Призрак Юпитера

- Вот, Вёрдж! - с порога сообщает он громко и торопливо, боясь, что брата уже нет. - Смотри, что я нашёл! Но Вергилий никуда не исчез. Он всё так же в комнате. Сидит на своей кровати, уложив вытянутую руку на колено, чуть склонив голову и расслабленно придерживая за поля шляпу врачевателя чумы в усталых пальцах. Задумчиво глядит в пустую раму, в которой с некоторых пор не красуется носатый Чарли. Данте кажется этот образ Вергилия до чёртиков знакомым и правильным. Немного угрожающий, немного утомлённый, не до конца сосредоточенный и молчаливый. Теперь, когда Данте держит в руках детскую шкатулку, он отчего-то чувствует себя глупо. Дурацкая детская игрушка больше не вяжется с этим образом брата, с этим новым Вергилием, который совсем скоро станет действительно чужим, c нетронутым жизненными перипетиями телом и, конечно же, изменённым мировоззрением. Теперь Вергилий разве что криво усмехнётся и сделает замечание по поводу инфантильности брата. Если вообще обернётся, чтобы взглянуть на него. Но Вергилий оборачивается. И тут же усмехается, но только вовсе не иронично, а… тепло? - Надо же. Она цела? - интересуется он у брата. - Не могу в это поверить. - Да, - сразу кивает Данте и добавляет: - Ну, думаю, что да. - Надеюсь, она всё-таки выжила в твоём будуаре, - посмеивается Вергилий. - Насчёт будуаров - это больше к тебе, - хмыкнув, отвечает Данте. - А у меня там - полоса препятствий. Вергилий тоже хмыкает, надевает шляпу и затем протягивает руку, ожидая, когда Данте отдаст ему шкатулку. Тот подходит и передаёт, усаживаясь рядом по-турецки. Вергилий вертит их детскую реликвию в руках, качая головой. Потом усмехается: - Помнится, я как-то раз ударил тебя ею в висок, за то, что ты обозвал меня девчонкой, - говорит он негромко. - Я до сих пор вижу иногда эту тонкую тёмную струйку, которая сбегала по твоей щеке. - Вот, что значит «помнить только хорошее», - фыркнув, отвечает Данте. - Ты можешь говорить о чём-то приятном хоть иногда? - И тем не менее, мне жаль, что я не остановился в тот раз, - произносит Вергилий. - В те времена я имел весьма слабое представление о выдержке, - он пожимает плечами. - Мои извинения, брат. - Да ладно тебе, нам было по пять лет! - смеётся Данте, а в душе у него необъяснимая буря эмоций: обжигающий спектр от беспричинной абсолютной влюблённости до немой погребальной тоски. - Но я всё ещё помню, - отвечает Вергилий, открывая шкатулку и разглядывая оставшиеся без ферзя шахматные фигурки: ферзь отскочил после удара, а пятилетний Вергилий тогда заметил: «Вот это была королева, которая главная среди всех. Но она упала первой. А ведь так не должно случаться, да?». Вергилий прищуривается. - Ты знаешь, что такое «силы сдерживания»? - спрашивает он, потрогав фигурку туры. - Ну-у-у… - Данте пожимает плечами, в итоге без слов признаваясь, что нет, он не знает. - Это концепция взаимно-гарантированного уничтожения этого мира. Одно из правил выживания. Если кратко - это предупреждение ядерного удара угрозой превентивного ядерного удара в случае нанесения ядерного удара одной из сторон, - произносит Вергилий, вынув ключик и оглядев его. - Обоюдоострый Дамоклов меч. Ты - моя сдерживающая сила, потому что наша мощь, какая бы мизерная она сейчас ни была, равна. Я не настолько беспечен, чтобы пытаться навредить тебе. Ты зря меня остерегаешься, не решаясь отпустить. Данте смотрит на него во все глаза. Вергилий что, правда не понимает?! - Джил, - зовёт он, а в голосе - вкрадчивое предостережение. - Я не отпускаю тебя не потому что остерегаюсь! Ты такой дурак! - он фыркает и качает головой неверяще. - Мне вообще плевать на то, что ты там собрался делать! Плевать на твои огни! Чёрт тебя возьми, я просто не хочу, чтобы ты уходил! Я не хочу, потому что… - он умолкает, не имея понятия о настоящей причине, но чувствует, что она есть. Вергилий молча выслушивает и кивает, заводя шкатулочку. Может, он понял и без слов. Шкатулка начинает звучать не сразу. Она будто бы задумалась на пару мгновений, вспоминая, как работают золотистый валик , гребёнка и моторчик. Вергилий однажды разобрал её, чтобы понять, как всё устроено изнутри. Потом собрал, но ни разу не завёл после этого. Поэтому сейчас оба близнеца замерли, страстно надеясь, что музыка всё же зазвучит. Хоть как-нибудь. И вот она звучит. Почти так же, как раньше. Может, немного неравномерно, то ускоряясь, то замедляясь, но фигурки снова плавают по клеткам и кружатся, никогда не занимая место ферзя. Данте жалеет, что ферзь пропал. И от этой холодной, как капель, мелодии вся комната заполняется тоскливыми меланхоличными воспоминаниями, детство оживает в самом ужасном своём проявлении, потому что в этот момент приходит ощущение пропасти между прошлым и настоящим. Будто бы мелодия звучит откуда-то из-за точки невозвращения. Тогда всё было хорошо и непонятно. Это была совсем другая жизнь. А впереди всё в полумраке и ни черта хорошего. Вергилий резко останавливает ключ и держит его в пальцах, не давая прокручиваться дальше. Музыка останавливается. Данте тоже молчит и не смотрит на брата. Затем качает головой. - И всё равно. Не уходи сейчас, - упрямо говорит он. - Потому что я буду скучать. - Хорошо. Тогда я останусь, - просто отвечает Вергилий. - Потому что… Да, я тоже. Вергилий отпускает ключик и мелодия снова заполняет холодом полуосвещённую комнату. Кажется, в комнате тоже прохладно. И камин ненастоящий, огонь создаётся светоотражателями, а греет он не так, как греет настоящий, тот, что в гостиной. - Всё равно. Включи, - всё же приказывает Вергилий, услышав о чём думает брат. «Да, Вергилий. Всё, что хочешь, Вергилий!» Данте тут же поднимается с кровати. Сначала закрывает балконную дверь, затем подходит к камину и нажимает на кнопку сбоку. Мягкий ненастоящий огонь вспыхивает сразу. Скоро станет чуть теплее. Данте стоит возле камина и удивляется тому, как быстро всё меняется в их семье, в их жизни. Вот только что они дрались, потом ужинали, не успев стереть кровь с лиц. Затем сорились о отцом в его мрачной кабинете, смотрели на Ад через балконную дверь. А теперь в комнате снова и снова звучит грустная мелодия из детской шкатулки и тускло светится камин за стеклянной дверцей. Будто ничего и не было. Данте встречается глазами с братом. Вергилий, отставив шкатулку, смотрит на своего близнеца спокойным молчаливым взглядом. Данте сжимает-разжимает кулаки, в душе - совершенная неразбериха. Чёрт бы побрал Вергилия. Этот никогда не становящийся привычным небрежный образ, эта шляпа, сдвинутая на затылок, которая велика и ему, и Данте, этот любопытствующий, но слишком ленивый взгляд… Вергилий называет это красивым словом «атараксия», хотя Данте кажется, что само это слово больше похоже на название диагноза какой-то болезни. Однако, чаще всего Вергилий пребывает именно в этом состоянии, когда не сражается на мечах. Данте привык с самого детства не злить Вергилия слишком сильно, - ну, потому что взрываться тот мог как взрослый, пусть и на совсем краткий миг. Привык быстренько перекраивать братову реальность словами и действиями, если у того возникал внутренний конфликт и претензии к миру вокруг. Данте столько раз слышал от матери и даже от отца слова «сделай что-нибудь, чтобы он остыл», что, в конце концов, Вергилий сам начал ожидать, когда брат придёт и начнёт что-нибудь делать. И Данте хочет, чтобы так было всегда. Он готов делать что угодно, чтобы Вергилий не думал о том, что ему самому лучше знать, кем быть. Но сейчас, вот в этот момент, что сделать Данте? И почему Вергилий так смотрит? Так, будто любое движение, любое действие Данте ожидаемо им и принято? - Что… Что мне теперь делать? - спрашивает Данте, сдавшись, запутавшись, засмущавшись, чёрт возьми. Вергилий чуть пожимает плечами. - Полагаю, что бы ты ни предпринял - это не сделает ситуацию ещё хуже. - М-м-м… Пат? - Нет, - Вергилий задумывается, а потом говорит: - Не знаю. Это как цугцванг, только наоборот. Любое действие не влечёт отрицательного результата, - он прижимает ладонью шляпу и задумчиво договаривает: - Или влечёт... Данте хмыкает и садится на пол. - Мне не нравится, когда ты так неуверен, - замечает он. - Я привык, что ты всегда уверен, всё такое… - Данте морщит лоб, раздумывая, а потом говорит: - О, а давай я буду спрашивать, а ты отвечать, как в тот раз, в летнем лагере. Тогда мы решим, что нам делать дальше, если сейчас я не знаю, что. Вергилий начинает смеяться и качает головой, прижимая шляпу. - Ты маленький лжец, Данте. Ты уже всё решил и это написано у тебя в глазах. - Да? Тогда почему ты сидишь и разговариваешь о шашках? Вергилий разводит руками, а на губах - светящаяся, блуждающая усмешка. Он так ничего и не отвечает. - Окей, давай поиграем, - ухмыляется Данте, обнимая колени. - Ты знаешь, о чём я думаю? - Совершенно точно. - Откуда знаешь? - Ты всегда начинаешь об этом думать, едва зажигается камин. Это у тебя почти рефлекс. Данте удивлённо склоняет голову к плечу: - Но ты же сам послал меня включить чёртов камин! - напоминает он. Вергилий хмыкает и кивает. - Вот именно, - говорит он. Данте хлопает себя ладонью по лбу. - Ты опять играешь на опережение! Это не честно! - возмущается он. - Данте, я всегда играю на опережение, - чуть подавшись вперёд, сообщает Вергилий, глядя на него серьёзно, а потом пожимает плечами. - Люблю играть на опережение. - Ты гнусный манипулятор, Вергилий! - Всегда. Данте фыркает и отворачивается к окну. Он отчего-то обижен. - Так мог бы просто напрямую сказать хоть раз, - бормочет он, глядя в темноту за стеклом. - О чём ты? - удивляется Вергилий. - Напрямую о всяких низменных вещах, вроде доверия или совокупления, или совокупления по доверию, говорят или законченные меланхолики, или неудачники. Или ты. - Вот спасибо. - И только попробуй не согласиться. - Да мог бы просто сказать: «давай трахаться», - раздражённо замечает Данте, снова обернувшись к брату. - Так было бы понятно. Ненавижу эти… эпи… эко… экви… Ну! - Экивоки? - по требованию любезно подсказывает Вергилий. - Вот! Их ненавижу, - подтверждает Данте. - Экивоки. Сказал бы: «Хорошо. Давай трахаться» и я бы замолчал, и… - Хорошо. Давай трахаться, - спокойно говорит Вергилий, перебив брата и склонив голову к плечу. - Э-эй, ну не так же! - сразу пугается такой прямолинейности Данте, подняв голову и глядя на брата из-под упавшей чёлки, золотящейся в фальшивом огне камина. Вергилий начинает смеяться, качая головой, а шляпа чумного доктора соскальзывает ему на затылок. Вергилия никто не знает слишком хорошо, но в его незнакомом другим, довольном смехе чудится так много. То, что Вергилий явно замечает насколько хорош Данте в его смущении и растерянности, как меняется его лицо, когда щёки вспыхивают от стыда, как глаза начинают сверкать от необъяснимого гнева, который и не гнев вовсе. - Джил, только ты в другой раз… Давай снова с этими… эки… воками, - потирая затылок, просит Данте, а на лице его - выражение жуткой неловкости. - О, чёрт, - Вергилий качает головой. - Мне бы не хватало тебя уже в самом начале пути. Я бы просто погиб от скуки! - Пошёл в жопу, - бормочет Данте. - Нет, правда, Вёрдж, ты же мудак! Я пытаюсь говорить серьёзно! Вергилий отворачивается, пытаясь сдержать смех. - Но у тебя ничего не выходит. Мои извинения за то, что... За то, что я мудак. Он смеётся, смеётся. А Данте теряет способность злиться. И вздыхает, опустив плечи. - Я теперь даже не знаю, что делать, - бормочет он. - Я думал, знаешь, - отвечает Вергилий. - Но это как-то неправильно. Всё это, - хмурится Данте. - Я сижу здесь, ты там. В том, что происходит между нами в данным момент, совсем нет… ну… - Романтизма? - подсказывает Вергилий. Щёки Данте вспыхивают. - Да какой романтизм?! Мы же братья! - возмущается он. - Но ты ведь романтик, - глумливо усмехается Вергилий. - Романтик? Из-за чёртового Роберта Бёрнса?! Это был просто реферат по литературе, отвяжись! - злится Данте. - Я даже не думал о Роберте Бёрнсе, я ненавижу его, - Вергилий поправляет шляпу, одев её косо. - Просто я слышал, что близость обязательно несёт в себе элемент романтизма, это неизбежно. - Ты не заставишь меня устроить тебе романтический вечер со свечами и лепестками роз, понял? - хмыкнув, произносит Данте. - И шампанского у меня нет. Колу будешь? И Вергилий снова смеётся. Данте боится, что со временем Вергилий забудет как смеяться, поэтому пытается запомнить эти моменты. Данте смотрит и понимает, что именно этой реакции он ожидал. Что Вергилий всё делает так, как Данте рассчитывал. Вергилий смеётся только его шуткам, понимает с полуслова. Данте осознаёт, что знает брата. Так хорошо, как никто другой! И сердце его переполняется тёплым, вязким и абсолютным доверием и бесконечной, захлёстывающей нежностью. Данте кажется, что это один из самых прекрасных моментов его жизни за гранью. Все его суставы, кости и мышцы будто плавятся, кажутся мягкими и непослушными, а веки приопускаются от тягучего как сироп удовольствия. Он вполне осознаёт, что смотрит на брата чуть самодовольно и да - немного глупо. Но Вергилий точно не поставит это ему в укор именно сегодня, сейчас. Да и вообще, никогда не поставит. Данте знает, что Вергилий всё чувствует правильно. Сейчас, когда Вергилий вот так негромко смеётся, Данте ощущает себя на своём месте, хотя объяснить этого не может. Ему просто нравится когда Вергилий такой. С этой его широкополой шляпой, которая велика по размеру, с расстёгнутой на две пуговицы светлой рубашкой, которая выбивается из-за пояса брюк. И рукава подкатаны почти до локтей... Сплошная небрежность, которая возможна только за закрытыми дверями. Никто не знает Вергилия таким, поэтому Данте всегда оказывается к нему ближе, чем все те далёкие цели, чем все те башни и форпосты. И как-то успевает ухватить его за руку. Наверное, когда Вергилий изменится и станет другим, Данте уже не сможет оказаться так близко. Ну вдруг, он не решится! Не будет так близко и не удержит, но сегодня… Это идеальное время, идеальный тайминг. Ему кажется, что он снова отыграл Вёрджа у неизвестности. Не мог не отыграть в такой-то вечер! Один-ноль на сегодня. Хотя бы на сегодня. Данте смаргивает и переспрашивает: - Что? - Я задал вопрос. Как обычно проходят свидания? Вергилий снимает шляпу и запускает её в сторону Данте, будто играя во фрисби. Шляпа пролетает через комнату и опускается на голову Данте с естественной точностью, которая, конечно же, давно не удивляет близнецов. - Ну, всякое бывает, - Данте прижимает её ладонью к затылку за донышко. - Но чаще всего все идут на какую-нибудь местную дискотеку до шестнадцати, где всё равно не продают спиртное. Там ты делаешь вид, что пришёл именно потанцевать и что это была отличная идея и тебе весело. Танцуешь медленный танец. Потом откуда-то появляется спиртное и всё проходит как по маслу, - Данте задумывается. - Иногда не проходит, поэтому ты ждёшь другую дискотеку и снова идёшь туда. Снова танцуешь с ней хотя бы один медленный танец, надеясь, что в этот раз она будет посговорчивей. Любое приглашение на дискотеку делается с умыслом. - М… - Вергилий кивает с иронией, а потом в задумчивости наставляет на него указательный палец и, прищурившись, произносит: - Напомни мне, медленный танец - это когда двое ухватывают друг друга за бока и переступают с ноги на ногу под музыку в течении примерно… пяти минут? - Вообще-то, это выглядит иначе, - язвительно отвечает Данте, подумав о том, что, чёрт возьми, это выглядело именно так, когда он по вечерам танцевал в летнем лагере с девочкой по имени Лора, а она всё равно так никогда и не согласилась прогуляться с ним к озеру ночью. - Можно подумать, что ты дохрена танцор. - О нет, отнюдь. Просто удивительно, что такие танцы на дискотеках могут растопить сердце дамы. Разве здесь не должна быть обратная реакция? - Господи, Вёрдж! - раздражённо выдыхает Данте, криво усмехнувшись. - Ну давай! Покажи мастер-класс! - Ты что, не в себе? - приподнимает бровь Вергилий. - С чего бы мне пускаться в пляс среди ночи? - Если бы ты умел, ты бы поднял задницу и засунул меня за пояс, не взирая на время! - направив на него указательный палец, справедливо заявляет Данте. - Ты же принципиальный психопат, я тебя знаю. А если ты этого не делаешь, значит, ты чёртов пустозвон и высмеиваешь кого-то, кто делает что-то лучше тебя. Я тебя просто не узнаю. - Я пустозвон? - угрожающе спрашивает Вергилий, чуть подавшись вперёд. - Ну да, - пожимает плечами Данте, поправив шляпу, съехавшую на затылок. - Ты ведь не танцуешь, а должен к этому времени уже завальсировать всю комнату так, что окна бы запотели. Ты же сам нифига такого не умеешь! Ты не умеешь танцевать, Вергилий! Но, преследуя свои цели, они хотя бы стараются. Вергилий, фыркнув, криво усмехается и качает головой. - Что ж. Видимо, они плохо стараются, - произносит он, поднимаясь. У Данте отчего-то ёкает сердце. - Стриптиз не считается танцем, - сразу предупреждает Данте. - Ты не считаешься умным, - парирует Вергилий, одёрнув рубашку, а потом подходит к Данте и, уложив одну руку за спину, подаёт ему ладонь другой руки. - Так ты позволишь? - Я… Я не умею танцевать стриптиз, - Данте чуть отползает назад, поглядывая на ладонь брата и придерживая шляпу на затылке. - Будь спокоен. Моё мастерство всё ещё не доросло до стриптиза. - Но я вообще не… Вергилий улыбается: - Трусишь, не так ли? Данте смаргивает, глядя на него. - Нет. Но ты ведь не умеешь танцевать. - Я не спорю. Но видишь, я же пытаюсь, - он пожимает плечами. - Прямо как твои одноклассники, поэтому ты должен мною гордиться. Я ведь тоже «хотя бы стараюсь». Что теперь не так? - О чёрт… Данте долго решается, а Вергилий никуда не уходит. Так и стоит, предлагая руку. Выглядит он так, что всё равно не отступится. Данте понимает, что у него выбора особо и нет, потому что он сам затеял этот спектакль. Поэтому он осторожно, как-то воровато протягивает брату руку, отталкивается ладонью от пола и поднимается на ноги, чувствуя себя душераздирающе неловко и глупо. Ещё и эта дурацкая шляпа… - Это самая нелепая ситуация, в которую я попадал за всю свою жизнь, - бормочет Данте. - У нас даже нет музыки. - Ну, ты всё равно ничего не понимаешь в хорошей музыке. А по поводу жизни… Данте, у тебя долгая жизнь впереди и она, судя по тому, какой ты сейчас, будет состоять исключительно из нелепостей, - замечает Вергилий. - Не правильней ли начать привыкать загодя? - Да почему ты такое чудовище? - качает головой Данте, а потом неловко переминается с ноги на ногу, а чёртова шляпа велика настолько, что скользит на макушке туда-обратно. - И меня достал твой сарказм, - добавляет он. - И эта проклятая шляпа. - Извини, просто я в хорошем настроении, - глумливо посмеивается Вергилий. Данте хмыкает. Снимает донимавшую его шляпу с себя и надевает на голову Вергилия. Но тот резким кивком стряхивает её с головы и она падает позади, как раз у его ног. Ну да, Вергилия ничто не должно отвлекать. Для него не существует неважных дел. Вергилий берёт руку младшего брата в свою и, подняв локоть, кладёт ладонь на его лопатку повыше. - И что мы… танцуем? - откашлявшись, уточняет Данте. - Вальс. А ты на что рассчитывал? - удивляется Вергилий, отпустив его спину и уложив его руку себе на плечо, а потом прохладная рука его возвращается Данте на лопатку. - Просто я… - Данте внезапно утыкается лбом в свою руку у брата на плече и глухо произносит: - Я не умею танцевать вальс. Умею только переступать с ноги на ногу под музыку. Как ты и сказал. - Вальс - это почти то же самое, - пожав плечами, замечает Вергилий. - Не тревожься, никто из твоих друзей тебя не видит. - Да мне плевать, я… - Данте умолкает, вздохнув. - Ладно, - решается он, поднимая голову. - Пусть вальс. Что я должен делать? - Ничего особенного. Я буду вести, а ты повторяй за мной. С левой ноги - шаг назад, это «раз», - Вергилий шагает вперёд, а Данте, глядя под ноги, послушно, хотя и нерешительно, отставляет ногу назад. - На «два» и «три» приставляешь правую ногу к левой и становишься на носочки. Примерно так. И чуть сгибаешь колени. Шаг в сторону. С другой ноги, Данте. Да, - Вергилий чуть кивает, отступая. - Приставляешь левую и поднимаешься. Одновременно с шагом поднимаешься. Не… - Чёрт, - смеётся Данте, не замечая, что он слишком крепко стискивает плечо брата, когда оступается. - Не распрямляй ноги сразу! Ты же рухнешь, - тоже смеётся Вергилий. - Я… уже понял. Окей, так. Данте ловит равновесие и встаёт напротив брата. Ему ужасно не по себе, стыдно до чёртиков и он, к тому же, чувствует себя как слон в посудной лавке рядом со спокойным уверенным в себе братом, которому, кажется, вообще плевать на слово «стыд». - Я сейчас умру, - говорит Данте, чувствуя, как горят его щёки. - В танце я, наверное, грациозен, как гиппопотам. Это ад для моего эго. - В вальсировании нет ничего сложного. Это не больше чем арифметика и ты считаешь до трёх. А если ты грациозен в бою, то ты не можешь не быть грациозен, делая малый квадрат. - Думаешь? - с сомнением интересуется Данте. - Вне всяких сомнений. Шаг вперёд. Нет, с правой теперь, - спокойно продолжает Вергилий, поглядев под ноги. - Так, как я делал вначале. - Ой. Я тебе на ногу наступил, - замечает младший из близнецов. - Теперь приставляешь левую и поднимаешься, - не комментируя, отвечает Вергилий, завершая квадрат. - В конце квадрата носки обуви вальсирующих должны оказаться напротив. Это всё. - Кажется, медведь сделал бы это лучше, чем я, - вздыхает Данте, поглядев в пол и убедившись, что носки их обуви действительно почти соприкасаются. - У тебя хорошо получается, когда ты не наступаешь мне на ногу, - уверяет Вергилий. - Итак. Когда они медленно повторяют квадрат, Данте всё ещё смеётся и глядит вниз, следуя за шагами, хотя и изредка промазывая. Вергилий же совершенно спокоен и разве что стискивает зубы, но ни слова не говорит, если Данте наступает ему на ноги. Вергилий вообще выглядит так, будто съездить в полицейский участок на допрос, а потом - танцевать вальс с родным братом и без музыки - это самое естественное на свете. Данте пытается вести себя так же, как Вергилий. И уже под конец третьего квадрата, у Данте начинает получаться, а движения становятся всё уверенней. - Ох, чёрт! Я, кажется, понял, - довольно ухмыляется он. - Теперь постарайся не быть таким деревянным и двигаться плавно, - тоже заметив прогресс и кивнув, замечает Вергилий. - Отклонись чуть назад. Да, вот так, хорошо, совсем немного, - он покрепче придерживает Данте над лопаткой, когда тот немного прогибается. - И ещё - не смотри в пол, - советует Вергилий, отступая назад и уводя Данте на себя. - Нет, смотри не на меня, а за моё левое плечо. - Я не могу на тебя не смотреть, ты мне нравишься дофига просто! И если не стану подглядывать, то так и буду скакать у тебя по ногам, - аккуратно приставляя ногу, предполагает Данте. - Я знал и бОльшие потрясения. Подними голову, Данте, - настаивает Вергилий негромко. Данте послушно поднимает голову, ослабляя хватку на плече брата. Ему кажется, он действительно понял принцип и ещё пару квадратов делают его всё спокойней. Вергилий в какой-то момент переводит взгляд на Данте и тот улавливает и оборачивается. Вергилий почти незаметно усмехается и подмигивает. У Данте на миг едва ли не подкашиваются колени. - Ты сейчас зачем это сделал? - спрашивает он, отступая. - Для мотивации. Хотелось дать тебе понять, что ты не зря танцуешь сейчас, - чуть пожимает плечами Вергилий с совершенно невозмутимым видом, подтягивая ногу. - Следуя твоей логике о подоплёке всех парных танцев. - О го-о-господи, - Данте смеётся, а потом спрашивает, отступая с левой ноги назад: - А в книжках про вальс ничего нет о том, что ведомые в танце… Ну-у-у… Что они не всегда ведомые в том, что после танца, а? - Ничего, - уверяет Вергилий, уводя Данте на шаг в сторону. И вечер в голове у Данте превращается в искрящийся карнавал. В мыслях он уже заключает брата в объятия и сдёргивает с него одежду. Или в обратном порядке. Даже если и не очень-то хорошо думать о чём-то подобном. - Джил, я тут подумал, что на таких условиях ты мог бы научить вальсировать кого угодно! - замечает он, ступая вперёд, когда Вергилий отступает. Вергилий качает головой: - Нет уж. Премного благодарен за лестное предложение, но я не стал бы учить квадратам других, - Вергилий чуть прищуривается, задумавшись. - Наверняка, у них у всех чуть влажные ладони. Ты только представь. - Разве? - фыркнув, посмеивается Данте. - Я бы не рискнул проверять, - приподняв бровь, говорит Вергилий. - Как бы то ни было, считай это очередной привилегией своего происхождения. - В смысле, то, что у меня не потеют ладони? - уточняет Данте снова делая шаг в сторону уже совершенно естественно и плавно приподнимаясь на носочки. - То, что я учу тебя танцевать, глупый, - улыбается Вергилий и чуть кивает, будто говоря «не за что», хотя Данте даже не думал благодарить. Немного высокомерно выходит, но высокомерие - это врождённая неполадка Вергилия. Она у него с самого рождения. Она просто у него в крови. И Данте уже давно ничего не имеет против. - А как вышло, что, начав с полицейского участка, мы заканчиваем вечер чёртовым танцем? - удивляется Данте, всё же высказав вслух то, о чём недавно думал. - Мы заканчиваем вечер далеко не танцем. Разве не так? - усмехается Вергилий. Данте чувствует, что его щёки всё же краснеют, хотя думал, что в этот вечер уже ничто не заставит его покраснеть ещё больше, чем это было вначале. - Джил… Ты меня сбиваешь, - сдавленно шепчет Данте. Брат, кажется, не может не заметить, как блестят его глаза в полумраке. - Хм, ну ты же не думаешь, что я собираюсь кружиться в безумном танце до утра, как на светских вечеринках? Я думаю, мы вполне могли бы свести официальную часть к минимуму. Если только… Эй! Данте не выдерживает, хватает Вергилия покрепче и прижимает к себе, нарушая квадрат, нарушая ритм и безмятежность всего этого неправильного танца. А потом, развернувшись, толкает брата в плечи. Тот падает на спину и Данте падает сверху, упершись ладонями в матрац, остановившись всего в паре дюймов от его лица. И молча, очень довольно глядит на него. Вергилий выдыхает брату в лицо, усмехнувшись. Потом запускает пальцы в его светлые волосы и лениво наматывает прядку на палец. - Признайся, Данте, это первый парный танец, после которого у тебя что-то выгорает, как дОлжно, - глумливо и негромко произносит он. Данте глупо усмехается, отвернувшись на миг. - Ты видишь меня насквозь, - говорит он потом, посмеиваясь. - Но даже если бы что-то и выгорало до этого, это ничто по сравнению с тем, что я получаю сейчас, честно и красиво отплясав классический танец. Я был хорош, ха? Лучше всех, так? - У меня не было других партнёров, - пожав плечами, говорит Вергилий, выпуская его волосы. - У тебя не было других партнёров, - повторяет Данте и заговорщически улыбается. - И не будет. Улыбка его становится всё шире и всё наглее. Вергилий утомлённо закусывает нижнюю губу. Смотрит из-под полуприкрытых глаз, сонно оглядывает его лицо, делая вид, будто не замечает, как Данте улыбается. Хотя Данте-то отлично видит тайный призрак ухмылки на бледных губах Вергилия. Данте опирается на локти и ладонями заглаживает его волосы назад, убрав их с высокого лба. Всё же, у Вергилия другое лицо. Почему только их постоянно путают посторонние? - Если бы каждый учитель позволял закреплять материал так, как ты, я бы знал географию лучше всех, - замечает Данте. - Мисс Камбер - она горячая штучка. - В таком случае, я бы устроился в твою школу преподавателем чего-нибудь, - фыркнув, замечает Вергилий. Данте отпрядывает и глядит с недоверием. - Э-эй… Ты это сейчас нафига говоришь? В такой… момент! - Ну ты ведь позволяешь себе говорить о мисс Камбер. В такой момент, - пожав плечами, парирует Вергилий. Глаза Данте широко раскрываются. - Но я ведь… - начинает он. - Так ты… Вергилий поднимает бровь. Данте умолкает. Потом склоняет голову, а длинная чёлка скользит по плечу Вергилия. - Извини, - бормочет Данте. - Извини, Вёрдж. Иногда я веду себя как полный кретин. Я просто сначала говорю, а потом думаю. Я так часто несу всякую чушь, что забываю. Забываю, что говорю с тобой, а не с кем-то ещё, и… что я не должен говорить тебе то, что всем остальным. Но я не поэтому с тобой танцевал. Не ради… всего. - Да ладно тебе, - Вергилий беззлобно усмехается и потирает его по плечу. - Почему бы и не научить тебя танцевать вальс? Это было забавно. - Почему? - Данте ложится рядом с ним, переворачивается на бок и укладывает голову ему на плечо. - С чего ты вообще решил меня научить?! Вергилий пожимает плечами. - Одна из причин - тебе бы не помешало немного «светскости». - М. А вторая? Вергилий молчит, прежде чем ответить. Бесшумное пламя камина едва ли дотягивается сюда, оставляя в тени лица обоих братьев и лишь изредка отбрасывая красноватые блики на их лоб и щёки. Вергилий берёт его пальцы и сжимает их в своей руке. Потом выпускает и потирает его по тыльной стороне ладони. И говорит: - Видишь ли, брат, когда-нибудь настанет день твоего выпускного балла в колледже. Будет важно подать себя достойней, чем остальные. И мне… - он задумывается, подбирая слова. - Хотелось бы быть уверенным, что ты сумеешь станцевать прощальный вальс, - он молчит с мгновение и сплетает его пальцы со своими. - Затем наступит день, когда ты возьмёшь в жёны какую-нибудь женщину. На этой свадьбе ты сможешь доказать ей, что ты не её круга, - Вергилий усмехается, увидев, что Данте закатил глаза. - И потом настанет другой важный момент. Допустим, юбилей Евы и Спарды, - он вздыхает негромко и Данте ощущает, что он сжал его пальцы покрепче. - Когда-нибудь она состарится. И наверняка захочет станцевать вальс со своим взрослым сыном. Ты смог бы подарить ей этот танец. В комнате тихо-тихо. В сердце у Данте - тоже гробовая тишина. - Она… - голос у Данте предательски ломается, он делает вторую попытку. - А почему ты сам не станцуешь с ней? Вергилий прищуривается, раздумывая. Выпускает его руку. - Думаю, меня здесь уже не будет, - негромко и спокойно говорит он, а пальцы его теперь успокаивающе играют с серебристыми прядками, скользят по волосам Данте. - Но ты остаёшься. Будь с ней до самого конца. - А где ты будешь, Джил? - шепчет Данте почти сразу. - Где бы я ни был, - он серьёзен, но в голосе - ни капли печали. - Мои предчувствия говорят мне, что на юбилее Евы ты будешь без меня. Хотя я всё равно не пожелал бы себе видеть свою мать стареющей, - задумчиво произносит он. - Эта печальная обязанность возложена на тебя. Ей старость вообще не к лицу, да? - Вергилий оборачивается к нему. - Я вообще не хочу, чтобы ты сейчас разговаривал, - произносит Данте, прижавшись к нему. - Лучше бы ты вообще молчал. Был бы немой! Как было бы охуенно, Вергилий! - Данте злится, но сил на это уже не остаётся. Вергилий усмехается. - Договорились. Я буду молчать, - обещает он. - Только не задавай лишних вопросов и не расплачься, как девочка, если собрался именно сейчас быть со мной настоящим мужчиной. Данте резко обхватывает его за шею ладонью и притискивает к себе. Целует в губы крепко и долго, чтобы Вергилий молчал. Потом отстраняется. - Я так просто тебя не отпущу, - говорит он, а глаза сверкают из полумрака. - С тобой ведь сплошное веселье. Когда-нибудь я убью тебя за это чёртово веселье! - Убей меня, - своим низким, с усталой хрипотцой голосом негромко произносит Вергилий, усмехнувшись. Данте злится, снова прижимается к его бледным губам своими губами, а потом привстаёт и перебирается наверх. - И не вздумай сопротивляться! - предупреждает он, угрожающе склонив голову к плечу, а потом добавляет мягко, добро и негромко: - Не сопротивляйся, Джил. Вергилий усмехается ему в лицо и забрасывает руки за голову. - Обещаю. Не в этот раз. Он всё улыбается и Данте понимает, что Вергилий на сегодня действительно принадлежит ему. Нужно сделать так, чтобы это продлилось вечно.