Вероятно, Артемисия так и не придала бы значения словам Тома относительно профессора трансфигурации, если бы на протяжении нескольких дней, последовавших за этим разговором, не ощутила его пристальное внимание на себе. В Большом зале на завтраке или в аудитории во время урока девушка замечала полные необъяснимого подозрения взгляды, обращенные в ее сторону. Ей и раньше доводилось терпеть подобное, но лишь от грязнокровок и осквернителей рода, каждый из которых мог оказаться следующей жертвой последователей Гриндевальда. Сейчас такое пренебрежительное отношение к отпрыскам почтенных семейств со стороны тех, кто не мог похвалиться своей родовитостью было нормой и даже трендом этого непростого времени. Но вот чувствовать настолько откровенное, совершенно необоснованное и незаслуженное недоверие преподавателя ей довелось впервые. Она всеми силами старалась не думать об этом и вести себя так, словно ничего не происходит. Но ощущение того, что на нее смотрят, как на подозреваемую в совершении какого-то страшного преступления не давало покоя. Теперь она отчасти понимала, что чувствует Реддл.
Другое дело, что за многие годы он вполне научился игнорировать Дамблдора, отвечая ему по обыкновению учтиво и вежливо, словно бы излишнее внимание профессора его совсем не раздражало. Однако Мисси была готова побиться об заклад, что это не так. Флегматичное спокойствие, что с заядлым постоянством демонстрировал юноша было лишь маской. Хорошо сконструированной, годами отшлифованной, идеально сидящей на его красивом лице и уже будто сросшейся с ним. Она надежно прятала от чужих глаз все то, что слизеринец хотел бы утаить. Но, что скрывалось под ней на самом деле не знал, пожалуй, никто. Даже молодые люди из числа тех, кто считал себя его друзьями и свято верил в нерушимость этих дружеских уз.
Что касается самого старосты, то он вновь свел свое общение с однокурсницей к минимуму, и казалось, вовсе перестал ее замечать. С того самого дня, когда впервые за все годы обучения в школе у них состоялся почти полноценный диалог, прошла уже неделя и Артемисия недоумевала, в чем причина подобного поведения слизеринца? Что в голове у этого мальчишки? Что она сделала не так, что Реддл даже не считает нужным удостоить ее приветствием? Но еще больше вопросов у девушки вызывала ее собственная реакция на вновь воцарившуюся в их отношениях прохладу. Разве должно ей быть хоть какое-то дело до того, как ведет себя Том? Ведь его поведение в сущности никак не изменилось, а скорее вернулось в норму. Жизнь снова текла своим чередом, но мысли о том, что чего-то не хватает не покидали ведьму, как бы она не старалась от них абстрагироваться. Неужели один короткий и совершенно непримечательный разговор мог возыметь такую силу и растревожить ее душу? Как так получилось, что Гамп на протяжении уже пары дней раз за разом возвращается к воспоминаниям о той беседе у Черного озера? Ответ на эти вопросы был для девушки далек и от того вся эта ситуация казалась ей еще более несправедливой и откровенно нелепой. Настолько, что в конечном итоге она и сама решила последовать примеру Тома и задалась целью полностью его игнорировать, хотя это и было непросто. Судьба, будто специально сталкивала молодых людей в дверях одних и тех же аудиторий, в библиотеке, в гостиной и даже в Астрономической башне, куда Гамп приходила все чаще, чтобы привести мысли в порядок. Однако никто из них не заговаривал первым, словно боясь пересечь незримую черту. И, кажется, это было понятно не только им.
— Долго это будет продолжаться? — Эмбер раздраженно отодвинула от себя стакан с тыквенным соком во время ужина и вопросительно взглянула на подругу, которая за все время трапезы так и не притронулась к своей тарелке.
— Не понимаю, о чем ты? — устало отозвалась слизеринка, упрямо не желая смотреть Фоули глаза. Все потому, что она лгала. Гамп прекрасно понимала, о чем хочет поговорить с ней волшебница. Тот факт, что кто-то из воздыхательниц старосты заметил их вместе у озера очень быстро стал достоянием общественности и не обсуждал его только ленивый. Однако, даже несмотря на то, что их вполне невинная беседа с однокурсником получила столь широкую огласку, выворачивать перед Эмбер душу слизеринка была не намерена. Она и сама толком не могла понять, что чувствовала, кроме раздражения, когда в очередной раз слышала в спину завистливый девчоночий шепот.
— Ты совсем меня не слушаешь! — недовольно воскликнув, Фоули тут же укорила себя за несдержанность. Несколько юношей с другого конца стола неодобрительно покосились в их сторону. — Мне всего лишь важно знать, что происходит с тобой, Мисси? — значительно тише добавила волшебница. — Я ведь не слепая. Ты почти не спишь, перестала совсем есть - это не нормально! Еще немного и я решу, что таким способом ты методично и изощренно решила себя погубить. Или же привлечь чье-то внимание.
— Это не так! — горячо возразила шатенка и тут же съежилась, понимая, что в очередной раз привлекла излишнее внимание к их с приятельницей разговору. За столом факультета Слизерин было принято говорить в полголоса. — Ты опять за свое? Дело не в этом, понимаешь? Я просто устала. Слишком много всего навалилось и еще эти экзамены. Как я могу заниматься подготовкой, когда мои мысли заняты совсем другим?
— Мне кажется, что ты слишком все усложняешь. Единственная причина твоей запоздалой хандры - это Реддл, — нахмурившись, произнесла Фоули, продолжая настаивать на своем. — И если тебя это утешит, то он тоже использует любую возможность, чтобы покоситься в твою сторону. Не знаю, что между вами произошло на том ужине у Слизнорта, но ваши «переглядки» скоро могут стать достоянием всего факультета, если не всей школы. Как ты собираешься их объяснять? Да еще и после вашего романтического рандеву, слухи о котором только начали утихать. Он солжет, не моргнув и глазом, а какое оправдание придумаешь ты? Все решат, что ты безответно влюблена, а это может плохо сказаться на твоей репутации.
— Это вздор, Эми! Я и Том? Никто в это не поверит. Посмотри на Яксли, она уже не один год пытается завладеть его вниманием и, тем не менее, прочие студенты не утруждают себя ненужными разговорами, им плевать.
— Плевать, потому что с ней уже давно все понятно, но ты другое дело.
— Это почему же?
— Вероятно, потому что тебя никогда не замечали в компании молодого человека, — предположила Фоули, передернув плечами, на что Гамп лишь покачала головой. Она не разделяла опасений подруги, считая, что покуда она не доставляет проблем факультету, ее личная жизнь вряд ли кого-то может заинтересовать. К тому же ее внезапно возникший интерес к Реддлу вряд ли мог навредить ее репутации, вопреки опасениям Фоули. Она не собиралась пополнять своим именем его список использованных и выброшенных за ненадобностью девиц.
— Уверяю, твои волнения напрасны. Кажется, кроме тебя до меня и вовсе нет никому дела. Разве что Нотту. Я могу начать подозревать, что он получает от тебя советы. Ведь только тебе я говорила, что в детстве брат частенько радовал меня сладостями из Франции или о том, что я люблю орхидеи. И вот ведь совпадение, что уже вторую неделю я нахожу их в ящике своей тумбочки, — волшебница пристально взглянула на подругу, понимая, что честный ответ ей вряд ли удастся получить. Та наверняка начала бы отрицать свою причастность, если бы Гамп спросила прямо. Однако Эмбер сумела удивить последнюю.
— Не стану отрицать, что приложила к этому руку, — внезапно разоткровенничалась Фоули. — Нотт действительно поинтересовался у меня, как можно привлечь твое внимание, чтобы ты при этом не чувствовала себя обремененной. Ты могла бы хотя бы дать ему шанс. Неужели зря Эдвард так старается?
— Боюсь разочаровать вас обоих, но именно обремененной я себя и чувствую. Знаки внимания всегда обязывают, и ты это знаешь не хуже меня. Он ведь даже не попытался просто подойти ко мне и заговорить! Но при этом с завидным упорством продолжает посылать цветы и сладости, словно пытается купить этим, — заметила волшебница, обратив взгляд на молодого человека, что стал предметом ее обсуждений с Эмбер и невольно зарделась, когда юноша, словно почувствовав чужой интерес, обернулся и приподнял уголки губ, явив едва заметную улыбку.
— И, что же? Даже если так и есть, отрицать его искреннюю заинтересованность глупо. Сейчас не лучшее время и ты далеко не в том положении, чтобы разбрасываться такой выгодной партией, — продолжала тем временем Фоули. — Обещай, что подумаешь над моими словами? Я надеюсь, ты все же примешь верное решение.
Гамп на слова подруги лишь кивнула, понимая, что с ней проще согласиться, чем вступать в очередную дискуссию. Может быть добившись своего, однокурсница, наконец, оставит ее в покое?
Ответив Нотту дежурной улыбкой, девушка уже хотела было отвернуться, когда глаза сами нашли за столом фигуру старосты, к удивлению самой ведьмы, смотрящего в ее сторону. Его тяжелый взгляд из-под хмуро сведенных к переносице бровей сложно было не заметить. Слизеринец отчего-то выглядел напряженным, даже недовольным и, казалось, совершенно не вслушивался в болтовню сидящего рядом Эйвери.
Будь Артемисия частью его постоянной компании, то почти наверняка решила бы, что юноша на нее зол. Но разве у него имелся повод? Судорожно волшебница пыталась припомнить, не происходил ли на днях хоть какой-нибудь инцидент, из-за которого однокурсник мог оскорбиться? Не столкнулась ли она с ним случайно в суете многоликой толпы студентов, позабыв об извинениях? Не заняла ли его привычное место на одном из уроков? Не брала ли из библиотеки книгу, на которую претендовал он сам? Нет, все было не то. Ничего подобного с ней не происходило вовсе. И от того плохо скрываемое раздражение во взгляде Тома казалось ей попросту неуместным. Или же один факт ее существования неожиданно стал вызывать у него столь неприязненную реакцию? Но почему именно сейчас и спустя столько лет совместного обучения?
Гамп вопросительно изогнула бровь и отвернулась, посчитав, что уже и без того нарушила данное самой себе обещание не уделять персоне Реддла столько внимания.
— Оливия странно косится на тебя, — внезапно тронув подругу за рукав мантии, шепотом изрекла Фоули, едва заметно кивнув головой в сторону противоположенного края стола, где расположилась Яксли со своими компаньонками. — Не нравится мне это. Я же говорила, что следует быть осмотрительней. У этой девки явные проблемы, как с головой, так и с самоконтролем. Я как-то слышала, что в прошлом году она изуродовала свою соседку по комнате, обрезав ей волосы во время сна, да так, что остались лишь торчащие в стороны клочья. И все только потому, что та имела неосторожность высказать свое мнение о ее тошнотворном парфюме! Несчастную Ивет именно после этого инцидента забрали из школы и перевели в Шармбатон. Скандал тогда с трудом удалось замять и все благодаря усилиям главы семейства Яксли. Мой отец как-то упоминал о нем как о крайне неприятном и скользком типе. Теперь понятно в кого его дочурка уродилась такой дрянью! — выплюнула ведьма.
— После твоих слов мне стало намного легче, поверь, — с сарказмом отозвалась Гамп, вынудив однокурсницу густо покраснеть. — Брось, Эми. Я не думаю, что Яксли зайдет дальше пустых разговоров за спиной. А даже если и так, то я уверена, что смогу унять ее. В конце концов, не зря же отец после гибели брата превращал каждые мои каникулы в ад. Иногда я всерьез недоумевала: готовит он меня к войне или попросту пытается избавиться столь изощренным способом?
— Мне даже сложно представить, что тебе приходилось переживать по возвращению домой из Хогвартса. Мистер Гамп и, правда, сделался сам не свой после смерти сына, хотя и без того славился своим крутым нравом, — тихо молвила слизеринка и уже хотела была коснуться руки подруги в качестве жеста сочувствия, но Артемисия передернула плечами, заявив:
— Я упомянула об этом не для того, чтобы ты жалела меня. Скорее, как о свершившемся факте. Кроме того, пусть сейчас это прозвучит довольно цинично и гадко, но я впервые после смерти Фобоса смогла почувствовать, что хоть сколько-то интересна родителям, — криво усмехнулась ведьма. — Впрочем, счастья мне это принесло. Ты только представь их разочарование! Сначала во младенчестве умер наш с Фобосом старший брат, не пережив драконью оспу. Мать с отцом тогда, что только не делали, но даже противодраконья сыворотка не помогла. Филону и трех месяцев не было. Я видела его только на посмертной колдографии и тогда едва не лишилась рассудка, увидев его зелено-фиолетовое личико в нарывах, — ведьма судорожно вздохнула, словно бы ее горло перехватили невидимые тиски. Воспоминаниях прошлых лет до сих пор отзывались ноющей болью в груди и Мисси отчего-то была уверена, что зияющая глубоко внутри рана никогда не затянется, вопреки всеобщему убеждению, что время способно исцелять. Слишком уж оно было хрупкой материей для того, чтобы творить такие чудеса.
— Мисси… — начало было Фоули, но приятельница ее, будто не слышала, продолжая.
— А потом и Фобос погиб. Знаешь, это сейчас почти наверняка прозвучит ужасно цинично и эгоистично, но я скорблю, вероятно, не столько об этой утрате, сколько из-за того, что больше не смогу почувствовать его любовь и внимание, которыми он меня окружал, когда возвращался домой на каникулы. Я плакала не по брату, а по себе. Он единственный, кому было до меня хоть какое-то дело, — горько усмехнувшись, слизеринка перевела дыхание и сделала небольшой глоток тыквенного сока. — Оба наследника семьи Гамп оказались мертвы и осталась только я. Отец был в ярости, — тихо добавила ведьма, на какое-то мгновение позволив себе удариться в воспоминания.
***
«Жаль, что не меня поразил драконий недуг или заклятье мракоборца. Тогда бы мы с вами так не страдали бы», — собственный голос, прозвучавший в голове, сейчас казался безжизненным, а каждое слово было произнесено с таким надрывом, что Артемисия сейчас невольно поражалась тому, как вообще смогла устоять на ногах во время того разговора. Вероятно, плоды родительского воспитания все же дали о себе знать, раз уж у нее хватило не только на это, но и для того, чтобы пережить последовавшие за этим слова.
«Да, очень жаль», — фраза, сказанная тогда отцом – человеком, который должен был оберегать ее и защищать, признаться, не так уж и удивила. Однако это нисколько не умаляло горечи, которую ощутила в тот момент юная ведьма.
***
— К черту! — прошипела Гамп, тряхнув копной русых волос, отодвинув от себя тарелку с почти нетронутым ужином и уже было собиралась подняться из-за стола, когда неожиданно над головами раздалось зловещее карканье и перед девушкой опустилось письмо, запаянное сургучной печатью Визенгамота. Ослабевшие вмиг колени вынудили слизеринку снова опуститься на скамью. Азкабанский ворон еще раз облетел Большой зал, стряхивая с крыльев дождевую влагу и вновь скрылся из виду, оставив после себя звенящую тишину и гадкий привкус горечи и тлена во рту.
— Мисси… — сдавленно, словно сквозь толщу воды до Гамп донеслось собственное имя, произнесенное Фоули, но она никак не отреагировала на обращение приятельницы. Лишь нашла глазами расположившуюся на другом конце стола Вальбургу и та впервые в жизни отвела глаза, словно бы овощное рагу в тарелке интересовало ее сейчас куда больше. Сидящий по левую руку от нее Орион был хмур и в отличие от своей нареченной даже не смотрел в сторону троюродной сестры по линии отца. Какая ирония, а ведь степень их родства была такой же, как степень его родства с Вальбургой! Сложись все иначе и вполне вероятно, что именно Мисси обзавелась бы титулом невесты наследника рода Блэков. Отец просто не упустил бы такой возможности, ведь Орион был единственным сыном его двоюродного брата Арктуруса – сына Хеспер Гамп, приходившейся Леону родной теткой.
«Случись так и все было бы намного проще», — крамольно подумала ведьма, прежде чем буквально выдернуть руку из пальцев Эмбер, что осторожно коснулась локтя однокурсницы. Артемисия все-таки нашла в себе силы подняться и нарочито не торопясь, покинуть Большой зал, сжимая в руке проклятый кусок промокшей бумаги.
«Бежать! Скорее бежать прочь! Туда, где никто не увидит! Астрономическая башня! Никто, черт возьми, не должен увидеть!» — распаляла себя волшебница, но собственное тело отказывалось подчиняться. Каждый шаг давался с невероятным трудом, словно бы ноги были весом в пуд каждая.
— Гамп! — раздалось у девушки за спиной, и она устало привалилась к стене, упираясь в нее одной рукой, понимая, что нет никакого смысла и далее предпринимать попытки к бегству. Это было бы, по меньшей мере, глупо. Впрочем, окликнувший ее молодой человек вряд ли сейчас мог рассчитывать на светскую беседу.
— Раз уж ты опрометью бросился за мной из Большого зала, оставив свою невесту, значит, я могу даже не вскрывать это проклятое письмо, да? Все ведь уже решено, не правда ли, Орион? — глядя куда-то под ноги своему однокурснику и троюродному брату, необычайно сухо изрекла волшебница, но тонкие пальцы до боли сжались на каменном выступе в стене, явственно демонстрируя всю степень отчаянья и злости, охвативших юную леди Гамп.
— Занятно, что ты при каждом удобном случае упоминаешь о моем скором браке с Вальбургой, словно бы ставишь мне это в вину. Если бы я недостаточно хорошо знал тебя, Мисси, то решил бы, что это ревность жжет тебя изнутри, раз уж ты не в состоянии остаться равнодушной к этому факту, — молвил слизеринец, едва ли пытаясь как-то задеть однокурсницу, но ее серые, с примесью опасной смертоносной зелени глаза взглянули на него с такой яростью, что он с трудом сумел подавить в себе желание сделать шаг назад. Магия троюродной сестры пульсировала вокруг нее, почти искрилась, окутывая их обоих, накрывая невидимым куполом.
«О, как она была прекрасна в этот миг!» — невольно думалось Ориону. Ее русые с пепельным отливом волосы разметались по плечам, девичья грудь тяжело вздымалась, а губы подрагивали от одолевавших ее бессилия и злости. Невероятный коктейль эмоций, никогда прежде незамеченных на ее лице. За те годы, что он знал Артемисию она всегда оставалась спокойной и невозмутимой девушкой, вполне довольствовавшейся обществом самой себя или Фоули, которая была, пожалуй, единственной, кого так близко подпустила к себе девушка. От того, вероятно, и поползли о Гамп нелицеприятные слухи, распускаемые прочими чистокровными завистницами, посчитавшими ее слишком высокомерной. Слишком даже для них самих.
— Ты должно быть счастлив? — ядовито усмехнулась меж тем ведьма, вырвав Блэка из раздумий. — Очевидно, теперь твое наследство прирастет имуществом моей семьи. Могу тебя поздравить, ведь вы так долго этого ждали!
Юноша и не заметил, как собственный пальцы с силой сжали предплечье однокурсницы и буквально подтащили ее настолько близко, что волшебнику удалось ощутить ненавязчивый аромат ее парфюма. Терпкие древесные нотки защекотали нос и Орион с удивлением отметил, что они подходят ей, как нельзя лучше. Никакие цветочные или ванильно-сладкие ароматы не подчеркнули бы ее характер и индивидуальность так, как сделала это удивительная смесь из, казалось, совсем нехарактерных для юной леди компонентов парфюма. Он еще раз полной грудью вдохнул его, прежде чем ответить.
— Очевидно сейчас то, что твое состояние мешает конструктивному диалогу. Однако я закрою на это глаза, как и на беспочвенные и голословные обвинения. Но должен предупредить тебя, Мисси, чтобы впредь ты следила за тем, что говоришь, — пальцы слизеринца крепче сжались на предплечье девушки и она тихо пискнула, свободной рукой схватившись за ладонь юноши, ощущая выступившие от напряжения вены, расползающиеся сеткой под кожей.
— Отпусти, ты делаешь мне больно! — попыталась возмутиться волшебница, но ее снова ощутимо тряхнули, словно тряпичную куклу, вынуждая сжать губы в тонкую полоску от обиды и унижения. Как он смеет?!
— Потерпишь, — безапелляционно объявил Орион, продолжая. — А теперь послушай меня очень внимательно. Все уже действительно решено… — пожалуй, сейчас Гамп была даже благодарна, что рука троюродного брата так цепко удерживала ее, ведь в противном случае она бы уже давно осела на пол. — Датой Визенгамот назначил следующую пятницу. Отец сейчас улаживает все юридические вопросы, связанные с правом опеки над тобой до твоего совершеннолетия и управлением имуществом, о котором ты так печешься, — юноша не отказал себе в удовольствии саркастично отметить сей факт. — В день исполнения приговора отец заберет тебя. Он смог добиться того, чтобы тебе позволили встретиться с ними.
Артемисия дернулась, словно от удара и приподняв подбородок, заглянула в темные глаза Ориона, словно бы пыталась увидеть на дне бездонных зрачков тщательно скрываемые ложь и насмешку, но их не было. Взгляд чистокровного оставался нечитаемым.
— Спасибо, — едва различимо молвила девушка, ощутив, как хватка на предплечье внезапно ослабла, а сам слизеринец отступил от нее на шаг.
— Оставь свои благодарности для тех, кому они интересны, — ядовито изрек Блэк, не сумев простить троюродной сестре ее недавнюю грубость. Он раздраженно повел плечами и повернул голову вбок, плотно сжав челюсть, уже не замечая слабой улыбки возникшей на лице однокурсницы и уж тем более не мог помышлять о ее причине. А ведь все было так прозаично. Орион сейчас слишком сильно напоминал ей родного брата, который всегда так же мастерски делал вид, что не замечает ее присутствия, если девочка чем-то его расстраивала. Но был ли этот гордый юноша так же отходчив, как Фобос?
— Блэк, — тихо позвала слизеринка и осторожно протянула руку, касаясь впалой щеки однокурсника, вынуждая повернуть голову. Волшебник, явно обескураженный столь внезапным вторжением в личное пространство, да еще и со стороны той, за которой такие поступки и вовсе не водились, выглядел донельзя забавно, но Гамп решила не искушать судьбу и промолчала. Сумев еще с пару мгновений задержать на лице вымученную улыбку, она уже было намеревалась отнять руку, когда ее запястье неожиданно мягко перехватили и мальчишеские слегка обветренные губы как-то слишком пылко прижались к ее пальцам. Пожалуй, даже слишком пылко для того, кто с самого начала семестра старательно игнорировал факт ее существования.
— Очень жаль прерывать вас, — голос, в котором сожаления не было и грамма, заставил ведьму высвободить руку и отступить, чтобы уже в следующее мгновение увидеть застывшую посреди коридора фигуру слизеринского старосты и стоящую у него за спиной Вальбургу. И удивительное дело, но лицо девушки, казалось, не выражало абсолютно никаких эмоций, даже несмотря на то, в каком щекотливом положении она застала своего жениха и их общую однокурсницу. Впрочем, сама Гамп владела собой не хуже. Однако сегодняшние события окончательно выбили ее из привычной колеи, и она уже даже не пыталась собрать воедино осколки своей треснувшей маски. — Я вынужден напомнить вам, что, учитывая последние события, директор Диппет распорядился, чтобы все студенты отправлялись в гостиные своих факультетов сразу после ужина. Прошу вас быть внимательнее. Мне бы не хотелось лишать баллов наш факультет, — нарочито участливо изрек Реддл и Артемисия едва не задохнулась от возмущения. Какое ей дело до этих чертовых баллов?! Даже если их факультет потеряет сто очков, сам староста без труда заработает их до конца года, уже привычно демонстрируя свои знания на уроках и безупречную дисциплину.
Впрочем, вовремя сумев взять себя в руки, она здраво рассудила, что в причинах ее семейной трагедии виноват точно не сам Реддл, не кто бы то ни было другой и потому выплеснуть сейчас на него всю накопившуюся злость было сродни тому, чтобы выставить себя непроходимой идиоткой. Кроме того, вряд ли бы сам Том позволил бы ей бросаться необоснованными претензиями. Он не Блэк или Нотт и даже не Лестрейндж. Его реакция могла быть совершенно непредсказуемой. Было что-то в его идеальном образе не так и не давало Мисси покоя. Он одинаково хорошо общался со всеми на факультете и одновременно с этим близко ни с кем не дружил, оставаясь за пределами досягаемости однокурсников. Не говоря уже о том, что был довольно скрытным человеком.
«Нашла причину для подозрений!» — съехидничал внутренний голос. —
«Более нелюдимого человека, чем ты сама еще поискать надо!».
— Орион, будь любезен, проводи мисс Блэк в гостиную Слизерина, — попросил староста, но что-то в его тоне было такое, что не оставляло юному наследнику благородного дома Блэков выбора.
— Я могу проводить и Гамп тоже, — отметил слизеринец, немного погодя добавив. — Мне не сложно.
— Твоя забота трогательна, Орион, — молодой человек усмехнулся и сделал несколько шагов вперед, продолжив. — Однако уверен, что мисс Блэк она сейчас нужнее. Но тебе не нужно беспокоиться. Мисс Гамп вернется в гостиную целой и невредимой.
— У меня и в мыслях не было, что… — хотел было ответить юноша, но почти мгновенно был прерван.
— Отлично, — словно бы подведя итог их недолгой беседе, Том благосклонно качнул головой. — В таком случае мы вас больше не задерживаем.
Орион размышлял недолго, переводя взгляд со старосты на троюродную сестру, а после галантно предложив невесте локоть, направился вместе с ней в подземелья.
— Нужно поговорить, Мисси. Наедине, — постановил молодой человек, когда однокурсники скрылись из вида, и ведьма едва ли успела заметить, как тонкие губы дрогнули в едва заметной улыбке. Ее сознание неожиданно поглотил мрак.
