Танцы с Арлекином

- Видите ли, Максим, - начала рассказывать старуха, - вам ведь знакома поговорка «Сапожник без сапог»? Так вот, это про меня. Вы ведь уже догадались, что я работала учителем, правда? Сеяла разумное, доброе, вечное для чужих детей, а своего единственного сына упустила… Ирина Валерьевна Горенко замуж вышла ещё на последнем курсе педагогического института. Пётр Сухоруков оканчивал военное училище, и его ждала романтическая служба в какой-нибудь дальней точке СССР. Романтически настроенная Ирочка была от этого в восторге, но восторг её быстро поутих, когда молодожёны прибыли к месту службы – в военный городок на границе с Монголией. Но, по молодости лет, Ирочку трудности не пугали, она быстро освоила все премудрости жизни офицерской жены, да и работа в школе для детей военнослужащих ей нравилась. Беда была в другом – Петя начал попивать, а выпив – распускал руки и вообще потихоньку стал превращаться в мелкого домашнего тирана с садистскими замашками, ревнующего жену к каждому столбу. Наутро после очередного скандала он валялся в ногах у супруги, просил прощения и даже утихал на неделю-другую. А потом всё начиналось сначала. Ирочка попыталась просить совета у подруг – других жён офицеров, – но те ничего особо ей присоветовать не могли, поскольку их благоверные были склонны к точно такому же времяпровождению. Многие гарнизонные дамы к этому относились философски – подумаешь, бланш поставил. А назавтра ковёр туркменский в военторге выбил и на стенку румынскую в очередь встал… Всякое в семье бывает. Однако Ирочка с таким положением вещей мириться не желала, тем более, что довольно быстро она забеременела, а бегать к подругам по ночам, спасая ребёнка от гнева пьяного отца, она не хотела. Ирочка попыталась поговорить с Петей, но разговор закончился тем, что рассердившийся муж с силой толкнул Ирочку так, что она отлетела к противоположной стенке и ударилась животом о новенький холодильник. Началось кровотечение, ребёнка спасти не удалось, а в глазах начальства этот случай был уже переходом привычной границы. Одно дело – синяк под глазом у благоверной или скандал с битьём посуды, и совсем другое – такие тяжкие последствия для здоровья. С Петей был проведён строжайший разговор, и после этого он утих и вёл себя смирно. Однако, когда Ирочка пожелала развода, с ней тоже была проведена воспитательная беседа насчёт того, что советскому офицеру разводиться негоже, что Пётр Сухоруков в общем и целом перспективный офицер и что развод может плохо сказаться на его карьере и морально-политической обстановке в отдельно взятой части в целом… В общем, Ирочка поняла, что оказалась в западне, и вся её любовь к мужу быстренько испарилась. Теперь она мечтала только об одном – о побеге и возвращении в большой мир. Побег Ирочка готовила почти год, и прошёл он без сучка, без задоринки. Вернувшись в родной город, Ирочка унаследовала квартиру бабушки, устроилась на работу, и тут выяснилось, что она снова беременна. Так на свет появился Семён, как две капли воды похожий на отца, да и характер он унаследовал отцовский – мелочный, завистливый и жадный. Но выяснилось это далеко не сразу. Петя Сухоруков появился в жизни Ирочки ещё только раз – теперь уже развода требовал он. Сёму он признавать отказался, выплачивать на него алименты – тоже, так что Ирочка с лёгким сердцем оформила развод и вычеркнула Петю из своей жизни, как нечто противное и неприличное. Увы, бывает так, что женщина неприязненное отношение к бывшему мужу неосознанно переносит на его ребёнка и ничего с этим поделать не может. Так получилось и у Ирины. Она исправно заботилась о сыне – он был одет, обут, сыт, ходил на экскурсии, в турпоходы и посещал кружки, но… Настоящей любви у Ирины к сыну не было. Она искренне уходила по уши в работу, была готова сделать очень многое для чужих детей, а вот собственному сыну внимания уделяла мало, хотя никто не мог назвать её плохой матерью – ведь она делала для сына всё, что положено. К тому же абсолютное большинство работающих советских женщин просто не имело возможности уделять много внимания собственным детям, и Ирина Валерьевна на этом фоне вовсе не смотрелась чем-то исключительным. Так и вышло, что Семён связался с дурной компанией, начал пить и курить, более всего на свете почитал физическую силу и мечтал быть богатым – просто до зубовного скрежета. К тому времени в стране начались известные перемены, наступили лихие девяностые и отслуживший в армии Сеня органично влился в ряды одной из местных ОПГ. Мать пыталась с ним говорить – он назвал её старой дурой и просто ушёл из дому. Потом его видели в компании местных «хозяев жизни» - с золотой цепью на шее и «гайкой» на пальце, с мобильником, в шикарном адидасовском спортивном костюме и белых кроссовках, за рулём собственной иномарки… Ирина Валерьевна, которой как раз в то время не платили зарплату по несколько месяцев подряд, только головой качала, слушая рассказы кумушек о сыне и о том, какие он деньги тратит, гуляя в ресторане с дружками и шлюхами. Матери помогать он и не думал. Слухи о делах сына и других деятелей из его банды ходили самые жуткие - вымогательство, похищение человека, изнасилование, убийство… Но вот один из слухов запомнился Ирине Валерьевне ярче других, хоть и походил больше на ужасную сказку. Но главных героев этой истории Ирина Валерьевна знала, хоть и шапочно. Дело было в том, что молодой безработный по фамилии Неволин каким-то образом влип в бизнес по торговле бриллиантами. Он должен был исполнить роль курьера, везущего «левые» алмазы из Якутии в Соседний Город, а уже там их должны были переправить дальше, к зарубежным покупателям. Якутские алмазы, конечно, не южноафриканские, но и там попадаются удивительной чистоты и красоты камушки, а при большом количестве их сделка сулила боссам преступного мира Соседнего Города солидную прибыль. Но курьер пропал. С концами. В то, что его тело нашли в лесополосе, никто из братков не поверил. Естественно, возникла мысль, что курьер слинял со всем хабаром, затеяв какую-то свою игру… и тогда решили отыграться на семье незадачливого курьера. Именно Семён с приятелем отправились разбираться с женой Неволина, но чего-то они там перестарались, и женщина погибла, а маленький сын Неволина попал в детский дом. Правда, говорили, что его пытался забрать дедушка, мамин отец, но у него после смерти дочери существенно пошатнулось здоровье, и оформить опеку над мальчиком ему не позволили. Что же касается родителей исчезнувшего курьера, то они, узнав о жуткой расправе над невесткой, собрались в одночасье и исчезли из города, что только подогрело курсирующие слухи. Ирина Валерьевна пыталась не верить в слухи, бродившие по Соседнему Городу, но когда речь зашла о расправе над молодой женщиной – поверила безоговорочно. Она знала молодую женщину Алевтину Неволину, которая всеми силами пыталась заработать на рынке, и её маленького сына, и мысль о том, что её собственный сын повинен в смерти одной и сиротстве второго, была ей невыносима. Ирина Валерьевна поняла, что сын её вырос монстром, она понимала, что в этом есть и доля её вины, но больше она о сыне и слышать не хотела. Она и не слышала. Сын не желал общаться с нищей матерью, но год спустя на пороге Ирины Валерьевны нарисовалась молодая, бедно одетая женщина с пищащим свёртком в руках и стала умолять не гнать её. Поражённая Ирина Валерьевна узнала, что её непутёвый сынок успел жениться, оформить на себя имущество сироты-жены, а потом, когда она родила больную девочку – просто-напросто выгнал жену с маленьким ребёнком в никуда. Так в жизни Ирины Валерьевны появилась любимая внучка, ради благополучия которой она была готова на всё… До неё доходили слухи об аресте Семёна, его отсидке и возвращении, об удачном вложении денег и неплохом бизнесе, но она слушала всё это равнодушно, словно ей говорили об абсолютно чужом человеке. И весть о смерти сына не огорчила старую женщину, а, скорее, обрадовала. Ведь теперь она могла по-настоящему позаботиться об обожаемой внучке. *** Я давно уже нахожусь здесь. Мне кажется, что успела пройти целая вечность с тех пор, как я оказался в этом странном месте. Я не знаю, где находится это место, не знаю, кто я, не помню собственного имени. Я пытаюсь вспомнить хоть что-то, но это так сложно… сразу начинает болеть и кружиться голова, а потом вокруг меня возникает гладкий, как струящаяся вода, купол, сквозь который не проникает ни один звук, ни одна мысль. Я понимаю, что этот купол не настоящий, что я должен сломать его, чтобы вспомнить хоть что-то, но всякий раз головная боль становится невыносимой, и я словно умираю. А потом приходит Он. Он каждый раз оживляет меня, Он кормит меня, водит в душ и моет, словно маленького. Я бы мог сделать это и сам, но почему-то понимаю, что я должен казаться Ему слабее и беззащитнее, чем есть на самом деле. Не знаю, почему… но Он меня пугает. Когда Он моет меня, то руки Его гладят моё тело, ласкают его, а мне всякий раз кажется, что из кончиков Его пальцев выскочат острые когти и Он разорвёт меня в клочья. Когда Он укладывает меня в постель, то Он всегда укрывает меня одеялом и целует в висок – ласково и нежно, а мне кажется, что Его язык – это длинный и тонкий раздвоенный язык змеи, и мне стоит больших трудов не дёрнуться и не закричать… Он даёт мне лекарства и говорит, что скоро я буду здоров, и мы с Ним уедем далеко-далеко, в прекрасную солнечную страну, где небо всегда голубое, море синее, и песок на пляжах жёлтый. Я пытаюсь вспомнить, что такое «небо», «море», «песок» и «пляж», но у меня не получается – снова начинает болеть голова, и становится страшно. Но мне нельзя показывать Ему свой страх… Если Он поймёт, что я Его боюсь, он убьёт меня… Поэтому я улыбаюсь Ему и молчу. Он думает, что я не могу говорить, но на самом деле это не так. Просто с Ним мне говорить не хочется. Я чувствую, что со мной что-то произошло. Что-то плохое, в результате чего я оказался Его пленником. И Он мне не друг, совсем не друг, хотя постоянно убеждает меня в обратном, а ещё Он говорит… говорит, что любит меня. Но я не верю ему… Вспомнить… Мне нужно вспомнить… Мне кажется, что голова у меня болит именно из-за тех таблеток, что мне даёт Он. Он не хочет, чтобы я вспомнил себя… Я уже думал, чтобы не принимать эти таблетки, но Он сам вкладывает мне их в рот. Однажды я закашлялся и выплюнул одну из них – даже не нарочно, и Он рассердился. Я помню, он тогда принёс кожаный плетёный ремень и привязал меня к кровати… а потом стал бить… Это было больно, я потерял сознание, а когда очнулся, то Он плакал и просил у меня прощения… Он говорил, что всё делает для моего блага, что я должен принимать таблетки для того, чтобы стать здоровым. Я потом долго не мог встать… Наверное, он сильно меня побил. А в последнее время он стал давать мне другие таблетки – они мелкие и не так быстро растворяются во рту. Я прячу их за щекой и делаю вид, что засыпаю. Он целует меня и уходит, а я осторожно выплёвываю таблетки и прячу их под матрас, чтобы утром осторожно выкинуть в унитаз. Он пока ничего не замечает, а голова болит уже меньше. Я уже вспомнил несколько образов из прошлого. Моего прошлого. Солнце… Венеция… Арлекин…