Странные дела творились в Валиноре

Странные дела творились в Валиноре. Смертным нет хода в Благие земли – смертный сидел на земле и исподлобья глядел на своих гостей. Гости сдерживали смех и любопытное перешёптывание: гляди, какая борода, а как он низок, но руки прям как у мастера нашего. Гимли щурился и помалкивал. Скука одолевала его, затянулся тоской разум без работы, а потому избегал он даже Леголаса. А майар всё шептались – гляди, гляди; пришли толпой, хотя учитель послал одного любого. Наконец, они вытолкнули вперёд одного. - Ты гном? - А не видно? - Нас за гномом послали, - дух улыбнулся. – Пойдёшь? - Куда? - Поработать. - Делать-то что надо? - А что захочешь – кузница тут одна есть. Кузница колдовским словом была: за ним пошёл гном Гимли, будто проклятущий Саруман памятный нашептал. Вели долго настолько, что он даже терпение начал терять, ворча на провожатых - «да что этим эльфам надо». А майар смеялись над тем, что он их с эльфами спутал. Но гном не пожалел. Ни сразу, ни потом. Хороша оказалась кузня. Настолько, что гном даже рот открыл да закрыл. В Тирионе есть – не ровня, мелочи. И дома мелочи, так, украшеньица дешёвые на продажу делать. Здесь же меха гигантские и мощные, чудовищами из сказок, плавлёный жар горнов, стены выточены в чреве камня и земли, а инструменты – любой мастер завидовать будет зло. Но работа стояла, и было тихо. - Можешь делать, что хочешь, - повторил говоривший с ним ранее. Гимли хмыкнул, согнал с лица радость, упрятав за усами. - Уж не знаю, что у вас тут за порядки, - заявил он, - но у нас нельзя в чужой кузне шариться без спросу. Мастер тут кто? Если ты – представься, не ты – познакомь. И скажи, кто послал за мною, пусть тоже назовётся. - Я мастер. Голос отозвался в вышине чертогов, отразился от каменных стен и впитался в них: мощный, грозный. Но гном Гимли не ведал страха с тех пор, как стоял перед Чёрными Вратами – там ушло всё и как-то не вернулось. Поэтому совсем не страшно было после открыто портить жизнь одному эльфу, совсем не страшно вести за собой и быть ведомым им; совсем не страшно садиться на корабль, который из-за смертного на нём мог никуда не доплыть и навеки затеряться в водах запада – безнадёжная сработавшая идея Леголаса. Поэтому теперь тоже не страшно, пускай эти эльфики в струнку вытянулись. - Что это вы все пошли? – заворчал мастер на них, напомнив Гимли папашу Глоина, когда тот отечески ругался на сына за глупости. Тогда обида брала: мал был, с бородой короткой ещё, - а сейчас память хранит всё хорошее. - Горны бросили, работу оставили… - Интересно же! – осмелился сказать кто-то. - Интересно им, - фыркнул мастер. – Кыш с глаз моих. Все улетучились, как мелочь-подмастерья, не иначе. Впрочем, так и есть – вот мастер, а те посыльными пошли. Любопытство их Гимли тоже раскусил – на весь Валинор гном один, сколько только эльфов здешних, которые в Средиземье не хаживали или просто там гномов не видали, за бороду норовили тронуть; гном хоть и злился, но детишкам давал дёрнуть разок несильно. Своих-то так и нет, и быть не могло – не гномку полюбил, Махал подшутил весело. Но странное дело: в Лихолесье бывал раз-два с другом, в Итилиен ездил, а не видел там эльфят малых – все взрослые да статные, аж глаз замыливался. А тут носятся стайками быстрыми, звонкие, шумные, бестолковые, у каждой матери по трое и больше. Леголас что-то пытался объяснить, но Гимли всё равно ничего не понял и со временем махнул рукой. - Ты посылал за мной? - Да. Эльфы приносили вести, что твой народ искусен. - Да уж не остроухие, - ответил гном, сунув большие пальцы за широкий пояс кафтана. Ударить в грязь лицом здесь было б слишком срамно. Мастер засмеялся, раскатисто, как хохотал бы гном, а Гимли присмотрелся. Кузнец был под стать своей вотчине. Высокий, широкоплечий, в волосах медь с червонным золотом сплелась; за поясом молот, руки знакомы с работой - видно, что не чурается, а в глазах блеск и что-то такое, что сдерживалось с трудом и не показывалось. Водясь с эльфами, Гимли и сам зорче стал, но понял только то, что плохого он не затевает. Скорей уж старается держать лицо. Ну, эт его дело. Меньше всего этот мастер напоминал эльфа – скорей уж выточен из камня, но в сравнении лучшие гномы были просты и неказисты, а на него пошёл лучший мифрил. Такому и с Махалом не грех водиться и быть ему учеником. Ну, и ещё деталь: у него была борода. Не в пример солидным гномьим, но как у юноши, далёкого от первых седых волос. - Назови имя своё, - сказал мастер. - Ты позвал меня, так и назовись первым перед гостем. Кузнец усмехнулся. - Моё имя Тамар*, но можешь звать меня, как тебе хочется. Имён у меня много, и я не сам себе дал их. - Как назвался хозяин, так и величать буду. Гимли, сын Глоина, - гном поклонился, - к вашим услугам. - А моя кузня – к твоим. Майар всё равно работу побросали – вторично. Стояли у выходов, прятались стайками: новизна вскружила им голову, и во все глаза смотрели они на одно из творений Ауле, которое поминало Махала и в скабрезных ругательствах, и просто так, когда не находилось прочих слов. Поэтому пытавшегося прокрасться мимо и тайно, как вор, эльфа поймали целых четыре руки. Леголас жмурился, голова закружилась от жара огненных духов, коими полнилась свита подмастерьев и ближайших помощников Ауле. Камнями с горной осыпи посыпались на эльфа разрозненные фразы из разных уст: - Не ходи… - Владыка занят… - Он ещё долго занят будет… - Совсем о нас забудет… - Я просто ищу своего друга Гимли. Его тут нет? – сипло выдавил немного придушенный и прошедшийся по рукам эльф, но весёлое перешёптывание не смолкало. Насмешливые, весёлые, удивлённые, обиженные – голоса, голоса. Закружили, завертели и вынесли в итоге в первые ряды, пускай вид Леголасу открывался из-под чьего-то рукава. Гимли, его Гимли, выглядел счастливым – даже со спины, ведь Гимли всегда был счастлив, когда не сидел без дела. Леголас с облегчением выдохнул. Беспокойство, окутавшее его от того, что гном прячется и тих, как никогда, ушло. Владыка Ауле рядом с Гимли что-то объяснял ему: показывал, говорил, смотрел на работу и повелевал за собой повторять – учил первого ученика со времён Феанора, учил первого мастера из народа, который сошёл с его молота и рук. Вала тоже был счастлив: счастлив учить, счастлив узнавать, счастлив знать. На Гимли он глядел почти с восторгом и отеческой любовью, когда гном отворачивался. Леголас поперхнулся и мягко осел. Майар подхватили под руки и засмеялись, зашептали что-то в уши. Эльфу было несколько дурно от беспечности и гномьей незамутнённости. - Только не разболтай, - сказали в левое ухо. - Радуйся с ним за него, - добавили в другое. - Иди-ка, погуляй пока, - интимно мурлыкнули в оба одновременно. Ох, зря он сунулся в кузни, ох, не место ему тут. Недаром в Эрис Ласгален отродясь ничего не ковали. Леголас сдавленно кивнул, его отпустили. Уже чуть после, когда в голове почему-то голосом отца прозвучала фраза о тактическом отступлении, он услышал могучий голос валы, разгонявших любопытных по своим местам и называющий их бездельниками. Вовремя сбежал эльф, очень вовремя. Кстати, надо бы поискать отца. И хоббитов – давно не виделись, как сквозь землю провалились. Да, надо бы. Вот подождёт Гимли, и вместе пойдут. И пусть Леголасу никогда не понять радости гнома, но теперь тот точно не будет его избегать. *Имя Ауле на языке нуменорцев. В переводе «Кузнец».