Наследники

Как бы ни старалась Артемисия, но она так и не смогла сомкнуть глаз этой ночью. Разговор однокурсников не только не шел из головы девушки, но и добавлял всё новые вопросы, на которые девушка никак не находила ответа. Она, конечно, понимала, что молодые люди в этом возрасте всегда яро интересовались политикой и обстановкой в магическом мире, поскольку положение обязывало, но тот тон, который носила эта беседа, не внушал волшебнице спокойствия. Ещё и это Малфоевское: «Мой Лорд». Никогда прежде Гамп не слышала, чтобы Абраксас был так подобострастен. Он был одним из тех, кто никогда не терял лицо и был всегда подчеркнуто вежлив и холоден, но в гостиной в его голосе Мисси отчетливо слышала страх и необъяснимое благоговение. Девушка пыталась воспринять это как юношескую забаву, но чем больше задумывалась об этой потехе, тем больше становилось ясно, что слизеринцы не шутили. Слишком горды и честолюбивы они были для этого. Слишком много тайн скрывали. Очевидно, что за своими проблемами и мыслями волшебница совсем перестала замечать, что её однокурсники выросли и их интересы стали куда опаснее. Как же она была слепа! Погруженная в свой собственный выдуманный мир, Артемисия совсем перестала ощущать реальность, от которой так старательно бежала. Во время уроков она упорно пыталась не обращать внимания на пристальный взгляд Тома, отчаянно буравивший её затылок, а после окончания занятий выбегала из кабинета одной из первых, стараясь избежать ненужных вопросов, на которые она не могла дать ответов. Конечно, она понимала, что это не спасет её, и вечером они увидятся вновь, и после вчерашнего она наверняка будет чувствовать себя лишней. Как бы то ни было, Гамп не могла отказаться от столь уникальной возможности оказаться так близко к нему, чем бы это не обернулось. Либо она решится на это сейчас, либо будет жалеть о своей слабости до самого конца. Она не понимала, почему придает такое большое значение этому, казалось бы, обыденному событию, но наивно верила в то, что этот вечер может многое изменить. Может сдвинуть её с мертвой точки и разрешить, наконец, мучившие её сомнения. Артемисия сидела на берегу черного озера, уже покрытого изморосью, не боясь испортить новую мантию, и трепетно сжимала в руках очередное письмо с министерской печатью. То и дело она хваталась за уголок конверта, пытаясь заставить себя, наконец, распечатать его, но что-то каждый раз останавливало волшебницу. Она боялась. Страшилась жестоких строчек этого послания, которое еще никогда не приносило ей хороших вестей. Тяжело вздохнув, она вновь провела кончиками пальцев по кромке конверта и подняла глаза на озерную гладь, мутную и непроглядную. Такую же, как её жизнь. Гамп недоумевала, как хватает смелости и дерзости у тех, кто может радоваться, когда кругом идёт война, и кажется, что потоки крови струятся по стенам самого Хогвартса, а тошнотворный запах тлеющей плоти режет ноздри, заставляя задыхаться? Слепцы, живущие в иллюзиях. Счастливцы. — Не устала бегать? — раздался насмешливый голос позади и волшебница резко обернулась, тут же с огромным облегчением выдыхая, видя шагающую ей навстречу Эмбер. — Тебя могут принять за выжившую из ума. — Тем, кто захочет выставить меня душевнобольной, не нужен повод, — отмахнулась Гамп, жестом предлагая однокурснице сесть. — А мне, в общем-то, и нет никакого дела до сплетен и слухов, которыми полнится Хогвартс. В конце концов, мы обе знаем, кто стоит у истоков этих небылиц. — Ты имеешь в виду Вальбургу? — неприязненно поморщившись, Фоули всё-таки опустилась на траву, придирчиво разглядывая носки собственных туфель. — Ты сегодня на редкость проницательна, — усмехнулась Гамп, демонстративно закатив глаза. — Твой яд на меня не действует, Мисси. Можешь не стараться, — гордо вскинув подбородок, заявила слизеринка. — Да? Наверное, именно поэтому ты в эту минуту желаешь мне смерти от жала мантикоры, — волшебница испытующе смотрела на подругу, отметив, как взволнованно Фоули передёрнула плечами, всеми силами пытаясь сохранять внешнее спокойствие. — Прекрати копаться в моей голове! — неожиданно взорвалась Эмбер. — Это возмутительно! Если хочешь потешить свое самомнение, то лучше опробуй это на Реддле, которого так старательно избегаешь! — Имя нашего однокурсника с твоих уст слетает гораздо чаще, чем с моих, — заговорщически прошептала Гамп. — Я ведь могу начать подозревать, дорогая. — Довольно! Я уже говорила, что мне нет никакого дела до Реддла! Он чёрств и равнодушен абсолютно ко всему и ко всем, — уже тише добавила Эмбер. — Не уверена, что будет хоть какой-то толк, даже если ты недвусмысленно задерёшь перед ним юбку. — Великий Мерлин, Фоули! Я ожидала это от кого угодно, но только не от тебя, — Артемисия скривилась, невольно вспоминая вчерашний разговор молодых людей, свидетельницей которого она стала. — А что такого? — искренне удивилась волшебница. — В женском обществе мы вполне можем себе позволить подобные разговоры. В конце концов, это естественно. — Ты неосторожна, — холодно отметила слизеринка. — Если Блэк услышит это, то всенепременно сделает наш разговор достоянием общественности, и твою дражайшую матушку хватит удар. — Блэк — мерзкая потаскушка! — прошипела Фоули, нахмурив изящные, тоненькие брови. — Готова заключить пари за то, что Вальбурга «не чиста», и Орион наверняка вернет её семье сразу же после брачной ночь! Вот уж позору будет! — заливисто хохотала Эмбер. — Согласна, — равнодушно отозвалась Гамп. — Та еще будет интрига, — мрачная усмешка исказила лицо волшебницы, по-прежнему сжимающей конверт в руке, на который сокурсница только сейчас обратила внимание. — Что это? — слизеринка с интересом разглядывала письмо, пока Артемисия, наконец, не показала ей министерскую печать и дыхание девушки моментально сбилось. — Они снова отказали, да? — Я не знаю, — пожала плечами Мисси. — Я еще не открывала его. Не могу заставить себя. Мне так страшно, Эмбер, — волшебница сокрушенно вздохнула и опустила голову. — Они не дадут мне их увидеть. Я чувствую! — Они не имеют право, Мисси! — слизеринка обхватила ладонью предплечье подруги, пытаясь привести её в чувства. — Хочешь, я поговорю с отцом, и он попытается повлиять на министра? — Нет! Не смей, слышишь? Я запрещаю тебе! — неожиданно воскликнула девушка. — Никогда Гампы ни о чем не просили, тем более о милости… Я скорее умру, но не позволю вымазать в грязи нашу фамилию. Это единственное, что у меня осталось. Они бы этого не хотели… — Хорошо-хорошо, только не волнуйся! — волшебница примирительно взмахнула руками, стараясь говорить, как можно мягче. — Давай сменим тему? Я слышала, что профессор Слизнорт пригласил тебя вечером на заседание клуба, так почему ты не готовишься? — Еще слишком рано, — отмахнулась слизеринка. — Ко всему прочему это не бал, к которому следует долго и старательно готовиться, — Гамп улыбнулась и посмотрела на приятельницу. — Я очень хорошо знаю тебя, Мисси. Ты не из тех, кто готов ударить в грязь лицом, ведь Реддл тоже будет там, — нарочито отметила Фоули. — Да и не только он. Тебе пора бы уже обратить свое внимание на кого-нибудь с нашего факультета. В отличие от меня ты сама можешь принимать решение о браке, а значит, выбор кандидатов значительно больше. Я ведь переживаю за тебя, Гамп! Как ты не поймешь? Присмотрись к Нотту, прошу тебя, — устало произнесла волшебница, накрыв ладонью плечо подруги. — Или к Эйвери. Они ведь еще ни с кем не помолвлены, и оба симпатизируют тебе! — Один дурак, другой помешан, — слизеринка усмехнулась и разочарованно качнула головой. — Нет, Эми. Они не для меня, — значительно тише добавила Артемисия. — Ты всё еще грезишь? — сочувственно произнесла Эмбер, и Гамп неприязненно поморщилась от всей той жалости, коей был пропитан голос однокурсницы. — Он погубит тебя, Мисси. Пойми же, наконец! О Реддле ходят очень странные слухи! Будто он лишь соблазняет девушек, а потом накладывает на них Обливейт. Представляешь, сколько судеб он уже разрушил? Скольких оставил без надежды на счастливый брак! Если не прогонят прочь из дома, то унизят до уровня домового эльфа! Лучше умереть! Не будь одной из тех наивных дурочек, что повелись на его слова и поцелуи, — предостерегающе прошептала Фоули. Сама же Артемисия испытывала весьма смешанные чувства. То, что её подруга была неравнодушна к Тому, Мисси уже давно поняла. Еще в прошлом году ей казалось, что Эми бросает на слизеринца слишком непозволительные взгляды, а сейчас её теория полностью подтвердилась. Но почему Фоули так противится и прикрывает абсолютно нелепым волнением свою ревность? Неужели снова ложь? Как же она устала! Есть ли хоть кто-нибудь в этой школе, чьи намерения всегда честны и открыты? Те, кто не опускается до подобной низости? — Я уже давно не верю в сказки, Эми. Чудес не бывает, а те, что есть, влекут за собой смерть, — мрачно улыбнулась волшебница, поднимаясь на ноги, отряхивая мантию от травы. Вспомнив о злосчастном письме, все еще зажатом в ладони, девушка посчитала, что сейчас самый подходящий момент, чтобы, наконец, прочесть его содержимое. Её взгляд плавно скользил по строчкам, впиваясь буквально в каждую букву, а едва заметная улыбка погасла, стоило ей дойти до конца. — Отказано, — горько усмехнулась слизеринка, ощущая, как боль и ярость подобно пелене застилают глаза и сковывают тело, отдаваясь жгучим покалыванием в кончиках пальцев, и уже через мгновение воспламенившийся пергамент падает на промокшую пожелтевшую зелень под ногами. — Пожалуй, мне и правда, стоит уйти и подготовиться к вечеру. Увидимся позже, Фоули, — Артемисия даже не взглянула на подругу. Все ее внимание было приковано к тлеющему на земле письму, источавшему отвратный запах сожженной бумаги. Шумно втянув носом воздух, Мисси неприязненно поморщилась. Ей казалось, что она подобно этому пергаменту сгорает заживо, а обугленное сердце отбивает свои последние удары. Так мучительно. Так больно. И так мерзко. От собственной нерешительности и беспомощности. Одиночества, которое давит на плечи тяжелым грузом, вынуждая преклонить колени и осознать, что никто не поможет. А если кто и испытает сострадание, то скорее выпустит в растерзанную грудь смертельное заклятье, дабы прекратить мучения. Всё более гуманно, чем оставить догнивать. Сизый дым догоревшей печати растаял в воздухе, и Артемисия, взмахнув подолом мантии, отправилась обратно в замок, у неё еще много дел.