Преступление и наказание

- Ты где?! - орал Вадим в трубку, - Какого хера, я сказал тебе никуда не уходить! - Я дома, - просипел Глеб, лежа на кровати и в полубреду прижимая телефон у уху. - Где дома? Какого дома?! Я стою тут в Чертаново и полчаса звоню тебе в дверь! - Че?.. Какое Чертаново? Вадим разразился проклятиями. С утра пораньше, заправившись амфетамином после бессонной вечеринки с друзьями, он приехал в тайное убежище брата, чтобы проведать его и тоже угостить стимуляторами - на всякий случай, чтобы тот не слишком грустил. На звонок в дверь никто не реагировал, и сейчас Вадим был в бешенстве, потому что Глеб обнаружился в своей старой квартире, ключ от которой был у их матери, а сама мать - по-прежнему в Москве. О том, что у него есть убежище в Чертаново, тот просто забыл - это указывало на то, что брат тоже не скучал этой ночью. - На хуй пошел, - сказал Глеб и нажал отбой. Не прошло и часа, как Вадим добрался до его постоянного места жительства и начал перечислять обвинения по новому кругу. - Никто тебя не должен видеть, никто и нигде, мама должна думать, что ты в клинике! - А ты уверен, что мама тебя еще не спалила? - поинтересовался Глеб, - И теперь думает, где занять еще сто тыщ миллионов, чтобы Вадичке тоже мозги вправить? Вадим продолжал орать. Глеба медленно клонило в сон. В конце концов, брат силой поднял его и, чуть ли не неся на себе, потянул прочь из квартиры. Глеб специально расслабился, делая вид, что не стоит на ногах и ни в чем не помогал Вадиму. Тот, взвинченный беспокойством и наркотиком, не рассчитал свои силы. Оба рухнули в прихожей на груду сваленной у двери грязной обуви и немного успокоились. - Кстати, я согласовал с W-рекордз новый тур, - заявил Вадим, разглядывая грязный каблук черных гриндерсов прямо перед своим носом. - Молодец, - сказал Глеб. Он довольно комфортно лежал поперек Вадима. Брат лежал на спине под ним и тоже не жаловался, он даже обхватил Глеба руками, изображая что-то вроде объятий. Младший, радуясь, что его больше никуда не тащат, снова закрыл глаза с намерением подремать. Вадим же, вероятно, раскаиваясь в своей резкости в приступе сентиментальности стал поглаживать его плечи и затылок. Потом прижался немного теснее, задышал в шею, и Глеб неожиданно ощутил, что тот возбужден. В сознании Глеба мгновенно, будто серия быстрых и очень болезненных ударов промелькнули воспоминания: обжигающий стыд, когда он предлагал себя Вадиму под наркотиком, пожирающая вина за совращение девочки и отчаяние от неспособности помочь ей, свои больные фантазии и сны, где похоть смешивалась с мучением и стыдом. И вчерашний (кажется, вчерашний; он с трудом чувствовал время сейчас) минет на коленях среди грязных задворок клуба - то ли прихоть, то ли действительно слишком сильная ломка, лишившая его достоинства и воли. Как бы сильно ни было желание вмазаться, Глеб ощущал этот поступок как своего рода разведку, тест для самого себя - насколько далеко он может зайти? Как подготовку, как исследование того пути, который поможет ему частично искупить свои грехи - пройти через то, чему он сам столько раз подвергал других. Он мог бы пройти через это сейчас. Если у Вадима хватит безумия. Если он отсыплет ему немного своих спидов, а потом... А потом здравомыслящий старший брат резко пойдет на попятную и оставит Глеба биться в истерике от унижения. Или можно начинать ненавидеть себя сейчас? Потому что в своих мыслях Глеб зашел так далеко, а у неадекватного Вадика просто гормоны бушуют, это ошибка его тела, он ни при каких обстоятельствах не станет делать таких вещей с Глебом, он даже не способен понять, зачем это нужно... Нет, способен, уж кто угодно в мире, но только Вадик и способен. Но все равно не захочет. Поэтому Глеб не сказал ничего и не сделал - наоборот, замер, едва дыша, и ждал жеста Вадима, после которого можно будет притворяться, что ничего не было. Вадим же закрыл глаза - его длинные ресницы коснулись щек - разомкнул полные, мягкие губы, потянулся к лицу Глеба и уверенно поцеловал его. Это застало Глеба врасплох, он отдернулся, но Вадим не хотел выпускать его, еще крепче и нежнее прижимая к себе. Глеб вывернулся из его объятий и откатился на пару шагов в сторону. Среди калейдоскопа чувств сильнее всего ощущались почему-то смущение и неловкость. Через несколько секунд те же чувства перекинулись на Вадима. - Извини, я все еще совсем пьяный... - пробормотал он. - С чего такие нежности? - пряча злобную, жестокую улыбку, спросил Глеб. Вадим молчал. - Из-за того что я наговорил тебе однажды под кайфом? - уточнил Глеб. - Нуу... - Вадим покраснел, - Вовсе нет, но если ты... эээ, если тебе действительно надо... - Без тебя справлюсь, - улыбаясь широко и с ненавистью, сказал Глеб. - Ну, окей, - сказал Вадим, - Просто хотел сказать, что тебе нечего стыдиться, у всех у нас могут возникнуть всякие фантазии дикие, это нормально... - Так чего ты говорил про гастроли? - Ах, да. Я вчера общался с Ерофеевой и промоутерами из Рекордз. Девять крупных городов, включая Владивосток. Все согласовано. Надо потом встретиться на трезвую, подписать документы. - Вот и займись этим. А я прохожу лечение в санатории... - А, точно, - Вадим поднялся сам и подхватив брата под руки, тоже заставил встать. - Теперь едем отсюда. - Руки убрал! - прикрикнул Глеб, - У тебя есть деньги? И чем заправиться. - Держи, - Вадим передал брату небольшой пакетик и, не глядя, половину денег, лежащих в кошельке в кармане. Они вместе вышли из дома, с некоторым трудом поймали машину и Глеб уехал, запретив провожать его, и оставив Вадима одиноко стоять на обочине. *** Палец коснулся россыпи сверкающего серебром блеска в аккуратной коробочке, а затем - века Глеба. Он посмотрел в зеркало: никакого глэм-рока не получалось, только неумелая, вульгарная раскраска. Все юные девчонки, включая Дашу, выглядели так пошло в косметике не потому, что глупы - подумал Глеб. Нарисовать на морде что-то красивое действительно слишком сложное дело. Он вспоминал выступления группы ранних лет, когда они часто становились жертвами гримеров, пытался повторить какие-то их приемы и техники. Но нужного эффекта не добился. Плюнул и пошел умываться. Неожиданно, плеснув себе в лицо воды, он увидел, что его эксперименты с карандашом, тушью и блеском очень красиво поплыли и потекли. Глеб покривлялся перед зеркалом, добавил немного беспорядочного блеска на веки и остался доволен. Ногти он покрасил хитрым способом, подсмотренным у одной из его пассий: намазать лак как попало, а затем, не дожидаясь высыхания, смыть под водой. С кожи красный лак сошел, на ногтях - остался. В одежде он ограничился простой черной кофтой - особого выбора не было. В пакетике, оставленном братом, оставалась еще внушительная горстка порошка. Ожидая такси, Глеб нюхнул немного. Он долго думал, брать ли добавку с собой: вдруг будут проверки и обыск? Не решился, подумав, что всегда можно найти что-то на месте. Вряд ли гей-клуб “69” принципиально отличается от ЕвроРейва или подобных. Он прибыл в заведение около одиннадцати вечера. Место все же отличалось от тех, к которым он привык, но не слишком сильно. Посетители выглядели ярко и бесстыдно, и Глеб совершенно перестал беспокоиться о своей накрашенной физиономии. Среди окружающих парней он был невзрачен. А вот по сравнению с девчонками выглядел наоборот, довольно изящно. Чтобы осмотреться, музыкант занял один из столиков (размер депозита неприятно удивил) и заказал три коктейля Б-52. Танцы были в самом разгаре. Основная публика состояла из тонких молодых мальчиков в обтягивающих одежках. Было несколько высоких, статных мужчин с отменной мускулатурой. Имелись и здоровяки, прической и одеждой похожие на байкеров - они смотрелись в подобном заведении очень неожиданно. Вдоль стен, держа стаканы с пивом, стояли простые и неприметные ребята. Девчонок он в этот вечер рассматривал мало. Большинство были коротко стриженными, приземистыми и по-мужски резкими. Встречались и сногсшибательные красотки, увидеть которых в рядах лесбиянок Глеб не ожидал. Однако он и себя в таком заведении не ожидал бы увидеть. Таким образом, никто в клубе не показался ему привлекательным, кроме нескольких девчонок. Глеб залпом выпил свои три коктейля, бросил столик и отправился на танцпол. Музыка была не той, под которую он умел двигаться - в клубе больше жаловали ретро-хиты и современную попсу, чем техно. Да и Глеб никогда не был талантливым танцором, но что-то неуловимое в его жестах всегда влекло к нему людей. Девушки находили жутко сексуальным сочетание плавных движений его рук и резких движений бедер. Он закрыл глаза и стал слушать ритм. Руки взметнулись вверх и встретили чьи-то чужие; коснулись их на доли секунды и разлетелись. С этого момента Глеб не видел, но ощущал движение в такт прямо позади себя. Казалось, рядом был кто-то, с кем они находятся в одном поле энергии. Каждое движение плеч, рук, тела синхронизировалось. Сначала Глеб думал, что за ним повторяют, потом ему стало казаться, что он сам поддается движениям невидимого партнера и следует за ним. Песня закончилась, свет стал ярче; Глеб обернулся. На него смотрел не слишком высокий парень средних лет, с небольшими морщинками вокруг глаз, но красивой и обезоруживающей улыбкой. Одет он был не вычурно, разве что футболка слишком сильно обтягивала торс, подчеркивая довольно приличную мускулатуру. “Хочу я его или нет? Хочу или нет?!” - застучало в голове Самойлова. Он спрашивал себя, зачем вообще приперся в клуб, и не сошел ли с ума. Не должен ли он бороться со своими демонами вместо того, чтобы поддаваться им? Но парень показался ему сносным. “Только бы руки не распускал раньше времени, сука”. Грянула музыка. Глеб и незнакомец двигались теперь, стоя лицом к лицу. Их тела чувствовали друг друга, будто нечто давно привычное. Похожие движения, похожая пластика, такое же сочетание острых и мягких жестов. Ремикс на известную песенку играл почти 10 минут и утомил всех танцующих. В конце концов, Глеб остановился, следом остановился и партнер. Глеб кивнул в сторону столиков и бара. Незнакомец без слов согласился. Самойлов влил в себя еще пару Б-52 и почувствовал, что уплывает. Незнакомец выбрал виски с колой. - Алекс, - представился он, - А тебя?.. - поскольку Глеб молчал, придумывая себе псевдоним. - Дима, - ляпнул он наугад. Пожали руки. - Красиво, - Алекс задержал пальцы Глеба в своих, разглядывая маникюр. Самойлов и сам рассматривал свои ногти, как нечто диковинное. В воздухе появилось волнующее напряжение. Алекс скользнул глазами по губам и векам Глеба, на которых еле видно мерцали остатки блеска, и немного прищурился. Глеб безошибочно понял этот взгляд - так же смотрели и дышали девушки, мечтавшие о ночи с ним. Снова заиграла музыка, и говорить стало невозможно; впрочем, и не о чем. Глеб плавал в опьянении. Его спутник небольшими быстрыми глотками заканчивал свой коктейль. Потом придвинул стул поближе, склонился к лицу Глеба и на несколько секунд замер возле его губ. Глеб знал, что если он закроет глаза, то расстояние между их лицами исчезнет. Так и случилось. Это не был его первый поцелуй с мужчиной, но первый, который воспринимался абсолютно серьезно. Было не противно, но немного странно и чуждо. Эти губы были жесткими и чуть шершавыми, как и его; на этой щеке была щетина, как и на его собственной. - Так ты куришь, - сказал парень в его ухо. - Да, точно, - согласился Глеб и схватился за сигареты, как за спасательный круг. Алекс помахал перед лицом ладонью, разгоняя дым. - Часто тут бываешь? - прокричал Глеб в его ухо. Алекс кивнул. - А ты? Глеб неопределенно пожал плечами, старательно дымя сигаретой. Говорить по-прежнему было не о чем, но понимание на уровне тела сохранялось. Вскоре Глеб уже полулежал, развалившись в объятиях парня, любовался своими ногтями и покручивал в пальцах не зажженную сигарету, а тот допивал второй стакан и неуклюже курил, чтобы не замечать табачный вкус Глеба при поцелуях. В какой-то момент его руки скользнули по щеке музыканта, пробежались по шее и исчезли под воротником черной кофты. Глеб бросил попытки рефлексировать, бояться и удивляться - он наслаждался моментом. Прикосновение было приятным, значит все в порядке. Ладонь Алекса, тем временем, опустилась ниже, на его бедра. Член затвердел. Руки парня гладили его, а сам Алекс становился все более нетерпеливым и едва мог сидеть на месте, не давая и Глебу лежать спокойно. - Что дальше? - наконец спросил Самойлов, приоткрывая один глаз. Спутник мягко отодвинул его, приводя в вертикальное положение, встал и потянул за собой. Туалет был чистым. Каждая кабинка закрывалась наглухо толстой деревянной дверью. Но тяжелое дыхание, стуки и стоны выдавали все, что происходило за этими дверьми. Щелкнул замок. Самойлов молча расстегнул молнию, опустил брюки и белье. Алекс, так же без слов, сел на крышку унитаза и принялся за работу. Несмотря на то, что Глеб был пьян, он очень отзывчиво реагировал на действия партнера - тот будто читал его мысли и ощущения. - Стой, - прошептал Глеб, придержав парня за плечо. Алекс поднял на него лицо; его припухшие губы блестели от влаги. - Я хотел... попробовать... - забормотал Глеб, - Я имею в виду, что разрешаю тебе... Алекс выглядел доверительно и возбужденно, всем своим видом предлагая раскрыться, озвучить просьбу прямо и начистоту. Но Глеб не находил слов, а те, что шли в голову, казались грязными, пошлыми и неправильными. - Короче, сделай это, - сказал Глеб, закрывая пылающее лицо и поворачиваясь спиной к Алексу. Одной рукой он уперся в крепкую дверь, а за плечом второй продолжал прятаться. Шершавая рука мягко погладила его ягодицу, Глеб вздрогнул и страшно напрягся. Плечи его поднялись выше, а ногти попытались впиться в дерево. - Я этим не занимаюсь, - шепнул парень в его ухо, - Извини, я не ебу и сам не даю. Но самый улетный минет... Глеб на две секунды застыл, затем медленно, не веря тому, что слышал, обернулся. Лицо его исказилось безграничным изумлением и гневом. - Что?! - прошипел он, задыхаясь. Алекс, очевидно, был смущен такой реакцией. - Извини, - повторил он, миролюбиво поднимая руки. В глазах Глеба потемнело от оскорбления и стыда. Ослепленный злостью, он молниеносно, не глядя и не целясь, ударил парня в лицо. Алекс ударил в ответ - голова Самойлова мотнулась назад. Оба замерли. Алекс выглядел обиженно и возмущенно. След на его лице грозил стать огромным, уродливым синяком. Глеб относительно легко отделался. Снова щелкнул замок, и, шатаясь, Самойлов бросился прочь. После отвержения Вадима еще и этот отказ показался абсолютно невыносимым. В своей извращенной наивности он вообще не мог представить, что не все гомосексуалисты практикуют секс с проникновением. В глубине души он полагал, что они только и ждут, чтобы добраться до чьей-нибудь задницы. Решиться на задуманное едва не стоило ему нервного срыва, он думал и боялся многого, но такой финал даже не предполагал. Такси везло его сквозь ночь, а он глотал слезы чернейшей ярости и пытался порезать ключами левую руку, оставляя рваные кровавые полосы от запястья до локтя. В полутрансе от наркотика, алкоголя и глухой боли он расплатился с водителем и снова обнаружил себя возле подъезда своей старой квартиры. Тут же вспомнился Вадим с его кривыми планами, ложью матери и героином, с которым он дружил почти так же плотно, как Глеб - и еще чудом скрывал этот факт от бывшего анестезиолога. В припадке ярости музыкант выхватил телефон и нажал номер брата. - Я тебя ненавижу, тварь ебаная! - заорал он в трубку, прерывая сон половины соседей, - Сука, блядь, сдохни, я ненавижу тебя! Трубка помолчала и выдала гудки. Глеб зарычал, бросаясь на дверь подъезда с кулаками. В соседних окнах стал зажигаться свет.