Призрак Юпитера

У Вергилия во всполохах фальшивого пламени камина поблескивают белки глаз. Лица близнецов то и дело прячутся во мраке в и без того плохо освещённой комнаты. Вергилий поддевает низ футболки, одетой на Данте, позволяя брату расстёгивать пуговицы своей рубашки. Вергилий тянет футболку, чтобы стянуть её, и Данте застревает в ней. - Ай, уши! - смеётся он откуда-то из недр футболки. - Твоя одежда очень некстати… восстаёт против хорошего вечера, - дёрнув посильнее, усмехается Вергилий. Данте, наконец, высвобождается из одежды и перед Вергилием возникает лицо брата - раскрасневшиеся щёки, блестящие глаза. Растрёпанная чёлка смешно топорщится и падает на лоб. - Так-то, - ухмыляется Вергилий, отбрасывая футболку в сторону. Данте торопливо расстёгивает пуговицы на его рубашке. Дьявол, ну почему их так много?! - Чёрт, они не заканчиваются! - с досадой сообщает он. - Не трать время, - приказывает Вергилий. Данте хватает рубашку снизу и тянет её вверх, а Вергилий послушно привстаёт, чтобы Данте её стащил поскорее. - Майка?! - стонет Данте, а Вергилий смеётся тихо-тихо. - А ты что думал? Но Данте не сдаётся, тут же хватаясь за неё и немедленно стягивая через голову. Ну вот. Теперь они оба с голым торсом, оба разгорячённые, довольные и до чёртиков нетерпеливые. Иногда, оказавшись почти за точкой невозвращения, они неловко замирают, поглядывая друг на друга и не решаясь действовать дальше, но сегодня всё идёт как по маслу, а между близнецами - ни единого разногласия и не секунды колебаний. Данте, усевшийся на бёдрах Вергилия, отшвыривает смятую рубашку назад и подаётся к брату. И Вергилий, привстав на руках, с готовностью встречает его губы звонким поцелуем. И оба близнеца совершенно одновременно прикрывают глаза. Данте мягко кладёт руку Вергилию на затылок, на миг отстранившись от его губ, а потом сразу прижимается снова, ожидая, когда брат приоткроет рот. И когда Вергилий всё же целует по-настоящему, Данте пытается что-то сказать, но ничего не разобрать, а слова звучат глухо. Он сползает с бёдер Вергилия и внезапно притискивает его поближе к себе за голое плечо. Наверное, чтобы тот не растворился в полумраке, оставив Данте одного. Данте кажется, что, не придержи он брата, тот просто станет частью полумрака вокруг, а рука запоздало ухватит только пустоту. «Он станет моментом темноты, а я останусь здесь один». Вот, что приходит в голову младшему из близнецов так внезапно в этот вечер. Он резко отстраняется и встревожено оглядывает лицо Вергилия, прячущееся в чёрно-оранжевом сумраке. Но Вергилий даже не открывает глаз, потому что всё, что происходит в постели между братьями, основано на вседозволенности каждого из них вместе и по отдельности. Если Данте смотрит, значит, это ему необходимо в данный момент. А может, Вергилий что-то почувствовал и просто не желает портить момент узнавания. «Посмотри на меня, я всё ещё с тобой». Данте, приобняв брата одной рукой, прислоняет его к себе и Вергилий утыкается лицом ему в плечо. - Я не уйду, - усмехается Вергилий, а глаза всё так же закрыты. - Нет? - настороженно уточняет Данте, произнося это тихо ему на ухо. Вергилий отрицательно качает головой, не вырываясь, и Данте чувствует, как скользят прядки чужих волос по его шее. Данте отстраняется сам. Оглядывает, обцеловывает его лицо, целует острый подбородок и резкие скулы, ощущая как теплеет его кожа, если к ней прикоснуться губами. Вергилий поощрительно кладёт ладонь ему на спину и лениво поглаживает брата по спине. Вергилий запрокидывает голову и оранжевые отблески фальшивого огня тут же бесшумно выхватывают из темноты и мягко расчёркивают острые ключицы, гладко проступившие под кожей. И Данте сразу пользуется этой новой полученной свободой, скользя по плечу и шее брата разомкнутыми губами. А когда добирается до его уха, то оттягивает мочку, уцепившись за неё острыми зубами и тихо посмеиваясь. Вергилий, тихо ойкнув и слушая влажные выдохи на ухо, тоже довольно, чуть сонно усмехается. Он совершенно расслаблен, ему нравится всё, что Данте делает с ним - Данте просто чувствует это всей кожей. Но, конечно же, потом Вергилий как-то осторожно, рвано выдыхает и нервно подгибает ногу, скользнув по покрывалу. Шорох от этого кажется внезапным и слишком громким. Таким резким… Пальцы Вергилия замирают на миг, перестают поглаживать брата по лопатке, когда Данте, скользнув ладонью по его груди, опускает руку на крепкий, резко поджавшийся живот. Данте рывком приникает приоткрытым ртом ко рту брата, не давая ему возможности проснуться от ленивой, обволакивающей истомы. Влажный звук глубоких поцелуев успокаивает Вергилия, он перемещает руку на шею Данте, довольно поглаживая, пересчитывая подушечками прохладных пальцев позвонки, путаясь пальцами в отросших кончиках серебристых волос, пока Данте ласкает бледную кожу его груди и живота. Нетерпеливо оглаживает, обрисовывая тёплыми ладонями упруго проступившие мышцы, вслепую, с нажимом изучая прикосновениями гладкие тени впадин, опуская руку ниже, не позволяя получить всё и сразу. Вергилий довольно прогибается, не прерывая поцелуя и посмеиваясь ему в рот, подаваясь, ёрзая по покрывалу, давая возможность Данте поиграть. Данте ласкает его, оттягивая момент, когда можно будет коснуться ладонью паха поверх одежды и ощутить, как сильно брат напряжён. Данте очень важно то, что Вергилий хочет его, что ему нравится, поскольку всё, что Данте делает, он в большей степени делает для Вергилия, а не для себя. И он никогда не смог бы объяснить причину этой самоотдачи. Он улавливает каждый выдох, каждое оборванное слово шёпотом, каждое прикосновение. Он даже заметит, если у брата внезапно дрогнут ресницы, потому что Данте нравятся его длинные чёрные ресницы: они делают прозрачные глаза брата живыми, прячут под собой лишний холод, смягчают колючий взгляд. Оторвавшись от его рта, Данте целует в лоб, потом не выдерживает и целует в глаза, запоминает губами вкрадчивые движения глазных яблок под тонкими веками, потом целует в переносицу, в кончик носа и возвращается к влажным губам. Вергилий приоткрывает рот для поцелуя и довольно ухватывается за голое плечо Данте. Он больше не отпустит его. Данте понимает это как знак о готовности и аккуратно толкает Вергилия в плечи. Так, чтобы вышло ненавязчиво. Тот опускается, опершись на локоть, всё ещё обнимая Данте за шею, запрокинув голову. И Данте всё не может заставить себя оторваться от его рта, склонившись к нему. Когда же получается, близнецы вкрадчиво соприкасаются кончиками языков напоследок. Данте, отчего-то уже тяжело дыша, упирается ладонью в матрац, спускается приоткрытым ртом по хрупкой лесенке шеи, обтянутой бледной кожей, коснувшись языком проступившей острой ступеньке адамова яблока, опускается к груди, свободной рукой мягко обхватив его в паху поверх брюк и несильно сжав. О да, брат уже напряжён, он готов и Данте оглаживает его в паху широко и по-свойски. Вергилий укладывается на спину поудобней, всё так же обнимая брата за шею. - Это же почти как рождество, - усмехается Данте, вжавшись лицом ему в грудь. - Там для тебя подарок, - смеётся Вергилий. - Ты же любишь сладкое? - тут он цедит воздух сквозь стиснутые зубы, потому что Данте начинает разбираться с замком брюк. - Первым обдираешь с ёлки мятные леденцы. Запихиваешь их за щеку. А я наблюдаю. - Какой ты мерзкий, - прыснув со смеху, посмеивается Данте и снова тянется наверх, чтобы поцеловать брата. В этот момент раздаётся стук в дверь и близнецы, резко прервав ласки, оборачиваются, прижавшись щекой к щеке. - Да? - отзывается Вергилий, силой удерживая Данте и прижав его за затылок к своей шее. - Ты свободен? В слабоосвещённой тёплой комнате воцаряется миг полного паралича чувств и звуков. - Дьявол, это Спарда, - отчаянно шепчет Данте в шею брату, приходя в себя. - О, да, это дьявол, - тихо усмехается Вергилий и говорит громче: - Нет, я сейчас занимаюсь! - Ничего плохого, надеюсь? - доносится из-за двери. - Нет, не думаю. Только хорошее! - ухмыляется Вергилий, пробираясь рукой брату в джинсы и сразу под нижнее бельё. - С определённой точки зрения, - тихо добавляет он. Данте прыскает ему в шею и подаётся ему в ладонь. - Твой брат. Он ещё с тобой? - интересуется Спарда из-за двери. Вергилий снова прижимает к себе чуть запаниковавшего Данте, случайно зажавшего его ладонь у себя между ног. - Н… Нет, он ушёл к автомату снеков! - чуть помедлив, врёт Вергилий, предупреждающе сжав его член. - Лжец, отпусти мои… Ай, ну Вергилий! - шипит ему в шею Данте, а Вергилий чуть пожимает плечами. - Сходишь потом к автомату и моя ложь не зачтётся, - усмехается он, ослабляя руку. Из-за двери - ни звука: видимо, Спарда раздумывает. - Дай знать, когда мы сможем поговорить, - наконец, говорит он со вздохом. - Непременно, отец, - обещает Вергилий, успокаивающе поглаживая Данте по спине свободной рукой. - И мне очень… - Спарда умолкает и негромко произносит: - Прости. Я не должен был… - Всё в порядке, я тоже погорячился, - отвечает Вергилий, перебив отца, оттянув от своей шеи Данте за волосы и чмокнув во влажные красные губы. - Правда. Мне жаль, - он снова целует брата. Спарда не отвечает. Близнецы ждут ещё немного, замерев и соприкасаясь губами, но отец, кажется, ушёл. Он умеет быть бесшумным. - Что у него на уме? - шепчет Данте, отстранившись и обняв Вергилия покрепче. - Я понятия не имею, - шепчет Вергилий в ответ, убирая чёлку, упавшую брату на глаза. - Это не то, что беспокоит меня сейчас. Будь последовательным, Данте. Данте глухо посмеивается, снова приникая к его губам. Не прерывая поцелуй, Вергилий падает на спину и роняет руку за голову, другой рукой увлекая за собой брата. - Полный вперёд, - усмехается Вергилий, когда Данте отстраняется, привстав над ним и быстро и разгорячено облизнув свои раскрасневшиеся губы кончиком языка. - Есть полный вперёд, - ухмыльнувшись, произносит он. Он склоняется к брату, быстро целует в губы и понимает, что не раздет. И Вергилий тоже не раздет. - Ну чёрт! Данте поднимается на колени, торопливо стаскивает с себя джинсы вместе с бельём, затем помогает Вергилию. Раздражённо отбрасывает всё на пол. Вот, теперь можно и… Чёртовы носки… Смешно ведь заниматься любовью в носках. Одна нелепость за другой. Вергилий, кажется, тоже думает об этом, потому что смеётся. Данте сдёргивает проклятые, портящие всю романтическую атмосферу носки сначала с себя, потом берётся за носок с брата. Стягивает. - Ты сегодня несобранный, - замечает Вергилий, бесстыдно и по-свойски забрасывая босую ногу ему на плечо и удобно уложив её через плечо как раз впадинкой ахиллова сухожилия. Данте усмехается, чуть оборачивается и целует остро выступающую над лодыжкой косточку, погладив ногу брата по голени. - Мне вообще кажется, что сегодня на тебе как-то слишком много одежды, - отвечает он, стягивая с него второй носок. - Или на мне. - Мне кажется, что тебе пора заниматься делом, - усмехается Вергилий. - Или мне. Данте, будучи окончательно высвобожденным из одежды, приподнимает бровь, снова поглядев на брата. Потом с театральным жестом отбрасывает светлый носок на пол. - Ну, я тебя раздел и я весь твой, - разводит руками он, а на красных губах его блуждает едва заметная глумливая улыбка. Вергилий убирает ногу с его плеча и Данте ложится рядом с братом, и переворачивается на спину, подложив руки под голову. Близнецы вообще-то не особо осведомлены о том, что секс может быть особо разнообразен, поэтому его схема у них почти одинакова. Но раньше было ещё хуже. Теперь они хотя бы научились получать от этого обоюдное удовольствие и не краснеть после и во время. И уже выяснили для себя, от чего они удовольствия не получают и как поудобней устроиться, чтобы было поприятней. Им ведь приходилось действовать по наитию, у них никогда не было теории, сразу практика, которая изначально была очень упорна, а удовольствие от неё было так себе. Излишества, которые могли бы помочь, близнецы начали постигать не так давно. Но зато сразу без стыдливости и жеманства. И Вергилий почти сразу проявил себя в некоторых вещах просто блистательно, хотя по нему с виду и не скажешь… Но Вергилий из тех, кто или может быть исключительно хорош во всём, что делает, или он просто не делает этого вовсе. И теперь, спокойно и уверенно разведя колени брата в стороны, Вергилий берётся за его член и быстро, как-то очень ненавязчиво, больше просто по привычке подгоняет тонкую кожицу. Пару движений расслабленной рукой вверх-вниз - и Данте начинает кусать губы, стараясь удерживать руки за головой: Вергилий не очень любит когда Данте в приступе несдержанности, не понимая, что делает, хватает его за волосы. После этого Вергилий кивком смахивает чёлку с глаз и опускается у Данте между ног, придерживаясь за его бёдро одной рукой. - О да, - радостно выдыхает Данте, в ожидании праздника. - Да, давай! Вергилий хмыкает в ответ. Он сначала не впускает его слишком глубоко, дав себе возможность привыкнуть к действию, а потом прикрывает глаза и начинает. Вергилий всегда и во всём такой систематичный и безупречный, что именно это быстрее всего доводит Данте до белого каления за пределами постели. Но вот в постели это доводит его до абсолютных пределов слишком быстро. - Чёрт, я… - шепчет Данте, хватаясь за простынь и зажмуриваясь. - О чёрт… Вергилий принимает его член глубоко и ритмично, но так непринуждённо, будто всё, что происходит сейчас - это нечто совершенно естественное. Данте не выдерживает и приподнимается на локтях, чтобы посмотреть как происходит действо, от которого у него сводит челюсти и тягуче ноет в паху. Вергилий замечает движение и бросает быстрый, ленивый взгляд из-под своих длинных ресниц, так и не прервавшись. И Данте испытывает невыносимое желание протянуть руку к брату и убрать чёлку, упавшую на бледный лоб. Он глядит на то, как влажно поблескивает его собственный член в тусклом свете каминного огня, упруго и податливо скользя меж губ, едва заметно наполняющихся кровью из-за монотонного трения. И Данте не выдерживает, протягивает руку и тут же со шлепком получает по ней рукой Вергилия. Старший брат звонко отрывается от члена, обхватив его губами и проведя ими вверх до конца. Отводит его тыльной стороной ладони в сторону и говорит: - Не трогай. - Я… не то хотел, - он всё же делает вторую попытку дотянуться и смахивает чёлку с его лба. Вергилий глядит на него внимательным, цепким взглядом. Смаргивает. И возвращается к прерванному занятию. Только теперь он действительно ласкает, прикрыв глаза, иногда выпуская изо рта, проводя широкими мазками языком снизу вверх и вбирая его во влажное тепло собственного рта. Данте кусает губы, когда его плоть мягко утыкается во внутреннюю сторону щеки брата снова и снова. - О, никогда-никогда… не прекращай, - шепчет Данте едва сдерживаясь, чтобы не застонать, и стискивая кулаки. - Только не… - он рвано выдыхает. И Вергилий, покрепче стиснув бедро Данте, придерживая его член у основания и изредка помогая рукой, тихо и довольно мурлычет в ответ что-то неразборчивое. Вергилий всё делает с такой самоотдачей… Данте ощущает, как его плоть ритмично стискивается со всех сторон влажными упругими стенками чужого горла, как неохотно она выскальзывает, как её холодит при этом. Как она тут же возвращается вглубь, в тепло… Со временем сердце в ушах у Данте начинает колотиться особенно оглушающе, а по спине рассыпается изморозь мурашек. Данте резко выдыхает, вздрагивает и останавливает Вергилия, ухватив его за голове плечо. Тот тут же выпускает его член изо рта и облизывает губы, чтобы убрать лишнюю влагу, а потом промакает губы запястьем. Данте рывком дёргает брата на себя и, как-то неловко приобняв, целует во влажные, горячие губы. Может быть, в благодарность. - Когда ты такой классный, я всегда не знаю, что делать… - шепчет он, сглотнув ком в горле. - Делай, что хочешь, - лениво пожав плечами, говорит Вергилий. - Я осторожненько, - уверяет Данте. - Опять это, - криво усмехается Вергилий. - Проклятье, только не начинай. - Ну я… Эй-эй, ты чего! Иди-ка сюда… Он хватает брата за шею и тянет обратно. Укладывает его на спину и забирается сверху. Вергилий не любит «осторожненько» и Данте об этом знает. Вергилий не любит «аккуратно» или «ты даже не заметишь». Вергилию должно быть немного некомфортно, немного больно, немного чересчур, иначе он не чувствует того, насколько хорошо делается дело. Вергилий не любит, когда «посредственно». Чтобы ему было хорошо, нужно выдёргивать его из зоны его комфорта, рушить его мировоззрение, стискивать и сминать его тело и разум тоже, иначе он даже не заметит, что что-то было. Но Данте так с ним не умеет. Может, с кем-нибудь другим бы и смог, но с Вергилием он пока не умеет. Из-за этого Данте ненавидит терапию и всегда зажмуривается, не открывая глаз до самого конца. - Нужно придумать что-нибудь другое, - говорит Вергилий, когда Данте прижимает его запястья к подушкам. - Ты всегда берёшь меня, как девчонку. - Мне нравится смотреть на твоё лицо, - шепчет Данте, поцеловав его в губы, пробравшись рукой брату в пах и сжав. - Ну Вергилий, что с тобой такое? - Это? Это твоё «осторожненько», - с кривой усмешкой отвечает тот. - Ладно, сейчас. Тогда я рукой, да? Вергилий отчего-то начинает тихо смеяться, запрокинув голову. Раз он смеётся, значит, ему сейчас «никак». - Да заткнись ты! Ты всё испортил! - возмущается Данте. - Я испортил? - уточняет Вергилий негромко. - Но я должен! Должен что-то сделать. Данте не очень понимает, что слишком расстраивается, что суетится больше, чем нужно… А Вергилий, наверное, понимает. - Это было всё, да? - расстроено говорит Данте. - Да брось, - усмехается Вергилий. Он приподнимается на локте, убирает руку Данте и начинает сам себя ласкать. Он делает это так же, как делал бы это с Данте. Как всё делает. Ритмично, спокойно, методично. Данте ловит себя на том, что глядит на происходящее, не моргая, ухватившись за коленку брата. - О чёрт, это классно, - шепчет он, ощущая, как у него отчего-то краснеют щёки. - О да, - соглашается Вергилий, закусывая губу и запрокидывая голову. Данте оказывается внезапно ослеплён и оглушён. Полумрак и скользящие отблески огня, пляшущие оранжевыми бликами на коже брата и скрывающими лицо и сам пах в тени, только усиливают это безумие. Вергилий выглядит так притягательно распутно, так незнакомо, что Данте покрепче придерживается за его коленку. Данте не видит, что именно происходит, он только видит уверенное движение руки брата, слышит его дыхание, но успел нарисовать в воображении нечто потрясающее. - Дай я, дай я! - шёпотом требует он, убирая ладонь брата. - Дай!… я… Рука Данте хватается за упругую горячую плоть и начинает с каким-то необъяснимым ожесточением дёргать тонкую горячую кожицу, послушно и гладко скользящую вверх-вниз. Вергилий скалится, схватившись за его запястье, но не останавливая. Резко выдыхает, замирает, а дыхание потом сбивается. Данте слушает его рваные выдохи в тишине, не выдерживается и склоняется к его лицу. - Так - хорошо? - шёпотом спрашивает он, дёрнув посильней. Вергилий вместо ответа хватается за его плечо. У Данте внутри становится невыносимо горячо. Его захлёстывает такая оглушительная, удушающая нежность, распирающая грудную клетку, заполняющая горечью горло, что он не может выдавить из горла ни звука. Из него вырывается разве что непонятный жалкий скулёж, за который Данте становится стыдно. Ему хочется что-то делать для Вергилия, сжать его покрепче или поцарапать. Дёрнуть за плечо, схватить за подбородок и прокричать в лицо что-нибудь безумное, вроде: «Перестань быть мне братом, чтобы я мог сделать с тобой всё, что хочу! Что всегда хотел…» Данте целует его и Вергилий - он будто бы ждал этого поцелуя всю жизнь! Он обнимает, не позволяя отстраниться, и это выбивает Данте из колеи - Данте бывает слишком эмоциональным наедине со своим близнецом. - Иди, иди ко мне, - шепчет Данте, прервавшись. Он переворачивает его лицом вниз и Вергилий хватается за подлокотник разложенного дивана. - Я просто, - шепчет Данте ему на ухо, погладив по ягодице и стиснув. - Не знаю, что я… - он целует его шею, в плечо, бесцеремонно облапывая, торопливо оглаживая. - Я просто не знаю… Вергилий привстаёт на четвереньках и оглядывается. У него глаза - с этой прозрачной, чуть сонной поволокой, немного одурелые и поблескивающие в полутьме. В той же полутьме находится и Данте, он где-то позади, но очень близко. Вергилий ощущает его близость очень отчётливо, кажется, что видит его, даже когда жмурится и цедит воздух сквозь зубы, потому что тот звонко прикладывает его по поджарым ягодицам ладонями. - Ты такой худой, тебя просто не за что ущипнуть, - говорит Данте, оглаживая его бёдра. Вергилий усмехается в ответ. Данте весь какой-то разгорячённый, лихорадочный. - У тебя только кости, мышцы и кожа, - шепчет младший из близнецов, а Вергилий резко поджимает ягодицы, когда брат оставляет на одной звонкий поцелуй, а потом ещё один шлепок. Вергилий ничего не отвечает, утыкается лбом в подушку и зажмуривается. Потом вздрагивает и плавно поводит плечами. - Ай, что ты там… - начинает он, снова подняв голову и обернувшись, потом выдыхает, отворачивается и, склонив голову и уткнувшись лбом в сгиб локтя, шипит, а затем бормочет: - О, чёрт бы это… А Данте глухо посмеивается в ответ откуда-то из полумрака. Вергилий никогда ничего не запрещает. Ему вообще, в принципе, плевать, как и что они делают в постели. Наверное, он и не думал о том, что, трогая самого себя перед братом, он вызвал в нём такую невообразимую бурю эмоций. Вергилий хорош тем, что его не заботит то, как он выглядит, когда они с братом пытаются переспать. Когда-то он говорил, что это «занятно ощущается, но со стороны выглядит довольно странно, должно быть», но потом подумал и заметил, что «вообще-то, сам факт происходящего со стороны должно быть выглядит не очень». Вне их постели он всегда выглядел хорошо, а если в постели он выглядел как-то иначе… У того, что происходило в ней, свидетелей всё равно не было. Ну, с тех пор, как Данте уговорил Вергилия убрать со стены Чарли. Отчего-то Данте тоже оборачивается к стене. Рама пуста и Чарли больше не глядит на близнецов со стороны. Раньше Данте мерещилось, что длинноносая маска-респиратор чуть ли не оборачивается в полумраке в своей раме, молча следя за близнецами своими мутными стекляшками глаз. Данте чуть передёргивает голыми плечами, которые поглаживают неощутимые отсветы пламени каминного огня. И кладёт руку на поясницу Вергилия, успокаивающе поглаживая. Вергилий чуть приподнимается в ожидании. - Ну? - негромко говорит он. - Сейчас, - кивает Данте. Данте знает, что Вергилий быстро «остывает», поэтому ненавидит долгие паузы, поэтому действовать нужно быстро. Они ведь и так потеряли уйму времени в самом начале. И Данте действует как может. А Вергилий стискивает зубы и склоняет голову, чуть прогнувшись в спине. - О, вот так и стой, - шепчет Данте. - Чёрт… Расслабься ещё. Ты слишком… - Я не могу «ещё», - перебивает Вергилий, а потом ахает. Это правда, Вергилий весь очень подтянутый и крепкий, пусть и гибкий. Но Данте с ним сложно. Правда, когда у Вергилия «терапия», то Данте ещё сложнее. Когда Вергилий ахает, Данте ухмыляется: - Помнишь, я говорил про… скаутов? - Чёрт… Нет, там было о… кружке… - “Умелые ручки», да. - Ты бы занимал… призовые места, - выдыхает Вергилий. - Правда? - Ай, чёрт! Ай… - Значит, правда. Но Вергилий, кажется, едва ли услышал последнюю реплику. Данте решает, что достаточно. Нужно торопиться, потому что иначе сердце просто выпрыгнет из груди. Пока он пристраивается позади, Вергилий, наверное, собирается с силами. Закусывает губу. - Нет, всё равно нет, - внезапно шепчет Данте, отстраняясь. - Ложись на спину. - Я же говорил! - Ложись, Вергилий! Мне так нравится! - Чёрт бы тебя побрал. Вергилий неохотно переворачивается на спину, подтянув ногу, и хватается за подлокотник, служащий изголовьем. Данте забирается сверху, заставляя брата обнять себя за шею, укладывает его ногу себе на плечо, быстро поцеловав во внутреннюю сторону бедра. Чуть привстаёт, пристраиваясь поудобней и вслепую направляя. Сначала не попадает, потому что член просто проскальзывает мимо. У Данте уже подрагивают руки, он аккуратно придерживает себя и так же аккуратно входит. Отчего-то замирает немного неуверенно. Но Вергилий прикрывает глаза и облизывает губы. Видимо, ему не плохо. Данте начинает двигаться. Очень плавно, но ритмично, не покидая тело Вергилия, а только чуть отстраняясь. Тот выдыхает, обвивая его талию ногой, пока Данте придерживает его другую ногу на своём плече за бедро. - Ну смелее, - требует Вергилий. - Ага, - отзывается Данте. Он действительно со временем действует смелее, постепенно увеличивая амплитуду. Вергилий кусает нижнюю губу и молчит, подаваясь туда-обратно. Данте тяжело, потому что внутри он оказывается стиснут изо всех сил. Это что-то особенное о Вергилии, потому что с ним всегда так, даже если тот и расслаблен. Выходить Данте ещё неудобней, чем входить, потому что это сильно протягивает брата по постели. Вергилий покрепче ухватывается за деревянное изголовье. - Ну расслабься ещё! - стонет Данте. - Я не могу «ещё»! - повторяет Вергилий с досадой. - Бери как есть. - Чёрт… - Данте склоняется к его лицу, и придерживая его ногу у себя на талии и Вергилий одной рукой обнимает его за шею. - Давай же, - требует Вергилий. Данте толкается вперёд снова и снова. Так немного полегче и Данте удерживает ритм, довольно быстрый, но позволяющий излишества, вроде поцелуя. Данте целует брата в губы, но губы едва ли встречаются, а поцелуй выходит смазанным. Данте пробует снова и в этот раз Вергилий успевает поймать его губы своими, и Данте закрывает глаза. А потом ему удаётся немного расслабить брата и движения внутри его тела становятся уверенней и напористей. Данте всё так же занят поцелуем, поэтому когда он задевает Вергилия изнутри то чувствительное, старший из близнецов вздрагивает и случайно прикусывает ему язык. Данте глухо ойкает брату в рот, не решаясь отстраниться. Данте всё делает правильно, потому что Вергилий уже глухо, кратко стонет, тихо, едва слышно. Даже не стонет, в просто прерывисто выдыхает, покрепче ухватываясь ему за шею. Данте кажется, что в комнате душно. Кожа взмокла, ему уже жарко. Он уже окончательно «освоился» внутри тела своего брата и действует уверенно и сильно, иногда покидая тело Вергилия, прислушиваясь к таким звонким, ужасно развратным шлепкам кожи, этим звонким бесстыжим звуком, с которым сталкиваются их тела. И краснея от мысли, что ему нравится это слышать. А чёртов диван ещё и начинает тихо-тихо поскрипывать в ритм, когда Вергилий стискивает руку на изголовье посильнее. - Подожди, - шепчет Данте, привставая. Он усаживается на колени, тянет на себя Вергилия и когда тот поднимается - то резко прижимает его к себе, подхватив под крепким животом. Вергилий кладёт его руку себе в пах и приподнимается, пристраивая плоть брата позади. Потом осторожно опускается и, запрокинув голову ему на плечо, двигается сам. Плавно, уверенно. Данте утыкается губами ему в щёку, лаская его между ног, ритмично поддевая тонкую кожицу, пока Вергилий нанизывается сам, так, как ему хочется, неторопливо и обстоятельно. И Данте, двигаясь навстречу, входит глубоко и полно. Вергилий так иногда делает, когда хочет «поиграть». Когда он чуть оборачивается, Данте целует его в губы и Вергилий приоткрывает рот. Он такой томный, такой гибкий, такой непривычно, до одурения заласканный… Данте нетерпеливо стонет, притискивая его к себе посильнее. А когда теряет самообладания окончательно, то толкает его в плечо и становится позади, крепко схватив брата за бока. Звонкий, хлёсткий звук, с которым сталкиваются их тела, доводит Данте до белого каления. Он осознаёт, что продержаться долго не сможет. А Вергилий ещё и прогибается, чтобы облегчить доступ поглубже. Данте сцепляет зубы, в исступлении вколачиваясь в тело брата. Если бы тот что-нибудь сказал, попытался остановить… Но Вергилий утыкается лбом в подушку и молча, разве чуть скрипя зубами, соглашается на всё, что даёт ему Данте. Принимает полностью и с удовольствием. Данте протягивает руку и, найдя его член, который Вергилий не собирался трогать самостоятельно, ласкает, понимая, что вот-вот слетит и оставит Вергилия одного. С братом так не принято. Данте входит быстрее, быстрее… Он торопится, а Вергилий стонет что-то неразборчивое, вздрагивая и приподнявшись на руках. Данте запрокидывает голову, вцепившись в бледные бока и царапая кожу. - Я просто не… - стонет он. И перед тем, как грохнуться куда-то в горящую, сверкающую, чёрно-оранжевыми красками эйфорию, он ощущает, как Вергилий изливается ему в ладонь вязким скользким теплом и локти брата подкашиваются. Он падает, прошептав: - Ч-ч-чёрт… И Данте падает сверху на его мокрую от пота спину, и глаза его закрываются.