Голоса в моей голове приказывают мне

Он смотрел в отражение и не узнавал себя. Не узнавал эти уложенные тёмные пряди, которые так непривычно аккуратно лежали друг на друге, а не торчали во все стороны, как под действием электризации. Не узнавал чистые, не подведенные чёрным тонким карандашом, из-за чего казались меньше и впалее, глаза. Не узнавал себя без лиловых синяков под глазами, которые он пытался так тщательно замаскировать, чтобы хоть немного быть похожим на нормального подростка, а не на человека, не видящего сон и солнце столетиями. На покусанных и слегка суховатых губах еле заметно поблёскивал бальзам для губ с ароматом черники. Скажете, странно, когда шестнадцатилетний мальчик красит глаза смоляным карандашом, а губы бальзамом с запахом черники? А Джерард ответил вам: «Валите на все четыре стороны», потому что это его гребаная жизнь, в которой он просто утопающий, который разгребает своими худыми руками воду, медленно затапливающую его сознание в поисках спасательного круга. Ему тяжело, он один, брошенный и загнанный в угол собственного подсознания. Униженный самим собой, оскорблён, опозорен. Но так не могло продолжаться всю его оставшуюся жизнь. Нужно выходить из потёмок, поглощённых сумерками, на яркий дневной свет и заявить о себе. Сказать, в первую очередь самому себе, что он, Джерард Артур Уэй, не морально униженное ничтожество, а талантливый человек, просто не умеющий адаптироваться в обществе и которому просто нужна помощь. Но никто не хотел протягивать спасательной ладони.  — Ты очень красивый в этой рубашке, Джерард. Донна стояла в дверях, оперевшись о косяк и, скрестив руки на груди, наблюдала за как никогда ухоженным сыном. Её голова была слегка наклонена в бок, а на губах была тёплая полуулыбка. Неудивительно, что мать была удивленна таким образом старшего сына: чёрная рубашка, единственная в его гардеробе, слегка обтягивающие тёмные джинсы и синие кеды, которые выглядели как самые новые из всей горы потрёпанной обуви Джерарда. Брюнет промолчал на комплимент матери, продолжая укладывать неожиданно вылезшие из чёлки несколько прядей. Ему самому было необычно видеть себя в таком имидже. Эту рубашку он надевал лишь раз, при покупке, несколько месяцев назад, и больше не притронулся к ней, продолжая донашивать до дыр любимую толстовку. Но ужин в семье Айеро был каким-не-каким, а официальным приёмом. Ну, так считал Джерард. Поэтому он должен был выглядеть максимально приближенно к нормальному человеку, а не к вампиру, не выползающему из своего склепа из-за боязни солнечных лучей, которые могли превратить его в горстку пыли. Забросив напоследок в карман джинсов наушники с проигрывателем, Джерард прошмыгнул мимо мамы и скорым шагом поспешил на кухню, но при виде горячего омлета, над которым всё ещё клубился ароматный запах, всё желание перекусить превратилось в тяжесть в желудке. Позабыв об этой неудачной мысли, Уэй снова посмотрел на своё отражение в зеркале в прихожей и, глубоко втянув воздух, положил руку на ручку двери, слегка нерешительно надавливая на неё.  — Джерард, как её зовут? — он никогда не удивиться тому, как его мама, с грацией кошки, бесшумно подкрадывается сзади и кладёт ладонь на плечо. Так что, ему не составило труда не завопить как испугавшееся школьница.  — Кого? — тихо переспросил он, взглянув на Донну.  — Ту, для кого ты надел свою выходную рубашку и не красил глаза, — лукавая улыбка прошлась по её губам и она убрала руку с слегка подергивающегося плеча сына. Закусив губу, он опустил болотные глаза на собственные кеды. «Её зовут Фрэнк Айеро и я вчера очень удачно бросил его под капот несущейся по дороге машины, из-за чего он хорошенько прилёг головой о асфальт и получил травматическую амнезию и, возможно, забыл всю свою жизнь». Не найдя ответа, Джерард просто невнятно что-то пробубнил, похожее на «До встречи» и с хлопком двери вылетел на улицу. Дом Айеро был в нескольких кварталах, поэтому Джерард мог прекрасно добраться до него на своих двоих. В воздухе витала сырость и приятный аромат недавно прошедшего дождя. Небольшие лужицы расползались по асфальту и, перескакивая их как можно аккуратнее, дабы не запачкать чистых кед, пока в его наушниках безмятежно запевал Дэвид Боуи, Джерард был действительно спокоен. Музыка ограждала его вечного гудящего роя мыслей и он лишь тогда мог ровно вздохнуть. С самого начала его подростковой жизни, с лет двенадцати, в его подсознании всегда боролось и жило три голоса: Тьма, Совесть и Джерард. Тьма всегда говорила явные, очевидные и вполне объяснимые вещи, которые кололи своей реальностью. Но они были подпитанны душевной болью и смятениями. Она была постоянным голосом, который имел полный контроль над Джерардом. Её слова были слишком аргументированными и правдивыми, чтобы не соглашаться с ней. Совесть всегда ходила по пятам Тьмы и частенько потакала ей. Она самостоятельно формулировала нравственные обязанности и реализовывала самоконтроль, требуя от Джерарда их выполнения. Её побуждения были кристально чисты и после их выполнения всегда виноватым оставался третий голос. Последний всегда был последним звеном всего этого сумасшествия Уэй. Он был чем-то вроде глотка свежего воздуха, когда Джерарду удавалось выстоять против Тьмы и Совести. Это было в очень редких и эмоциональных случаях, когда он был в состоянии слушать лишь самого себя и поступать так, как считает правильным. Но это ещё ни разу не сходило ему с рук, поэтому Уэй был осторожен, прислушиваясь к третьему голосу. Но каким счастливым он был, когда все трое утопали в потоке разносящей барабанные перепонки музыки. Он всегда слушал музыку на всю громкость, думая, что она создаст барьер между ним и его подсознанием. Жил-был один парень, Очень странный, зачарованный парень. Говорят, он скитался далеко-далеко За морями, за долами, Немного застенчивый и с грустью в глазах, Но был он очень мудр.

***

Линда была особо красива: чёрные короткие волосы были слегка накрученные на концах и уложены на плечи, желтоватая блузка и коричневые штаны с белыми туфлями. Шею украшали бусы с слегка прозрачными бусинками.  — Очень рада снова встретиться, Джерард, — она пропустил его в дом, прикрывая за брюнетом дверь. На глаза сразу попался стол, заполненной дымящейся ароматами и теплом едой, за которым сидел Фрэнк. Услышав своё имя, к нему обратилась Линда, юноша резко вскинул голову и заметив гостя, поспешил к нему. На Фрэнке была синяя толстовка, та самая, при первой их встрече, но сейчас Джерард смог разобрать изображенный на ней рисунок — Микки Маус. Вокруг головы Фрэнка были повязаны белоснежные бинты, из-под который торчали короткие тёмные пряди его волос. Горбинка на носу, царапина на уголке губ — практически ничего не изменилось с их последней встречи, правда, теперь Айеро не считает Джерарда Фрэнком.  — Рад познакомиться, Джерард, — Уэй пожал протянутую ладонь, выдавливая из себя улыбку и не сталкиваясь взглядом с брюнетом. Тот опустил руку, приглашая гостя за стол. Сглотнув, Джерард замотал головой, прогоняя скопившийся рой мыслей, и прошествовал за Фрэнком, занимая место рядом с ним, по его левую руку. Линда села напротив Уэя и принялась осыпать его вопросами, какой салат ему наложить первым. Всё проходило относительно хорошо. Джерард более раскрепощённо отвечал на интересующие Линду вопросы, в то время как Фрэнк молча клевал свой салат, так и не проронив ни слова с момента прихода Джерарда. Между ними возникло некое напряжение и, каждый раз, когда Айеро случайно сталкивался взглядом с Уэем, Линда тут же замечала это и задавала Джерарду очередной вопрос. Что-то непонятное было в этом мимолётном взгляде Фрэнка. Что-то, что настораживало, пугало, заковывало Уэя пуще прежнего. Неужели он вспомнил его? При встречи воспоминания могли промелькнуть перед глазами, но это навряд ли, так как человек вспоминает моменты, как по цепочке. И в редких случаях вспоминает последние моменты перед потеряй памяти.  — Фрэнки, может ты хочешь поинтересоваться о чём-то у Джерарда? — нарушила молчание женщина, отпивая со своего стакана сок, в тот момент, когда Джерард буквально поглотил свой, пытаясь укрыться им от Айеро. Его действительно напрягало молчание Фрэнка. Брюнет был отвлечён от умелого закапывания своего горошка в пюре и резко поднял голову на мать. Та кивнула ели заметно в сторону Уэя. Непонимающе изогнув бровь, сын пожал плечами и посмотрел на Джерарда.  — Кто твой любимый исполнитель? Такой обыденный вопрос, а брюнет чуть собственный стакан не проглотил. Проведя бледно-жёлтой салфеткой по губам, он принялся нервно теребить её в руках, слегка невнятно ответив:  — Б-Боуи. Дэвид Боуи.  — Разделяю твои вкусы. Он хороший исполнитель с осмысленным текстом. Джерард медленно обернулся на Фрэнка, уставившись взглядом а-ля «Ты, чёрт подери, шутишь?»  — Что? — Фрэнк непонимающе нахмурил брови и Уэй отмахнулся, тряхнув волосами. Зря. Укладка полетела к ракам на горах. Линда довольно наблюдала за подростками, явно радуясь увиденному. Последующие минуты прошли лишь в сопровождении звона столовых приборов. Когда последний кусок тыквенного пирога исчез в желудке Фрэнка и тот, довольно промычав, откинулся на стул и поблагодарил маму за вкусный ужин, женщина принялась убирать со стола.  — Миссис Айеро, позвольте мне помочь, — Джерард быстро подскочил к Линде, вовремя выхватывая падающий с самой высоты горы из тарелок стакан.  — Спасибо, Джерард, — она поместила посуду в посудомойку и потрепала парня по голове. — Как ты себя чувствуешь? Этот вопрос стал самой большой неожиданностью за этот день. Правда, Джерард ещё не был в этом уверен.  — Я-я? Неплохо, — нервно теребя край рубашки, ответил юноша.  — Точно? Просто, ты был слегка нервным вчера и я просто решила поинтересоваться о твоём самочувствии, — женщина принялась нажимать нужные кнопки и посудомоечная машина загудела.  — Правда. Я в порядке, — улыбка вышла не из самых уверенных, но она переубедила Линду в своих сомнениях. Пройдя обратно в гостиную за Миссис Айеро, Джерард обнаружил, что Фрэнк сидел за столом, положив голову на сложенные руки и явно был чем-то озадачен. Линда убрала последние бокалы со стола и обратилась к сыну, погладив того по волосам.  — Фрэнк, не хочешь показать Джерарду свою комнату? А позже я принесу вам десерт. По реакции брюнета Уэй сразу понял, что предложение матери ему не сильно понравилось. Но Линда настойчиво и легонько ущипнула сына за ухо и, улыбнувшись Джерарду, скрылась на кухне. Прежняя нить неловкости окутала обоих и первой её разорвал Фрэнк, буквально сползая со своего стула и волочась по лестнице. Ощущая весь укор ситуации на себе, брюнет просеменил за Айеро, пытаясь держать далекую дистанцию между ними. — Мало того, что ты ему память отшиб, так ещё и в его личную обитель напрашиваешься . — Я никуда не напрашивался. Это всё Миссис Айеро. Фрэнк открыл дверь, пропуская вперёд Джерарда, после захлопывая её прямо за спиной Уэя. В комнате царил полумрак зеленоватого оттенка. Такой свет давали тяжёлые шторы на окнах. Комната была небольшая, но забита всякими ненужными вещами. В дальнем углу Джерард заметил гору из непонятного нечто, накрытого плотной тканью, небольшой шкаф с пластинками и проигрыватель для них, гардероб, плотно закрыт, застеленная постель. Джерард уже хотел сделать комплимент комнате Фрэнка, так как ему очень нравился её зеленоватый оттенок, напоминающий отдалённо пещеру, но когда он обернулся, то обнаружил сидящего у двери Айеро. Его колени были прижаты к груди, а голова спрятана за сложенными на них руками. Озадаченный непонятным поведением парня, Джерард сделал шаг к нему, но тот, резко выдохнув, чётко отчеканил:  — Не приближайся. Такой холодный, острый голос ещё больше нагнетал непонимание внутри брюнета. Что он сделал не так? Почему так добродушно улыбающийся ему мальчик всего минуту назад, так наотрез обратился к нему?  — Фрэнк, — Джерард предпринял ещё одну попытку приблизиться к юноше, протянув к нему ладонь, и когда та оказалась у его колена, Айеро несильно хлопнул по ней. Отдёрнув руку как от кипятка, Уэй уставился на Фрэнка, который даже и попыток разъяснить то, что с ним происходит, не предпринимал. Присев напротив него на колени, брюнет услышал тихие всхлипы. — Ну вот, ты довёл его до слёз. Очередное очко в копилку достижений Джерарда Уэя. — Но… это не я. Я не мог. Я даже не притронулся к нему… — Посмотри на свою красную от его удара ладонь и повтори это ещё раз. Голоса снова заполнили его сознание, но он пытался сосредоточиться на сидящим перед ним и плачущим от неизвестной причины Фрэнком. Почему? Почему он так ничтожен и приносит боль, даже не понимая как? Почему он доводит людей до слёз, изнеможения даже не понимая причину. На нём проклятье? Порча? Родовое несчастье? Чем он не угодил жизни? Почему он должен страдать и приносить боль другим?!  — Кто ты? — Фрэнк произнёс это тихо и хрипло.  — Я-я? — тем-же тонном отозвался Джерард, но его голос был надломлен не слезами, а самобичеванием. — Джерард Артур Уэй.  — Почему ты здесь?  — Меня пригласила твоя мама.  — Почему она пригласила тебя?  — Потому что… - Джерард закусил щёки изнутри, не найдя нужного ответа. Айеро выжидающе молчал, но через несколько минут недоответа Уэя поднял голову. Его глаза были красными от слёз и были видны мокрые дорожки на его щеках. Но сколько боли и растерянности было в этих неправильного цвета карих глазах. Злость. Злость в чистом виде прожигала Джерарда. Эти глаза с тёмно-зелёной каёмкой с такой ненавистью смотрели на брюнета, что он буквально чувствовал, как внутри всё сжимается.  — Почему она пригласила тебя? Кто ты такой? Почему ты здесь? Почему ты в моей комнате и кто ты, чёрт подери, такой?! Он резко вскочил на ноги, да так неожиданно, что Джерард от испуга повалился на спину. Поднявшись на локтях, он наблюдал, как Фрэнк в прямом смысле метал молнии глазами. Он судорожно втягивал наэлектризованный воздух, сжимал и разжимал кулаки, медленно ступая на брюнета.  — Фрэнк… Фрэнк… Джерард стал пятиться назад, пока не врезался затылком в подоконник. В глазах на секунду потемнело, но, оперевшись о стену, ему удалось подняться на не совсем устойчивые ноги. Внутри все гудело, стук сердца закладывал уши. Только сейчас он понял, что Айеро выше его практически на целую голову и возвышался над ним, крепче сжимая кулаки.  — Фрэнк, — жалостливо прошептал Джерард, закрывая глаза и боясь ожидания не пойми чего. Но когда он открыл глаза, Фрэнк снова сидел на полу у двери, поджав под себя коленки и смотря невидящим взглядом в пол.  — Я не знаю, кто я. Я не знаю этот город, этот дом. Я даже собственную комнату не знаю. Уэй спокойнее выдохнул, но напряженнее не спадало. В таком состоянии Фрэнк мог быть совершенно непредсказуем и вспыльчив, поэтому нужно было действовать аккуратно. Медленно подойдя ближе, Джерард присел на пол напротив Фрэнка. Он сейчас выглядел так жалостливо, как загнанный в угол щенок, не знающий, как убежать из незнакомого переулка.  — Всё образуется. Ты всё вспомнишь, — но не успел Джерард и последнего слова договорить, как тяжелый кулак проехался по его челюсти, да так, что тот повалился на бок. Горечь и боль сконцентрировались в месте удара, а во рту стал появляться мимолётный металлический привкус. Накрыв ладонью щеку, Уэй посмотрел на Фрэнка: испуганный, неуверенный подросток, который просто не мог контролировать свои действия, находясь в таком положении. Джерард не злился на него. Он не имел права. Фрэнк правильно поступил, надо было ещё и добавить. Выбить весь дух из Джерарда. Ему так осточертело быть тем, кем он является, что просто хотелось быть избитым, чувствовать собственную кровь на губах и знать, что он заслужил это. Не тёплый семейный очаг, а заброшенный холодный дом. Не согретую уютом кровать, а бумажную коробку размером с него, в которой он должен провести всю жизнь вдали от хороших и добрых людей, дабы не причинить им боль. Не нежные поцелуи в лоб на ночь, а сильные и жестокие удары, доводящие до потери сознания. Вот чего был достоин Джерард.  — Фрэнк, — маленькая алая струя прыснула с губы, маленькими капельками спадая на подол его рубашки. Айеро испуганно наблюдал за тем, как Уэй оборачивается к нему и смотрит так по-доброму в глаза. В то время, как сам Фрэнк был жутко зол на самого себя из-за содеянного. Джерард ничего не сделал ему. Пытался помочь. А что получил в замен? Разбитую губу? Молодчина, Фрэнк.  — Как ты? — тихо спросил Айеро, опуская взгляд на распухшую алую губу Уэя. Брюнет отмахнулся, прося не обращать на это внимание.  — Нормально. А ты?  — Я не в порядке. Его губы задрожали и в следующие секунду он громко всхлипнул, закрыв ладонями лицо. Это ужасно, не помнить кто ты и где живёшь. Кто твои друзья и как ты с ними познакомился. Как ты учился в младшей школе и как пакостил учителям. Ты просто в один момент просыпаешься, не помнив об этом, и первое, что ты видишь, это незнакомое лицо бледного и растрёпанного мальчика, такое же испуганное, как твоё собственное. И ты не чувствуешь ничего, ибо твой страх поглощает все чувства и эмоции. Страх, что ты не вспомнишь ничего. Страх, что останешься неведомым всю свою оставшуюся жизнь, не зная, как ты жил до этого. Джерард придвинулся ближе к Фрэнку и обвил руками его шею, кладя подбородок тому на плечо. Айеро стал вырываться, шептать о том, что бы Джерард проваливал, но довольно быстро ослабил попытки и просто уткнулся в шею Уэя, громко и отчаянно зарыдав. Фрэнк даже не подозревал, что плакался в жилетку человеку, который сломал его жизнь.