Моя дорогая Роуз

"Мир изменился, когда он вошел в мою жизнь. Слишком внезапно, забрав из неё яркие краски. Он потух, став серым и невзрачным. Но это совсем не значит, что я стала несчастлива. Мир всего лишь изменился, но я осталась прежней."

Всю ночь я не могла уснуть, поэтому, проснувшись на утро, неважно себя чувствовала. Лучи солнца проникали сквозь полоску между плотными шторами и слепили глаза. Я ворочалась в постели, пытаясь найти удобное для себя положение и постараться заснуть хотя бы на один час. Но попытки выспаться с оглушительным треском провалились, когда стрелка часов коснулась пяти утра. Я поднялась с кровати и, натянув домашние шорты, вышла из комнаты. Картина, которую я видела ночью, стояла перед глазами и не давала покоя. От мысли о том, что лучший друг брата — наркоман, крутило живот. Мне было сложно представить, как человек, которого я знала практически с пелёнок, теперь живёт на игле. Я не могла поверить в то, что мир совершенно не такой, каким может казаться: за радужной пеленой скрывается грязная и мрачная вселенная, которая поглощает всё, что только может. Мне хотелось закрыть глаза и представить, что всего этого не было; что все события, произошедшие прошлой ночью — это всего лишь страшный и жуткий сон. Но этой ночью я не спала, а значит и на сон свалить ничего не получится. Оказавшись на первом этаже, первым делом я проверила гостиную комнату. Гарри крепко спал на диване, плотно укутавшись в одеяло по самый нос. Его волосы торчали во все стороны и падали на глаза. Я улыбнулась, понимая, что возможность крепко выспаться у него выпадала крайне редко, и после в который раз сглотнула горький ком, встававший посреди горла, стоило вспомнить ночь. Пройдя на кухню, я начала заниматься завтраком, чтобы позже не выслушивать упрёки голодного брата. Солнце уже поднялось над городом и освещало крыши домов, проникая в окна, а чистое небо внушало доверие на хороший день. Выпив охлаждённый сок, я сделала несколько сандвичей и поставила жариться яичницу — пусть она остынет, зато притензий ко мне не будет. Сама я собиралась уже перекусить сухими мюслями, когда услышала какой-то грохот в коридоре. Выбежав из кухни, я увидела, как сонное и лохматое существо, корчась от боли, сидит на полу и держится за пальцы на левой ноге. — Не отрезвел ещё? — я спросила, еле сдерживая улыбку. — А должен был? — Гарри с усмешкой посмотрел на меня, после чего резко наморщил нос и зажмурил глаза, явно вновь почувствовав боль в пальце. — Кто же ставит тумбы около выхода из комнаты? — А кто ходит с закрытыми глазами по дому? Подойдя к парню, я обняла его за плечи, помогла встать и пройти на кухню. Он не мог устойчиво стоять на ногах, поэтому постоянно покачивался и цеплялся плечом за стены, а боль в пальце, которым он ударился об ножку тумбы, не позволяла ступить на всю стопу, что создавало ещё больше неудобств. Я усадила его на стул и достала ему из морозилки пакет со льдом. К тому времени, пока я возилась с Гарри, который строил из себя больного, потерявшего ногу, яичница, готовившаяся всё это время на плите успела подгореть, и я еле успела, чтобы снять её и не спалить окончательно. — Голоден? — я спросила, посмотрев на Гарри краем глаза, пока доставала тарелки с полки, и, заметив его заинтересованный взгляд на себе, быстро отвернулась, слегка смутившись. — Да, перекусить было бы сейчас как раз кстати. Я чувствовала, как он сверлит меня своим взглядом, и от этого ощущала себя не в своей тарелке. Редко случалось, когда парни уделяли мне внимание, ведь я не была столь популярной и яркой личностью в школе, поэтому всегда краснела, стоило какому-то симпатичному парню посмотреть в мою сторону. Но, конечно, Виктор был исключением. Не знаю, как меня угораздило попасть в его компанию; не знаю, как он вообще решил со мной заговорить, явно преследуя какие-то свои личные цели, но он был единственным, кто со мной заговорил ради того, чтобы пригласить на свидание. — Ты очень повзрослела, Роуз, — хриплый и низкий голос вновь прорезал тишину. Не оглядываясь, я положила завтрак в две тарелки, после чего, не поднимая глаз, поставила на стол вместе с пакетом сока и стаканами. — Время идёт, а с ним и меняются люди, — стараясь выглядеть умной, заключила я. Ещё мне хотелось добавить, что с последней нашей встречи прошло не менее десяти лет, но все-таки решила об этом умолчать. Оставшаяся часть завтрака, а точнее его полная часть прошла в тишине. Иногда я ловила на себе его внимательные взгляды и чувствовала, как он хочет пролезть под мою кожу и перевернуть там всё вверх дном. Иногда я замечала в его глазах то, что видела в глазах Виктора, когда он запер меня в комнате — это была похоть. Возможно, что-то в его голове происходило не совсем чистое. Развратное, что свойственно человеку, опустившемуся в низший слой общества. И только спустя время до меня дошло, кто же сидит напротив меня. Наркоман и, возможно, мелкий преступник. Холод пробежался по моей спине, отогнав весь аппетит. Я резко встала из-за стола и выкинула остатки еды в мусорное ведро, после чего поставила тарелку в посудомоечную машину. Заметив вопросительное выражение лица Гарри, я сказала, что мне неожиданно стало плохо и теперь мне хочется пойти прилечь. Я поняла, что он догадался о моих мыслях, только тогда, когда, оказавшись в дверях, он остановил меня, аккуратно схватив за запястье и развернув к себе лицом. Оказавшись к нему так близко, у меня резко перехватило дыхание. Мои глаза метались по его лицу и опускались к ключицам. Но этих коротких секунд было достаточно, чтобы заметить глубокие морщины на его лбу и одну большую складку между бровей; потухшие зеленые глаза и под ними огромные серые мешки. От одного его вида у меня сжималось сердце и пробуждалось желание спасти его, предоставить любую помощь, на которую я только была способна — лишь только нужно перебороть сковывающий страх. — Спроси. — Что? — я непонимающе уставилась на него. — То, что у тебя верится на языке все утро. Я сделала вид, что непонимаю, о чём он говорит. Но из меня была плохая актриса, ведь даже в детстве я не могла свалить вину на Луи за сломанные игрушки. Я сделала глубокий вдох и, закусив нижнюю губу, закрыла глаза. — Зачем ты это делаешь? — говорить приходилось тихо, почти шёпотом: я боялась, что кто-то может узнать, о чём мы говорим. — Зачем убиваешь себя? Я готова была услышать, что угодно. Что это просто кайф, что ему это нравится или что-то подобное, но его ответ меня поразил: — Только так я могу жить. Ведь это единственная дверь, которая для меня осталась открытой.