Наследники

Кабинет профессора Слизнорта, по традиции украшенный плотными бархатными портьерами в цветах факультета, напоминал скорее походный шатёр, чем обитель декана. Но многочисленные атрибуты зельевара, попадающиеся на глаза то тут, то там и моментально выдавали род деятельности своего хозяина. Стоит ли говорить, что к таким вечерам профессор готовился заблаговременно и с большим рвением, понимая важность подобных мероприятий? Ведь юные «слизни», как успел он окрестить про себя подопечных, в скором времени придут на смену нынешней элите магического мира, а их влияние и расположение вполне могло бы сыграть на руку такому прозорливому карьеристу как Гораций. Во время подобных посиделок обсуждались не только насущные темы, касающиеся школы, но и политика. Декана всерьез интересовало, в какую сторону этим вечером сместится вектор, ведь ни для кого не было секретом, что большинство чистокровных семей не жаловали магглов и, ведомые чувством какого-то совершенно призрачного долга, вступали в ряды армии Гриндевальда. Сам Гораций был совершенно лоялен к магглам, хотя в присутствии представителей высокопоставленных фамилий старался не заявлять о своих политических взглядах. Это было слишком опасно, особенно в последние годы. — А, мистер Реддл, мистер Мальсибер! Проходите-проходите! Вы как всегда пунктуальны. Редкое, знаете ли, качество для молодежи. Добро пожаловать! — добродушно усмехнувшись, всплеснул руками зельевар, гостеприимно предлагая ученикам занять уже привычные места за столом и угоститься пуншем. — Профессор, благодарю за приглашение. Не откажитесь принять? — наследник Слизерина учтиво склонил голову и улыбнулся одной из самых обаятельных улыбок, презентуя декану хрустальную пиалу с так полюбившимися ему ананасами. Это не было жестом доброй воли или данью уважения. Скорее, это было деталью хорошо отрепетированной игры, поскольку юный маг прекрасно знал, как Гораций падок на лесть. Слишком неудобное качество для человека, обладающего таким обширными знаниями, которые слизеринец так жадно желал заполучить. — Ну, что вы, Том? Право не стоило! Однако мне весьма приятно, что вы не забываете своего скромного преподавателя, — расшаркался зельевар и устроился во главе стола, едва ли подозревая о том, что попался на бесхитростную уловку ученика. Прошло не менее десяти минут, прежде чем кабинет привычно наполнился мужскими голосами. И еще пять, когда низкий аккомпанемент разбавил тихий стук женских каблучков. — Простите, я не опоздала? — статная, одетая в строгое и довольно закрытое платье благородного изумрудного оттенка, Артемисия буквально вплыла в кабинет, двигаясь изящно и мягко за счет длинного в пол подола. — О, мисс Гамп, не беспокойтесь! Разве дама может опоздать? Это мы собрались раньше положенного. Не правда ли, джентльмены? — умело сгладив грозящую возникнуть неловкость, зельевар церемониально поднялся с места. Следом встали и ученики, дожидаясь, когда единственная среди них представительница женского пола на этом собрании присядет, и вечер сможет, наконец, продолжиться. Дежурно улыбнувшись, девушка мягко опустилась на стул, который любезно придвинул за ней Мальсибер. Она чувствовала себя несколько неуютно под многочисленными взглядами однокурсников, которые еще вчера упоминали ее имя в крайне грязном разговоре, отголоски которого до сих пор звучали в голове. Просто возмутительно! Однако могла ли она возразить что-то? В семьях чистокровных волшебников не было принято давать слово женщинам, а уж тем более прислушиваться к их мнению. К тому же, Мисси и вовсе была на грани того, чтобы остаться без семьи. И как бы ни было больно осознавать, но Лестрейндж отчасти был прав. Едва ли кто-то из волшебников захочет связать свою жизнь с той, чья фамилия так опорочена. Одиночество было уже предначертано, ибо девушка никогда не позволит себе связаться с грязнокровкой. Ни за это собирались погибнуть ее мать и отец.  — Итак, господа! — воодушевленно начал зельевар, всплеснув руками. — С гордостью и восторгом объявляю, что первое в этом году заседание клуба «Слизней» можно считать открытым! Надеюсь, что за время каникул вы отдохнули как следует и накопили массу положительных впечатлений, чтобы теперь приложить все силы к учебе. В этом году я надеюсь, что Слизерин снова возьмет кубок школы! — Разумеется, профессор, — едва заметно качнул головой Мальсибер, снисходительно глядя на ободряюще улыбающегося декана. — Ни к чему нам нарушать уже устоявшуюся традицию, — монотонно, намеренно растягивая гласные, добавил слизеринец, покосившись в сторону Реддла. Безусловно, победы факультета по итогам года были его заслугой. Не признавали этого только гриффиндорцы и несколько заучек с Когтеврана, но в одном мнения студентов сходились — Том был достоин называться лучшим студентом Хогвартса, и на его груди не зря красовался значок старосты. Атремисия не была исключением и разделяла это мнение, однако была уверена, что дело было не только в обширных магических познаниях и выдающихся способностях Реддла. Он мог быть довольно обаятельным, если того требовали обстоятельства, и легко располагал к себе нужных людей. Этого было не отнять. Не поддавался очарованию юноши лишь профессор Трансфигурации. Впрочем, его отношение к Тому было всегда за гранью понимания девушки. Дамблдор смотрел на своего ученика как на преступника и при каждом удобном случае появлялся за его спиной, чтобы задать очередной совершенно неожиданный вопрос, казалось, не имевший никакого смысла. Складывалось впечатление, что профессор изо дня в день испытывал подростка, будто ждал от него чего-то, какой-то реакции. Однако Том держался как кремень и необоснованные подозрения Дамблдора лишь крепли, а внимание к персоне лучшего студента усиливалось. — Как поживает ваша матушка, мистер Нотт? Я слышал о ее выдающейся работе в Гильдии зельеваров, но пока, к сожалению, не имел чести встретиться с нею лично. Артемисия едва заметно вздрогнула и вздохнула, стараясь максимально влиться в уже завязавшуюся беседу, невольно коря себя за невнимательность и рассеянность, которую собеседники могли расценить за скуку и неуважение по отношению к ним, ведь в клуб декана попадали лишь избранные им. — О, я встречаюсь с ней исключительно за завтраком. Она сейчас занята своими исследованиями, но во время нашего последнего разговора я, как вы и просили, выразил ей ваше почтение, и она передаёт вам свои самые искренние пожелания, — елейно произнес слизеринец, лукаво сощурившись, глядя на то, как профессор буквально просиял, словно начищенный до блеска котел. — Поддерживаю, — вторил однокурснику Эйвери. — Мой отец в эти выходные организует выставку редких пород гиппогрифа, и он был бы очень рад видеть вас там. Он просил передать приглашение и выражает надежду, что вы ответите положительно. — Разумеется! Всенепременно и всеобязательно, мистер Эйвери! Передайте вашему батюшке мое согласие, и покорнейше благодарю за приглашение, — вновь расшаркался декан, словно это было не заседание по интересам для студентов, а светский раут. Впрочем, пожалуй, это он и был, только в миниатюре. — А вы, мистер Реддл? Я надеюсь, что вы и в этом году порадуете нас своими выдающимися успехами? Ваши заслуги перед факультетом трудно переоценить, — польстил Тома профессор, концентрируя все свое внимание на старосте, ради которого, казалось, и проводилось это собрание. Впрочем, этот факт не был чем-то удивительным, ибо сам Слизнорт всегда пророчил Тому великое будущее, поощряя любое начинание юного волшебника и без лишних вопросов выписывая ему пропуска в запретную секцию. — Конечно, сэр, — мягко прошелестело слева от слизеринки, и она невольно перевела взгляд на сидящего рядом однокурсника. Как всегда спокоен и собран. Ни толики смущения на бледном аристократическом лице и лишь слегка приподнятые уголки губ выражали его довольство словами декана. Реддл всегда знал себе цену и любой комплимент, искренний или нет, воспринимал скорее как должное. Довольно высокомерно, но Гамп не хотела делать преждевременных выводов — это было не в ее характере, ведь она его даже не знала. Да и кто она такая, чтобы судить о человеке по его поведению? Сама она тоже не слишком дружелюбна и довольно замкнута, пребывая в своей ипостаси непреступной леди. — Мисс Гамп! Я так же хотел бы пожелать успехов и вам, — неожиданно слюбезничал зельевар, словно вспомнив о присутствии на собрании еще одной студентки. Артемисии и впрямь начало казаться, что она была приглашена сюда в качестве какого-то предмета мебели. Хотя, что она могла рассказать? Уж не о своем ли тягостном положении? — В этом году будет проводиться межфакультетский чемпионат по защите от Тёмных искусств, и я бы хотел, чтобы вы приняли в нем участие. Профессор Вилкост очень хвалила вас. И мистера Реддла, разумеется, — поспешно добавил декан. — Я считаю, что нашим студентам нужно как можно больше принимать участие в различных состязаниях. Это послужит хорошим опытом, позволит стать друзьями и станет хорошим воспоминанием, когда вы через два года покинете стены этой школы. Вы согласны со мной, господа? — Безусловно, профессор, — согласно кивнул Лестрейндж. — И если мисс Гамп все-таки решит участвовать в этом чемпионате, то мы все, конечно, пожелаем ей удачи. Будем надеяться, что она не опозорит честь нашего факультета больше, чем уже есть, — насмешливо закончил слизеринец, явно оставшись собой довольным. — Что ты имеешь в виду, Раймонд? — вытянулась по струнке волшебница, окинув юношу пристальным взглядом. Больше всего она опасалась именно этого. Несмотря на то, что многие чистокровные семьи поддерживали Гриндевальда, сейчас он переживал далеко не самые лучшие времена и постепенно терял сторонником и те, кто еще вчера сражался с ним плечо к плечу, сегодня предавали. Лицемерно и подло! Артемисия прекрасно знала, что семья Лестрейндж придерживалась взглядов Геллерта и даже несколько раз принимала его в своем доме во Франции, однако теперь их отпрыск так деловито и смело говорил ей о позоре? — Именно то, что хотел сказать, — простодушно отозвался однокурсник, легко передернув плечами. — Неужели тебе совсем нечего нам рассказать, Мисси? Как продвигается судебный процесс по делу твоих родителей? — Мистер Лестрейндж! — изумленно изрек профессор, однако в его глазах девушка отчетливо видела вспыхивающие огоньки любопытства. — Будьте же более осторожны в своих словах, это возмутительно! И все-таки… Мисс Гамп, может, мы можем вам чем-то помочь? — участливо поинтересовался зельевар. — Чем же вы можете мне помочь? — волшебница горько усмехнулась и подняла глаза на преподавателя. — Неужели дадите показания в их пользу? Или наймете хорошего адвоката? А может, повлияете на приговор Визенгамота? Если нет, то боюсь, что вы ничем не можете мне помочь, профессор. Прошу прощения, — стараясь сохранить остатки достоинства, Артемисия аккуратно отодвинула стул и устремилась к выходу, прочь из этого кабинета и подальше от мерзкого Лестрейнджа, который стал отвратителен ей окончательно. Она едва ли не бежала по коридорам Хогвартса, цокая каблучками о мраморный пол замка, желая как можно скорее оказаться на улице и полной грудью вдохнуть прохладный, вечерний воздух, чтобы хоть как-то остудить разгоряченное сердце и разум. Раймонд задел слишком хрупкие струны ее души, и будь Гамп чуточку решительнее, то непременно наслала бы на него проклятье, но она не могла. Куда ей тягаться с ним? Лестрейндж слыл довольно мстительным и легко мог бы испортить ей жизнь на факультете, да и не пристало ей, чистокровной волшебнице, нападать на равного себе по статусу. Девушка от досады даже притопнула ножкой, и устало опустилась на скамью, расположенную во внутреннем дворике школы и завела руку за голову, аккуратно вытаскивая двумя пальчиками тонкую шпильку из незамысловатого пучка. Темные локоны каскадом заструились по ее спине и плечам, и девушка, вскинув подбородок, устремила задумчивый взгляд в усыпанное мириадами звезд небо. — За нахождение вне спальни после отбоя наказывают, — неожиданно раздался голос прямо за спиной слизеринки, и она резко поднялась на ноги, каким-то чудом умудрившись не запутаться в подоле платья, и обернулась. — Вот уж не думал, что когда-нибудь наш факультет потеряет баллы из-за тебя. — Ты напугал меня, — вместо ожидаемых Реддлом оправданий, изрекла волшебница. — У меня не было такой цели. Впрочем, не удивительно, что ты боишься каждого шороха, учитывая последние события, — юноша лукаво улыбнулся и сделал несколько шагов, остановившись напротив однокурсницы на расстоянии вытянутой руки. Слишком близко, как никогда ранее, за все пять лет совместного обучения. — Подслушивать чужие разговоры бывает иногда очень опасно, Мисси. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — девушка отвела глаза, в глубине души, конечно, понимая, что отпираться бессмысленно, но могла ли она признаться, оказавшись в таком щекотливом положении? Впервые Том решил заговорить с ней сам, и поводом для этого послужил услышанный ею вчерашним вечером разговор. — Ложь тебя совершенно не красит, я ведь знаю, о чем говорю, — убежденно заявил слизеринец, присаживаясь на скамью, на которой до этого сидела Мисси, и указал рукой на свободное место рядом. — Может, объяснишь, почему ты решила сунуть свой хорошенький носик в дела, которые тебя не касаются? — Не касаются? — поражённо выдохнула волшебница, вынужденно опускаясь рядом, понимая, что разговора избежать не получится. — Ваш разговор был возмутителен от начала и до конца! Ничего более мерзкого я в жизни не слышала! И после этого ты считаешь себя вправе отчитывать меня? — Да, считаю. Если ты не заметила, то именно я был тем, кто закончил столь оскорбительный для тебя разговор. Думаю, что я вполне имею право на то, чтобы поинтересоваться, что ты вообще там делала? — Я всего лишь хотела почитать книгу в гостиной и намеревалась уйти, когда поняла, что она уже занята, но услышав из уст Нотта свое имя, не смогла сдвинуться с места из банального любопытства. Я вернулась в спальню сразу после того, как ты направил в мою сторону палочку. — Хорошо, если так и было, — качнул головой волшебник, кажется, вполне удовлетворившись ответом. — Что касается Лестрейнджа, то он больше не допустит подобного тона по отношению к тебе, как и остальные участники клуба, — неожиданно добавил староста, изрядно удивив Артемисию. — Почему же? Не думаю, что он испытал острый приступ стыда, — подозрительно сощурилась Гамп, с явным недоверием глядя на волшебника. — Считай, что это он и был. Раймонд забылся и повел себя неподобающим образом. Как староста, я обязан следить за порядком и не допускать конфликтов, к тому же среди чистокровных. Нас и так слишком мало, чтобы враждовать друг с другом, — пояснил юноша. — Лестрейнджу просто повезло, что за нанесенное мне оскорбление больше некому отомстить, — вслух озвучила слизеринка мысли, которые должны были остаться глубоко внутри, однако теперь были известны и Тому. — Просто забудем этот досадный инцидент, — вновь повторил староста, решив проявить терпение. Хотя Мисси и понимала, что Реддл не любил жалоб. Он был слишком далек и закрыт, держа любые обиды при себе, впрочем, не откладывая возмездие в долгий ящик. — А теперь идем, не хватало еще попасться на глаза Принглу. В этом случае мне всё-таки придется снять баллы. Никто тебе за это спасибо не скажет, — поправив такой долгожданный значок на груди, юноша поднялся с места, дожидаясь, пока Гамп поравняется с ним, и направился в подземелья, не подозревая, что им в спину был устрёмлен пристальный взгляд голубых глаз.