Голоса в моей голове приказывают мне

— Его имя?  — Я не знаю.  — Его фамилия?  — Я не знаю.  — Место жительства?  — Я не знаю.  — Доктор, мы обнаружили его мобильный телефон, который оказался неподалёку от места происшествия, — в кабинет ворвалась медсестра, обращаясь скорее к телефону в вытянутой руке, нежели к пожилому мужчине за широким светлым столом. Мобильный был слегка потрёпан, а экран был покрыт царапинами, но светился. Молодая девушка, в сопровождении стука каблуков, подошла к столу доктора и протянула найденную вещь.  — Нам удалось связаться с его родителями и они обещали как можно скорее прибыть в больницу. Мужчина принял телефон с тонкой ладошки медсестры и кивнул ей, позволяя удалиться по своим делам. Строгие карие глаза снова устремились на юношу, сидящего напротив доктора. Джерард, с опущенной головой, тихо заламывал собственные пальцы, пытаясь успокоить рвущееся сквозь плен рёбер бешеное сердце. Его колотило и слегка знобило. Он даже не помнил, как дрожащими от страха руками достал собственный мобильный и набрал номер скорой помощи, не отводя ни на секунду глаз от лежащего в нескольких метров от него незнакомца. Он лежал на боку, спиной к Джерарду, но брюнет чётко видел небольшую красную лужицу у его головы, в которой отражался алым оттенком свет фар проезжающих машин. Те с визгом останавливались у тела юноши, который сопровождал громкий хлопок дверей и женский истерический крик. А Уэй просто стоял. Стоял и смотрел. Он ничего не чувствовал. Лишь губы слегка покалывало. А ведь всего минуту назад губы этого незнакомца накрывали его собственные. И вот теперь он лежит на асфальте, сбитый несущейся машиной, в луже собственной крови. Страх быстро подкрался к Джерарду, нежно обволакивая, а за ним следом и совесть, сладко шепча: — Это ты сделал, Джерард. Этот парень хотел спасти тебя, а ты бросил его под колёса. — Он отвлёк твои суицидальные мысли. Хоть и совсем не стандартным образом, — последовал глупый смешок. — Но он сделал это. А чем отплатил ты, Джерард? Перенёс свою тяжесть на душу бедного парня? Не знаешь как покончить жизнь в холодной казарме? Воздуха стало резко не хватать, и Уэй точно упал бы рядом с бессознательным парнем на колени, моля о прощении и о том, что бы незнакомец остался в живых, если бы кто-то силой не уволок его к машине скорой помощи, накрыв мягким персиковым пледом. После он оказался в белоснежном кабинете с широким столом из светлого дерева и неизвестный мужчина, представившийся доктором Коннором, стал задавать всякие интересующие его вопросы. Ладони покрылись льдом, а стук собственного сердца заглушал уши. Джерард, с опущенной головой, пытался закрыть свои глаза тёмными длинным прядями волос, дабы не сталкиваться с серьёзностью карих глаз доктора. Он не мог смотреть на него, зная, что проговориться, что соврал, сказав, что был очевидцем происходящего, а не виновником. Пострадавший юноша был в реанимации, а доктора пытались установить личность парня, пытаясь параллельно узнать это у единственного свидетеля. Никто ведь даже и не подозревал, что этот очевидец был виновником. Не получив ни одного конкретного ответа на поставленные вопросы, доктор Коннор разрешил Джерарду подождать его у реанимации, где скоро должны были объявиться родители пострадавшего. Тихо присев на мягкий диванчик у широкой белой двери, на которой висела табличка с надписью « Реанимация „, Уэй напрягся ещё больше. Хотелось забиться в угол, скрыться в тени, раствориться в воздухе, лишь бы не встречаться с родителями незнакомого парня, которого по его вине сбила машина и который находиться сейчас на тонкой грани между жизнью и смертью. Джерард посмотрел на свои ладони, на тыльных стонах которых, вдоль длинных пальцев, были небольшие разводы чёрного цвета. Неужели Уэй плакал? Он был так запутан и забит в угол собственными терзаниями, что не заметил слёз и потёкшего карандаша на глазах. А ведь он просто хотел покончить с собой. Неужели тому парню было тяжело просто пройти мимо стоящего на перилах моста Джерарда и идти своей дорогой? Нет, он не винил парня, или же, винил? Корнем всего был поцелуй. Вот что заставило Джерарда поступить так. Причин, по которым он оттолкнул от себя незнакомца, была уйма: Во-первых, это совершенно незнакомый парень. Во-вторых, он прервал попытку Джерарда, возможно самую реализованную, самоубийства. В третьих, поцелуй. А ведь мысли были правы — этот неожиданный поступок действительно вытеснил всё намерения Джерарда распрощаться с этим миром. Он скорее отвлёк его. Может, такова и была цель незнакомца? И какую роль сыграл этот поступок. Джерард прижал к груди колени и уткнулся в них лицом. Яркий свет, визг шин, громкие ругательства и тело парня, лежащее на боку, спиной к Уэю. Его колени дрожат, холод обволакивает, а мысли путаются. Он сцепил пальцы на коленях в замок, сильнее зарывшись головой и пытаясь вытолкать этот снежный ком мыслей из своей головы. Он не хотел помнить всего этого, он не хотел каждый раз, закрывая глаза, видеть, как тело того парня летит на дорогу и отлетает в другую строну от сильного удара о капот пролетающей машины. Джерард не знал, как будет оправдываться перед парнем, когда тот очнётся. Если очнётся. Не знал, что скажет его родителям. Не знал, что напишет в объяснительном листе, который заставит его заполнять прокурор. Громкий звук каблуков заставил Уэя резко поднять голову. Перед ним пронеслось два вихря: один в белом халате и на тонких шпильках, другой — в более деловитом наряде и на небольших каблуках. Вторая женщина скрылась за дверьми реанимации, а медсестра, задержав рукой приоткрытую дверь, переключила внимание на одиноко сидящего Джерарда.  — Молодой человек, почему Вы тут сидите? Брюнет слегка опешил от неожиданного вопроса и, проведя рукавом толстовки по лицу, тихо ответил:  — Я… я очевидец. Это я вызвал скорую.  — Пациент очнулся. Хотите его проведать? — блондинка более расслабленно обратилась к юноше и тот резко закивал, поднимаясь с места. На ватных ногах он проследовал за цокающей шпильками девушкой по бледно-голубому коридору и вскоре оказался в палате, на единственной койке которой лежал он. Поддерживаемый капельницей и непонятным Джерарду пищащим аппаратном, парень выглядел не важно: лицо было покрыто ссадинами и синяками, голова обмотана бинтом, с алым пятном сбоку, а ресницы слабо подрагивались. Джерард не смог разглядеть его лицо при первой встречи — лишь редкие лучи фонарей машин падали на его глаза. У незнакомца был прямой аккуратный нос, правда, в последствии аварии на нём появилась небольшая горбинка, слегка приоткрытые бледно-розовые губы, густые тёмные ресницы и короткие волосы, находящиеся в беспорядке и слегка испачканы в грязи. Джерард пытался представить, каким был парень до несчастного происшествия — ярым милым красавцем. А он, Уэй, всё испортил. Испортил жизнь незнакомцу, оставив этот бугорок на его носу на долгое время, шрамы, которые покрывали не только его лицо но, и, очевидно, многие участки тела. Как можно ненавидеть себя больше, чем ты уже ненавидишь? Джерард доказал, что можно. Рядом с койкой пострадавшего сидела женщина средних лет с короткими тёмными волосами, немного темнее нынешнего оттенка волос юноши, и держала, очевидно, своего сына, за руку, мягко поглаживая его по усеянной синяками щеке. Уэй бесшумно остановился у кровати, не найдя в себе сил посмотреть на женщину. Но, заправив за уши чёрные пряди, Джерард исподлобья глянул на неё: по худой щеке женщины скатилась одинокая слеза. В сердце как будто воткнули острую иглу, именуемую совестью. Это он довёл её, заставил переживать и растрачивать нервы, только он виновен в произошедшем. Никто иной как он. Колени подкосились, а холод прошёлся по спине. Опасаясь, что он сейчас рухнет на пол, Джерард вцепился в железные прутья кровати парня, отчего та слега качнула и скрипнула. Женщина мигом вытерла щёки и резко обернулась к юноше.  — К-кто Вы? — её голос был тихим и слегка охрипшим от слёз. Макияж слегка размылся, но особых затрат не было — она успела стереть потёкшую тушь.  — Я… — Джерард сглотнул, махнув головой, чтобы тёмные пряди упали на его глаза. Он просто не мог смотреть на женщину. Сердце снова пронзила игла.  — Я очевидец. Это я вызвал скорую. Она широко распахнула глаза, как будто пробудившись от глубокого сна, и устремила взгляд на Уэя, внимательно оглядывая его. Тот сильно сжимал пальцами тонкие прутья кровати так, что костяшки пальцев стали цвета полотна. Джерард опасался её реакции, которая могла быть разной и непредсказуемой: Женщина могла наброситься на него и, избивать собственной сумочкой, начать повторяя, что это он всё видел и не мог спасти её сына. Она могла попросту выгнать его из палаты, в след бросая проклятия и говоря о том, что если Уэй хоть на шаг приблизиться к её сыну, она собственноручно, держа его за ноги, выбросит с того злополучного моста.  — Его зовут Фрэнк, — это было единственное, что сказала женщина перед тем, как её внимательный взгляд прервал пострадавший тихим мычанием и ворочаньем в стороны. Женщина снова прильнула к сыну, обеими ладонями зажав его руку. Джерард с замиранием сердца и, кажется, дыхания, наблюдал за попытками юноши открыть глаза. Яркий луч лампы резанул по глазам и тот не сразу смог распахнуть их. Правда, он открыл их наполовину, но Джерард смог разглядеть их цвет — они были мягко-карего цвета с заметным оттенком зелёного и тёмно-коричневым ободком. Полуприкрытыми глазами он разглядывал обстановку вокруг себя, пока не заметил родное лицо и попытался улыбнуться. Вышло больно. В уголке губ была глубокая ссадина.  — Фрэнк… — прошептал Джерард, крадясь к парню, при этом крепко держась за прутья его постели. Когда Уэй оказался с обратного боку парня, тот медленно перекатил голову в его сторону.  — Приятно познакомиться, — слабо сказал Фрэнк, вызвав недоумение не только у самого Джерарда. Они с женщиной обменялись удивлёнными короткими взглядами и Уэй переспросил:  — В смысле?  — Рад знакомству, Фрэнк. ‚Всё настолько плохо, что Фрэнк забыл собственное имя?‘, — Джерард озадаченно смотрел прямо в затуманенные глаза юноши, явно получая в ответ удивление. Их небольшой зрительный контакт оборвала мама Фрэнка:  — Фрэнки, как ты себя чувствуешь? У тебя что-то болит? — она провела ладонью по его щеке, скользнув к лбу.  — Голова немного, — также слабо отозвался брюнет, рассеянно рассматривая потолок. Женщина прикусила губу, нахмурившись, и лишь сильнее сжала ладонь сына, переведя взгляд на зависшего Джерарда. В палату вошёл доктор Коннор, неся в руках снимок рентгена. Укрепив его на специальной освещающей доске, он подошёл к койке Фрэнка.  — Хорошо, что ты очнулся, Фрэнк, — мужчина по-доброму улыбнулся. — Но новости у меня не очень хорошие.  — Что с ним, доктор? — тихо спросила женщина, всхлипнув.  — При падении Фрэнк хорошенько приложился головой о асфальт, в результате чего была вызвана травматическая амнезия. Она возникла в результате травмы головы — удара и последующего падения на голову. Травматическая амнезия часто временная.  — То есть, его память восстановится?  — Верно, — кивнул доктор Коннор, двинувшись к снимку. — Удар был неплохим, и не факт, что Фрэнк помнит и половины из прожитого, но это не ужасно. При травматической амнезии память восстанавливаться достаточно быстро, — попытался ободрить маму Фрэнка Коннор. — Это главная травма, полученная при падении. Ссадины и синяки проходимы. Шрамы украшают мужчину, — с ухмылкой добавил доктор, получив в ответ вялую улыбку Фрэнка, который никак не мог понять где он и что говорит этот смешной дяденька с пышными пшеничными усами.  — Значит, я могу забрать его домой?  — Можете. Но только под постельный режим, — уточнил доктор. — Желательно, чтобы не было никаких резких изменений в его прежней жизни и желательно, чтобы он проводил время в знакомой обстановке и после, медленно, ознакомлять его с последующими вещами, с которыми он сталкивался позже. Это поможет быстрому восстановлению памяти.  — Спасибо Вам, — улыбнулась женщина, поднимаясь с места.  — Так же придётся обратиться за помощью к нейропсихологическим методам реабилитации. В состав терапии входят лекарственные препараты, которые усиливают функционирование головного мозга — я выпишу их Вам.  — Хорошо, — кивнула она, мягко поглаживая ладонь сына в своей. Фрэнк всё это время смазано пытался разглядеть Джерарда, который, как восковая фигура, стоял в углу палаты и рассматривал собственные дрожащие бледные ладони. — Видишь, что ты натворил? Парень потерял память. Все прожитые им моменты и воспоминания просто исчезли из-за одного удара. — совесть обвила его сзади, сцепив руки на груди. — В этом есть и плюс: он не будет помнить из-за кого эта амнезия произошла. — тьма облокотилась о него, сложив руки на груди и довольно хмыкая.  — Но во всех случаях виноват я, — тихо прошептал Джерард в пустоту, безжизненно опустив руки по швам. Он медленно зашагал к выходу, как тень, а Фрэнк всё не сводил взгляда с незнакомого темноволосого парня, напоминающего домовёнка с бледной кожей, пока тот не скрылся за широкой белоснежной дверью.

***

Линда, заламывая собственные руки с аккуратным нежно-розовым маникюром, шагала по маленькому коридору, выкрашенному в нежный голубой цвет, обдумывая всё сказанное доктором Коннором. ‚При травматической амнезии память восстанавливается достаточно быстро‘ На это и надеялась Линда. Она не знала, каким был последний момент, который помнил её сын. Если он не мог припомнить собственного имени, о чём могла идти речь? Жизнь Фрэнка всегда была тайной для Линды: она мало времени проводила с сыном, когда тот подрос и стал поглощён так называемым переходным возрастом. Было тяжело воспитывать сына после развода. Как ни как, отец всегда был примером для подражания. А у Фрэнка этого примера не было. Он стал невыносимым и неконтролируемым подростком. Часто пропадал ночью и появлялся на пороге дома лишь с первыми лучами солнца, вялый и всегда весёлый. Неоднократно закатывал истерики по поводу того, что мать снова цепляется к нему с вопросом, куда и зачем он уходит каждую ночь и почему в его комнате так много пустых бутылок. Линде было тяжело спокойно объяснять всё сыну, так как она привыкла всё растолковывать, а не применять физические меры. Фрэнк был умным парнем и сам понимал, что мать переживает о его ночных похождениях и странном поведении после возвращений на порог дома. Но он был всего навсего подростком. Шагая по коридору, Линда пыталась сложить все мысли по полочкам. Какой бы ужасной не была авария — амнезия излечима. Воспоминая медленно возвратятся к Фрэнку, и Линда боялась, что её сын снова превратится в того несносного подростка, который не желает спокойно отвечать на вопросы матери о том, почему его комната покрыта слоем пыли столетней давности, а в тёмном углу покоится гора пустых бутылок из-под алкоголя. Но с другой стороны, эта потеря памяти была отличным шансом начать жизнь с чистого листа… Женщина остановилась, медленно скользнув взглядом к юноше, свернувшемуся как улитка на мягком диванчике у двери, который сконфуженно смотрел перед собой в стену. Такой испуганный, запутанный и хмурый парень. А ведь если бы не он, неизвестно, что было бы с её сынишкой. Ведь это именно этот незнакомец обнаружил Фрэнка и вызвал скорую.  — Мне стоит поблагодарить Вас, — тихий голос женщины донёсся до стука в ушах Джерарда. Брюнет резко сел, выровнявшись, и слегка загнанно посмотрел на неё. Сглотнув давящий ком, Уэй опустил голову, и тёмные пряди накрыли его бледное лицо. Линда присела рядом на пустующее место, а юноша слегка отодвинулся, уткнувшись локтём в мягкий угол. ‚Поблагодарить за то, что я толкнул Вашего сына на дорогу? Да что Вы, всегда пожалуйста, обращайтесь‘.  — Вы не обязаны, — тихо пролепетал Джерард, кутая холодные руки в рукава толстовки. Вина слишком тяжело давила, как набитый булыжниками мешок на плечах, не давая спокойно вздохнуть. Он даже не заметил, как его коленки слегка подрагивались и Линда положила на них свою ладонь.  — Ещё как обязана, — она сделала паузу, явно пытаясь припомнить имя юноши, и тот, почувствовав неловкость сего момента, просопел, слегка невнятно:  — Джерард, Джерард Уэй, мэм.  — Я обязана Вам многим, Джерард, — Линда подарила ему тёплую улыбку и неожиданно суетливо стала бить по карманам своего строгого серого пиджака в поисках чего-то. Обнаружив это ‚что-то‘ во внутреннем кармане, она протянула это Джерарду.  — Приглашаем, я и Фрэнк, Вас на ужин сегодня. Уэй несмело и чересчур медленно поднял на неё испуганный взгляд болотных глаз, заметив блестящую в свете яркой лампы пластиковую карточку, которую она сжимала между указательным и средним пальцами. Приняв протянутый кусочек пластика, Джерард прочёл запись, выведенную чернилами: " Линда Айеро, менеджер по продажам". Ниже был напечатан её номер и адрес.  — Спасибо большое за приглашение, миссис Айеро, я… — брюнет умолк, слегка сминая бледными пальцами края визитки. Лёгкая нить паутины накрыла его плечо, а за ним голос нежно зашептал прямо в ухо: — Я любезно присоединюсь к вашему ужину и не упущу подробностей того, как именно я подтолкнул Вашего сына на капот бешено несущейся машины, — Уэй сглотнул и дёрнул плечом, пытаясь отогнать паутинную ладонь, сжимающую его. Что-то мягкое, как сахарная вата, сжала его локоть, медленно переплетая пальцы на его предплечье. — Возможно, это отличный шанс во всём признаться Линде? А то получиться не очень хорошо, что она так яро благодарит и любезно приглашает на ужин парня, из-за которого её любимый сын потерял память?, — более мягчо зашептал другой голос и Джерарду пришлось испустить судорожный вздох, не замечая, как начал комкать в руках визитку. «Не сейчас. Не время. Позже. Обязательно. Позже я всё ей расскажу». -…Я любезно приму Ваше приглашение. Линда улыбнулась шире и уже поднялась с места, собираясь попрощаться с Джерардом, но тот окликнул её, немного повысив голос, так как его шёпот она навряд ли бы услышала.  — Миссис Айеро, — она заинтересованно посмотрела на него. На мальчика, которого она готова благословить, ведь кто знает, что было бы с её сыном, если бы не этот мальчик. Мальчик в чёрной, как ночь толстовке, в потёртых до дыр на коленях джинсах и потрёпанный кедах. С немытыми волосами, которых больше походили на гнездо их тёмных веток осины. С глазами, которые лишь раз взглянули на неё из-под чёрных прядей. И взгляд их был напуганным и загнанным.  — Фрэнк что-нибудь вспомнил?  — Ну, он ещё не совсем очнулся, но он вспомнил своё имя и, думаю, это уже хорошо, — мягко ответила она. — Ждём Вас в шесть часов, Джерард, — добавила она и в сопровождении стука каблуков о белую плитку, которой был выложен пол в этом маленьком коридорчике, скрылась за дверьми. Эхо клацанья каблуков, отбивающееся от широких голубых стен коридора, отдавалось в голове Джерарда, который отчаянно пытался отбиться от роя мыслей, которые ни на секунду не покидали его, не давая спокойно вздохнуть. Он ерзал, прыгал, размахивал руками над собственной головой в попытках прекратить это. Это ты сделал, Джерард. Этот парень хотел спасти тебя, а ты бросил его под колёса. Видишь, что ты натворил? Парень потерял память. Все прожитые им моменты и воспоминания просто исчезли из-за одного удара. Сжав карточку в кулаке, скомкав её, тем самым пытаясь выместить всю злобу, которую он испытывал в свою сторону, он стал разъярённо разрывать её на куски. Брезгливо и злостно бросив маленькие кусочки недавно бывшей визитной карточки, Джерард ещё более злобным взглядом наблюдал, как они медленно оседали на пол, и как кипящая ненависть заполняла кончики его пальцев. Хотелось крушить, ломать, кричать и рвать на себе волосы. Хотелось сделать всё это одновременно. Но всё неожиданно исчезло. Злость, досада, бешенство, раздражительность, гнев. Закипающая ненависть резко испарилась в клубах холода. Джерард посмотрел на собственные ладони, на подушечках пальцев которых были мелкие царапины от бумаги, которую он так беспощадно рвал, как будто это она была во всё виноватой. Внутри всё резко похолодело. Кончики пальцев стало покалывать, а в шею и голые коленки, которые не закрывали дыры на драных джинсах, повеяло стужей. Он буквально ощущал, как лёгкая ледяная корка накрывает его нос и губы, а крохотное сердце заполняют тёмные льдинки. Джерард крепко обнял себя руками, пытаясь согреться, и протяжно выдохнул, прикрыв глаза, в уголках которых уже скапливались слёзы. Первая слеза медленно очертила солёную дорожку на его щеке и Джерард упал на диван, на место, где только что сидела Линда, место, которое до сих пор было тёплым. Он прижал колени к груди, обвивая их руками и громко зарыдал. Его не волновало, что он выглядит глупо. Не волновало, что он запачкает диван темными разводами от карандаша на своих глазах или намочит его слезами. Он просто хотел лишь на мгновение забыться и заткнуть все голоса, потоком заполняющее каждую клеточку его мозга. Он просто думал, что со слезами уйдёт вся боль, поэтому и плакал.