Другая жизнь

В комнате, в которой оказалась Ассоль через несколько минут, было сумеречно, но свет от камина позволял видеть обстановку. Между двумя окнами стояла широкая кровать; напротив — тот самый каменный камин, являющийся единственным источником света, не считая пары подсвечников с тускло горящими огарками; около стены небольшой стол, где ничего не лежало — он был абсолютно пуст. Такой полусумрак пугал девушку. — Теперь это твой дом, — холодно улыбнулся парень, прикрывая за собой дверь. Ассоль вздрогнула и отошла к окну, не желая стоять рядом со своим «мужем». Парень оперся спиной о дверь и, засунув руки в карманы, изучающе посмотрел на девушку. Сейчас, такая тихая и напуганная, она казалась ему настоящим ангелом, которого хотелось защитить от любых несчастий и бед, от обидчиков и завистников, от врагов и сплетников. — Ты сегодня была невероятно красивой, — уже мягче и тише произнес Хин. Ассоль лишь вздохнула и принялась сминать в руках маленький платок. Заметив это нервное движение, Меннерс подошел к девушке и осторожно взял ее руки в свои. Они оказались теплыми. — Теперь ты счастлив… — с болью выдохнула она и выдернула руки из его. — Да, я счастлив, и мне все равно, какой ценой я заполучил свое счастье, — совершенно спокойно подтвердил он и вновь взял ее за руку. — Мне неприятно, — повела девушка плечами и отступила еще на шаг, наткнувшись на кровать. — Неприятно? — оскалился он. — Ничего, потерпишь! — Хин дернул ее за локоть к себе и обнял за талию, на давая отстраниться. — Пусти меня, пусти! — испуганно зашептала та. — Ты моя жена, — грозно сказал парень. — И тебе положено меня любить. — Я не люблю и никогда не полюблю такого, как ты. Ведь все, что произошло с моим отцом, твоя внезапная и показная «щедрость» — лишь проделки, чтобы сделать меня несчастной! В твоих словах нет ни доли искренности, — всхлипнула девушка. — Ты не умеешь любить, ты можешь жаждать, обладать, иметь, но только не любить! — Ты так отчаянно мне не веришь… — он резко отпустил ее и отвернулся. — Впрочем, да, именно этого я и заслужил. Но, послушай, у нас будет много времени, чтобы ты поняла, какой я человек. Я не настолько злой и плохой, как ты думаешь. Я умею, как и ты, — Хин повернулся к ней и посмотрел совсем безумными глазами, — видеть красоту в рассвете, наблюдать за морем и радоваться летнему дождю. Я не Грей, конечно, совсем не он, — его губы исказились в горькой усмешке. — Но я изменюсь и стану именно таким. Девушка замотала головой, не веря словам говорившего. — Разве твоя черствая душа способна на чувства? — Способна! Она способна на все, любимая, — от последнего слова по спине Ассоль пробежали мурашки. Столько боли и нежности было вложено в него. — Я не меньше страдал от неразделенной любви, чем ты по своему Грею. Мне так же больно от мысли, что ты никогда не полюбишь меня, как и любому другому парню. Все, сказанное Хином, поражало Ассоль. Она, все еще боясь парня и помня его издевательства в детстве, травлю и насмешки, не верила его искренности, искала хоть какие-нибудь намеки на ложь, но его голос был таким твердым, будто эти слова — правда. — Послушай, мы завтра же уедем из Каперны и не вернемся сюда никогда. Ты забудешь свои глупые мечты, а мне остается только надеяться, — он коснулся пальцами ее щеки, — что это произойдет, как можно, раньше. Я буду всегда рядом и окружу тебя заботой и лаской. Ты не будешь знать со мной горя, только счастье. — Нет, ты говоришь ужасные слова! — воскликнула девушка. — Я не могу уехать отсюда. Здесь мой дом, мой отец. — Плевать на старика, ему все равно скоро сужден сойти в могилу от бедности! — взревел он, не желая слышать возражения. — Какой же ты злой! — бросила она и осела на кровать, закрыв лицо руками. Мысль о смерти горячо любимого отца причиняла ей много боли и доводила до отчаяния. — Я…я... — услышав всхлипы, парень побледнел и опустился на колени перед Ассоль, — любимая, прости, если ты хочешь остаться…значит, значит, мы так и сделаем. — Я не уеду никогда и ни под каким предлогом отсюда, — плача, прошептала девушка. — Если только ты увезешь меня силой, ведь это так для тебя свойственно, — слова обжигали, как огонь, сердце парня. Ему так хотелось, чтобы она хоть на минуту поняла его и приняла как друга, о большем даже после их свадьбы он и мечтать не мог. — Я докажу тебе, что я не такая отъявленная сволочь, как ты думаешь. Докажу, — твердо произнес Меннерс и встал с колен, направляясь к двери.