухню. Данте ест свои хлопья, при этом держа ложку как ребёнок, зажав конец её в кулаке. Многие так делают, что не мешает Вергилию это ненавидеть. - Я подумал, что... - начинает Данте. - Дьявол, Данте, ну ты можешь хотя бы прожевать? - вздыхает Вергилий, усаживаясь напротив с кружкой кофе. - Не-а, я тороплюсь, - отмахивается тот, спешно проглотив недожёванную еду целым комом на всякий случай и ощутив, как этот ком тяжело ухнулся в желудок, едва не вызвав икоту. - Так вот, я тут подумал, что нужно набить тебе татуировку. В повисшей паузе слышно, как за окном кто-то бодро бежит по тротуару целой гурьбой - это школьники торопятся на учёбу, сбиваясь по дороге в стайки. Орут и смеются. А Вергилий смотрит в кружку, будто ожидает увидеть там ответ. - Что, прости? - поднимает голову Вергилий и, судя по взгляду, его ответ гораздо хуже, чем "ни за что". Данте направляет на него ложку, с которой в тарелку капают капли молока. - Я же рассказывал. Мне утром отец говорил, что твоё тело обновится и тогда ты будешь готов стать этим, типа, Нарушителем. Сказал, что оно отторгнет весь старый опыт и все повреждения, - он пожимает плечами. - И если у тебя будет татуировка, то ты сразу увидишь, когда твоё тело полностью обновилось: она же исчезнет, так? - Я полагаю, что в любом случае это почувствую. - Не обязательно. Это ведь может произойти во сне? А ты узнаешь не сразу. Вергилий говорит "м-м" и задумывается: - А зачем тебе? - подозрительно спрашивает он. Данте пожимает плечами и слишком резко возвращается к еде. - Ну… Тогда я буду знать, что настало время держаться от тебя подальше, - он пожимает плечами, а Вергилий откидывается на спинку стула и на губах его появляется мерзкая принизывающая до костей усмешка. - Вот как, - он качает головой, подаётся к столу и подпирает подбородок тыльной стороной ладони, поглядывая на близнеца с умилением, а потом говорит: - Ты знаешь, Данте, если бы у меня не было брата, я бы попросил родителей о нём. У них отлично получилось создать самого очаровательного недотёпу из всех возможных. - Да хватит тебе! - рявкает Данте, весь пунцовый от горящего стыда и потому уткнувшийся в тарелку. - Как же ты достал! Всё это кажется ему невыносимым позором и фиаско. Вергилий никогда не даёт ему шанса солгать и обернуть вещи в свою, Данте, пользу. - Ладно, - сдаётся Вергилий, пытаясь придать себе серьёзный вид. - Договорились. Я сделаю, о чём просишь. - Оу! - Данте перестаёт краснеть и тут же поднимает голову, а потом, подумав, осторожно добавляет: - Только в каком-то неприметном месте, чтобы никто не видел её, кроме меня. В очень тайном месте. Ладно? Вергилий делает медленный, большой глоток кофе, склоняет голову к плечу и говорит негромко: - Нет. Ты не заставишь меня набить татуировку на заднице, Данте. И не пытайся. Выражение лица Данте меняется на удивлённое: - Но я... Чёрт! - теперь он разочарован и возмущён. - И как ты узнал, а?! - Что ты за недотёпа, - хмыкнув, бросает Вергилий. Данте вздыхает. Потом говорит, отставляя почти пустую тарелку: - Ну ладно, пусть не на заднице. Но где-нибудь ещё. А потом мы проверим. Вергилий снова раздумывает, а потом качает головой: - Брат, постарайся понять меня правильно. Мне не жаль немного кожи на некоторое время для дурацкой татуировки. Но позволь узнать: это действительно играет для тебя какую-то неописуемо важную роль? Если да, то почему? Данте не отвечает, потому что не уверен, что сказать, и только кивает с каким-то совершенно жалким выражением на раскрасневшемся лице. - Ты хочешь знать, когда оно изменится, обновится и станет оболочкой Тёмного Убийцы, чтобы после обновления, наконец-то, овладеть мною настоящим в первый раз как должно? - безжалостно и спокойно интересуется Вергилий. «Вот чёрт…» - Заткнись, Джил, - Данте в отчаянии прикрывает лицо рукой. Брат говорит очень тихо, но Данте кажется, что его слышит весь Орегон. - Мы ведь уже обсуждали это, я дал тебе слово, - говорит Вергилий. - К тому же, кто после моего становления смог бы взять меня в новом облике? - Никто, понял? - с досадой напоминает Данте, наставив на него указательный палец. - Я или никто, - он старается взять себя в руки и потом тихо добавляет: - Да? И, приподняв бровь, выжидательно глядит на брата. Губы сомкнуты, а глаза угрожающе горят. - Ну Данте… - устало начинает Вергилий и умолкает, но выражение лица его младшего брата всё не меняется, поэтому, выдержав паузу и кивнув, Вергилий произносит: - Да. Или никто. Теперь ты дашь себе покой? И мне? Данте сначала внимательно глядит на него. А потом глаза теплеют, он выдыхает с облегчением. И кивает. А потом прищуривается. - Значит, точно не на заднице? - спрашивает он с надеждой. - Там было бы круто. Вергилий вместо ответа подманивает его пальцем, но Данте склоняет голову к плечу и с сомнением глядит на брата. - Ну же, я не трону! Ты от меня слишком далеко сидишь! - фыркнув, замечает Вергилий. - Что я могу с тобой сделать, если ты от меня через стол? Данте разводит руками: - Ха! От тебя всего можно ожидать! - справедливо замечает он. - Может, сейчас в тебе что-нибудь раскроется, а потом покажется хоботок напротив моего лица и... - Если мой хоботок покажется напротив твоего лица, Данте, это будет уже... - начинает Вергилий, а Данте вздрагивает и давится смехом, затем торопливо прижимает палец к губам, мол: - "Ш-ш-ш!" Вергилий тихо и смущённо кашляет в кулак, бесшумно посмеиваясь и так и оставив фразу оборванной до лучших времён. И едва заметно кивает приглашающе. Данте перестаёт смеяться и снова прищуривается с подозрением, но, видимо, понимает, что хоботок - это больше не угроза, и чуть подаётся к брату через стол. Вергилий протягивает руку и тут же, притиснув брата за затылок, резко макает его лицом в тарелку с хлопьями и молоком. - Никаких татуировок на заднице, - негромко и строго говорит Вергилий, отпуская его. Тот отшатывается и быстро швыряет в него тарелку, но Вергилий тарелку ловит и ставит на стол. - Тупой кретин! - цедит сквозь зубы Данте. Он отфыркивается и молча стирает с лица размокшие хлопья, стряхивая их с пальцев на пол. Вергилий сначала безучастно смотрит, а потом в нём будто бы что-то переключается. Вергилий поднимается со стула и направляется к столу для готовки. Отрывает щедрый кусок бумажного полотенца от рулона на подоконнике. Смачивает полотенце водой из-под крана и возвращается к Данте. - Посмотри на меня, - негромко говорит он, остановившись напротив. Данте внезапно подскакивает и отпускает ему звонкую пощёчину. Такую, что Вергилий на шаг отступает. Данте сначала собирался ударить «с кулака», но это было бы слишком: Вергилий ведь его не бил, а просто пошутил. - Пошёл ты, - говорит Данте с досадой, усевшись обратно. - Да ладно тебе. Посмотри на меня, - просит Вергилий, будто ничего не произошло. - Вали! Вергилий вздыхает и склоняет голову к плечу, глядя на Данте с абсолютным спокойствием, а потом в уголках бледных губ затаивается незнакомо мягкая усмешка. Он прямо сейчас становится чертовски похож на Данте. - Пожалуйста? - просит Вергилий сдержанно, так и не обратив внимания на пощёчину. Данте берёт ещё пару секунд на раздумья. Потом всё же поднимает голову и рассержено глядит на брата. Вергилий оценивающе оглядывает его лицо и начинает аккуратно промакать его лоб и щёки бумажным полотенцем, пока Данте, прикрыв глаза, терпеливо ждёт, затем тот вытряхивает мокрые хлопья из серебристых волос. - Так-то, - шепчет Вергилий, склонившись к его лицу. И почему-то звонко целует в губы. Данте резко отпрядывает, будто его ужалили, спинка его стула с грохотом ударяется в стену, а Данте оглядывается по сторонам, распахнув глаза. Вергилий ухмыляется. - Почему ты никогда не готов к неожиданностям так, как должно? Разве я не говорил тебе, что это может стоить тебе жизни? - Ты что?! - шипит Данте, подавшись вперёд. - Ты бы меня ещё на стол завалил! Вергилий прищуривается, склонив голову к плечу, и Данте примирительно и успокаивающе выставляет вперёд ладони. - Шутка, Джил, - осторожно говорит он. - Я пошутил. Неудачно, - он выдыхает так, будто только что пытался обезвредить бомбу. - На самом деле, я не хочу, чтобы ты завалил меня на стол, окей? Я... - он внимательно следит за каждым движением брата. - Я правда собираюсь начать день без... Ну знаешь, без хоботков перед лицом. - Какое разочарова-ание, - тянет Вергилий, чуть качнув головой. - Этот скучный четверг без хоботков, Данте. И тогда Данте начинает тихо смеяться. Почти одновременно с братом. - Ну, и что мне набить? - спустя пару минут интересуется Вергилий, усевшись на стол для готовки и пальцами придерживаясь за край. - Только имей ввиду, что это не будет твоё имя. - Нет? Жаль... Ну, может... - тот вздыхает и пожимает плечами, поскольку его этот вопрос, кажется, застал врасплох. - Что угодно. Может, какую-нибудь линию? Или слово, или там... Вот, знаешь, скорпион, допустим. Как у того парня на шее, - он шлёпает себя ладонью по шее сзади. - У него тут… - Погоди. Какого парня? - перебивает Вергилий, а глаза распахиваются. - Джей Ти, у него там... - и Данте умолкает. И вот теперь они смотрят в глаза друг другу и многое становится очевидным и окончательным. У Данте в ушах кровь начинает стучать барабаном, а утро тотчас становится пустым и мёртвым. "Там был маленький чёрный рисунок скорпиона... На каком-то клочке непонятного происхождения... Начертанный на каком-то клочке... На полу главного коридора". "Начертанный на каком-то клочке... На полу главного коридора." - Раньше этой штуки там не было, - проговаривает Вергилий, повторяя самого себя ночного, а потом берёт себя в руки буквально за пару мгновений и кивает. - Ну что ж, - он закусывает губу, подумав. - Что ж, будем надеяться, что это единственное, что... обнаружилось. - Обнаружилось или не обнаружилось... Дело ведь в другом, бро, просто ты не понимаешь, - шепчет Данте и умолкает. И долго молчит. Почти не двигается, так и сидит молча долго-долго, глядя в окно перед собой, возле которого сидит Вергилий. Солнечные лучи, ещё не утонувшие в пасмурном дне, освещают его только с одной стороны, оставляя другую часть лица в тени. Светлые волосы будто так и светятся белым. Данте так и не понимает, похож ли он на убийцу. Время идёт неслышно и как-то необъяснимо... мимо этой кухни, ступает тихо-тихо по мутным глухим облакам, низко опустившимся над утренним городом. Скоро они поглотят в себя солнце. А Данте так ничего и не говорит. Наконец, он всё так же молча поднимает голову и глаза его серьёзны как никогда. Потемнели и в них ни капли от того теплого веселья, которое светилось ещё недавно. И он произносит: - Скажи мне только одно, Вергилий. Вергилий тут же приподнимает бровь. - Что угодно. - Ты... Это ведь не был ты? - тихо-тихо спрашивает Данте, чуть качнув головой. - Нет, - сразу ровно отвечает Вергилий. - Это был не я. - Почему нет? - так же ровно спрашивает Данте. Вергилий чуть пожимает прямыми плечами. - Во-первых, потому что у меня не было основания от него избавляться: ему бы всё равно никто не поверил, он ведь наркоман. Был им. Во-вторых - убей я его - я бы не стал рассказывать тебе вчера о рисунке скорпиона. Я же не идиот, чтобы подставить самого себя, - Вергилий усмехается и кивает. - И в-третьих. Вчера я был задет потусторонней тварью так же, как ты, и я не смог бы солгать, даже если бы хотел. Теперь на кухне снова тихо-тихо. Вергилий оборачивается на звук проезжающего где-то автомобиля, хотя отсюда дорога всё равно не видна. За окном сад и ветви клёна оранжево-красными листьями заслоняют асфальтовую реку дороги вдали. - Как жаль, - шепчет Данте, глядя куда-то сквозь брата. - Как жаль, что мы... Вергилий чуть пожимает плечами. - Не стану претворяться, будто разделяю или вообще... понимаю боль твоей утраты, но, - он качает головой. - Но я действительно чертовски раздосадован тем, что не смог спасти его, как намеревался. Ненавижу, когда что-то идёт не по плану. Данте кивает, задумчиво облизывая губы. - Не по плану, да... - он вздыхает. - Прости, Джил, - говорит он безэмоционально. - Я зря тебя спросил. Я зря это всё... - он кивает. - Спасибо, что хотя бы попытался. Вергилий качает головой, а потом всё же отвечает с горечью: - Да не за что. Особо. Данте вздыхает тяжело. - Я... Мне пора идти, - он трёт пальцами глаз. - Ты будешь поздно сегодня? - интересуется Вергилий. - У меня ещё этот чёртов матч по бейсболу. Но после него я сразу приду, - сглотнув горечь, произносит Данте и тяжело поднимается со стула. Он отчего-то чувствует себя стариком, на ослабевших плечах которого несдвигаемым грузом лежит исключительно разочарование прожитых лет. Такое сильное, что кажется, больше ничто не способно вытащить его дряхлое тело куда-нибудь наверх, что плечи больше не распрямить и встать в полный рост уже не удастся. Данте выходит из кухни под прямой, открытый взгляд Вергилия. Взгляд молчаливый и сожалеющий. Вергилий ещё умеет сожалеть, даже если вслух он ничего так и не произносит. Впрочем, Данте и не ожидал, что брат что-нибудь скажет. Вергилий ведь никогда не пытается говорить, если не уверен, что знает о чём сказать. Теперь Данте уже одет в свою курточку, ботинки его зашнурованы и он нехотя открывает дверь. И тогда слышит голос брата из глубины дома: - Ты спешишь? Я мог бы пройтись с тобой немного, если не возражаешь. Данте резко оборачивается. Вергилий, наверное, никогда не сможет почувствовать окрыляющее облегчение, испытанное Данте в тот момент. И абсолютную проникновенную благодарность. - Не возражаю, - одними губами больше себе, чем брату говорит Данте.