Призрак Юпитера

Вергилий возвращается поздно. Сначала в дом входит он, за ним - отец. Данте спускается по лестнице и уже заранее не знает, что сказать. Он не понимает, в каком настроении брат. Но атмосфера такая, что хочется сразу уйти обратно, забаррикадироваться в комнате и забраться на подоконник, чтобы выпрыгнуть, если стены внезапно с грохотом превратятся в руины. Вергилий направляется к лестнице, не говоря ни слова, стремительно поднимается по ступеням, приближаясь к Данте. - Эй, Вёрдж, - как ни в чём не бывало говорит Данте. - С дор-роги, - зло будто выплёвывает брат и резко отталкивает его. Так, что Данте отлетает к кованым перилам. - Эй, да что я сделал-то?! - возмущённо спрашивает он, глядя ему в след. Тот не отвечает и быстро проходит мимо, чуть задев Данте полой тренча. Губы сомкнуты в побледневшую тоненькую линию, глаза горят мрачным огнём. - Вергилий! - зовёт Данте и разворачивается, чтобы пойти следом. - Данте, стой на месте, - предупреждает отец. - Вергилий, подожди! - просит Данте, не обращая внимание на отца и торопливо следуя за братом. - Данте, это приказ, - холодно говорит отец. - Лучше прикажи ему стоять! - огрызается Данте зло, обернувшись. Ева берёт Спарду за локоть и встревожено глядит вслед сыновьям, которые исчезают за поворотом. - Невыносимо. Один маленький Вергилий создаёт так много больших проблем, - раздражённо произносит Спарда, глядя на опустевшую лестницу. Сверху доносится резкий звук удара и злая ругань. Ещё один удар в стену. - И теперь они опять разнесут нам дом? - предполагает Ева, приподняв тонкую бровь. - Какая жалость, - ровно отвечает Спарда, слушая как дерутся его сыновья по непонятной причине. - Мы успеем поужинать пока стены на месте? - спрашивает Ева так же ровно и прищёлкивает языком от досады. - О, нет, это была та ваза! Шум наверху затихает - наверное, близнецы тоже сокрушаются о вазе, замерев. Потом шум возобновляется. - Ставлю на Вергилия, - отвечает Спарда. - Ничего нового, - хмыкнув, произносит Ева. - Тогда я за Данте. Кстати, а в чём суть спора? Вергилию пришлось произнести слишком много слов? Спарда глядит на опустевшую лестницу и чуть пожимает плечами. - Вёрдж считает Данте предателем и слабаком. А Данте считает его братом, - произносит Спарда и прищуривается. - Это общая дилемма. Как я понял, знакомая Данте сообщила этим людям в форме о том, что видела Вергилия гуляющим ночью. В ту ночь Вергилий сломал человеку руку, он не отпирается. А в следующую ночь человек был убит и Вергилий уверяет, что не причастен, - Спарда кивает. - Вергилия невозможно было бы уличить, даже если бы он и был причастен, но он действительно невиновен, хотя и нисколько не сочувствует погибшему. Как бы то ни было, мне пришлось на многое пойти, чтобы вся эта безобразная история осталась в прошлом. И изменить свои планы, - он качает головой и начинает расстёгивать чёрное пальто. - Для Вергилия история, кажется, всё ещё настоящее. Но сейчас он отпляшется на Данте и успокоится. - Или Данте отпляшется на нём за непримиримость, - хмыкнув, говорит Ева, помогая снять пальто с плеч мужа. - Я иду накрывать на стол. Постарайся сделать так, чтобы к ужину твои дети были ещё хоть немного живы. Спарда хмыкает, бросив на неё краткий взгляд, и идёт к ступеням. - Эй, вы! Сейчас будет больно! - предупреждает он, придерживаясь за перила и поднимаясь по ступенькам, в ответ ему раздаётся грохот. - Обоим, чёрт бы вас побрал! - добавляет Спарда. За ужином Вергилий молчит, изредка промакая разбитые губы салфеткой. Данте мрачно поглядывает на него, вытирая кровь, стекающую из носа и застывающую багровыми дорожками над верхней губой. - Думаю, после ужина нам предстоит долгий разговор, - сообщает отец, поглядев на сыновей, сидящих друг напротив друга. - Мне не о чем говорить, - сообщает Данте. - Я перед ним уже извинился. - Я всё сказал этим людям, - отвечает Вергилий, покачав головой. - Я не могу говорить так много. От этого я устаю. Кажется, Вергилий берёт себя в руки быстрей, чем Данте. Спарда качает головой. - Вергилий, ты и твой эгоцентризм начинаете представлять определённую угрозу всему, что я… - Почему моё имя всегда стоит рядом с ними? - Вергилий стискивает в кулаке салфетку, пропитанную кровью. - Почему ты и он, - Вергилий сглатывает и сквозь зубы продолжает, прикрыв глаза: - Навязываете мне будущее, которого я не вижу? Я вижу совсем другое. Спарда молча глядит на сына. - Думаешь, там Мекка для твоего честолюбия, ха? - нехорошо усмехается Спарда. - Ты не понимаешь, о чём говоришь. - Не понимаешь как раз ты. Но это не касается никого, кроме меня. - Это касается и меня тоже, я не хочу, чтобы ты уходил туда, - замечает Данте. - И мне это важно! Вергилий криво усмехается и глядит на него с насмешкой. Потом качает головой и, наконец, произносит: - Знаешь, Данте, почему тебе это важно? Данте внезапно становится не по себе. Наверное, он всё же знает. Вергилий хмыкает, проведя кончиком языка по внутренней стороне щеки, как обычно ищут остатки пищи. Приподнимает бровь с иронией. Данте переживает страшный конфуз, щёки краснеют, потому что Вергилий в своей злости ещё никогда не вёл себя так открыто пошло. О, Данте так стыдно! И ему так невероятно нравится брат в этот момент… - Эй! Не только и… - начинает он и сбивается, умолкнув, утыкаясь в тарелку. А Вергилий начинает смеяться, откидываясь на спинку стула. Данте молчит, хотя ему хочется сказать: «Заткнись! Заткнись! Ты совсем спятил?!» - Ты дурак, - наконец, произносит он. - Ты ничего так и не понял, - он вздыхает. - И дело вообще не в... Дело в… Разном! - Твоя меланхолия действует на меня усыпляюще, - устало предупреждает Вергилий. - Ох, да пошёл ты нахуй! - скрипнув зубами, не выдерживает Данте, стукнув кулаком по столу. - Чёрт, какой же ты отвратительный, - качает головой Вергилий и кивает на его тарелку, на которой лежит картофельное пюре и бифштекс. - Даже не знаю, что я вообще с тобой делаю. Доедай свою размазню, иначе не успеешь на каталку. Двери открыты и я уже слышу как по полу тихо поскрипывают её колёса. - Высокомерный ублюдок, - Данте стискивает кулаки. - Глупец. Данте до боли жалеет, что не может стать по ту сторону черты рядом с братом. В этот раз она абсолютно точно проведена между ними и в его воображении видится ему тонким, ломаным расколом, из которого вырывается мерный синий огонь, как газовых конфорках. Данте стоит по одну сторону синей полосы огня, а брат - по другую. И ему кажется, что он действительно слышит поскрипывание колёс за своей спиной. А за спиной Вергилия - просто чернильная пустота. - С вашего позволения, - произносит Вергилий, поднимаясь из-за стола. Данте отгоняет от себя жутковатые картинки, которые ему нарисовало воображение, и молча глядит перед собой. Он расстроен так, как никогда до этого, потому что теперь, с этого вечера Вергилий перестал скрывать свои намерения даже для виду. А Данте - свои. - Ну ты и урод, - зло усмехается Данте. - Осторожно, бро. Здесь ты можешь расплакаться, а это чревато весьма комичными последствиями, - тоже усмехается Вергилий, бросая на стол салфетку. - Откуда столько яда, Вергилий? - холодно спрашивает Спарда. - Я буду говорить с тобой через полчаса, поэтому постарайся слить свой яд до того момента, как переступишь порог кабинета. И с тобой, - предупреждает он, глянув на Данте. - Я тоже буду говорить. Ясно? Данте со вздохом кивает: - Окей. Вергилий уходит куда-то, а Данте ещё пытается есть, но картофель и стейк внезапно кажется ему по вкусу не более, чем перловой кашей. Данте не выдерживает и аккуратно отставляет тарелку. ******* В кабинете отца всегда полумрак. Здесь тяжёлая тёмная мебель, загруженная пыльными книгами, письменный стол чёрного дерева и настольная лампа с тёмно-коричневым абажуром. На стене - два перекрещенных меча поверх щита над старинным, украшенным резьбой стулом, и узкие, вечно занавешенные тяжёлыми портьерами окна. Солнечный свет если и пробивался сквозь них, то казался пыльным и каким-то позолоченным, никогда не рассвечивающим большую, удушающе мрачную комнату. Солнечные лучи словно попадали здесь в ловушку, как те демоны в Госпитале, и не могли пробраться дальше. Может, они просто не выживали здесь. От этого места почему-то веет заброшенностью, отчуждённостью. Будто у него нет хозяина. Отец и сам бывал здесь крайне редко. Данте ненавидит кабинет. Всё здесь давило на него, а сердце билось тихо, тяжело и надсадно, едва он переступал порог. А вот Вергилий обычно чувствует себя здесь как рыба в воде. Знает, что и где лежит, знает как быстро найти нужную вещь, и частенько ворует запретные книги и манускрипты, углубляясь в своих поисках какой-то одной ему ведомой истины. Он говорит, что эта комната таит в себе множество занятных секретов. Только вот Данте вряд ли когда-нибудь хотел знать хоть какой-то из них. Сейчас настольная лампа зажжена и свет низко завис над полом и столом, освещая тусклое пятно паркета и клок тёмного паласа, но оставляя лицо Спарды в тени. - Итак, - произносит Спарда своим низким, звучным голосом. - Кто же из вас двоих навестил стены госпиталя этой ночью? Только честно, если можно. Он сидит, откинувшись на спинку стула и сцепив руки в замок поверх непонятной пожелтевшей карты. - Никто, - в один голос отвечают Данте и Вергилий. Сыновья не сидят на стульях перед столом, а стоят перед ним и это не самый хороший знак. Они тоже теряются в тени и Данте думает, что так только лучше, потому что отец не видит насколько конкретно он, Данте, неуверен. А между ними и отцом только одна преграда - освещённый стол, на котором всегда лежат разные жёлто-коричневые карты незнакомых материков с нечитаемыми названиями. Каждый раз - другая карта, Данте это заметил. Но эта карта, ещё антикварный телефон, подставка для двух перьевых ручек и три книги без названий аккуратной стопочкой на краю вряд ли могут послужить заслоном даже на миг, если бы отец решил ухватить кого-то из сыновей и внезапно шваркнуть его лицом о тёмную столешницу. Тяжёлая рука отца ложится на стопку книг и пальцы бесшумно барабанят по обложке верхней, которая без названия. - То есть, никто из вас не открывал дверцу к Белому Кролику? - уточняет Спарда. Оба близнеца отрицательно вертят головами. - Нет? - переспрашивает отец. - Вергилий? Нет? - Нет, отец, - пожимает плечами тот. - То есть, никто не хочет облегчить душу перед тем, как я впаду в ярость и всё это закончится печально, ха? - медленно подаётся к столу Спарда. Но его сыновья молчат. Данте тоже пожимает плечами, а Вергилий остаётся безучастен. Спарда опускает руку под стол и через миг на столешницу укладываются сначала бумажник… Тонкий узкий бумажник Данте. Затем на стол, во всю длину, чуть стукнув по столешнице эфесом, укладывается и его меч. И на лезвие тусклыми бликами ложится жёлтый свет настольной лампы. - Чёрт, - с досадой шепчет Вергилий едва слышно. Данте почему-то отстранённо думается о том, что Вергилий так часто говорит в постели, если ему что-нибудь нравится. А последним Спарда кладёт свой белый носовой платок. Он пропитан кровью. - Знаете что здесь, а? - интересуется Спарда. Данте выдыхает. Ему хочется просто выбежать отсюда куда угодно! Хотя бы в тот коридор в норе Белого Кролика. - Здесь… Я думаю… - начинает Данте, потом выдыхает и умолкает. - Ну? Говори, ты ведь начал, - холодно подначивает Спарда. - Или тебя там не было? - Оставь его. Здесь скорпион, - говорит Вергилий внезапно. - Набитый на куске кожи. - А ты знаешь, где я подобрал всё это? - уточняет отец. - Да. Меч - на втором этаже, а бумажник - в операционной. Кусок кожи был в главном коридоре, - произносит Вергилий спокойно. - Я видел его там. - И ты наверняка уже видел куда ведёт главный коридор, - кивает Спарда. - Джил, - чуть слышно одёргивает Данте. - Ещё бы. Он ведёт к решётке, за которой врата, которые можно открыть мечом, который можно использовать как рычаг, - усмехается Вергилий, чуть вздёрнув подбородок склонив голову к плечу. - За ними - могильник, там ходят звери. А за ним - огни той чёрной башни. И первые форпосты. Данте чувствует себя безнадежно слабым. Будто стоит здесь один, посреди слабо освещённой комнаты, а за окном - бесконечная тьма и пустота. Чёрт, и почему только он никогда не понимал Вергилия или хотя бы не претворялся будто понимает? Он переводит глаза с брата на отца, но не понимает, что за выражение у Спарды написано на лице. Задумчивость? Холодность? Досада? Нет. Это печаль. Глубокая печаль. И теперь в пыльном жёлтом свете лампы Спарда выглядит старше, а морщины на лбу кажутся глубокими, как у старика. - Зачем ты ходишь туда, а? - задумчиво спрашивает отец. - Просто поясни мне, чего тебе не хватает, Вергилий? - Мне? - Вергилий тоже задумывается. - Мне не хватает… воздуха. Чтобы дышать. Я всё никак не могу вздохнуть полной грудью. - Вергилий, не нужно, - тихо предупреждает Данте. - Отчего же нет? - удивлённо спрашивает Спарда, вглядываясь в лицо Вергилия. - Оттого, что мне нельзя дышать, отец, - покачав головой, говорит старший из близнецов. - Ты запретил мне. У Данте сердце переполняется плотной как свинец тоской, становится слишком тяжёлым. И обрывается. «Вергилий, пожалуйста!» Спарда тоже качает головой. Видимо, беседа пошла как-то иначе, не так, как он ожидал или надеялся. Может, он думал, что парни начнут отпираться до конца и он снова, в сотый раз начнёт рассказывать правила поведения в Госпитале, но Вергилий всё испортил с самого начала. - Ты глупый, потому что слишком юный, - говорит Спарда, потрогав тускло отсвечивающий клинок на столе. - Весь мир у твоих ног, Вергилий. Лучший из них. Я позаботился об этом ценой своего прошлого. Я всё отдал ради того, чтобы ты не знал жизни по ту сторону. Я отдал вам двоим целый мир! Вергилий криво усмехается и тоже качает головой. - Лучший из них… - произносит он, раздумывая, будто пробует на вкус слова. - Лучший. К чему мне мир, в котором нельзя дышать, а? Скучный, бездыханный мир для неудачников, - он слабо усмехается. - Нет уж, это твой мир. Так оставь его себе, а я предпочту отказаться,- с улыбкой, наполненной бесконечной горькой иронией, заканчивает Вергилий. - Дьявол и вся Преисподняя! - с досадой шепчет Спарда, глядя на сына. - Чем же ты дышишь, Вёрдж?! Тот отступает на шаг и прищуривается. - Тем, чем ты сам уже давно перестал дышать. Папа, - снова усмехается Вергилий. - Неужели забыл чем дышат в твоём мире? - Увы, тот мир закрыт для тебя, - говорит Спарда, уже начиная выходить из себя. - Я сам закрыл его. И теперь там нет тебе места. Там ты просто погубишь себя ни за что. Не выстоишь, потому что ты… - Несовершенен, - кивает Вергилий и пожимает плечами. - Увы. Но это не моя вина, а твоя. Я найду способ побороть и это. Спарда потирает лоб, а потом глядит на Данте, замершего между отцом и Вергилием. - Ну? А тебе чего не хватает? - с иронией спрашивает Спарда. «Хороший вопрос.» Данте вздрагивает, не ожидая, что его вообще затронут. - У меня всё окей. Не впутывайте меня в ваши семейные нестыковки, - сразу требует Данте. - Мне всё нравится и я могу дышать и всё такое. Всё, что мне нужно - это приличный мотоцикл. Ясно? Вергилий прыскает со смеху и говорит: - Дурак. - Заткнись, Вёрдж. Спада тоже усмехается и вздыхает: - Тогда объясни мне, какого же дьявола ты таскаешься за ним?! - Ну… - Данте пожимает плечами. - А за кем ещё мне таскаться? Он мой бро, так? С ним бывает зашибись. «Что это была за потрясающе дурацкая реплика?» «Согласен. Тупо вышло. Нужно было сказать, что мы трахаемся и мне нравится.» «Это было бы по крайней мере убедительно.» Данте посмеивается в своём полумраке. - Так и кто из вас двоих виновен в смерти того человека? - перебивает их внутренний трёп отец. - Ну… - начинает Данте. - Я виновен, - смело говорит Вергилий. - И если ты спросишь меня - то нет, я не раскаиваюсь. Я не вижу ценности в этом персонаже. Я не убивал его, но косвенно виновен именно я. Сыграл на его алчности и послал за бумажником. - Ну нет, всё было не так! - решается Данте. - Всё было именно так, - криво усмехается Вергилий, обернувшись к нему. - Не ввязывайся в это. Твой героизм и самоотдача здесь не в почёте. Спарда поднимается из кресла, закатывая манжеты рубашки. Данте сдувает длинную чёлку со лба. Его внезапно бросает в холодный пот. Сейчас что-то будет. - А ты помнишь о том, что я говорил не меряться с людьми силой и не тягаться с ними ни в чём? Помнишь, Вёрдж, а? - интересуется Спарда, выбираясь из-за стола. - Или пройти мимо было для тебя непосильной задачей? - И прослыть жалким трусом пред лицом слабака? Просто потому, что я должен вести себя как самое последнее ничтожество из-за того, что сильнее?! - Вергилий уже злится и леденяще усмехается, он совершенно не боится. - Я должен стыдиться своей силы? Я - сын Чёрного Рыцаря и мне претит выдавать свою силу за слабость. Во мне недостаток сострадания, но зато я честен перед самим собой. Я не стану претворяться или стыдиться своего происхождения. Как ты или он, - Вергилий кивает в сторону Данте. - Сколько бы вы не загоняли себя в их тесные рамки - ничего не выйдет, вы другие, - он качает головой. - Мне даже не хватает презрения когда я вынужден говорить о столь позорной участи для демона. Спарда иронично усмехается и чуть подаётся к нему. - Для полудемона, сынок, - с ледяной ласковостью, очень тихо произносит Спарда возле его уха, пошлёпав по бледной щеке ладонью. - Прими это и всё станет на свои места. Понял? И всё. Вергилий взрывается. Рычит и, сцепив зубы, отталкивает отца в плечи. - Да как ты… - он тяжело выдыхает ему в лицо и не заканчивает фразу. Разворачивается и стремительно выходит из кабинета. - Стоять! - кричит Спарда. - Отличный план, па, - криво усмехается Данте. - Лучше бы просто ударил его под дых. - Верни его, - приказывает отец и Данте кажется, что голос его едва заметно дрогнул. Не может быть. Наверное, просто показалось. - Чёрта с два, - Данте отступает. - Не-е. Джил! - Данте разворачивается и бежит за Вергилием, покинувшим кабинет. - Вергилий, подожди! Он выбегает из кабинета и останавливается на миг: - Где бро? - быстро спрашивает он у матери, которая успела подойти к дверям кабинета. - М-может, у себя? - встревожено предполагает Ева. - Пусть Спарда не поднимается! - бросает Данте. Данте бежит по лестнице вверх, сворачивает в правое крыло, но там никого нет. Данте быстро пробегает вдоль него. Ему кажется отчего-то, что он должен торопиться. Ему кажется, что он прямо сейчас теряет Вергилия, так и не сумев отыграть его у кого-то или чего-то неизвестного, хотя старался с самого начала. С помощью разного. Той детской шкатулки, спаррингов, капкейков и всего, о чём нельзя рассказывать. Но Вергилий всё равно уходит. - Джил, слушай, - говорит Данте, толкая дверь в его комнату. - Не говори, что уходишь. Не сейчас. Сердце колотится так гулко. Вергилий молча стоит у распахнутой настежь балконной двери, заложив руки за спину, и глядит в темноту. - Не говори, что уходишь, - выдыхает Данте, направляясь к нему. - Ты там заплутаешь или… Что-нибудь. Вергилий не отвечает и не двигается. Данте не знает, что делать дальше. На их «частоте» всё ещё тишина, но он отчётливо ощущает невероятное напряжение, какие-то обрывки невыраженных эмоций, шевелящийся клубок спутанных мыслей и незавершённых слов. И всё это сдавливает грудь, мешая вздохнуть. Это не эмоции Данте. Это всё переживания Вергилия, которые Данте не может прочесть. - Нет, я буду двигаться только вперёд, - внезапно произносит Вергилий, когда брат уже и забыл, что до этого говорил ему. - К тому же, идти совсем не долго. - Но куда ты пойдёшь, Вёрдж?! - стонет от раздражения Данте. - К моим огням, я же говорил. Ты что, не слушаешь? - Вергилий тоже раздражается. - Да там нет нихрена! - всплескивает руками Данте. - Там нет! Зачем ты постоянно пялишься в эту темноту? Ну сам подумай, есть же разница между домом с едой и ванной и какими-то потусторонними огнями посередине одного большого ничто! Вергилий раздумывает, а потом оборачивается к нему и как-то удивлённо смотрит. - Ты прав, - он кивает. - Да, ты прав. Разница есть. Я покажу тебе. - И я как всегда ничего не увижу. - Увидишь. Вергилий торопливо подходит к столу и выдвигает нижнюю шуфлядку. - Запри дверь, - говорит он быстро. Данте подходит к двери и, запирая, слушает, как брат роется в выдвижном ящике. А когда Данте возвращается к балкону, Вергилий идёт к нему и передаёт… - Ты что, увёл у отца личные вещи? - приподняв брови, удивляется Данте, принимая от брата монокль с золотой цепочкой. - Он нужен мне для дела, я верну. Не суть важно, - отмахивается Вергилий. - Смотри сквозь него, Данте. Только закрой один глаз, чтобы сосредоточиться на главном. Данте хмурится, бросив на Вергилия странный взгляд. Но потом подносит стёклышко и прикрывает правый глаз пальцами. - Видишь теперь? - шепчет Вергилий, поглядев на брата. - Охуеть, - шепчет в ответ Данте, задрав голову. - Что это за… - Я видел её с детства. Это она. Пред Данте, совсем рядом, поверх городских огней, заслоняя собой пол-горизонта, мутно маячит колоссальное чёрное строение, упираясь кривыми шпилями-иглами в пустое, светящееся зелёным небо. Это… крепость? Данте ошеломлённо вглядывается в жуткую крепость, загородившую собой город. Тут и там крошечными искрами мерцают её далёкие, очень далёкие огни в вышине, будто крупицы звёзд посреди светящегося призрачно-зелёным неба. Всё это выглядит настолько сюрреалистично, что Данте не может удержаться от соблазна и протягивает руку, будто смог бы прикоснуться к монолиту, заслонившему собой полмира. Но рука, конечно же, улавливает только пустоту. И вот это каменное чудовище стоит нерушимой стеной, будто бы проступая угрожающе-тёмным, полупрозрачным пятном сквозь осеннюю ночь, а выглядит при этом нечётко, так, словно кто-то делал иллюстрацию к страшной сказке в чёрно-зелёных тонах и случайно размазал рисунок чёрным карандашом на зелёноватом листе бумаги. - Форпосты, - говорит Вергилий. - Видишь их? - Нет… - отвечает тихо Данте, всматриваясь во мрак стен. - А как разглядеть саму крепость поотчётливей? Вергилий качает головой: - Если ты не видишь ничего, кроме крепости, значит твоя дорога лежит не к ней. Она сама является тем, кто ей принадлежит. Возможно, это её зов, - Вергилий усмехается, глядя перед собой. - Жаль, что ты не видишь всего, что вижу я. И жаль, что это происходит так редко… Данте оборачивается к брату и от неожиданности отступает на шаг. - О, чёрт!… Твоё сердце?! - бормочет он. Вергилий усмехается устало. - Это просто отцовский монокль. Он нужен ему, чтобы контролировать всё, что происходит на той стороне. И для того, чтобы не навредить людям: многие демоны скрываются под личинами людей. Кратко говоря, сквозь него ты не увидишь сердце Евы, например. - А моё? Увижу? Данте кажется, что очень важно узнать, видно ли. Сам он глядит на то, как успокаивается сердце Вергилия. Пульсирует всё медленней в груди брата. Почти посередине, но всё же смещённое влево светящееся красное пятно. - Думаю, твоё сердце будет не таким ярким, как моё, - Вергилий вздыхает. - Твой демон слаб, - он умолкает на миг. - Надеюсь, для тебя это хорошие новости, - мрачно говорит он. - Отдай сюда. У Вергилия внезапно портится настроение, он резко выхватывает у брата стекляшку монокля и уходит к столу. Может, жалеет, что показал так много. Может, его терзает досада оттого, что брат так и не увидел всего, что повергало Вергилия в отчаяние, благоговение и давало силы уходить своей мрачной тропою всё дальше. Но Данте не увидел этого. И Данте подходит к нему, обнимает сзади, а тело Вергилия почти деревенеет в его руках. - Не уходи сейчас, - произносит Данте, осторожно утыкаясь лицом в его затылок. - Даже если и собрался, то не сейчас, хорошо? От волос Вергилия пахнет холодом и ненастной ночью за окном. Ему удаётся так идеально сливаться с окружающим миром во всём, что Данте иногда кажется, брата вовсе нет рядом, что он не принадлежит никому, даже себе самому. А что уж говорить о Данте? - А когда? - спрашивает Вергилий, чуть расслабившись, но не сдавшись. Данте задумывается, прикрыв глаза. - Когда станешь меня раздражать больше, чем обычно, - усмехается он в серебристый затылок. Вергилий тоже чуть слышно усмехается. - Я думал, что раздражать тебя ещё больше - невозможно, - замечает он. - Хотя я старался. - Ну, ты плохо старался. И всё, что я говорил вчера про то, что… - Данте замолкает, потому что не хочет вспоминать. - Всё, что я сказал возле Госпиталя, когда был отравлен… Я просто злился, бро. Я не думаю так на самом деле. Я просто… - он подбирает слова. - Если бы я так думал на самом деле, то сейчас не просил бы тебя остаться. А я прошу. Останься. Ладно? - он покрепче приживает брата к себе, будто тот прямо сейчас вырвется и умчится куда-нибудь. - Насколько сможешь. Потому что мне мало времени. Мало времени с тобой, Джил, я не готов к таким переменам! - он выдыхает, отчаянно не понимая, как объяснить. - Если ты уйдёшь сейчас, то всё изменится. Всё станет… другим. И мир демонов станет ко мне ближе, потому что ты будешь там и я буду думать об этом постоянно. Этот твой мир привяжет меня к себе, я стану частью его, потому что ты будешь там, понимаешь?! - он качает головой. - Не знаю, что я говорю, но, может, когда-нибудь ты сумеешь понять: ты же умник, ты понимаешь меня лучше, чем я сам себя понимаю. - Хм. Ты тоже понимаешь меня лучше, чем я сам, - слабо усмехнувшись, произносит Вергилий негромко. - У нас прямо таки удивительное взаимопонимание в некоторых моментах, не находишь? - Ну мы ведь близнецы! - напоминает Данте с довольной улыбкой. - Н… Наверное, - шепчет Вергилий и качает головой. - Но, к сожалению, все эти моменты едва ли существенны. - Да ещё как существенны! - уверяет Данте. - Постой, я сейчас тебе покажу одну штуку, тебе понравится. Только никуда не уходи! Я вернусь через минуту. Данте осторожно отстраняется от брата и покидает комнату, оставив там Вергилия одного. Данте бежит в свою комнату, слыша как внизу негромко переговаривается мама и отец. Мама говорит: - Но он ведь всё ещё здесь. А отец отвечает: - Моё предчувствие хотя бы раз едва ли лгало мне. - Так нельзя, - говорит мама уверенно. Данте заходит к себе в комнату и заглядывает под кровать. - Охренеть, сколько пыли, - изумлённо замечает он и внезапно улыбается. - О, привет! Среди обёрток из-под шоколада, смятых сигаретных пачек и потерявшихся когда-то теннисных мячей обнаруживается счастливый дротик для дартса! Тот дротик, что с зелёным наконечником! Данте вынимает его и быстро отшвыривает в электронную мишень на стене, не обернувшись. Не глядя, он попадает дротиком в яблочко и тотчас же полутёмная комната наполняется глухими аплодисментами и поздравительными возгласами, которые тут же замедляются и переходят в устрашающий вой, а затем - в рычание прежде чем замолкнуть: ну да, батарейки пора бы и поменять. - Всё это какой-то сюрреализм, - бормочет Данте, краем уха уловив жутковатые звуки умирающей электронной толпы, рычащей из динамика мишени. Данте вынимает из-под кровати коробку от телевизора, забитую всяким хламом, который пора бы выбросить, но всё как-то руки не доходят. Данте начинает лихорадочно перебирать части от конструкторов, остановившиеся часы, старые мишени для дартса и шары для бильярда, почему-то оказавшиеся в его коробке с хламом. Какие-то старые музыкальные журналы, нерабочие зажигалки и отломанный эфес от детского меча. И внезапно - запечатанная «резинка». Интересно, зачем она в игрушках и откуда она у него вообще? Данте воровато оглядывается по сторонам и прячет его в карман от возможных чужих глаз. А потом продолжает поиски. - Так. Вот и ты, - бормочет Данте, вынимая поблекшую, потёртую музыкальную раскрытую шкатулку, в которую до сих пор вставлен медный ключик. Не то, чтобы Вергилий хоть когда-нибудь мог показаться романтиком или меланхоликом, оберегающий детские воспоминания и сокровища, но ему и по сей день нравится музыка, звучавшая очень давно в их общей кроватке. Он даже как-то заметил, что в голове его изредка крутится детская печальная мелодия из шкатулки. Данте начинает казаться, что он провёл здесь слишком много времени. За это время Вергилий мог бы сто раз сбежать в объятия своей проклятой крепости! Данте поднимается с колен и вылетает из комнаты.