Третий вариант

POV. Гарри. - Ну, как ты? Он все тебе объяснил? – Дориан подсел ко мне за завтраком, игнорируя установленный порядок в школе, чем вызвал недовольство окружающих. - Вот, – я достал из кармана письмо и передал его парню. - Чего? Это все? - Ага, – кивнув, потянулся за яблоком, овсянку я с некоторых пор есть не мог. - И что тут такое важное? - Он любил меня, а это важно. - Это и так понятно, – негодовал Дориан. – Я думал, он пояснит причину своих действий, а не оставит это мне. - Мистер Гейт, будьте добры, вернитесь за стол Слизерина, – попросила Макгонагалл, видя зарождающееся возмущение в рядах гриффиндора. - Почто вы меня так невзлюбили? – запричитал тот моментально, состроив обиженно-печальное лицо. – Ведь я от всей души к Гарричке, – Дориан стиснул меня в медвежьих объятьях, – а вы так жестоки. - Мистер Гейт, прекращайте ломать комедию и выполняйте, что вам велено, – вмешался уже Северус, скрывая в уголках губ улыбку. - Не извольте беспокоиться, – сразу же отцепился от меня парень, вскочил с лавки и отвесил поклон. – Ваш покорный раб выполнит приказание господина в кратчайшие сроки, – поцеловал меня в щеку, и, шепнув, что договорим позже, он вернул письмо и отправился за стол своего факультета. - И чего этот полоумный к тебе прицепился? – полюбопытствовал Рон, на что ответа так и не получил. Вечером, когда мы встретились в выручай-комнате, наш разговор с Дорианом продолжился. Но до этого пришлось отбиваться от настырных Рона с Гермионой, что с упорством магловского бульдозера пытались выудить у меня причину общения со слизеринцем. Наши хорошие отношения мы решили не скрывать от посторонних и этим очень сильно удивляли окружающих. На мои пояснения, что мы просто хорошо понимаем друг друга и это нормально подружиться с новичком, чтобы помочь ему адаптироваться в новой школе, друзья не реагировали. Точнее реагировали, но как-то не так. Все время смотрели с подозрением, засыпали вопросами, интересовались самим Дорианом. А когда я посоветовал узнать все интересующее их у самого парня, моментально нашли десяток отговорок. Однажды Гермиона с серьезным лицом и наставительным тоном посоветовала мне с парнем не общаться, так как он не вызывает у нее чувств уверенности и доверия. И вообще заявила, что Дориан похож на последователя Воландеморта, хотя и не смогла толком аргументировать свою позицию, когда я поинтересовался, почему она так подумала. После этого в газете, весьма своевременно, появилась статья о нападении людей в масках на семью одного из председателей Визенгамота и о черной метке в небе. Подруга тогда разошлась не на шутку и пыталась вдолбить мне необходимость быть осторожным и не общаться с различными подозрительными личностями. Мои слова о том, что Воландеморт мертв и ничем мне не угрожает, никакого результата не возымели. А шумиха вокруг восставшего Темного Лорда все нарастала, хотя я точно знал, что это не так. Ожить в очередной раз у него времени бы не хватило. Да и Дамблдору необходимо было бы затратить немало сил на очередной ритуал. Но из замка он не отлучался, а на территории школы никаких сильных возмущений магии я не чувствовал. Тем более Воландеморт не занимался бы подобной ерундой, о которой пишут в газетах. Из чего следует вывод: все нападения подстроены, и подстроены они именно директором, который по-прежнему пытается контролировать игру. Вот только он не учитывает тот факт, что в игру играем мы вдвоем. - Уизли следит за тобой, – было первым, что сказал мне Дориан при нашей вечерней встрече. - Знаю, и изо всех сил пытаюсь ему в этом помочь. Только иногда удерживать образ прежнего Гарри становится до жути тяжело, – вздохнул я и опустился в одно из кресел, что любезно предоставила комната. – Даже не верится, что был таким… - Тяжелое детство, деревянные игрушки… - Действительно деревянные, – кивнул я. – А к чему это ты? - Да так, забудь. Я что хотел сказать, если у тебя есть вопросы – спрашивай. - По поводу? - Учителя, конечно же. Он задолжал тебе объяснения, но видимо именно мне придется снова побыть рассказчиком. - Спасибо, но не стоит. Я знаю все, что мне нужно. - Как так? – удивился Дориан. – Тебе разве не интересно, почему он не женился на твоей матери и не растил тебя, как настоящий отец? - Потому что умер. - Как ты… - Воландеморт сказал. - А? - Когда пытал меня, он сказал, что, придя за отцом, застал того уже почти мертвым, и дара при нем больше не было. Судя по этому, могу предположить, что сила природы поддерживала его, и когда ее не стало, не стало и его. Воландеморт так же говорил, что отец родился со страшными увечьями, и предполагалось, что выжить не сможет. Но он сумел. И когда пришло его время – умер. Умер за меня. - Гарри… - Поэтому я знаю, что он действительно меня любил. А остальное не так и важно. - Ты прав. Во всем прав. * Нарцисса говорит, что мне нужно больше доверять Северусу и Люци. Больше с ними разговаривать. Больше делиться своими мыслями и рассказывать о возникших проблемах. Давать понять, что я впускаю их в свою жизнь, и дорожу ими не только, как союзниками в войне, но как любимыми мужчинами. Вот только получается у меня скверно. Я, конечно, люблю их, и готов умереть, не задумываясь, ради их счастья и долгой жизни. Но делиться проблемами, жаловаться и ныть о тяжестях жизни не в моем характере. Наоборот, я хотел бы оградить их от всех невзгод и подарить спокойствие. Разрешить все их сложности и дать умиротворение. Но и здесь у меня «но». Ведь без них мне не справиться. Без их помощи никакого светлого будущего не будет. Нарцисса говорит, что нужно быть в кругу семьи настоящим, показывая свои реальные эмоции, а не прятать тревоги под маской решительной бесстрашности. Но мои эмоции однобокие и хромые. Они вроде и настоящие, только временами какие-то неполноценные и ущербные. Я их чувствую и осознаю, правда, показывать получается не всегда. Проявляются они, по большей степени, в критических ситуациях, когда сдерживаться больше не получается. И выходят таким потоком, что смывает все на своем пути, превращаясь в катаклизм серьезного масштаба. Поэтому собранность и контроль в моем случае необходимы. Иначе последствия могут быть печальны. Нарцисса говорит, что мне не нужно все время волноваться о безопасности двух взрослых мужчин. Она считает, что я слишком сильно опекаю их, пытаясь превратить в тепличные растения. И если я зайду слишком далеко в своем беспокойстве, это оттолкнет их от меня, вместо того, чтобы приблизить. Я же не знаю, как жить иначе. Как дать им свободу, но удержать возле себя. Как уберечь, но не быть тенью за их спинами. Как быть настоящим, но не навязчивым. Мне еще многому придется научиться, чтобы не разрушить то, что еще не совсем и сформировалось. Укрепить ростки наших чувств заботой и теплом, удобрить пониманием и нежностью, добавить чуткости и бережности, и полить преданностью с ответственностью. В итоге прибавить щепотку магии и получить идеальный коктейль из неповторимых дней, что станут нашей общей судьбой. А пока все, что я могу, это быть таким, как есть, пытаясь понемногу стать лучше. - Гарри? – удивился Северус, когда я посетил его после отбоя. - Можно войти? - Конечно, – он пропустил меня в свои комнаты. – Что-то случилось? - Нет. Просто пытаюсь стать лучше. - Что, прости? - Я вчера получил письмо от отца и решил рассказать тебе об этом, – перешел я сразу к делу. - Отца? - Да. Морта Мракса, если быть точнее. И… ты не знаешь, Люци еще не спит? Не хотелось бы повторять дважды. - Камин настроен на его кабинет, можем проверить. - А давай просто сходим в гости, – предложил я, озвучив неожиданно родившуюся у меня в голове идею. И дело тут совсем не в том, что мне сложно повторить второй раз, а в том, что кабинет Люци соединен со спальней, а в ней такая большая и удобная кровать… Этой ночью я был искренним и открытым. И вывалив на мужчин тяжесть своих эмоций, почувствовал облегчение. Нарцисса действительно великая женщина, и к ее советам нужно прислушиваться. Ведь рассказав Северусу с Люцем о своих сожалениях, печалях и неосуществимых желаниях, кажется, я стал к ним еще чуточку ближе. А они ко мне. Было так приятно видеть, как они внимательно слушают мою иногда сбивчивую речь, ощущать их заботу, что проявлялась в разных мелочах. Чашка чая, теплый плед или любимый шоколад, такие привычные для нормальных людей вещи, но такие новые для нас троих. Было странно осознавать, что кто-то помнит о твоих любимых сладостях и держит их в доме специально для тебя. Странно понимать, что к чаю тебе подают не сахар, а мед, и плед дают именно тот сине-зеленый, мягкость которого тебе так пришлась по душе. Потом пижама, того насыщенно-изумрудного оттенка, что так полюбился за лето. А что самое удивительное, так это то, что постельное белье аристократа не любимого белого, а черного цвета. Цвета, который любит Северус. - Кажется, я раньше многого не замечал, – отметил я собственную невнимательность, устраиваясь под теплым одеялом на огромной кровати. - Чего именно? – заинтересовался Люциус, ложась рядом. - Того, что вы вдвоем даете мне. - Что же это? – спросил Северус, расположившись с другой стороны. - Мелочи. - Мелочи? - Да. Те обыденные для всех пустяки. Но которые могут дать только искренне любящие люди, – ответил я, переплетая свои пальцы рук с теплыми пальцами Люциуса и прохладными Северуса.