Не бывает Дыма без огня

Набрать высоту или скорость было практически невозможно, потому что для тебя теперь представляло сложность просто удержаться на скайборде босиком. Каждый поворот грозил падением, поэтому ты летела невысоко над землей, высматривая между деревьями людей. В лесу было уже не так страшно, аэромобилям сюда не проникнуть, а чрезвычайники могли погнаться за тобой разве что пешком и, при всей их скорости, не так быстро, как скайборд, поэтому ты ожидала найти сбежавших дымников. Но лес был безмолвен: даже животные, всполошенные прибытием чрезвычайников, попрятались в свои убежища. Ты вспомнила Уголька, и тревога защемила сердце. Как он там? Не попался под руку чрезвычайникам? Возможно, ты никогда уже его не увидишь… Во всём, что недавно предстало твоим глазам, виновата ты. Ты знала это и ни на миг не забывала. Ты столько дней собиралась сделать это специально. А теперь увидела последствия решения, которое ты так и не приняла. Во всех смертях виновата ты. И в том, что Дыма больше нет тоже. Такие мысли повергли тебя в депрессивное настроение. Лес оставался таким же немым и однообразным. Деревьям и кустарникам не было конца. Внезапно ты услышала гулкий звук. Ты чуть приподняла скайборд к кронам берёз и всмотрелась в небо. Над лесом кружили четыре аэромобиля чрезвычайников. Должно быть, как и ты, искали дымников. Один из аэромобилей начал снижаться, и ты поспешно спустилась на землю. Несколько томительных мгновений, и над лесом раздался громкий крик человека. У тебя задёргалась щека. Ты даже не могла разобрать, кому принадлежал голос: мужчине или женщине. И почему дымник кричит? Неужели ещё одна смерть? А вдруг они нашли Трева? Дальше ты решила идти пешком, по крайней мере, пока аэромобили не улетят обратно в город. Вскоре вдали послышались другие громкие звуки. Было похоже на взрывы или даже землетрясение. Ты зажмурилась, досчитала до пяти и заставила себя идти дальше. Через четверть часа деревья расступились, и взгляду открылось цветочное поле. Идти по нему было бы верной гибелью, но ты вдруг подумала, что принять смерть сейчас будет проще всего. Проще поисков, проще чувства вины, проще безуспешных попыток. Ты зашла в гущу цветущих зарослей, лепестки защекотали твои ноги. Ты опустилась на колени и поднесла цветы к лицу, намереваясь вдохнуть смертоносный запах поглубже. — Энни! — раздался вдруг такой родной голос. Ты завертелась волчком, пытаясь понять, откуда он исходит. — Сверху! — продолжал зовущий. Ты подняла голову и увидела приближающийся к тебе знакомый вертолёт. Тревор, повиснув на веревочной лестнице, протягивал тебе руку. Чёрт возьми, он жив! Колоссальное облегчение прокатилось по всему телу. Ты вскочила с колен и кинулась к лестнице. Дымник помог тебе подняться и обнял одной рукой за плечи. Лестница медленно поднялась в вертолёт, и Джекоби помог вам залезть в салон. — Что ты там делала? — накинулся на тебя Трев. — Ты разве не знаешь, что цветы ядовиты? — Знаю, — нехотя пробурчала ты. — Какая разница, что я делала? Главное, мы живы, и нам точно нужно что-то делать, скорее. Джи, и Хэлли, и остальных увозят в город. Алекс убит. И Адам… не знаю. Если не убит, то точно схвачен. Тревор застыл на миг, глядя в стену. Его пальцы сжались в кулаки, и он закрыл глаза. Джекоби подошёл к нему и положил руку на плечо. Наконец, Трев открыл глаза и спросил у Питера, сидящего за штурвалом: — Можешь подбросить нас на склад? — Могу, конечно, — отозвался пилот. — Хочешь повидать братьев? Они не…? — Надеюсь, — хмуро ответил Тревор. — Стоп, стоп, братья? — вмешалась ты. — У тебя есть братья? — Да, Шеннон и Скотт, - пояснил дымник. — Они практически не появляются в лагере. Их работа — поставлять на склад разные вещи из города. - То есть они… воруют вещи из Нью-Красотауна? — Ну да. В основном то, что нельзя сделать самим. Лекарства, бытовую химию, в случае необходимости и технику. — Понятно, — тут ты решилась задать вопрос, который тревожил тебя. — Почему чрезвычайники убили Алекса, но пощадили остальных? — Потому что он здесь давно и очень много знает. — Знает что? Что он такого знал, чего не знали другие дымники? -Так… — Тревор потёр висок, - Энн, присядь. Ты послушно опустилась в одно из сидений вертолёта. — Операция красоты меняет человека не только снаружи, но и изнутри, — начал дымник. — Ну да, я знаю, делает здоровее, сильнее, продлевает жизнь, — недоуменно подтвердила ты. — Нет. То есть, так-то оно, конечно, так, но не это главное. Хирурги меняют мозг человека. Ты никогда не задумывалась, почему красавчикам и красоткам, особенно новоиспеченным, интересны только развлечения? Почему они не читают книг, не путешествуют? — У них есть занятия поважнее, — неуверенно возразила ты. — Какие же? Танцевать и пить коктейли? — хмыкнул Тревор. - Нет. После операции стирается личность, стирается память, прежние увлечения. И что уж там говорить, операция делает человека глупее. Так горожан гораздо проще контролировать. — Нет, нет, не может быть, это неправда, — замотала ты головой, не желая верить. — Правда, Энни, — настаивал Тревор, — неужели ты думаешь, что у всех красоток и красавцев одинаковые интересы? Все они хотят веселиться на вечеринках и ни о чем не думать? Люди-то разные. Почему никто не занимается творчеством, как раньше? Не рисует, не пишет книги и музыку? — Это всё ерунда, — отрицала ты, — не верю. — Ну, а почему все твои друзья, переехав в Нью-Красотаун, не отправили тебе даже весточки? Просто они забыли тебя, Энн. Не потому что так хотели, а потому что после операции они забывают свою жизнь в качестве подростка. Какие-то самые яркие воспоминания сохраняются, а остальное как в тумане. Ты похолодела. Действительно, вы с Джоном были лучшими друзьями, а затем он будто исчез, растворился в огнях Нью-Красотауна. — После операции красоты люди становятся наивными, глуповатыми и послушными. Их индивидуальность стирается, ими легко управлять, что и нужно властям. Недаром же запретили многие книги, рок-музыку. Ведь это искусство, которое заставляет людей думать. А если люди думают, их сложнее контролировать. Поэтому во время операции красоты хирурги производят изменения в мозгу человека. У красоток и красавчиков почти что нет своего мнения. А ещё у них очень короткая память. Иначе твои родители беспокоились бы о твоей судьбе в Нью-Красотауне. Жизнь красавчика проходит как будто в тумане — словно ты всегда немного пьян. Хочешь веселиться, не можешь ни на чём сосредоточиться, идёшь туда, куда идут все, и не очень хорошо понимаешь происходящее. — Но как же сами хирурги? И чрезвычайники? — спросила ты. — Ряд профессий требует ясности сознания, это ты правильно заметила, — кивнул Трев, — существуют таблетки, которые могут восстановить функции мозга. Такие таблетки дают врачам, ученым, пожарным, рэйнджерам. А чрезвычайники… С ними сложнее. Ты ведь знаешь, что они тоже подвергаются операции. Их делают особенными. Все чувства у них острее, чем у человека, как у диких зверей. Кости, ногти, зубы заменяют более прочным материалом. Кожные ткани тоже совершенствуется. Как и сила, и скорость, и выносливость. Говорят, им даже не обязательны сон и еда. Но и у них в мозгу тоже копаются. Их делают храбрыми, хитрыми и… жестокими. Крайне жестокими. Они уже вряд ли способны любить после этого и тоже вряд ли придают значение своим прежним жизням. У тебя по спине пробежали мурашки. Тревор замолчал, и заговорил Коби. — Твою мать, Трев, почему я за столько лет впервые об этом слышу? Как мне повезло с профессией, оказывается. — Как-то не было случая, чтобы тебе это рассказать, — виновато пожал плечами дымник, — ну ты же вроде не собирался становиться красивым. — Теперь ты понимаешь, почему Дым был такой занозой для чрезвычайников, — снова обернулся он к тебе. — Мы вышли из-под контроля, стали самостоятельно думать. И посёлок всё рос и рос, новые и новые подростки присоединялись к нам. Как же они выследили нас? Неужели я пропустил жучок на ком-то из новичков? Ты прикусила губу. Нет, ты просто физически не могла признаться, что, хоть и невольно, но привела чрезвычайников в Дым. - Погоди, — обратилась ты к Треву, — то есть, если мы не поторопимся, других дымников вот так... изменят? — ты не смогла подобрать нужное слово, тебя слишком пугала эта мысль. — Да, — тяжело подтвердил Тревор. — Мы должны торопиться. Возьмём на складе самые быстрые скайборды. — Какие скайборды? — подал голос Джекоби. — Вы так три дня добираться будете. Мы вас за день подкинем дотуда. — Спасибо, — искренне поблагодарил Тревор друга. — Но скайборды взять всё же нужно. Мы же не подлетим к самому зданию Комиссии. — А они там их держат, да? — уточнила ты. — Я помню, где это. Эх, мне бы мой скайборд. Иначе я за тобой не угонюсь. — А где он? — сосредоточенно спросил Трев. — Остался в лагере, -вздохнула ты. — Заберём, это недалеко, — принял решение дымник. Вертолёт снижался над каким-то пригорком. Ничего похожего на здание ты там не увидела. — Склад под землей, — пояснил Тревор, проследив за твоим взглядом. И точно, спешившись и обогнув пригорок, вы обнаружили небольшую дверку, ведущую под холм. Вопреки ожиданиям, склад не оказался тёмным и сырым подвалом. По стенам уютно светили лампы, лестница была чистой и прочной. — Шеннон и Скотт живут здесь, когда прилетают из города, — рассказывал Тревор, — поэтому здесь так уютно. Своего рода бункер. Но сейчас, они, видно, где-то в пути. Иначе б давно вышли навстречу. — А ты не боишься, что их нашли чрезвычайники? — спросила ты. — Нет, чрезвычайники не оставили бы нам целый склад в целости и сохранности. Их визит оставил бы видимые следы. — Ребят, Вам помочь? — Джекоби просунул голову в дверь. — Да, сейчас, - кивнул Трев, — надо будет перетащить несколько скайбордов для других дымников. Склад оказался просторным. Так вот откуда берутся все эти баночки с консервами, фляжки и посуда. Тут же были и инструменты, самые разные скайборды и ящики с лекарствами. — Смотри, - позвал тебя Тревор, держа в руках банку с кучкой синих таблеток, — это и есть те таблетки, которые приводят ум в порядок. У нас их не так много, так что надо торопиться. — Мы возьмём их с собой? — спросила ты. — Нет смысла, — покачал головой дымник, — всё равно они сразу не помогут. Вот когда вернём ребят в лагерь… — Тревор, — начала ты, — я не знаю, есть ли наш лагерь. Что от него вообще осталось. Ты же слышал взрывы. — Сейчас и проверим, — бесстрастно сказал Трев, взваливая на спину несколько скайбордов, и позвал Коби. Ты, следуя их примеру, выбрала несколько досок поновее и вынесла их из бункера. На одной из них ты и собралась лететь в лагерь. Когда ты снова запрыгнула на скайборд, Тревор изумился: — Энн, ты босиком? — Да, так получилось, — поглядела ты на свои ноги. — Плохо, — нахмурился дымник. — Ребят, лишних ботинок нет? — обратился он к Коби. — Есть. Сорок второй размер, — развёл руками парень. — Не вариант, — вздохнула ты. — Тогда поищем в лагере, — решил Трев и бросил Джекоби, — ждите нас на посадочной площадке. Мы быстро. От склада до лагеря действительно было совсем не далеко. Вот только лагерь теперь было не узнать. Нет, это место до сих пор могло бы называться Дымом. Но теперь это был чёрный дым от горящих руин. С каждой секундой надежда найти скайборд или ботинки угасала. Поляна превратилась в пепелище. Тошнота подкатила к горлу, как только ты заметила обугленные трупы дымников, лежащие на обломках домов. К счастью, их было не так много… Ты порадовалась тому, что не так давно жила в Дыме и не знала тут никого, кроме Алекса. Ты посмотрела на здание библиотеки — от него остались одни головешки. Землю вокруг усеивали обрывки сгоревших страниц. Ты перевела взгляд на Тревора. Он был бледен, а его глаза, казалось, начнут сейчас метать молнии. Вы стояли посередине сожжённого лагеря, но он уже не смотрел на руины. Его взгляд был устремлен в сторону города, словно он посылал немые угрозы чрезвычайникам, уничтожившим то, что он и другие дымники создавали годами, лишившие жизни его друзей. Ты взяла Трева за руку, и ненависть, бегущая по его венам, почти ощутимо передалась и тебе. — Мы всё вернём, всё восстановим, — пообещала ты ему, скорее оправдываясь, чем утешая. — ВСЕХ мы уже не вернём, — покачал головой Трев, указывая на тела. Похоже, он был совершенно раздавлен видом опустошённого посёлка. — Ах да. Надо же посмотреть, поискать, вдруг кому-то удалось спрятаться и остаться здесь, — потянула ты его за руку, пытаясь хоть как-то расшевелить. Как бы больно тебе не было, ты не могла представить, что сейчас чувствует он, столько лет создающий этот маленький мир здесь, вдали от цивилизации. Сколько его друзей лежат здесь, покрываясь пеплом… Вдруг яркое пятно привлекло твоё внимание. Посреди поляны, посеревшие от пепла, но всё же заметные, лежали жёлтые кеды. Память услужливо воспроизвела образ стоящего на коленях красноволосого парня. Джи! Неужели они убили его? Сердце ухнуло в пятки, но ты тут же успокоила себя. Нет, не может быть. Тогда бы они бросили его труп здесь, как и все остальные. Должно быть, он заметил, что ты улетаешь босая, и скинул с себя обувь, пока его тащили в аэромобиль. Даже при том, что он знал, что во всём виновата ты. О, Джи… Обуваясь, ты мысленно поклялась себе спасти друга и последовала в глубь лагеря, увлекая Трева за собой. Пока ты пыталась отыскать то, что осталось от твоего дома, из головы не выходили мысли о друзьях. О, чудо, среди обломков мелькнул краешек знакомой пластинчатой поверхности. Твой скайборд был в боевой готовности, не считая множества царапин и двух крупных трещин, забитых пеплом. Вытащив доску из-под обломков, ты посмотрела на лес и с надеждой позвала: — Кис-кис-кис. Но лес отвечал тебе тишиной. Ты прислушивалась к каждому шороху, подступая к зарослям, но котёнок не спешил бежать на зов. — Уголёк! Кис-кис-кис, — снова и снова повторяла ты. — Пойдём, — тронул тебя за плечо Трев. — Он не придёт. Если б был где-то рядом, давно бы выбежал. Ты понимала, что он прав, но всё же напоследок ещё раз позвала зверька. Но лес по-прежнему хранил молчание. Должно быть, Уголёк затаился где-то в глубине его чащи, пережидая опасность. Тебе хотелось думать так. Вы пошли в сторону посадочной площадки, намереваясь покинуть лагерь. Ни одна живая душа не откликнулась на ваши крики, когда вы попытались проверить посёлок на наличие спасшихся дымников. Нужно было уходить. Пока вы проходили мимо одного из сгоревших домов, ты внезапно узнала это место. — Здесь, когда я улетала, за мой скайборд сзади уцепился чрезвычайник, — рассказала ты Тревору, — и Адам спас меня, прыгнув на него сзади. Потом они боролись, и чрезвычайник одолел его. Наверное, они забрали его с собой, как и всех. — Энни, — неожиданно глухим и прерывающимся голосом ответил дымник, — ты плохо слушала меня. Адам был одним из основателей Дыма. Он слишком много знал. Они... Он не смог договорить фразу, но ты прекрасно поняла его. — Нет, — дрожь зазвучала в твоём голосе, - нет, не может быть. Ты быстро кинулась к сохранившейся обгоревшей стене рядом с лесом и обогнула её. Здесь, на самой опушке, на траве, покрытой пеплом, лежал, раскинув руки, Адам. Ещё чёрные волосы казались седыми от пепла. Одна рука была опалена пожаром, по татуированным пальцам другой бегали муравьи. Рубашка была багровой от крови. На лице Адама застыло удивлённое выражение. Губы были слегка приоткрыты, словно дымник собирался что-то сказать перед смертью. Невидящие ясные голубые глаза были широко раскрыты, в них отражались проплывающие облака. Твои руки бессильно повисли. Ты смотрела на Адама, но перед глазами проносились дни в Дыме, вечера, когда ты засыпала под пение дымника, смешные косички, обрамляющие бородатое лицо, его объятия в трудную минуту. А в ушах безжалостно звучал твой собственный голос, повторяющий последние слова, сказанные другу «на прощание»: «Ты - больной нарик, а на лицо твоё смотреть жалко! Ты - урод, Адам!»